Лох-Несская Роза

— Сэр, хотите сделать остановку?  В узком прямоугольнике зеркала заднего вида вместо дороги позади авто - широкие плечи в пиджаке темно-зеленого оттенка, шея, подцвеченная завитками рыжей бороды, запрокинутое к потолку лицо и медные локоны, рассыпавшиеся по кожаному подголовнику.  Его боссу сейчас плохо. Ему всегда плохо, когда они едут по этой дороге, в этом направлении. И Артур знает всего один способ помочь.  Алгоритм очень прост. Съехать на обочину, остановиться, выйти из салона и открыть дверь авто, за которой ждёт Бринден. Они делали так сотни раз. Сегодня даже не нужно сворачивать с основной дороги на проселочную. Вокруг ни души, уже почти вечер, и все нормальные люди сидят по домам, с семьями, празднуя канун Рождества.   Артур опустился бы на колени перед своим боссом, аккуратно расстегнул бы пояс из оленьей кожи и достал из-под белья уже полувставший член. Его нужно сразу же взять в рот, потому что ветер сейчас холодный и совершенно точно не сделает приятно Бриндену. А вот Артур - сделает. Очень тщательно, профессионально, выкладываясь на полную. Показывая всё, чему научился за годы в элитном эскорте.  — Не нужно, Артур. Едем.  Спокойный, уставший голос.  Ему отказывают.  Странно.  Неправильно!  Бринден никогда так раньше не делал. Он не требовал от своего ассистента ничего сверх оговоренных в самом начале минетов, но зато ртом Артура пользовался при любой удобной возможности. Особенно перед тем, как отправиться в загородный дом своего старого “друга”. Все знали, что Бринден О´Бриен влюблен в этого полудикого шотландца. Давно и безнадежно.   МакАртур. Иен МакАртур. Огромный, угрюмый татуированный мужик. Максимально далёк от стандартов красоты, изысканности или хотя бы банального дружелюбия. Их с Бринденом связывало что-то в прошлом. Да так тесно, что О´Бриен продолжает к этому мужику таскаться, несмотря ни на что. В консорциуме за закрытыми дверями давно позволяют себе по этому поводу шутить. Фраза “босс не пропускает ни одной юбки, если она в клетку и под ней как минимум - лорд” самое невинное из услышанного Артуром. При нём особо не шушукались. Все знали, что он у Бриндена не только ассистент-водитель-телохранитель. Запираться с ним в кабинете после напряжённых совещаний босс никогда не стеснялся.  Это давно стало привычной рутиной. У них давно выработались свои маленькие ритуалы. До, во время и после того, как Бринден спустит в глотку Артура очередную порцию своей спермы.  Но сегодня привычный сценарий сломался.  Бринден летал куда-то в Восточную Европу с Иеном и вернулся оттуда другим.  Артуру не положено знать подробностей. Он не может спросить, что случилось. Но после этой поездки его “особые” услуги боссу не были нужны ни разу. А без этой толики единственной доступной им близости Артур всего себя чувствует фатально ненужным, брошенным, использованным и прогнившим, как опавшее и припорошенное снегом в саду яблоко. В нём уже завелись черви. По иссохшей траве под ним растеклась лужица перебродившего сока. А сверху - саван из ледяной корки, сверкающей и яркой, превращающей алую кожуру в рубиновое стекло.  Он давно упал и сгнил.  Даже если кто-то подберёт, измажет пальцы в бурой каше, провалившись под чудом уцелевшую кожуру. Выбросит. Отшвырнет подальше. Раздавит мыском ботинка, чтобы никто больше не прикасался к гнилью.  Они проезжают Инвернесс через старый центр, под вопли обмороженных чаек в бухте Морей Ферт. Оставляют позади город с его каменными соборами и мостами. Дорога ведет дальше, на Дочгаррок, вдоль левого берега, длинного, как старинная сабля Лох-Несса. Артур тут был не раз и не два. Иногда они останавливались, чтобы перекусить в рыбном ресторанчике возле старого собора Святого Андрея.  Но не сегодня.  Сегодня всё по-другому.  Дорога пустынна, словно все люди вымерли и остались только они с Бринденом вдвоём. Артур не хочет себе сознаваться, что был бы счастлив, случись так на самом деле. Что он обрадовался сегодня, получив звонок от босса, вынуждающий оставить семью и мчаться через всю Шотландию в Рождественскую ночь. С ним вместе. Вдвоём в одном салоне, с перспективой быть выебанным в рот где-то между Эдинбургом и Инвернессом.  Лорд, которого любит его босс, живет в глуши. Окна старинного дома выходят на Уркхварт-Касл. Кажется, этот чертов МакАртур почти королевских кровей, и на самом деле он отлично подходит О`Бриену, по крайней мере, статусом и длинной родословной.   Вот только этот урод точно не отвечает взаимностью. А Бринден, как слепой котёнок, таскается за ним. Годами. Десятилетиями. Артур даже не знает наверняка, как долго это всё продолжается. Все, кто знает Бриндена, в курсе, что он тихо помешан на каком-то шотландце, которого почти никто не видел вживую.  Артур видел.  Артур завидует? Артур хочет, чтобы его тоже любили? Да! Гадко себе в этом признаваться. Необязательно так слепо и всеобъемлюще. Достаточно хоть немного. Можно даже параллельно с вот этим огромным шотландцем. Он не гордый и был бы благодарен любой подачке сверх оговоренного в контракте.  Понятие гордости давно ему уже не знакомо. Слишком большая роскошь для такого, как он.  Вот только Бриндену он не нужен.   Совсем.  Авто плавно тормозит у запертых старинных ворот. Тут все старинное. Дом выглядит так, словно из его окон наблюдали, как эти горы, долины и вечно недовольных фермеров захватывали рыцари короля Ричарда III в 1482-ом году.   Артур выходит в промозглую стужу. Ветер треплет полы его двубортного пиджака и размазывает волосы русой дымкой вокруг аскетичного лица. Он открывает перед Бринденом дверку авто.   — Сэр, мы прибыли.  Согнувшись в поклоне, чтобы заглянуть в салон. Его лорд, разморенно-сонный, всклокоченный, теплый, виновато улыбается, выбираясь на мощённую камнем дорожку.   — Да, хорошо. Спасибо, Артур.  Водитель поспешно отходит к багажнику, из последних сил сохраняя невозмутимое лицо. Чтобы там помочь боссу забрать пакеты с подарками. Ждёт, пока Бринден накидывает на плечи пальто, отчесав со лба веснушчатой пятерней медно-рыжие волосы. Артур помнит эту руку у себя на затылке, когда злой после очередного совещания начальник заталкивал свой член прям в его глотку, кончал под конвульсивные сокращения глотательных мышц и придушенные хрипы.  — Мне подождать?  Наивный вопрос. Шансов ноль. Бринден останется тут на ночь, и Артур ему не нужен. Ни в качестве водителя, ни как телохранитель. Не нужен совсем.  — Нет. Поезжай домой. Ещё успеешь к семье. Спасибо, что согласился работать в такой день.  Бринден ниже почти на голову. Широкоплечий, коренастый, тяжелый. Артур никогда не видел его раздетым. Или хотя бы без рубашки. Сейчас, увешанный пакетами с подарками, как ирландская версия Санта Клауса для особо изысканных эстетов, его босс дежурно улыбается и пожимает протянутую руку.  — Да, — Артур отражает чужую улыбку одними губами, — Мне не сложно, сэр. С наступающим Рождеством.   — И тебя…  Стоять и смотреть, как Бринден идет к калитке между высоких каменных колонн - паршиво. Артур знает, что не в праве желать большего. Он и так получил от этого сотрудничества больше, чем рассчитывал. Ему отлично платят. Бринден вложился в обучение ассистента в лучшей школе телохранителей Туманного Альбиона. Босс спокоен, уважителен, не позволяет себе лишнего. Очень немногие за запертой дверью не назвали бы шлюху - шлюхой, не воспользовались своей властью. О´Бриен - один из этих немногих. Бринден был отличным начальником и явно неплохим человеком. Видимо, именно поэтому Артур начал испытывать к нему то, что сейчас распирает ребра неназываемой болью, вынуждая торчать на ветру, хватая вечерние сумерки враз онемевшими губами.  Ладони судорожно шарят по карманам в поиске сигарет. Холод сделал движения пальцев изломанными, как последние попытки парализованного дотянуться до кнопки звонка в лепрозории. На помощь никто не придёт. Артур должен, как всегда, справляться сам.  Он никогда не курит в присутствии Бриндена. Босс не любит запах табака. А его комфорт - всегда приоритетен. Поэтому вместе с пачкой сигарет в кармане у Артура - всегда флакон обжигающе-мятного освежителя рта. Главное, сразу после его использования не забыться и не начать делать боссу минет. Артур всегда об этом помнит. Он хорошо справляется со своими обязанностями. И просто отвратительно - со своей жизнью.  Щелчок старой Зиппо.  Silk Cut с перфорированным фильтром слишком мягкие, чтобы почувствовать удовлетворение от процесса. Но легкий теплый дым все равно греет гортань, заполняя грудину знакомым онемением. Он давно не курил. При детях - нельзя. Патрисия кривит багровый от помады рот каждый раз, когда видит в его руках сигарету. Бринден не курит сам и морщится от случайно долетающего со стороны коллег табачного смрада на конференциях и совещаниях.  Опираясь бедрами о капот корпоративного авто, Артур выдыхает дым в слепое рождественское небо. Ни снега, ни звезд. Над ним пусто и темно. Надо ехать домой, а он всё торчит на берегу чертова Лох-Несса, травится Silk Cut.  Затолкать бы в перфорацию фильтра кристаллики цианида. Привкус миндаля на языке сделал бы последнюю затяжку в сотню раз вкуснее.  Его старшему сыну тринадцать. Он, наверное, и сам скоро попробует закурить. Или не попробует? Ноа умный, на удивление спокойный мальчик. Артуру сложно представить его связавшимся с плохой компанией, бунтующим или просто кричащим. Худенький, совершенно не похожий на Артура мальчик. Болеющий с четырех лет. Читающий что-то своё, нацепив на нос круглые очки. Ноа большую часть жизни провёл в клиниках. Артур ненавидит себя за то, что приходил к нему сразу после обслуживания клиентов. Отмытый до скрипа, но все равно чувствовавший на пальцах, которые прикасались к бесцветным волосам мальчика - гниль.  С Оливером было проще. Младший родился в более спокойное время. Бойкий, шумный. Олли носился по дому, как комета. Сейчас ему пять, и скоро он пойдет в школу.  А отец вместо того, чтобы спешить домой на Рождество, пялится на Лох-Несское озеро и страдает по не пожелавшему его выебать в рот начальнику.  Артур себе противен.  Уже так привычно.  Размазывать ботинком по камням дороги недокуренную сигарету, представляя на её месте себя - очень слабая сатисфакция. Он садится за руль и заводит мотор, медленно сдает назад, чтобы съехать с подъездной дорожки к дому. Развернуться тут негде. Дом МакАртура торчит в царственном одиночестве на склоне холма над озером, и приходится скатываться до нормальной дороги, давя в себе желание нажать со всей дури на газ и вместо дороги оказаться в оледенелом Лох-Нессе.  Вода там, наверное, замечательная. Быстро выморозит его до самого сердца, чтобы перестал изображать из себя нечто еще живое.  Не факт, что в глубине водятся реликтовые чудовища, но там точно есть дно, в маслянистый ил которого Артур так естественно впишется. Грязь к грязи.  Прав был Кант: люди не созданы быть счастливыми. Страдание — вот естественное состояние человека. Он рождается в боли, живет в несчастье и умирает в одиночестве. Путь от колыбели до могилы - путь медленного разложения. Артур просто начал гнить раньше других.  Звонок выдергивает его из вязкой каши собственных мыслей за пару метров от Уркхварт-Касла. По правую сторону все ещё тянется начавший подмерзать Лох-Несс. Слева, вдалеке, горит желтушными огнями деревенька. Артур заталкивает в ухо наушник и принимает звонок.  — Да, Патрисия. Я уже еду домой.  У них с женой странные отношения. Всегда были странными. С самого начала.  Познакомились в военном госпитале. Он восстанавливался после нападения, она - после попытки суицида. Две потерянные души. Было естественным, что они вцепились друг в друга. Артуру нравилось заботиться о Пэт. Это позволяло не думать о себе и чувствовать себя нужным. Позже не думать о себе и приносить регулярные жертвы - стало доброй традицией этого брака. Они ушли с флота, когда Патрисия уже была беременна. Не от него, скорее всего. Сроки фатально не сходились, но это в то время не имело значения. А потом стали важны совсем другие вещи. Выживание Ноа, например.  Знакомый голос в трубке говорит:  — Не нужно.  Этот голос добавляет:  — Мы уехали к моей матери в Лондон.  Голос его жены, с которой они тринадцать лет прожили под одной крышей, растили сыновей, ссорились-мирились-преодолевали трудности, добавляет:  — Я подала на развод. Документы у тебя на столе. Подпиши их по-хорошему.  По-хорошему. Артур не знает, как ПО-ХОРОШЕМУ делать такие вещи. Вся его жизнь состоит из неправильных выборов и не тех дверей, которые он открывал.  Он орёт:  — Патрисия! — уже слыша в наушнике только протяжную тишину.  Его никто не слышит. Его никто никогда даже и не пытался услышать! Даже когда он кричит до саднящей глотки, бездумно вдавливая педаль газа в пол.  Нет ни скрипа тормозов, ни ощущения замершего времени. Просто дорога выскакивает из-под вязкого света противотуманок, размазывается акварельным росчерком, сменяясь жухлой зеленью обмороженной травы.  Смятый отбойник.   Вязкие комья дерна, как от взрыва.  Озеро становится ближе.  Выворачивать руль бессмысленно.  Машину подбрасывает на очередной кочке на склоне скатывающегося вниз к воде холма, и сменив траекторию, корпоративное авто обнимает бампером ствол одинокого дерева на берегу.  Удар.  Тьма.  Подушки безопасности глушат, как взрывная волна.