воробушек над морем

      До стен добирались не спеша.       Тянуло холодом. Может, от трупов, завёрнутых в солдатские плащи?       Эрвин чуял сладковатый запах.       Первое время не мог с ним свыкнуться ― словно макнули головой в сироп, ― а потом попривык.       Гляди ― кожа да волосы слиплись.       В лесу стоило бы вострить глаз ― а не поддавались отяжелевшие веки. Он оглядел других       Леви?       не различить       из-за тумана?       ни взора.       Один только       Леви       поверх ушей чёрной лошади позади.       Почудилось ― глядит сквозь. Словно Эрвина больше нет.       Словно и его самого.       Может, его душу раздербанила да унесла прочь пара птиц?       ― А я говорил ему не ходить… ― промолвил кто-то из солдат позади. ― Совсем плох был. Перед… Да-а.       ― На осмотре?       ― Ну так. Рвался, чтоб его… на тита-анов поглядеть…       Сперва ему, может быть, выкололи глаза.       Эрвин и сам предпочёл бы умереть так же.       Обернувшись, ощутил себя ослеплённым. Хоть у Леви и не горят глаза.       ― Пятиметровый! ― заорали сзади.       Откуда бы       ты даже не услышал не увидел не       всё-таки ослепило.       А думал, ты, родом из Подземного города, горишь не ярче фитиля в керосинке.       ― Перейти на УПМ! ― прокричал Эрвин ― ноги напрягши в стременах.       Предупредить бы командора Шадиса, пока       или не успеть?       Дать им сигнал ― а туман растворит.       Прислушаешься ― и чудится, как грохочет       шаги?       хохотом лес. Ну-у, околдованные.       Эрвин вскинул голову ― солдаты разметались прочь по деревьям, брызнув всполохами зелёных плащей.       Взгляд метнул влево ― пронзило глаза, что солнечным лучом       лезвием?       ты одинаково владеешь тем и другим.       Крылья обласканы солнцем, ладони натёрты рукоятью лезвий.       Титан топтал позади ― может быть       пахло гнилой сладостью       трупы?       Эрвин разглядел, щурясь, ― ноги его обагрены.       Там нет болота. Миновали.       А если впереди ― увязнут все?       Сигнал пустить он рискнул ― грохнуло в небо чернотой.       Птиц не сбило?       ― Леви!       Только одну.       Та, что грозилась выклевать ему глаза.       Эрвин навострился ― Леви дёрнуло с ветви сосны на соседнюю, будто он птенец ― из гнезда того гляди макнёт головой вниз.       ― Эрвин! ― прогремело вновь откуда-то сверху.       Ханджи? Нанаба?       Голоса терялись ― утопли в грохоте       в тумане       в гулкой дымке, забившей уши, ― словно головой вниз макнул он       под конские копыта       не Леви.       Только не Леви.       Там-ищо-двоэ-пзади.       Дымка в ушах густилась.       Эрвин упёрся в стремена пятами ― соскочил прочь, выпустив трос.       Только       не Леви       только бы успеть.       Его оглушило?       То ли от визга титана, то ли от чёрного залпа в вышине из сигнального пистолета, то ли       может, набухло что-то внутри ― разорвалось, как гнойный волдырь.       Прыгнул ― хватанул его снизу, метрах в трёх от земли.       Что с твоими крыльями, воробушек?

* * *

      Он не приходил в себя.       Эрвин оглядел его, лежащего под ольхой да накрытого зеленью плаща — будто могила, что поросла травой.       Рискующего остаться здесь навеки.       Не подходил ― улавливал, как вздымается его грудь. Ещё ― как хмурится Ханджи, поднявшись с места после осмотра Леви.       Ну и что скажешь?       Птичке повыдергали перья, ха.       От других солдат не слышал, но чуял ― гнилостный запах от этой мысли.       ― Что с ним? ― спросил Эрвин, когда Ханджи приблизилась к нему, отряхивая руки.       Неподалёку потрескивал костёр.       Сжечь бы в нём, что ли, свои думы.       Может, и заштрихованные картины из фантазии. В них Леви больше ни разу не вспархивает в небо.       ― Скажем так, подоспел ты вовремя, ― ответила Ханджи, покосившись на группку новобранцев у костра ― вострили слух. ― Но мне неизвестно, в чём причина, а в себя он, как ты понимаешь, не пришёл. Странно… Обычно обмороки не длятся так долго. Как это случилось?       ― Он просто повалился вниз.       Будто что-то тебя толкнуло прочь.       Порыв ветра?       Эрвин сам ощупал ― Леви тяжелее, чтоб ему поддаться.       А думал ― весит не больше зёрнышка.       Таких не сажают в плодородную землю ― не взойдут.       ― Он проходил комиссию перед экспедицией? ― нахмурилась Ханджи.       ― Да.       ― Уверен?       ― Я его застал на выходе из лазарета. Он сказал, что не будет раздеваться и не даст на него пялиться, ― усмехнулся Эрвин.       Ханджи не улыбнулась.       В стёклах её очков поигрывали блики костра ― рыжие, будто в ней самой горело пламя.       Эрвин устремил взгляд к ольхе ― не обнаружит ли там пепел.       Леви цел.       ― Нужно осмотреть его, когда вернёмся, ― наконец промолвила Ханджи, вновь метнувши взгляд на притихших новобранцев. ― И да, Эрвин… ты же сам в курсе, откуда его приволок.       ― Не начинай, ― поморщился он.       ― Мы не знаем, ― голос её окреп, ― чем болеют в Подземном городе. Может быть, это какая-то патология или инфекция.       ― Он здоров.       ― Ну да-а… Поэтому и брякнулся тебе в руки, ― скрестила Ханджи на груди руки.       Замкнулась ― не пробьёшь.       Эрвин глянул ей в глаза ― о блики костра в стёклах очков не обжёгшись.       Может, потому что внутри пламя посильнее.       Не дымит?       Нет. Нет.       Эрвин вздохнул дважды ― проняло запахом хвои и смолы.       ― Пойми меня правильно, ― прокашлялась ― не дымит ли? ― Ханджи в кулак. ― Мы должны учитывать все риски, его происхождение и теории. Тем более они рискуют подтвердиться на практике.       Она ткнула большим пальцем за плечо ― под ольху, куда едва дотягивался свет костра.       Эрвин отвёл взгляд ― от ольхи, от неё.       В детстве запрещали возиться с бездомными собаками.       И не гладь их       ни в коем случае       увяжутся ведь.       И с руки не корми       ни в коем разе       укусят.       Он потёр шрам на мякоти правой ладони ― пронзивший от ребра до ребра.       ― Знаешь что-то об этом? ― спросил Эрвин тише.       ― О всякой заразе из Подземного города? Скажем так, я читала парочку вещей… ― поскребла Ханджи краешек брови. ― Повезло, что у него, кажется, нет лихорадки.       ― А если бы была?       Она пожала плечами, покривив рот.       ― Тогда, очевидно, это была бы инфекция. Или что-то ещё… Что угодно! От паразитов до чего-нибудь похлеще.       ― Паразитов… ― вполголоса повторил за ней.       Словно они говорили о взбесившейся собаке.       Шрам не болит?       Едва-едва. Да и то ― в непогоду.       Словно дожди распинаются в наказание ― завещавшие своё чадо.       Плохо приглядываешь.       Эрвин шагнул ― к ольхе, пока Леви не облекла его тень, уберёгши от слабого света.       ― Этого не должно было случиться. С ним, ― уточнил Эрвин, когда шаги Ханджи поблизости стихли. ― Ты сама знаешь, как он управляется с УПМ. Он одарённый. Откуда это…       ― Эрвин, ― прервала его Ханджи, ― не хочу повторять то, что ты не хочешь слышать.       Он просто мальчишка из Подземного города.       Глянешь ― у него чумазые стопы.       Поэтому в лазарете раздеваться не хотел?       Стало тихо. Не сразу догадался ― Ханджи ушла прочь.       Понял, только когда услышал её отдалённую болтовню с новобранцами.       Леви им считается?       Да. Да ведь?       Так и не скажешь. Словно за спиной у него обгоревшие крылья, обнесённые пеплом.       А расправит ― окажется, только-только слетел пух.       Приблизившись к нему, Эрвин опустился близ на корточки. Протянуть бы руку       я ведь за тебя поручился       смахнуть с брови прядку. Щекочет ведь наверно.       Протянул ― о запястье шлёпнулись охладевшие пальцы. Надо было положить его ближе к костру.       ― Вот это реакция, ― едва улыбнулся Эрвин, не отведя ладони.       ― Не испугался.       Не спросил ― понял, что ли, взглянув снизу вверх в Эрвиново лицо.       До лба он всё-таки дотронулся ― выщупать заодно чтоб лихорадку.       Ты же из Подземного города, а там       и что.       ― Не трогай меня, ― мотнул головой Леви ― сморщился тут же.       Словно что-то в ней ещё скреблось о самые виски.       Прядку он всё-таки заправил. Может, чтобы обнажить его боль.       Ну что ты, что ты, воробушек, ― пусть выйдет наружу.       ― Помнишь, что случилось? ― спросил Эрвин, не отводя взора прочь. Выставил пред его ― ладонь: ― Сколько пальцев видишь?       Он цыкнул.       ― Болит что-то?       Громче.       ― Мы остановились на привал, пока тебе не станет лучше.       Вздохнул.       Словно Эрвин взвалил на него неудержимую ношу.       У меня ― смотри же ― плечи переломятся.       ― Уверен, все в восторге, ― скривился Леви ― приподнявшись на локтях, взглядом попробовал объять округу.       Выцепить кого-то?       Остановил на Эрвине ― будто кольнуло булавками.       Так себе из тебя портной. Вместо готовой мантии накинешь только думы.       В них тоже можно завернуться ночью.       ― Меня не волнует, кто что думает, ― промолвил Эрвин. ― Я обеспокоен тем, что случилось.       ― А что случилось?       ― Так ты не помнишь? Упал с дерева, когда хотел…       ― Я помню.       ― Тогда…       Примолк ― Леви то ли вновь цыкнул языком, то ли костёр.       ― Просто поскользнулся, ― дёрнул плечами Леви ― придвинулся наконец к стволу ольхи спиной, словно мальчишка с корью в койке госпиталя. ― Был дождь. Дерево сырое. А обувка у вас ― полное дерьмо.       ― Ты потерял сознание, Леви.       Он лишь потёр висок.       Что, ответа не нащупал?       Проглотил колкий ― поморщился вновь. Видно, режется.       ― Вот что, ― заговорил Эрвин снова, ― мы покажем тебя лекарю, как только вернёмся. Возражения не принимаются. Полагаю, ты что-то скрыл перед экспедицией. Тебя нужно обследовать.       ― Засуньте свои обследования в…       ― Возражения не принимаются, ― повторил Эрвин, поднявшись.       Поглядел на него ― бледноватый мальчишка, не видавший солнечного света.       Корь лечится. Прошлое ― нет.       ― Отдыхай, Леви, ― добавил мягче, развернувшись.       ― Как за тобой ещё все прутся… ― пробормотал ― чтоб не слышал? ― он за спиной, ― если ты ни хера никого не слушаешь.       Глянул на него через плечо ― всё тот же       белоликий       мальчишка.       Обещаю тебе, утром взойдёт солнце.       Леви поморщился ― словно глядел на него сквозь ресницы.       ― Может, поэтому и идут, ― ответил Эрвин.       Ушёл ― чтобы взглядом в спину не пекло.       Не укроет даже брезентовый плащ.

* * *

      В глаза брызнуло рассветом ― словно горстью воды.       Эрвин вытерся запястьем.       Кто-то суетился поблизости ― наверное, новобранцы.       Чистили перья?       ― Эрвин, ― Ханджи остановилась напротив ― выдохнула, будто пробежала несколько метров. ― Подъём. Подъём, говорю тебе. Его нет.       Леви?       Он не переспросил ― отчего-то понял сразу.       Может, потому что не слыхать его голоса. Или шороха его перьев.       Ну куда же ты, воробушек?       Что-то заструилось по позвоночнику ― будто встал под ледяной дождь.       Поднявшись ― сбросив, как плащ, остатки дрёмы с плеч, ― Эрвин огляделся ― желал будто убедиться в её словах.       Его нет.       Эрвин различил бы ― среди новобранцев, среди деревьев, среди       чего угодно.       Даже в ночь ― хоть Леви       его нет       кажется, и обрастает тьмой, будто зверь, накидывающий тёплый мех по зиме.       Почудилось       его нет       ветер стылый, что в декабре.       ― Кто-то видел его? Он не мог ведь просто так куда-то деться, ― шагнул от неё прочь Эрвин.       ― Эрвин…       ― Он в плохом состоянии. Ему нужна помощь.       ― Эрвин…       ― Его вещи остались? Может…       ― Эрвин! ― наконец прикрикнула Ханджи ― птицы бросились в небо.       И ветер, казалось, примолк. Больше не шептал ничего       не испугался       в Эрвиновы уши.       Про то, что Леви больше не найти ― и титанам       не трогай меня       он сошёл на закусь.       ― Послушай, ― заговорила Ханджи тише, приблизившись, ― давай выдохнем, м? Ситуация чрезвычайная, я согласна, но очертя голову здесь рыскать плохая идея. Ты просто пугаешь новеньких.       Покосился влево, где вчерашние курсанты поправляли снаряжение, ― сомкнул глаза.       Им дела нет.       Навидались пропавших товарищей ― хватит с них.       Словно заклинали ― бросай, он уже не жилец.       ― Нужно его найти, ― проронил Эрвин, взглянув на Ханджи.       Хотя бы ― тело.       Он поскрёб правую ладонь ― нет-нет, ещё потягивало.       Значит, ты жив?       ― Что? ― нахмурилась Ханджи ― обернулась на миг, будто ожидая поддержки.       За её спиной ― только толпа немых деревьев.       ― Ты слышала.       ― Ты ведь не всерьёз? Эрвин?       Вглядывалась в лицо ― лишь бы убедиться, что и его не пригрело в этом лесу.       Брось, я всего-то поскользнулся.       Что ты пролил напоследок?       Неужели парочку слезинок.       Каждая ― по упорхнувшим навсегда птицам.       ― Предлагаешь бросить в лесу солдата? ― Глянул на неё в упор ― Ханджи, не поддавшись, не сдвинулась. ― Тем более в плохом состоянии. Ты ведь врач, Ханджи. Учёная. Совесть не зажрёт?       Это твоя только кусачая.       ― Это просто глупо, ― сказала она, скрестив на груди руки. ― Он неизвестно где. Мы не знаем, что с ним. Он мог попасть в беду и столкнуться с…       ― Ты приводишь аргументы для его поисков.       ― Шадис, скажу тебе так, и без того не в восторге от нашей заминки, ― прошипела Ханджи, приблизившись. ― Ему ещё отвечать перед командованием, а он уже гадает, с чего ему начнут мыть кости в Митрасе.       ― Понимаю. Мне понадобится человек десять…       ― Эрвин…       ― …а может, вовсе никто.       Он отвернулся ― лишь бы не смотреть в её распахнутые за очками глаза.       Ветер дошепчет ― всё, что она недоговорила.       ― А, ― хмыкнула Ханджи, ― это вот и есть хвалёный талант Эрвина Смита составлять стратегии? Броситься в лес на поиски чёрт знает чего и помереть, а с собой прихватить ещё дюжину детей.       ― Я не просил комментировать моё решение, ― бросил ей через плечо.       ― Ну да-а. Когда дело касается Леви, у тебя башка отключается.       Она щёлкнула языком, пристукнув по виску.       Всё потому что       не трогай меня       я его сюда привёл.       Поэтому ведь?       Ветер примолк ― внимал сплетням новобранцев и прислушивался к Ханджи.       ― Солдаты, ― громче промолвил Эрвин, приблизившись к месту их ночлега, ― наш товарищ в беде и нуждается в нашей помощи. Вы уже наверняка знаете, что произошло. Он не мог далеко уйти в своём состоянии. Мне понадобится десять человек, на сопровождение. Обещаю лишь, что по возвращении каждый из вас будет вознаграждён.       ― Кому-то есть до нас дело? ― хмыкнул кто-то из двух десятков новобранцев.       Эрвин пригляделся, сощурившись, ― за их головами вспыхнула рыжая макушка.       ― Вознаграждён мной. И благодаря моему ходатайству, ― сказал лишь ― не внимал аханью Ханджи позади. ― Кто со мной, прошу остаться здесь. Кто торопится вернуться за стены ― следуйте за Ханджи.       Оглядел их ― бледноватые лица, облечённые ладонями утреннего тумана.       У одного на щеке ― пепел, у другого ― следы вчерашнего скудного ужина.       Словно мальчишки, переночевавшие у костра с товарищами.       Бегом домой. Мама будет ругаться.       Леви некому призвать.       Эрвин не выспрашивал ― хоть и чесался клюв клевать вопросами, ― догадался сам.       У него взгляд беспризорной птицы.       ― Это и есть хвалёный талант Эрвина Смита составлять стратегии, ― промолвил он с усмешкой, повернувшись к Ханджи. ― Он не мог далеко уйти после вчерашнего. Он ничего не ел. Он не станет блуждать в тумане.       Он отключает мне башку.       Может быть, ты и права.       Ханджи покривилась, будто увидев перед собой давленого слизня       может, я и впрямь таков?       и вздохнула:       ― Распоряжусь, чтобы у вас были запасы, и поговори с Шадисом.       Она ушла прочь, не бросив на Эрвина и взгляда ― будто заранее с ним простившись.       Он не поглядел на неё в ответ.       Будто заранее с ней простившись.