Гадкий утенок

— Не пойду, — упрямо мотнул головой Тэхён. — Пойдете, потому что согласились во всем меня слушаться, — улыбнулся Хеджин. — Пока мы не дошли до суда и не выиграли, неукоснительно следуем контрактным пунктам, Тэхён-хубэ. А поскольку первая попытка в виде заявления в мэрию и судебного иска, оспаривающего контракт, зафиксирована, вам необходимо начать выплачивать положенные часы. Ваш муж согласился скостить целых десять часов, если вы сопроводите его на корпоратив. На мой взгляд, сделка хорошая, надо брать. — На меня все будут пялиться, — Тэхён поежился. — Мне страшно, Хеджин-хен. И там еще будут Хиель и этот Чхве… — Вот и прекрасно, наберем доказательную базу, — Хеджин воинственно расправил плечи, а Тэхён заинтересованно спросил: — Наберем? — Вы будете сопровождать мужа, а я — вас, — Хеджин лениво вспорхнул длинными ресницами, — как настоящий средневековый шаперон. Предпочтения вашего мужа в ухаживании следует учитывать. И поверьте мне, Тэхён-хубэ, мир еще не видывал более грозного наперсника. — Тогда я за, — Тэхён радостно встрепенулся: с бесстрашным Хеджином ему море по колено. Никакие Хиели и Виены под кожу не заберутся. И сдулся. — Только мне надеть нечего. Все смокинги и костюмы остались в мужниной квартире, да и не налезут они на меня. У меня был XXS размер, а теперь, думаю, где-то между S и М — джинсы стали туговато застегиваться. — Обожаю S&M, — хмыкнул Хеджин и добавил: — Шучу. Не представляю вас в прежнем размере, Тэхён-хубэ, при вашем-то росте! Вы сейчас идеально и гармонично сложены, я бы не советовал худеть. Утонченная худоба, на мой взгляд, переоценена. — Да, наш Тэхённи все хорошеет и хорошеет, — с умилением поддакнул Симцзян, отрываясь от раскатывания теста, — Щечки появились, румянец! А когда познакомились, айщ, одни глаза были на личике! Буквально, Хеджин-хубэ — глаза в пол-лица. Ух, твоему папаше, Тэ, я б прописал! — Симцзян свирепо потряс скалкой. — Вбить в голову изящнейшему мальчику, что у него широкая кость, и поедом есть за лишние граммы! Сволочной человек! — Широкая кость, — изумился Хеджин, отставив на край стола чашку чая. — Тэхён-хубэ, у вас тонкая кость. Согласен с Симцзяном-аджосси, что вы очень изящны. — Спасибо, — счастливый до глубины души Тэхён зарделся. Было непривычно принимать комплименты, но чувствовалось, что они идут от сердца, поэтому Тэхён протестовать не стал. Сейчас он был очень далек от изящности и хрупкости, в зеркале видел весьма крупного омегу, но принимал себя неидеальным. Магритт в поддержке Симцзяна действовал на полную катушку. — И это не лесть клиенту, заметьте, — Хеджин вернулся к чаю и замурлыкал. — Мм, до чего чудесный у вас чай, Симцзян-аджосси, давно такой не пил. Мой папа тоже смешивал разные травки и заваривал вкуснейшие настои, но с тех пор, как я развелся, папа ко мне ни ногой, так что и настоев нет. Не только у вас проблема отцов и сыновей, Тэхён-хубэ, у многих омег она есть. Нам приходится сталкиваться с отторжением старшего поколения, если мы не соответствуем их ожиданиям. Смело задавайте вопросы, они у вас на лбу написаны, Тэхён. Я не кусаюсь. — Ваши родители не приняли развода только из-за статуса одиночки? — напряженно уточнил Тэхён, представляя, что его ждет от папы и, может, даже Джина. — Или существует другая причина? — О, причин много, и упомянутая вами — одна из них, — по гладкому белому лицу Хеджина пробежала тень. — Родители хотели видеть меня успешным, а замужество — обязательный атрибут успеха, если ты омега. И неважно, что ты числишься в топе адвокатского списка и не проиграл ни одного суда, что тебя приглашают дать интервью ведущие СМИ. Ты провалился. Еще обожали моего бывшего мужа, поэтому мое желание с ним разойтись приняли за предательство. — Мой первый супруг меня смертным боем бил, — внешне безмятежно сказал Симцзян, так остервенело взявшись за тесто, что Тэхён с Хеджином выпрямились, — Просто так, за здорово живешь. Подал суп недостаточно горячим или слишком соленым, или наоборот, недосоленным. Взглянул косо и ничего, что так от синяков кажется — скосился, зараза! Я к родителям бегал, просил помощи, а те твердили, что надо терпеть и лучше стараться. Старался, я старался — все без толку. Потом мы в Сеул на заработки подались: муж на стройку, я — в забегаловку при борделе. Насмотрелся там — айщ, до сих пор сердце болит. Как-то раз избил меня так жестоко, что сил не осталось. Вышел я из строительного общежития и побрел куда глаза глядят. Домой даже не думал возвращаться, у нас в деревне порядки строгие. Муж всегда прав, даже если не прав. Под Рождество дело было. И, знаете, — лицо Симцзяна просветлело, — снег пошел. Небывалый для Сеула и такой родной, что я шел, язык высунув и ловил снежинки. Глупый молоденький никому не нужный деревенский омега. Дошел до моста, посмотрел на темную воду. Айщ, думаю, не хочется, но куда деваться. В общаге мне место не дадут, в забегаловке жить негде, к благоверному с души воротит возвращаться. Не в шлюхи же подаваться. Топиться так топиться. — Боже, Симцзян-аджосси, — Тэхён, порывисто вскочив со стула, обнял его со спины. — Небывалый снег пошел к чуду, — Симцзян нежно потерся виском о его лоб. — Ко мне прохожий подошел, спросил, да так участливо, что со мной случилось. Огромный медведище, все лицо в жутких шрамах, но смотрел мягко. И я как на духу, как на духу!.. И иду за ним и плачу, плачу. Он привел меня к себе домой, накормил, побои обработал, уложил в свою же спальню, а сам приткнулся на раскладушке. Я всю ночь дрожал: добрый-то добрый, а вдруг все же кинется? Не кинулся, — Симцзян весело рассмеялся. — Утром потащил меня в общагу ни свет ни заря. Вызвал мужа на разговорчик и так ему всыпал! Он пожарным работал, силищи ого-го! В общем, заявились мы с муженьком в мэрию подавать документы на развод оба битыми. Нас от удивления вмиг развели, даже положенные два месяца ждать не стали. С той поры я первого мужа видел только три раза: случайно в деревне пересеклись, когда я к родителям приезжал. А мой спаситель, мой медведик Дунним мне настоящим мужем стал, не вторым, а настоящим. Мне тридцать три стукнуло в ту встречу на мосту. Поженились в мои тридцать четыре, долго деток не могли зачать — я ж весь переломанный был. Но вылечили меня и я Дунниму троих подарил. Вон мои медвежата, — кивнул на фотографии на стене. — Тэхён, ты Дунмэ уже встречал, а остальных скоро увидишь. К Рождеству все прилетят. Так что, мои дорогие, все у вас впереди. Первый — не значит на всю жизнь. Иногда он бывает ошибочным. — Сильно, — Хеджин прокашлялся, отвернулся к окну, и Тэхён увидел, как он вытирает слезу. — Кхм, спасибо, Симцзян-аджосси. Вы очень хороший и мужественный человек, я не знаю, что на вашем месте бы делал. — Ну, с твоим характером, Хеджин-хубэ, ты бы сам его поколотил, — хихикнул Симцзян, вырезая кружки из теста. — А ты почему развелся? — У меня все просто. Газлайтинг, — Хеджин неуверенно взялся за кружок, положил в серединку фарш. Чувствовалось, что он не знает, что дальше делать. — Э? Просто? Я не понял, — Симцзян шагнул ближе, показывая, как лепить манду. — Прищипываем здесь, потом еще щипок и еще, и еще. Оставляем дырочку для выхода пара. — В сороковых в Америке вышла пьеса «Улица ангела», потом ее экранизировали под названием «Газовый свет». В ней смоделировали психологическую манипуляцию главного героя по отношению к жертве — его мужу. По сюжету главный герой переставляет в доме мелкие предметы обстановки и прячет вещи, чтобы создать у жены впечатление, будто она теряет память и рассудок. Муж замечал, что вечерами свет в доме приглушается, а агрессор уверял, что ему это кажется. В действительности освещение действительно менялось, потому что подача газа сбивалась из-за того, что агрессор включал газовый свет в другой части дома. Сейчас под газлайтингом понимается психологическое насилие. В моем лично случае были обесценивание, подчеркивание моей гендерной некомпетентности в профессии, убеждение в моей эмоциональной нестабильности. Мне хватило трех лет, чтобы поставить точку и снять розовые очки, — Хеджин старательно вылепил уродца и с гордостью положил на доску. — А потом долго избавляться от комплекса неполноценности за счет блестящих достижений. На сегодня мое имя в рейтинге адвокатов стоит выше его. И меня это радует. — Вы молодец, Хеджин-хен, — искренне признался Тэхён. — Поздравляю с достижениями! — Айщ, молодец! — согласился Симцзян, обескураженно глядя на уродца. — Чтобы омега и добился таких высот! В нашем обществе все-таки рулят всем альфы. Хеджин-хубэ, а нарежь-ка мне моркови. — Спасибо, — Хеджин потянулся за следующим кружком. — С удовольствием, но сначала помогу налепить манду. А после обеда поедем вместе покупать Тэхёну наряд для корпоратива. Тэхён-хубэ, ты должен блистать! — Будет, — уверенно подтвердил добрый Симцзян, быстро-быстро вылепливая манду, чтобы Хеджину меньше досталось. — Он у нас очень красивый. Тэхён тихонько вздохнул, оставив последнее заявление без комментария. Ну, не красивый, конечно, но хотя бы симпатичный.

***

— К чертям скуку! — провозгласил Хиель в бутике, оглядевшись и поморщившись на длинные ряды отличающихся лишь полутонами смокингов. — Блеск предполагает пикантность, а это что? Тэхён-хубэ, тема корпоратива — Хогвартс. Ты кого в смокинге будешь изображать? — Снейпа? — осторожно предложил Тэхён. — Под мантией? — Какой еще Снейп? — возмутился Хеджин. — Ау, Тэхён, ты давно в зеркало смотрелся? Ну уж, нет, ты будешь изображать вейла Флер. И мы идем в Шанель! — Ничего не понимаю, но до чего ж интересненько! — Симцзян, хихикнув, оживленно потер ладони. — Наряжаться! — И стричься, и косметику покупать. Мы идем в поход! — твердо сообщил Хеджин, вылетая вон из бутика Хьюго Босс. Постриглись за компанию все: Хеджин подровнял кончики, Симцзян решился на полное обновление, чтобы поддержать Тэхёна. Тэхён в ужасе зажмурился, слыша мерное цокание ножниц — вьетнамский флэшбек Пака Чимина никак не хотел оставлять. Когда с него сорвали накидку и сказали, что готово, он робко приоткрыл сначала один глаз, а потом в полном изумлении — второй. Отросшие волосы не превратили в креативный кошмар с улицы Вязов, а укоротили длину и придали ей очаровательную форму. Его от природы подвивающиеся волосы, обычно торчащие в разные стороны, теперь лежали блестящими волнами и подчеркивали выразительность черт. Он себе впервые показался хорошеньким. — Красота! Эх, где мои двадцать пять, — Хеджин потрепал по плечу. — Алле-гоп, лошадка, нам еще несколько барьеров надо взять. Когда его облачили в зауженные белые брюки из шелковистой ткани, а сверху водрузили блестящее голубовато-серое облако из газа, органзы, шелка и волшебства, Тэхён задохнулся в приливе чувств. На него из зеркальных недр смотрел принц: высокий стройный омега с раскрасневшимися щеками и губами, сияющими медовыми глазами под шапкой блестящих каштановых волн. Ме-та-мор-фо-за. Из гадкого утенка невообразимым образом проклюнулся прекрасный лебедь. — Вуаля, Флер, — запыхавшийся Хеджин прикрепил к волосам потрясающее произведение шляпного искусства — маленькую таблетку белого цвета с длинными голубыми перьями, на которых сверкали стразы, и белой же вуалеткой. Вуаль затуманила глаза, придала загадочности. — Бонжур, мон ами. — Бонжур, — прошептал Тэхён. — Вы волшебник, Хеджин-хубэ. — Щибаль, какой же красавец! — Симцзян всхлипнул, шмыгнул носом. — Просто сказка! Хеджин-хубэ, у тебя глаз алмаз! — Ну что вы, с хорошими данными легко работать при неплохом вкусе. Еще нужна мантия-шмантия, — Хеджин тщательно расправил воланы воздушной туники, отступил на шаг, придирчиво щурясь, и хлопнул в ладоши. — Туфельки, Золушка! — Хочу хрустальные, — рассмеялся Тэхён. — Принято, — щелкнул пальцами Хеджин.

***

— Не горбись. Расслабься. Вдох-выдох, — Хеджин поддерживал за локоть, невозмутимо шагая в своем бирюзовом смокинге и бархатной белой мантии. Он изображал Локонса, поэтому узкое лицо обрамляли тугие завитки белокурого парика. — Мы должны были зайти с парадного. Еще должны были встретиться с Чоном. Я нервничаю, — прошептал Тэхён, действительно нервничая, но при этом не уставая любоваться прелестными серебристыми туфлями, инкрустированными стразами. — Элемент сюрприза срабатывает шоком. И омегам закон не писан, пусть альфы и утверждают обратное. Пригласительные мы показали — показали. Охрана пропустила — пропустила. Все тип-топ. А дергаться должен твой муженек, топчущийся у парадного. Смешаемся с толпой, дождемся твоего Угрюмкинса и предъявим твою чарующую персону честному люду, ну и змеюкам. Виена и Хиеля опознаешь ты, в линзах я хуже вижу, — проворчал Хеджин. Смешаться не совсем удалось. На броского Хеджина и на него, скрытого под капюшоном тоже бархатной, но голубого цвета мантии, пялились все, кому не лень. Взволнованный Тэхён переминался с ноги на ногу, кутался в мантию, а Хеджин расслабленно тянул шампанское и ждал, когда же заявится его дражайший супруг. Чон ворвался в зал бледным и более хмурым, чем обычно, смотрел не на приветствующих его сотрудников, а на телефон и набирал на ходу сообщение. Если бы Тэхён взял с собой телефон, то тот бы уже задолбал жужжать, но, следуя инструкциям, он пришел без связи. Загадка, интрига, шок — наущал Хеджин, и Тэхён ему безоговорочно верил. Хеджин фыркнул, закашлялся, неэлегантно сплюнув шампанское, и зашипел: — И этот гондон здесь! Под гондоном очевидно подразумевался Хан Джун, шагавший рядом с Чоном и что-то ему бодро вещавший. Это бодрое вещание явно Чону не нравилось: тот отвечал тихим рыком и яростным оскалом, пугая отшатывающихся подчиненных. Когда из ниоткуда к нему подплыл узнаваемый сквозь грим Хиель в костюме Беллатриса, волнение усилилось. Сразу двух Чонов он не выдержит ни за что. — Я не смогу, — слабеющим голосом прошептал Тэхён и рванулся к выходу, Хеджин остановил его твердой рукой полководца и скомандовал: — Сможешь. Гордо пройдешь, исполнишь долг, хорошо, что не супружеский в постели, и вернешься ко мне. Повернись ко мне, — скинул с его головы капюшон, поправил смявшиеся перья, опустил до носа вуалетку и мягко добавил: — Удачи, Тэхён-хубэ. Ты справишься. Ты прекрасный, чудесный и очень красивый омега. Покори их всех. Тэхён развернулся, едва дыша, распахнул мантию, демонстрируя волшебное газовое творение французских портных, и заскользил по залу, слыша, как отчетливо цокает за ним шаперон. Поднявшийся на сооруженную трибуну Чон угрюмо принял микрофон, изобразил подобие улыбки — так, наверное, улыбались каннибалы перед тем, как вонзить зубы в человеческую плоть. Звучно и мрачно начал: — Дорогие сотрудники, спасибо, что собрались… — вскрикнул: — Тэ… Тэхён?! Все любопытствующие глаза обратились по траектории его потрясенного взгляда. Стоявший рядом Хиель растерянно отвесил челюсть. Хан Джун сердито сощурился, глядя на бывшего мужа. Трибуна источала ожидаемый шок, растерянность и… как Тэхёну помстилось, счастье одного конкретного человека. Толпа зашелестела шепотком, восхищенно заахала. Тэхён подумал, что Хеджином невозможно не восхититься — он выглядел просто божественно. И шагал, шагал стойким оловянным солдатиком, гордо держа осанку и впечатывая небольшие хрустальные каблучки в пол. — Здравствуйте, — сказал темно-бордовой бабочке Чона, страшась посмотреть в лицо. — Я прибыл, как предписывали контрактные пункты. — Здравствуй, Тэ. Я так счастлив, — Чон, пользуясь моментом, подтянул его к себе, щекотно провел носом по щеке, выдохнул в ухо. — Ты прекрасен. Я… я люблю тебя. Что-то натянулось и лопнуло внутри — что именно, Тэхён не знал, но нечто необычайное и ликующее. Сейчас он ощущал себя принцем в сказке, а в сказке ведь можно на время поверить в чудо. Обернувшись к ожидающей толпе, Чон зазвучал, не пример началу, радостно и оживленно: — Я рад вас всех приветствовать на нашем ежегодном празднике. Без каждого из вас, ценного и незаменимого, наша корпорация не добилась бы сегодняшних успехов. Я хотел бы представить вам самого важного для меня человека, который сейчас стоит со мной — моего мужа. Его зовут Ким Тэхён, он — моя любовь, моё всё… Если можно было умирать от странных, непонятно почему нахлынувших и бурлящих золотистыми брызгами шампанского чувств, то Тэхён умирал, стоя при этом прижатым к твердому мужа, слыша, как резонирует его голос в собственном теле, и впечатляясь совершенно неподходящими приветственной речи словами мужа, дыша его сандаловым феромоном, сейчас ощущавшимся нужным.