(Не) один из вас

      Солнце вставало над безмолвным городом, окрашивая серые крыши в розоватый цвет, но ничего не менялось, обыденный вид. Словно застрявшие в бесконечной петле, они просыпались, завтракали и начинали идти. Малфой сомневался, можно ли оставаться в рассудке при таком раскладе дел.       Иногда Выручай-комната подталкивала их в определённую сторону, прокладывая дорогу лёгким дуновением, но в основном все эти вибрации чувствовала Грейнджер.       Но, по сути, ничего не менялось. Они просыпались, шли, повторяя свой ритуал день за днём, не способные повлиять ни на ход времени, ни на условия.       — Нам нужно найти что-нибудь на ужин, — Грейнджер наконец закончила инвентаризацию своей сумки, и Малфой остановился.       — Я думал, той еды, что мы нашли в Норидже, нам хватит на несколько дней.       Грейнджер пожала плечами.       — Свернём тут? — Гермиона вытащила карту города и одним движением раскрыла её. — Пройдем по главной улице ещё немного и, — она провела пальцем по бумаге и остановилась у супермаркета, — придём сюда.       — О, Грейнджер, — грубо сказал Малфой и закрыл глаза ладонью. — Ты дура или прикидываешься? Ты рассказала Выручай-комнате наши планы, теперь эта сука назло перекроет путь.       — Ты так уверен, что комната имеет «женское сознание»? — усмехнулась Гермиона и сложила карту в свою бисерную сумочку.       — Только женщины способны строить такие коварные планы. Тебе ли не знать?       Гермиона с важным видом убрала прядь волос за ухо и пошла вперёд, бросив ему через плечо:       — Не отставай, Малфой.       Первой местность начала узнавать Грейнджер. Это случилось пару дней назад, какая-то деревня под городом Бристоль напомнила ей о путешествии с родителями, а после они нашли карту в баре.       Со временем города становились более узнаваемыми. Проскальзывали непрошеные детские воспоминания: как Драко посещал с матерью Ливерпуль, чтобы проведать её давнюю подругу Эрнесту, как он с отцом ходил по министерствам в разных городах Англии и поражался их размерам.       — А ты говорил, что дороги не будет, — Гермиона указала рукой на супермаркет, осматривая парковку: несколько машин, перевернутых тележек и два тела, лежащих поодаль друг от друга.       — Внутри наверняка нас разорвут щелкуны.       — У тебя пессимистичный настрой.       — Зато у меня хотя бы не эмоциональный понос, Грейнджер, — холодно хмыкнул Малфой и посмотрел на неё с той надменностью, с которой смотрел всегда до этого.       — А у меня хотя бы не эмоциональный запор, — грубо ответила Гермиона и вскинула подбородок, с откровенной злостью смотря ему в глаза.       Такой настрой у Грейнджер вызывал внутри него какой-то небольшой, но приятный ураган. Он утихал и возникал снова, когда Гермиона вскидывала подбородок и говорила что-то через зубы с особой злобой. Драко нравилось, как она злилась.       — Пошли, Грейнджер, — бросил Малфой, подталкивая её плечо своим.       В этом жесте не было ничего дружеского или интимного, просто он злил Гермиону ещё больше, чем обычно.       — Пошли, Малфой, — в ответ выплюнула Гермиона его тоном и ускорила шаг, приближаясь к большим двойным дверям супермаркета.       Солнце, пробиваясь сквозь трещины в разбитом стекле, завешанном газетами, едва освещало пыльную пустоту заброшенного супермаркета. Когда-то оживлённые ряды стеллажей, уставленные товарами, теперь стояли пугающе пустыми. Помятые коробки, разорванные пакеты и разбросанные консервные банки.       Воздух был застоявшимся, пропахшим плесенью и гнилью. Сладковатый запах испорченных фруктов смешивался с едким запахом разлагающихся других продуктов, создавая тошнотворный коктейль.       Малфой перегородил ей путь и приложил палец к губам. Грейнджер закатила глаза.       — Будто бы я сама не знаю, — едва слышным шёпотом произнесла она и вытащила из джинс палочку, направляя вперед.       Малфой сжал челюсти. Иногда она могла быть действительно невыносимой.       Тишину рассёк сдавленный стон, потом второй. Малфой взял в левую руку нож и аккуратно опустил биту на пол около ног Грейнджер.       Он жестом попросил её стоять на месте.       Но Гермиона последовала за ним, буквально своими шагами повторяя его шаги.       Стон снова пронзил тишину в магазине, и на этот раз он был ближе.       Малфой аккуратно выглянул из-за стеллажа. Около смятой газеты и банки фасоли постанывала женщина, схватившись за слипшиеся волосы.       Из её рта вырвался громкий вдох, и Малфой буквально за один шаг преодолел расстояние между ними.       Гермиона выглянула из-за стеллажа. За несколько секунд он схватил женщину, предплечьем перекрыл ей горло и всадил нож в глаз с противным хлюпающим звуком.       Малфой беззвучно положил тело на пол около помятой газеты и вытащил свой нож из её глаза.       Когда Драко убрал нож в брюки, то столкнулся взглядом с Грейнджер.       Она пристально наблюдала за его движениями. Малфой подозревал, что у неё выработалась что-то по типу иммунитета к таким сценам. Раньше Грейнджер могла морщиться или вовсе отворачивалась, но после случая в полицейском участке она всегда смотрела. Кажется, Грейнджер начинала собирать все те крупицы силы, которые остались в ней после войны. Малфой считал это несомненно своей заслугой.       Ему нравилось наблюдать за метаморфозами, что происходили с ней: сначала Грейнджер жалела себя, даже разговаривала сама с собой в ванной, пытаясь справиться со своим страхом смерти. Но Малфой ещё давно понял, что это не был страх смерти. Это был страх, что Грейнджер станет одной из них — грязной куклой с кордицепсом в голове — и не сможет это исправить.       Время никогда не замедляло свой ход. Война убила в Грейнджер её сущность, и Малфой наблюдал за тем, как она отчаянно хваталась за остатки себя. В принципе, у неё это получалось не так плохо.       Грейнджер начала принимать правила игры. Если ты слаб, значит, что ты мертв.       Драко подозревал, что она никогда и близко не сталкивалась с таким. Скорее всего, даже слово «угроза» не было ей знакомо так, как было ему. После войны она ослабла, и это был первый шаг к тому, чтобы проиграть.       Наверняка Грейнджер встречались только хромые бегуны, которых она моментально убивала с помощью «Авада Кедавра». Он знал, что такие, как Гермиона, отсиживались в убежищах «Цикад» и занимались всякими бредовыми делами. Похожим занимался и Блейз. Грейнджер, скорее всего, рассчитывала количество еды на неделю, помогала составлять меню, занималась уборкой, инвентаризацией и ещё каким-нибудь бредом, по типу помощи детям, которые не могли усидеть на месте. Это было в духе Гермионы.       Он начал хорошо её узнавать, и Драко это нравилось. Малфой приближался к своей цели.       — Слышишь ещё? — Гермиона вдруг шагнула влево и выставила палочку. Малфой сухо кивнул.       В углу помещения забился старый щелкун, который не мог даже встать. Его тело полностью покрылось наростами грибка, и он стремился к тому, чтобы прирости к стене и тележке, которая стояла рядом с ним.       — Авада кедавра, — она произнесла это без каких-либо эмоций, просто выпустила одно заклинание и развернулась к Малфою.       — Возможно, это все, — сказал Драко и провел ладонью по пыльной полке. — Разделимся. Ты пройдись тут, а я в левой части.       — Нет, — ответила Грейнджер и подняла на него глаза. В них он никогда не видел столько решительности, как в этот момент. — Я пойду в левую часть магазина.       — Как угодно, — бросил Малфой, и Грейнджер ушла, сжимая в руке палочку.       Он знал, каково это, почувствовать в себе силу, способную уничтожить весь мир. Такое происходило со всеми людьми, прошедшими войну. У Грейнджер этот процесс замедлился, наверняка из-за дерьмовой работы и безопасного места у «Цикад».       И нет, Малфой никогда не завидовал «Цикадам». У них все получилось, потому что во главе был любимчик судьбы — Гарри Поттер.       И дело было не в общей сплочённости. Им просто повезло.       Малфой несколько минут спокойным шагом бродил между стеллажей, иногда едва слыша какие-то звуки с левой стороны магазина. В его голове крепко держалось утверждение того, что Грейнджер могла справиться с чем угодно. Она почувствовала в себе те необходимые силы для выживания.       И Драко это осознание даже как-то ублажало.       Но больше его ублажала мысль того, что он выпьет пива вечером. В этой бесконечной ходьбе хотя бы это могло немного снять напряжение и развязать Грейнджер язык. Он нашел три банки и сложил их в свой портфель, в котором в принципе ничего не было, кроме дневника, худи и торчащей биты. Остальные вещи были у Грейнджер. Оказывается, иметь женщину с сумочкой, способной вмещать абсолютно всё, было невероятно удобно.       Драко услышал, как залаял щелкун и с грохотом упал стеллаж в углу супермаркета.       — Что там у тебя? — грубо выкрикнул Драко и схватил портфель, идя в её сторону.       — Все отлично! — Грейнджер вдруг показалась из-за поворота и подняла руки в капитулирующем жесте. — Я не рассчитала свои габариты в пространстве и столкнулась со стеллажом.       — О, конечно, Грейнджер, — холодно хмыкнул Драко и посмотрел на неё исподлобья. — Ты и не рассчитала?       — Боже, — застонала она и потянулась к сумочке. Она вытащила из неё мачете с красной ручкой, на котором повис какой-то плетеный браслет. Грейнджер за несколько секунд сунула браслет назад в свою сумочку.       — Серьёзно, Грейнджер? — он хрипло рассмеялся, и Гермиона тяжело выдохнула. — Ты хотела спрятать от меня мачете?       — Я хотела показать его вечером, Малфой, — грубо ответила она и передала мачете Драко.       Он с особым восхищением в глазах осмотрел лезвие и хмыкнул.       — Возможно, это будет удобнее, чем бита, — уклончиво ответила Гермиона.       — А ты догадливая, Грейнджер.       — Спасибо, что ты раз за разом отмечаешь мою сообразительность, Малфой, — Грейнджер язвила, он видел это в её глазах. — Скоро я начну принимать это за комплимент.       — О, Грейнджер, — протянул низким голосом Малфой и убрал мачете в портфель. — Ты и так можешь считать это комплиментом.       — Я слишком умна, чтобы поддаться твоим соблазнениям, — бросила в ответ она и ухмыльнулась. В этой ухмылке Малфой видел что-то невероятное: коварное, женское, загадочное. Иногда казалось, что она действительно флиртует в ответ, и Малфой начинал сомневаться: он ли собирался воспользоваться Грейнджер или она им?       — Поэтому ты мне и нравишься, Грейнджер, — ответил Малфой, и его губы расплылись в холодной улыбке. Он прошел мимо неё и добавил: — Своим умом.       Она медленно выдохнула через рот, смотря в спину Малфоя.       Через несколько мгновений он наткнулся на труп, прижатый стеллажом.       — Погоди, Грейнджер, ты вытащила мачете из щелкуна? — Гермиона услышала удивлённый голос Малфоя, и её губы тронула усталая, легкая улыбка. — Когда мне начать переживать за то, что ты и меня вальнёшь?       — Думаю, это произойдет очень скоро, Малфой, — ответила Гермиона с такой же усталой улыбкой и положила в сумочку банку с консервированной фасолью в томатном соусе.       — Отлично, придётся потренироваться. Возможно, я не в той форме, чтобы противостоять тебе, — хмыкнул Малфой и бросил в бисерную сумочку банку сардин в масле. — Я их ненавижу, знала?       — Значит, я с удовольствием их съем одна, — пожала плечами Грейнджер и взяла в руки консервированный бульон, проверяя срок годности. — …Ещё семь лет.       — Магглы настолько продвинулись в этом?       — Нет, такого просто быть не может, — Гермиона покачала головой, но убрала в сумку банку. — Побочный эффект Выручай-комнаты.       Дальше они ходили по магазину молча. Малфой изучал шоколадные батончики и выбирал тот, в котором не было орехов. Гермиона нашла несколько пачек лапши быстрого приготовления и сублимированные креветки.       — Малфой? — её голос разнесся по полупустому магазину, и Гермиона выглянула из-за стеллажа.       — Погоди, Грейнджер, — бесцветно бросил он в ответ, и Гермиона увидела его широкую спину около небольшого стенда с солнце-защитными очками.       Она подошла ближе и встала напротив Малфоя, сложив руки на груди.       — К лицу? — спросил Драко и зачесал волосы рукой назад. На нём были безвкусные розовые очки в форме сердечек. Гермиона прыснула, хотя в голове пронеслась искренняя мысль о его красоте. Не заметить в Малфое мужчину было невероятно трудной задачей, с которой Гермиона справлялась дней пять, а после — сдалась.       — Несомненно, — прозвучал сарказм, и Гермиона взяла обычные солнцезащитные очки, надевая их себе на кончик носа. — Пойдем, Малфой. Мы тут задержались.       Он хмыкнул и снял очки, бросив их на кассу.

***

      Драко чувствовал себя хищником, который подкрадывался к своей жертве. Его план был несомненно прост: заполучить информацию от Грейнджер любой ценой. Он играл в эту игру с холодной расчетливостью, но с каждым проведённым с ней днём Малфой всё больше чувствовал неприятное ощущение в груди. Наверняка это была совесть, которая, по его предположениям, у Малфоев должна была атрофироваться в ходе эволюции.       Он наблюдал за ней, за её улыбкой, за её глазами, которые горели непокорностью и огнём, пускай и совсем слабым. Малфой видел в ней не только инструмент, но и женщину. И эта мысль была опасной. В голове непрекращаемо крутилась мысль о том, что эта близость, это чёртово сближение уязвляло его самого. Она растворяла его броню холодного расчёта.       Груушки, несомненно, были нужнее «Цикадам», несмотря на их мечтательные взгляды. Грейнджер так отчаянно их искала, что наверняка тот маггл из медицинского крыла знал, что делать с этими птицами.        Но Драко не мог позволить себе потерять контроль, потерять свою цель. За приказом всегда следовало его выполнение. Он должен был сохранить холодную голову.       Малфой утверждал себе, что так на его мозг воздействовало их длительное взаимодействие и то, что он сам подбирался к Грейнджер всё ближе. А эта чёртова сука давала ему возможность быть ближе с каждым днём, словно у неё и не закрадывалась мысль о его истинных намерениях.       Драко был готов только к победе, но он чувствовал, что это сражение будет тяжёлым.       Солнце выглядело как большое золотое яблоко. Оно висело высоко в небе, щедро осыпая землю своими горячими лучами. Тепло приятно согревало кожу, проникая даже в кости. Лёгкий ветер, пропитанный ароматом травы и земли, нежно колыхал выбившиеся из прически пряди волос Грейнджер.       Она собирала волосы в косу, иногда в пучок, но никогда не распускала. Возможно, Грейнджер делала это из соображений безопасности, но Драко никогда не спрашивал.       Малфой постоянно изучал её лицо. Делал это не по своей воле, по крайней мере, так оправдывался перед собой. Пейзажи по дороге были ничем не примечательны: невысокие дома, проросшие кордицепсом, брошенные машины, разложившиеся трупы и редкие щелкуны, бродящие в домах.       Грейнджер словно чувствовала на себе взгляд Малфоя. Через несколько минут она поворачивала голову к нему, а Малфой поступал как ребенок — сразу отводил взгляд, словно до этого он разглядывал однообразные дома.       На улицах города было тихо, так тихо, что шум в голове начинал казаться вполне реальным.       Грейнджер портила все его планы. Она завлекала его в свои сети, манила, словно сирена.       В ней было что-то, чего не хватало другим женщинам. Но Грейнджер не могла стать для него чем-то большим, чем инструментом, средством для достижения общечеловеческих целей.       — Метро? — её голос звучал удивлённо. Гермиона замедлила шаг, но вдруг сильный поток ветра ударил им в спину и подтолкнул к спуску вниз.       — Грейнджер, из нас двоих метро должен удивляться я, а не ты.       — В таких маленьких городах обычно нет метро, Малфой. Поэтому я так удивляюсь, — ответила она и зачесала волосы рукой назад.       — Пошли, — бросил Драко и вытащил из сумки мачете. — Опробую твой подарок, Грейнджер.       — Это не подарок, а подачка, — уточнила Гермиона с важным видом и вытащила палочку. Под ремнём джинс был закреплён нож.       Малфой хмыкнул и включил фонарик, прикреплённый к его портфелю.       Когда они начали спускаться, Драко почувствовал, как Грейнджер наложила на него заклинание головного пузыря.       Это можно было бы счесть за заботу, если бы вопрос о выживании не стоял так остро.       Тяжёлый и влажный воздух словно оседал на лёгких. Заброшенная станция метро погрузилась в полумрак, пронизанная лишь тусклым светом, пробивающимся сквозь ржавые решётки аварийных выходов.       Метро было наполовину затоплено. Первые шаги в воду сделала Гермиона и сразу поморщилась — холодная.       Шаги начали отражаться от стен эхом, смешиваясь с мерным постукиванием воды, которая откуда-то стекала. Малфой шёл в воде по бедра, когда Гермиона погрузилась по линию груди. Грейнджер не смотрела в его лицо, но она однозначно знала, что Малфой ухмылялся.       Было холодно и ужасно неприятно из-за запаха воды, её плотности. Тину приходилось раздвигать лёгкими движениями палочки.       Лёгкие потоки ветра направляли их. Гермиона думала, что ещё немного, и она перестанет чувствовать ноги от холода.       Первый состав метро показался через минут пятнадцать. Внезапно Малфой остановился, указав на полуразрушенный поезд, торчащий из воды, и Гермиона слабо кивнула, убирая палочку в карман джинс. Драко поставил ногу на каркас, где когда-то было окно, и, ухватившись руками за крышу, оттолкнулся, с легкостью подтягивая свое тело и взбираясь на выпуклую поверхность. Он присел на корточки у края, протягивая ей свою ладонь.       Гермиона попыталась подтянуться, но её нога соскользнула с мокрого металла. Вода всплеснула. Грейнджер потянулась за рукой Малфоя, но…       Чужие, холодные пальцы обхватили её щиколотку и сжали с неимоверной силой.       — Чёрт! — вскрикнула Гермиона и тут же разжала руку. Лицо Малфоя сразу изменилось, ему не потребовалось и секунды на размышление, чтобы спрыгнуть с поезда обратно в холодную воду.       Гермиона схватилась за чужую руку, пытаясь убрать пальцы со своей ноги, но хватка только усиливалась. Тина в воде не позволяла даже увидеть, где находилось его лицо.       — Чёрт… чёрт! — её голос быстро разнёсся по пустым станциям метро. В воде появились пузыри, и она застонала, вырываясь из хватки. «Авада» бы разбилась о толщу воды, не найдя своей жертвы.       Заражённый начал дёргаться, пытаясь ухватиться за двоих, стараясь подняться из-под воды, но Малфой быстро всадил ему в голову нож, прежде чем он поднялся и оказался около щиколотки Грейнджер.       — Покажи ногу, — стальным тоном сказал Малфой, наступая на голову лежащего в воде мужчины. Последовал характерный хруст, и Гермиона скривилась.       Она, опершись локтем о поезд, подняла ногу. На коже остались бледные следы от пальцев.       — Больше реакции, Грейнджер, — Малфой покачал головой и хотел что-то добавить, прежде чем услышал…       И она услышала.       Это было невозможно не заметить.       Целая симфония звуков вдруг наполнила метро. Казалось, при такой громкости можно было оглохнуть.       Стоны, вои и крики.       Гермиона переглянулась с Малфоем, и он быстро кивнул в сторону крыши поезда.       Но было поздно.       Они бросились на них, так молниеносно, что Гермиона впервые ощутила себя настолько нерасторопной.       Звуки были повсюду: сзади, спереди, сбоку, и казалось, им не было конца. Малфой залез на поезд, протянул Грейнджер руку и ухватился за её предплечье с такой силой, что она вскрикнула.       — Не останавливайся! — кажется, это был его голос.       Среди всей симфонии звуков у неё заболела голова. Бежать. Один вариант. Бежать.       Уже через несколько секунд Гермиона услышала, как инфицированные с громкими криками и воем начали залезать на состав.       Малфой бежал, и Гермиона бежала за ним, надеясь, что крыша поезда не рухнет. Но топот позади затмевал всё остальное, оставляя только животный страх.       Гермиона видела перед собой бегущего Малфоя и бежала за ним. Шаги позади усилились, и казалось, что весь мир в этот момент сплотился против них. Затхлый воздух заполнял легкие.       Света от фонарика на его портфеле едва хватало, и Гермиона бежала за ним, просто доверившись Малфою. Потому что не было выбора.       Вдруг он остановился буквально на мгновение и прыгнул. Крыша поезда в одном из мест всё-таки обвалилась, и пространство между было ужасающе большим.       — Прыгай, Грейнджер! — закричал Малфой, вытягивая руки.       В его глазах заплескался ужас, когда он посмотрел за спину Гермионы.       Грейнджер от этого вдруг ощутила невероятный прилив адреналина, и он, словно раскалённая молния, заскользил по венам и артериям.       Прыгнула. А он поймал.       Крепкие руки Малфоя сжали её буквально на мгновение, и он снова побежал, удерживая в своей руке запястье Гермионы так, словно боялся её потерять.       Сердце Гермионы колотилось в груди, как бешеная птица, запертая в клетке. Каждый удар отдавался в висках, заглушая все остальные звуки, кроме собственного дыхания и… топота ног позади них.       — Впереди станция! Направо! — голос. Голос Малфоя казался таким напряженным, что Гермиона не была уверена, что это он.       Дыхание сбилось. Каждый вдох становился болезненным, и Гермиона чувствовала, что вот-вот и ей придётся остановиться.       Но звуки сзади не прекращались. Они кричали, стонали, бежали по обе стороны состава, бежали по нему и выли от желания.       Сырая одежда давно перестала быть проблемой, как и ужасающая вонь из-за застоявшейся воды.       Вдруг бесконечно-темный коридор начал освещаться. Станция. Гермиона чувствовала, что ещё немного, и она упадёт от усталости.       Малфой отпустил её кисть, прежде чем спрыгнул с состава.       Нужно было что-то делать. План. Нужен был план.       — Нам нужен узкий коридор! — сил едва хватило, чтобы голос не оказался заглушен собственной отдышкой. Гермиона практически упала с состава, вновь оказываясь в воде по самую грудь. — Чёрт.       Ноги подкосились. Гермиона вложила последние усилия и поднялась, следуя за Малфоем.       Но в её глазах полностью размылись очертания затопленной станции. Она видела только мокрую, холодную поверхность воды.       Звуки позади усилились, и Гермиона почувствовала, как Малфой подхватил её за предплечье и потянул на себя.       Бежать. Бежать. Бежать. Ноги заплетались.       Станция вела вправо и влево. Малфой повёл её влево, буквально поволок за собой под непрекращаемые звуки сзади. Его холодная и влажная ладонь крепко сжимала ладонь Гермионы в своей, переплетая пальцы.       Впереди коридор снова резко разветвлялся. На несколько секунд Малфой остановился, чтобы выбрать путь, и в этот миг из боковых проходов раздались новые звуки.       Паника, острая и колючая, пронзила Гермиону до мозга костей.       Бежать уже не было сил.       Палочка в левом кармане словно застонала, и Гермиона попыталась её достать дрожащей рукой.       Звуков становилось только больше, а ноги уже подкашивались.       Вдруг коридор закончился. Малфой ускорился, но Гермиона, наоборот, замедлилась.       Она резко остановилась, ещё несколько сантиметров проскользив на кроссовках, и вскинула палочку в сторону коридора.       — Бомбарда Максима! — прошептала Гермиона со сбивчивым дыханием, и из палочки вырвался белый луч, устремившийся вперёд.       Коридор завалило камнями.       Звуки остались позади.

***

      Тёплый, мягкий свет свечей, расставленных на кухонном столе, отбрасывал причудливые тени на стены. Тишина прерывалась лишь тихим потрескиванием пламени.       Открыть упаковку. Высыпать специи. Залить горячей водой. Подождать. Слить воду. Посыпать кунжутом.       Малфой занялся ужином. Гермиона с усталым взглядом наблюдала за его движениями, и ей казалось, что весь мир сплотился против них.       — Я создам адское пламя, когда мы выйдем, — тихо сказала Грейнджер и медленно моргнула.       — Что? — Малфой обернулся через плечо, медленно заливая брикет лапши горячей водой, которую Грейнджер любезно подготовила. Он заметил, насколько были напряжены её плечи.       — Я сожгу это место.       — Напомню, что именно ты говорила, что Выручай…       — Мне без разницы, — прошептала Гермиона и вдруг спрятала лицо в ладонях. Её голос стал тише. — Я устала. Устала. И я говорю об этом… Малфою?       Драко усмехнулся.       — Человеку, который называл меня «грязнокровкой», который вечно пытался меня унизить, который…       — Ты пытаешься составить список всех моих плохих дел, Грейнджер? Тебе помочь? — в ответ она покачала головой и тяжело выдохнула. — А ещё я уже несколько раз мог бросить тебя: на улице, в метро, на крыше, но, как видишь… Мы ещё вместе.       Она зарылась пальцами во влажные после ванны волосы и снова покачала головой. Грейнджер устало выдохнула.       — Не можешь поверить в то, что люди меняются, — его слова звучали как укор, и от этого Гермионе ещё больше захотелось исчезнуть. — Ты не видела меня шесть лет.       Малфой медленно залил второй брикет лапши водой, и Гермиона услышала, как он отошел от стола.       Драко отодвинул стул, но по звуку это было не где-то рядом. По всей видимости, дальше, он сел и…       Вдруг Гермиона услышала, как музыка наполнила комнату. Она убрала руки и обернулась в сторону звука.       Малфой сидел за стареньким роялем.       Это была не быстрая и динамичная мелодия, а медленная, плавная композиция, в которой слышалось что-то спокойное и умиротворяющее.       Гермиона приоткрыла рот и громко выдохнула. В этом было что-то невероятное и прекрасное. Малфой играл на рояле. Во время зомби-апокалипсиса. В Выручай-комнате.       И делал это ради неё.       Гермиона молча смотрела в его спину, пока Малфой аккуратно нажимал на клавиши. Несмотря на то, что Гермиона не видела его лицо, она знала — Малфой ухмылялся.       Когда последний аккорд затих, наступило глубокое молчание, прерываемое только её тихим дыханием.       — Как говорила моя мать, — он нажал ещё на пару клавиш и замер, — музыка лечит.       Гермиона ничего не ответила, продолжая смотреть на его спину.       Внутри что-то бушевало, и этому не было названия. Малфой делал столько противоречивых вещей, что Гермионе хотелось закричать, вырвать на себе волосы, ударить его, но только не молчать, не сидеть и не бездействовать.       Сердце колотилось так сильно, что могло сломать грудную клетку.       — Как думаешь, лапша уже заварилась? — он заговорил первым. Гермиона медленно моргнула и заставила себя кивнуть.       Это был один из моментов, когда она чувствовала невероятную слабость перед Малфоем.       Он был человеком. Мужчиной.       Через несколько длинных мгновений он встал из-за рояля. Малфой подошел к столу и забрал лапшу.       — Креветки, думаю, тоже готовы, — и прокашлялась. Голос вдруг осип.       — Я думал, ты потеряла дар речи от моего прекрасного исполнения, — хмыкнул Малфой, но в этом не было чего-то, что было до этого.       — Малфой, — с укором сказала Гермиона, но позволила себе слабую улыбку. Он повел бровями.       В комнате было слабое освещение, но складывалось ощущение, что ночь отступила.       И оно отступило. Оно, чувство вины.       Малфой сел напротив и пододвинул к Гермионе тарелку с лапшой, креветками и кунжутом. В этом что-то было. Интимное. Есть при свечах.       — Ты выглядишь иначе.       — Это все твоя несравнимая игра на рояле, Малфой, — устало усмехнулась Гермиона и воткнула вилку в креветку. У Малфоя дернулась бровь.       — Я так и думал, — в ответ усмехнулся он и открыл бутылку пива.       Вторую он пододвинул к Гермионе.       Она сделала три жадных глотка, словно неделю скиталась по пустыне.       — Ты же не любишь пиво, — подметил Малфой и откинулся на спинку стула.       — А ещё я не люблю бесконечные скитания без цели, знал?       — О, Грейнджер. Ты говоришь так, будто бы я доволен этим. Сколько мы тут? Две недели?       — Я не знаю, — честно ответила Гермиона и с пустым взглядом уставилась на бутылку пива, всё ещё горчащего на корне языка.       — Зачем тебе всё это? Ради человечества? — звучало так, словно это был допрос, но в этом и был весь Малфой.       — Ради Джинни.       — Уизли? — спросил Драко и сделал глоток из бутылки. Его кадык дёрнулся, и Гермиона проследила за ним взглядом.       — Да, ты как всегда проницателен, — прошептала в ответ Гермиона и прикрыла глаза. Она невероятно мечтала, чтобы все мысли в голове затихли хоть на минуту.       — Себя продашь, чтобы спасти других. Хоть раз пробовала, ну… — Малфой холодно усмехнулся, но Гермиона не смотрела на его лицо. — Жить для себя.       — Это не так интересно, исходя из моей философии, — съязвила Гермиона, и Малфой низко рассмеялся.       — А я живу для себя, Грейнджер. И ты поживи для себя.       — Тебя настолько беспокоит моё состояние? — она приподняла брови и постаралась улыбнуться, но вышло криво. — Я готова на всё, чтобы найти груушек, понимаешь? Одна птица, и я смогу… Я смогу ей помочь, а дальше — можно свернуть горы. Джинни — это… Джинни.       — Её укусили? — наконец спросил. И ранил этим вопросом в самое сердце.       Этот вопрос висел в воздухе незримой гильотиной, занесённой над её хрупким спокойствием. Внутри вдруг разлилась холодная пустота.       — По моей вине, — надломлено ответила Гермиона и закусила изнутри щеку до крови. Свела брови. Больно.       — Я не сомневаюсь. Наверняка ты ещё берёшь на себя вину за то, что началось глобальное потепление.       — Нет, Малфой, — покачала головой Гермиона и тяжело выдохнула. — Мне нужно… Нужен только шанс ей помочь.       Малфой молча сделал глоток пива.       — У этих птиц есть столько потенциала… — вдохновлёно произнесла Гермиона. — Из щитовидной железы можно выработать сыворотку, способную предотвратить заражение чужеродным организмом, а из гипофиза изготовить… морозилку? Не знаю, как ещё это назвать… — Гермиона вдруг посмотрела на Драко.       — Он сможет остановить рост грибка, — закончил он.       — В долгосрочной перспективе, — продолжила Гермиона, а на её лице было эмоций больше, чем в мире существовало цветов.       Малфой ничего не ответил и пожал плечами. Гермиона, кажется, от этого дёрнулась.

***

      Драко лежал на спине и смотрел в побелённый потолок, изучая старые пятна. Усталость, тяжёлая и липкая, обволакивала его, сковывая движения. Всепоглощающая апатия, просачивающаяся в кости. Кажется, состояние Грейнджер передавалось и ему. Оставалось только придумать, как прекратить чувствовать к этой женщине невероятную жалость, смешанную с тихим восхищением.       Грейнджер лежала в другой комнате, наверняка она повторяла его позу.       Было слишком рано, чтобы уснуть, и поздно, чтобы продолжить путь. Иногда складывалось ощущение, что всё то, что происходило, — бесконечный и бесполезный процесс, заставляющий её снова подниматься с колен. А сил-то нет. Давно нет.       Мысли были подобны вихрю, центром которым был Малфой. Сначала память услужливо подбрасывала старые образы, как он, ещё мальчишка, издевался, задирал нос, совершал аморальные и расистские вещи, а потом она, память, невзначай поднимала на поверхность воспоминания прошедших двух недель.       Малфой изменился. Он стал крепче, и, несмотря на негодование своего мозга, Гермиона чувствовала себя в безопасности, находясь с Драко. Гермиона бы рассмеялась, если бы кто-то сказал ей такое всего год назад.       Безопасно с Драко Малфоем. Ещё скажите, приятно с Драко Малфоем.       Гермиона перевернулась на живот и спрятала лицо в подушке, почувствовав, как потеплело в районе щёк и живота. Малфой. Малфой. Малфой.       Вот он, в соседней комнате, на расстоянии нескольких шагов.       Но мозг кричал, что Малфой был одной из ключевых фигур «ОВИСК», и было опасно сближаться с ним настолько.       Только вот в то же время этот же мозг вопил, что у Гермионы были все шансы донести ему истину. Осталось только найти верный путь.