воробушек над морем

      Это сон?       Наверное, в голове бурлила боль.       Леви разлепил веки ― будто воском, как у покойника, склеенные.       Оказалось, всего-то ручей.       Оказалось, ты совсем не мертвец.       Пока что.       Что-то холодило щёку и бок ― он лежал в траве, покрытой росой.       Ноги сами сюда доволокли?       Леви не помнил. Вспышками белели слабые картинки, как в Эрвиновых книжках, стоит листнуть страницу, ― он приходит в себя       ненадолго       видит Эрвиново лицо       ненадолго       слышит Эрвинов голос       ненадолго       пробуждается вновь.       Ненадолго ― в эти минуты       секунды?       дошедший сюда.       Приподнявшись, попробовал оглядеться ― маленько повело прочь.       Туман смазывал ― деревья будто саваном облечены.       На меня тоже накинут?       Нет, всего-то плащ. Замызганный, надо признать, ― и на нём, и на белых брюках Леви разглядел грязь.       Под ногтями покалывали крупицы земли.       В голове ― крупицы боли, втёршейся, будто соль в мясо.       Как её вымыть прочь?       Да и не поможет, верно. Виски-то уж просолились.       Когда стала его донимать, Леви точно не знал. Может, с момента, как вперился в остекленевшие глаза Фарлана и Изабель.       Разве?       Он потёр висок, нагоняя воспоминания, ― наталкивались друг на друга, что зеваки в очереди.       Эй-эй, это моё! Мне придержи!       Дай нам тебя разорвать. Всем достанется по кусочку.       Нет, боль к нему заглянула позже ― стоило переночевать трижды в сырой казарме.       Может, всего-то инфекция?       Ты что-то подхватил. Выветрится само.       Здесь даже летом промозглые ветра.       Сколько себя ни убеждал, а подняться не вышло ― до ручья дополз под грохот УПМ и лезвий, как немощный пёс до лужи.       Наклонившись, полакал воды. Умылся горстями да прополоскал рот.       Может, отпустит?       Боль слыла охотницей ― матёрой, повадки её Леви изучал уже пару недель.       Коль притихала ― сидела в засаде да примерялась.       Коль кидалась ― не жалела.       Обещала разобрать его на трофеи.       Леви прислушался ― огляделся через плечо.       Шорох?       Послышалось, верно. Титана       там, за деревом?       он приметил бы раньше. Вгляделся ― и впрямь чернел вдалеке валежник.       Надо бы отчитаться       со мной всё нормально       кивнуть Эрвину на сотню вопросов       нормально       промолчать на чужие колкости.       Плесень ты подвальная.       Да и это снесу. Впервой, что ли?       Он встал, качнувшись, будто хмельной, ― нет-нет, со мной всё       нормально?       Никого не было. Да и место не похоже на опушку, где приживётся солдатский костёр.       ― Э-эр… ― начал было в пустоту ― голос проглотил туман.       Сдавили деревья, будто в мышеловке, — и Леви попробовал шагнуть ― ноги бы не отнялись.       Не дёргайся ― не то мышеловкой оторвёт лапу.       Ощупал, наклонившись, колено ― нет, цело.       Себя да голову ― целый, с каким бы арсеналом боль на него ни пёрла.       Он один.       Осознавал помаленьку ― дитя       она не проснётся просёк ты или нет?       оставшееся без маминого пригляда.       Ввысь взглянул ― сосны склонили над ним головы, будто ахали над несчастным сироткой.       У нас даже пустышки для тебя не сыщется.       Леви шагнул вновь ― ноги слушались, ― побрёл вдоль ручья ― маленько, на пару метров.       Или больше?       Туман запутывал ― сметал его следы, кликнув на подмогу ветер.       Станут ли его искать?       Искать ли ему ― их?       Так задумано природой, ты же знаешь, ― избавляться от слабых в помёте.       В Подземье слыл кусачей крысой.       В разведкорпусе крыс клюют ястребы.       Леви огляделся ― может, ноги сами отнесут его назад?       Не надейся.       В животе сосало. Когда ел последний раз?       Выдавил себе под нос смешок ― разницы нет, начинён ли чем титанам на закуску. Сожрут и так.       Под ногами плеснуло ― шагнул, оказалось, в мель ручья.       Не доверяй ногам. Неизвестно куда заведут.       А голова       …ви!       и подавно.       Леви навострился, вслушавшись, ― кто-то кликал его из тумана?       Сам туман?       Против него лезвия бессильны.       Он побрёл ― показалось ― на голос, да громче он не сделался.       Тише ― тоже.       Если крикнуть, валежник обернётся титаном?       Не оборачивался ― будто бродил в кошмарном сне. Если глядеть в них перед собой, озарит рассветное солнце.       ― Леви! ― позвали.       Признал ― не птичий клич, соколиный.       Встрепенулся, будто птенец перьями, и шагнул навстречу ему увереннее       ноги слушались?       не протестовали ― а голову ещё маленько вело, будто тяпнуло крепкой ручищей       проваливай сопляк       по затылку.       Потёр его, уколовшись о бритые волосы, ― а боль смахнуть не удалось.       Шум впереди нарастал ― раздалось и фырканье солдатских лошадей.       Их хозяев ― следом.       Нашёлся-таки, плесень подвальная?       Нашёлся       вот кто его звал       порхнул ― Эрвину навстречу.       И почудилось, рассветное солнце сквозь туман явило свой лик.       ― Леви, ― выдохнул Эрвин, перехватив его за плечи, и наклонился ― будто к дитя, заблудшему в лесу. ― Ну наконец… Хвала стенам. Всё в порядке. С ним всё в порядке.       Сказал неведомо кому ― самому себе будто, что ли.       Будто что-то внутри него бушевало, заглушая мысли.       Леви прислушался ― штиль.       Буря подымалась лишь в собственной голове.       Он видел в Эрвиновых книжках.       ― Ну и как ты сюда заныкался! ― хмыкнул стоящий поодаль парнишка. ― Нарочно? Если психованный ― самоубивайся в одиночку.       ― Раст, ― отрезал Эрвин.       Леви прислушался ― в груди у него плеснула волна.       Глаза разлепил ― оказалось, тыкался ему лбом под ключицами.       ― Я-сжлею, ― пробормотал.       На большее не хватило ― сглотнул, будто воды давеча и не напивался.       ― Ты цел. Это главное. Возможно, нам удастся нагнать отряд Ханджи и командора Шадиса.       ― У-мня-блела-глва, ― прошептал ему. — Пош-шёл-отлить и…       Прислушался. Штиль.       ― Тебя осмотрят за стенами, ― пообещал Эрвин ― хватки не разомкнул.       Если отпустишь ― пичуги бросятся клевать.       Из-за него       плеча-рук-спины       Леви не глядел ― туман не скроет солдатских лиц.       ― Я-дже не пом-мню… как-тт-окзлся, ― продолжил Леви.       Только ― росу на ладонях.       Оглядел их ― наверное, упал.       Единожды?       Саднило, будто уголь сдуру схватил.       ― Нужно обработать ему раны. Билл, ― окликнул Эрвин, едва скосив взгляд к плечу, ― у тебя путевая аптечка?       ― Да, но…       ― Найдём место почище. И потише.       Он вновь оглядел Леви ― убедившись словно, что дышит.       Дышу, дышу. И даже ― могу глубоко вдохнуть.       От Эрвина пахло хвоей и потом ― а всё равно не отступил ни на шаг.       Даже если буря разбушуется.

* * *

      Они вглядывались ― словно намерились спалить кожу вместо костра.       Леви крепче сжал в ладонях медную кружку. Обед — скудный, а горький чай из кофейника не лез в глотку.       Хотя бы руки согревались.       Что с ним случилось?       Услышал за последний час ― два? три? ― с дюжину вопросов.       Отметал ― сам не знал ответы.       Головная боль притихла ― будто накормленный зверь.       Ненадолго. Стоит попробовать сдвинуть ей лапу, надавливающую на висок, ― вскинется.       И что дальше?       Туман рассеялся ― пуганный вдобавок костром, ― и стало       страшнее?       Не признавайся самому себе.       ― А где… остальные? ― наконец подал голос Леви, не поднявши взгляда.       ― Свалили, ― ответили ему.       Леви поискал взглядом ― парнишка с рыжими волосами.       Прямо как у Изабель.       Только взгляд под чёлкой ― совсем не тот. Не искрится.       ― Вот как дело было, ― отпил парнишка из кружки и подался вперёд ― глянул на Леви через костёр. ― Смит проснулся ― а тя нема. Сдуру собрал нас шестерых и всякую срань типа оснащения… Испросился у Шадиса ― и чё бы ты думал? ― Он оглядел ещё четверых ― солдаты помалкивали. ― Он отпустил! Дал добро! Каково, а? Ради крысы ― даже Смит весь издёргался… Ты чё, особенный?       Я ничего не стою.       Леви сжал кружку крепче ― чай, наверное, уже остыл.       Глотнёшь?       Не рискнул. Вдруг среди скарба ― крысиный яд.       ― Ты чё, оглох, плесень? ― кинул ему парнишка. ― Отвечай давай. Или человечьего языка не понимаешь?       Может быть.       Леви утёр переносицу запястьем ― слова его смыть.       Не испарились ведь в костре.       ― Раст, ты… ― раздалось вдруг.       Когда Леви поднял глаза ― рыжий парнишка оказался перед ним.       ― Если ты, плесень, оглох, я те, так и быть, прочищу уши, ― осклабился он, ― ты ещё спасибо ска…       Рука вскинулась ― его лицо оплыло чаем.       Остыл, наверное.       Хорошо, что не сделал ни глотка.       Раст попятился было ― вытершись рукавом, оглядел себя       уставился ― вновь       взглядом полоснуло бы. Хорошо, что успел укрыться.       Я манёвренный. Что насчёт тебя?       ― Это, блядь, последнее, что ты в своей ёбаной жизни сделал, ― зашипел Раст ― шагнул       плотнее-резче-увереннее       на него.       Вскинулся ― и кулак махнул мимо, что маятник часов.       Кто-то охнул ― за костром, может быть.       ― Кончайте давайте!       ― Да, кончай его, Раст, ― хлопнули в ладоши.       Костёр прищёлкивал?       Не лучше хре́новой солдатни.       А думал, ты с детства ― на моей стороне.       ― Что здесь творится? ― Над перелеском повис зычный Эрвинов голос. Сопровождал его конопатый паренёк.       Остальных, у костра, — пятеро.       Он приблизился ― под ногами хрустела хвоя.       В голове что-то?       Будто и в неё осыпались иглы.       Леви притиснул запястье к виску ― смахнуть звериную лапу.       Не поддавалась ― боль впилась когтями.       ― Объяснитесь, ― потребовал Эрвин, глянув на медную кружку у костра. ― Раст.       ― Ничего, сэр… обычный спор, ― почесал тот щёку, не поднимая глаз. ― Обсуждали, когда доберёмся до стен, ну и…       ― Этому здесь не место, ― отсёк Эрвин, втолкнув в него ― лезвие, почудилось, ― взгляд. ― Мы не на полигоне, где болтовня никому не вредит. Разойтись. В следующий раз я объявлю взыскание.       ― Со всех солдат? ― кивнул Раст на Леви.       Эрвин перевёл на него взор ― что-то вновь вскипело у него в груди?       Не слышал. Оказалось, зажал предплечьем ухо.       Если боль начнёт ещё и шептать.       ― Без исключения, ― ответил Эрвин и обрисовал взором место их привала. ― Собрать пожитки. Отправимся по тропе. Пока там пусто. Не следует засиживаться. Если они запрут нас здесь, выбраться будет трудно.       Он вновь глянул на Леви       в порядке?       не царапнул взглядом.       Дождался слабого кивка ― насколько позволяла осевшая на затылке боль.       Дошло вдруг ― будет запрягать его сильнее, словно взмыленную лошадь.       Сил скинуть этого наездника не находилось.

* * *

      Лес враждебный ― дышал им в спины стылым ветром.       Леви накинул капюшон. Авось и от колючих взглядов спасёт.       При Эрвине не точили.       Но знаешь, прятаться за тебя не стану.       Не привыкать. В Подземье изрешетили взорами покрепче       проваливай сопляк       а эти можно и обломать.       Главное, успевать прикрываться ― чтоб в глаза не летели обломки.       Эрвин сидел рядом ― глаз не смыкал. Под ними залегли тени ― не согнать солнцу.       Может, приливы в груди смогли размыть?       Леви слушал ― чтобы вновь уследить за этими волнами, ― а не доносилось.       Будто не на пирсе стоял ― где-то далеко. Где обмелели все реки.       ― Необязательно меня караулить, ― сказал Леви из-под капюшона ― Эрвин и не шевельнулся. ― Я никуда не кану.       ― Мне так спокойнее. Как голова?       ― Лучше, ― дёрнул плечом Леви. ― Чего это за снадобье?       ― Ханджи оставила с остальным скарбом. Что-то на травах. Не навредит, ― будто убеждал самого себя.       Будто просил поверить ― Леви.       Тебе ведь ничего не навредит?       Ну кроме титанов. Да пожалуй, вороха воспоминаний ― сдуешь с них пыль и подхватишь затаённую хворь.       ― Подобное случалось раньше, Леви? ― спросил Эрвин, прутом шевельнув хворост в костре. Леви понял ― чтоб занять руки. У него не пустовали ― иль жали рукоять лезвия, иль ощупывали им дорогу. ― До того, как ты вступил в разведкорпус.       ― Нет. Я даже ничем вроде бы не болел.       — «Вроде бы»… Тебя когда-нибудь обследовали? Врач смотрел?       — Издеваешься?       Встретил его взгляд ― в глазах плавленое серебро.       Это от освещения. От ночи. От усталости.       Словно небо затянуло тучами.       Лишь бы грозой не разверзлось.       В гневе Эрвина он не видел ― да и не хотел. Только часть рассудка требовала       та, что открывала врата боли       будто поглядеть на уличное представление.       Я и сам на подмостках пред тобой. Вижу же ― как смотришь.       ― Может, что-то подцепил от ваших, ― фыркнул Леви, подбородком ткнув на спящих вповалку солдат.       Раст накрылся плащом. Наверное, чтоб следов чая не увидали.       ― Заключение даст лишь врач, ― ответил Эрвин, не отведя от него взгляда. ― Наша задача ― без потерь вернуться за стену.       ― Ты меня поймал?       Сквозь темноту доносился       помнишь?       его голос.       Может, тогда разразилась гроза?       А сейчас ― застал лишь остатки непогоды.       ― Я, ― кивнул Эрвин.       ― Зря. Лучше б я башку расколол.       Будто птенец, вывалившийся из гнезда. Их никто не сажает обратно.       Леви глянул на него ― до грозы далеко. И всё-таки ― глаза подёрнулись сизой пеленой.       Что, в детстве небось выручал глупых птах?       ― Я не жду благодарности, Леви, ― вздохнул он, оставив рядом с собой прут. ― Сделал то, что должен. Но если не знаешь, что сказать, ― промолчи.       ― А ты мне рот не затыкай, ― нахмурился Леви.       Думаешь, не клюну, коль усадил обратно в гнездо?       ― Тогда говори всё, что знаешь. О своём состоянии, ― уточнил Эрвин ― голос не скакнул. Почудилось, костёр разгорелся пуще ― будто заговорённый им. ― Так будет проще всем. Возможно, мы уже сейчас поймём, что…       ― Да ни хера я не знаю, ― прошипел Леви, метнув на него взор. ― Ясно тебе? Не больше твоего. Может, я скоро сдохну. Может… Блядь.       Она выпустила когти ― юркнув кошкой в глубину рассудка.       Там, где Леви заколдовывает гром.       Он сжал лоб ладонью ― будто стремясь её нащупать. Прогнать       проваливай сопляк       шикнуть.       Это он вслух?       Или волны в груди Эрвина       мне так спокойнее       до чего же они болтливые.       Если не знаешь, что сказать, ― промолчи.       ― Больно? Опять? ― спросил он.       Издалека? Поблизости?       ― Голова не кружится? Леви?       У него горячая ладонь.       Леви приоткрыл рот       не трогай меня       не вымолвил ― словно онемел язык.       Эрвин       кажется       ощупал его лоб.       Тебе всего лишь кажется.       ― Поспи. Я буду здесь.       До рассвета?       ― До рассвета.       Голос его       я спросил вслух?       углубился ― будто Леви погрузился на дно.       И перед глазами потемнело.