Гадкий утенок

Тэхён непритворно улыбался, читая сообщения Симцзяна. Симцзян с глубокой иронией описывал случай, произошедший на днях: из постоянных посетителей ночлежки сформировался любовный треугольник, и два угла сошлись в яростной ревнивой схватке. Альфы, опустившиеся на дно наркоманы из благополучных семей, и омега, проститут, родившийся и расцветший на самом дне. Новоиспеченный Кармен сочился самодовольством, польщенно сиял, пока окровавленные доходяги-возлюбленные дрались за его расположение. Но возмутился, когда и его захотели выпереть на холодную улицу. Вцепился клещом в койку, на которой и изменял первому любовнику, и орал мартовским котом. В общем, и смех, и грех, а в изложении Симцзяна, гениального рассказчика, вышло потрясающе весело. Тэхён, не сдержавшись на особенно удачной шутке, затрясся в беззвучном смехе. Столкнувшись с тяжелым буравящим взглядом подходящего мужа, постарался придать себе спокойное выражение, торопливо спрятав телефон. Потупился, изучая волокна апельсина в прозрачном стакане и шумно втягивая холодный сок. Было душно и жарко, хотя он разделся до тонкого лонгслива. Ему определенно нездоровилось, какого черта его вытащили лицезреть произведения искусства? — Извини, что пришлось отойти, — Чон хмурился, смотря на карман джинсов, куда он спрятал телефон. — Важный звонок делового партнера. Вообще-то Чон известил об этом в секунду, когда увидел, кто звонит. Видимо, повтором намекал на общение Тэхёна с неизвестным, чтобы он тоже поделился. Тэхён сделал вид, что не уловил намек. Хиель со своей фирменной прямолинейностью обозначил план действий. Поскольку таинственный друг вызвал определенные подозрения вкупе с бегством Тэхёна из квартиры после размолвки, то дальнейшее развитие событий предполагало усиление подозрений. Иными словами, Тэхён должен был вести себя так, словно у него действительно была интрижка с загадочным альфой, чтобы Чон дозрел до максимальной точки кипения и в силу природной брезгливости решил разъехаться, сохранив номинальный брак. Через какое-то время, убеждал Хиель, «Гуки» созреет и до аннулирования номинальности и на бумаге. Однако нужно дождаться стабильных сводок хедж-фонда. Что ж, терпеть и ждать Тэхён умел. Создавать иллюзию адюльтера помогало уязвленное самолюбие: покопавшись в себе, Тэхён согласился, что да, однолюбская история Чона задела и очень, очень сильно. Видите ли, страдает от неразделенной любви, сгорает от бесплодной страсти, а потом требует непонятное от человека, с которым вообще-то только ради патента связался. Так пусть от своего Чхве и требует! Найдет в себе силы признать очевидное: что без любимого жить не может. И не лезет к гадкому утенку Киму Тэхёну с ласками и надоевшими до оскомины розами! Вспомнив о них, Тэхён скрипнул зубами: Чон упорно продолжал наполнять их тошнотворным ароматом пространство. Вроде бы на редкость умный альфа, играючи управляющий огромной империей, которую жестко забрал у отца, а привнести разнообразие в дары не может. Сложно додуматься преподнести жасмины или хризантемы, больше подходящие невзрачному узнику брачного контракта? Да и вообще преподнести, а не просто заставлять комнату букетами! А зачем думать и гадать — напрягаться лишний раз, если Тэхён того не стоит? — Скоро Рождество, семейный праздник, — Чон, неторопливо зашагав, напряженно смотрел вперед, не на музейные экспонаты. — Ты наверняка привык отмечать его в кругу близких, поэтому я предлагаю пригласить к нам твоих родных и моих. Тэхён медленно и шумно перевел дыхание. Настоящие праздники устраивал его отец, скреплял за папу их разрозненную семью, но то было давно. Отец растворился в мире и не давал о себе знать, что до сих пор было больно. А потом они лаконично поздравляли друг друга, раздавали подарки и быстренько расходились кто куда: папа и Джин к своим пассиям, а Тэхён в свою комнату, где включал гирлянды и под жизнерадостное мигание смотрел любимые дорамы. Удручила перспектива провести этот день в компании двух ледяных глыб: Чона и его отца, а также с елейными улыбочками пикирующихся папы и Хиеля, и скучающего Джина, жаждущего сорваться к своему бойфренду, которому нельзя было заявляться на подобные мероприятия. До дрожи удручала, но и альтернатива излучать фальшивое счастье вдвоем с Чоном тоже не прибавляла радости. — Хорошая идея, — уныло пробормотал Тэхён. Не заметил в упорном сопротивлении, как наступила зима и подвела к концу года. Время собирать камни и подводить итоги, и те были весьма неутешительными. Брачный фундамент по-прежнему не покачнулся. Посещения центра остались периодическими, не удалось даже выбить постоянные обязанности, потому что не мог гарантировать, что явится вовремя. И оказался слишком похотлив и слаб, чтобы отказываться от нечастой, но все же имеющей место быть близости с мужем. Каждый раз бывал таким неожиданным и случайным, что проследить какую-то закономерность было сложно. То сонный Тэхён натыкался в смежной ванной на ослепительно прекрасного в своей наготе Чона и замирал возбужденным кроликом, жадно его разглядывая. То умудрялся вписываться в него, выходя в гостиную, а потом пятился назад, отвечая на поцелуи. Если бы Тэхён не был твердо уверен в том, что Чону безразличен, то предположил бы несусветное: что тот расставляет хитрые ловушки. — Договорились, — Чон воспрял духом, судя по виду, даже скупо улыбнулся. — Я вот еще подумал, — с фальшивым воодушевлением начал Чон, а Тэхён спрятал руки за спиной и бессильно сжал в кулаки: все думы мужа напрягали. — что из-за рабочего аврала мы так и не съездили в путешествие и перенесли медовый месяц на неопределенный период. Пора наверстать упущенное. Тэхён с мукой вздохнул: что ж этот паразит все наверстывает и наверстывает, а? И из-за его желания поставить галочку в виде никому ненужного медового месяца пропустить еще драгоценные дни в центре?! Мучиться с молчаливым гнетущим инопланетянином, как минимум, неделю, а то и две, на дорогом курорте в антураже липкой романтической шелухи для молодоженов… Боже, пронеси грозу мимо! — Спасибо за предложение, но, мне кажется, каждое событие должно быть своевременным, к тому же я не люблю путешествовать, — последнее было сущей неправдой, Тэхён мечтал объездить мир, но на папины деньги было стыдно, а с цербером-мужем особенно не разгонишься. — Страдаю от джетлэгов все дни отдыха, плохо переношу местную еду, в общем, возвращаюсь в Корею разбитым. А в Корее, — поспешно добавил Тэхён, чувствуя, что ловушка еще не обезврежена. — сейчас только горнолыжные курорты остаются, где я безбожно мерзну и обязательно заболеваю. — Ясно, — Чон выглядел неубежденным, судя по глубокой складке между густыми бровями. — Что ж, вернемся к обсуждению медового месяца весной, когда наши местные курорты смогут предложить теплый отдых и привычную еду. О насущном: в компании через две недели будет корпоратив. В этом году его организуют с большими размахом и блеском. И я бы хотел, чтобы мы вдвоем его открыли. Тэхён заледенел от злости. За дурака его держит, что ли? Все, чаша терпения переполнилась. — Это мой супружеский долг — сопровождать вас на корпоративных и деловых мероприятиях, — внешне кротко, но бурля внутренне, сообщил Тэхён. — Конечно же, помогу вам, только скажите, пожалуйста, какие требования к дресс-коду и речи. Желательно было бы обойтись без моего выступления: я тушуюсь и заикаюсь перед толпой народа. — Тебе необязательно будет что-то говорить, — поспешно сказал Чон, разгладив складку между бровей и прояснев. — Речь требуется только от меня. Что касается дресс-кода, то тема корпоратива — Хогвартс. — Наряжусь Снейпом, его худоба и прозелень цвета кожи мне вполне подходят, — ядовито пропел Тэхён, останавливаясь перед скульптурой: немыслимо изогнутой человеческой фигурой с восемью руками, жонглирующей шарами. Экспонат назывался «Рабочая загрузка». — Предлагаю вам образ Дамблдора. Только вот хотел спросить, — Тэхён сделал паузу, чтобы голос не срывался. — будет ли уместно, что я и Чхве Виен окажемся в одном пространстве? Чон ощутимо побледнел. Выпрямился, словно палку проглотил. На высоких скулах натянулась кожа, губы сжались в линию. Помедлил с ответом и тихо спросил: — Так ты знаешь?.. — Знаю, — подтвердил Тэхён, ускоряя шаг к следующему произведению искусства. Если бы не необходимость разыграть спектакль с телефоном и счастливыми улыбками для мужа при удобном случае, то он давно бы закончил повинность выходного дня и уехал. — Наши отношения прервались задолго до… — начал Чон напряженно, догнав, но Тэхён остановил: ему совершенно не хотелось вдаваться в страстные перипетии чужого романа. — Извините, мне не хотелось бы слышать детали. Достаточно того, что я в курсе предыстории. И еще: я совершенно не буду против, если ваши отношения возобновятся. Только не посвящайте меня в подробности, хорошо? Чон выглядел так, будто ему нанесли смертельное оскорбление: распахнул почерневшие глаза, заметал молнии, приоткрыв рот. Однако прошли те времена, когда Тэхён трепетал от одного лишь косого взгляда. Полученная от Хиеля информация помогла вооружиться злостью, щедрое тепло Симцзяна — сковать невидимую броню. И сейчас Тэхён, хладнокровно вонзив в мужа меч, отразил его напряжение прочными доспехами. Еще чего, будет он отсвечивать в компании успешного соперника, точнее, оттенять своей невзрачностью его блеск. Пусть Чхве и откроет вместе с Чоном корпоратив: во-первых, они действительно вместе работают, во-вторых, пусть наконец возобновят и обнародуют связь! Если Чон его продолжает любить, то пора бы перестать лицемерить. Для всех вовлеченных сторон было бы лучше, если бы дурацкий брак был аннулирован, Тэхён отпущен в свободное плавание, а парочка слилась в экстазе. — Я никогда не изменю тебе, Тэхён, — процедил Чон сквозь зубы. — Не намекай на эту гипотетику. — Не буду, — легковесно согласился Тэхён, про себя прокатив мысль, что мог поспорить на тему, что такое «измена». Считается ли верным тот человек, который, физически не пересекает черту, но в фантазии улетает к любимому? На его пристрастный взгляд, Чон напропалую изменял. — Если вы не против, я бы хотел уйти с выставки. Папа заждался и… — Ты не мог бы не уходить от разговора? — бросил в спину Чон, и Тэхён, досчитав до пяти, вдохнув-выдохнув, повернулся, состряпав смиренную мордашку. — Тэхён, если тебя коробит тот факт, что мой бывший партнер работает в моей организации, то я решу этот вопрос. Но уверяю тебя, нас ничего не связывает и не будет связывать в будущем. Ты — мой муж и я ни в коем случае тебя не оскорблю адюльтером. В воздухе повисло неозвученное окончание «в отличие от тебя». Оно буквально напрашивалось в неоконченную интонацией фразу. Странно, что Чон, предполагая, что он встречается со своей пассией, продолжает его терпеть. Великомученик во имя прибыли. Видимо, ценность патента, условно поделенного между компаниями папы и Чона, была невероятно велика. Будь Чон менее прагматичен и более вспыльчив, как его брат, например, то Тэхёна выпнули бы при первом подозрении. И еще удивляло, что за ним не установили слежку. Уходя в центр, Тэхён поминутно оглядывался, тихонько высматривал в зеркальце в прохожих позади себя примелькавшиеся лица, но или за ним следили очень технично, или Чон демонстрировал, что опускаться до такой вульгарщины не будет. Чон мог раскусить в два счета, к кому на самом деле бегает Тэхён. Хиель же раскусил: тот даже особо не скрывался, когда ехал за его такси в своем ярко-желтом жуке. Если и были сомнения, что ехал за ним именно Хиель, то исчезли при следующей встрече. Тэхён догадался по его озадаченной физиономии, что тот выведал, куда он ходит, и, может быть, даже расспросил обитателей на выходе. Развязал языки по-чоновски: заплатил щедрую сумму и получил информацию. Эффективно и не требует человеческого подхода. Однако допытываться, что он получает в центре, кишащем отбросами общества, не стал. И за это Тэхён был ему благодарен. Они все-таки были вынужденными союзниками, а не приятелями. Таких, как Хиель, нужно было держать на расстоянии вытянутой руки, а желательнее — за сотни километров. — Ценю, но… Если уж говорить о связях, Чон-ним, то нас двоих мало что объединяет, — проигнорировав, согласно инструкциям, запрос на иное откровение, честно сказал Тэхён. — Вы сами считаете, что я, в силу возрастной разницы, непонимания делового мира, не имею с вами пересечений. Спасибо, что ходите со мной на выставки или книжные ярмарки, но я же вижу, что вам ни искусство, ни литература не интересны, как мне — бизнес. — Есть масса других вещей, новых, которые могут стать интересны обоим, — угрюмо заметил Чон. — Было бы желание. Ты мне дал слишком короткий список, чтобы я мог развернуться. Привозил тебя на картинг, который я люблю, ты испугался скорости, на ипподроме — лошадей. Помоги мне, Тэхён. — Как красиво! — Тэхён потерял нить разговора, наткнувшись на потрясающий экспонат. Сотворенный из матового металла и множества зеркал, отражающий всех людей в радиусе нескольких метров, и одновременно погружающий вглубь, он назывался «Не теряй себя». Красота заключалась в глубокой аллегории: что каждый, взаимодействуя с социумом, видит себя через призму других и преломляется, теряя себя, растворяясь в чужом восприятии. Совсем как он. Тэхён видел свои восхищенные глаза, пылающие румянцем щеки, открытые буквой «о» губы. И, напрягшись, всмотрелся глубже, в себя настоящего, не припорошенного ожиданиями папы, мужа, других членов своего социального слоя. Увиденное ему понравилось: на него смотрел более уверенный в себе человек, чем несколько месяцев назад. Да и внешне он разительно изменился. Набрал целых семь килограмм, от чего сгладились подглазные и подскульные впадины, придававшие ему схожесть с живым черепом, обтянутым кожей. Овал лица нежно округлился, шея перестала походить на цыплячью, кожа потеряла землистый оттенок, побелела и порозовела. Он больше не напоминал того робкого анорексика в белом смокинге, дрожавшего около страшного мужа. — Очень красиво, — тихо согласился Чон, встав за его спиной и глядя в глаза его зеркального двойника. Тэхён помрачнел, подумав, что на рождественском ужине придется встретиться с папой, которого успешно избегал несколько месяцев. Не то чтобы папа рвался с ним встречаться: его приглашения были чисто светскими, а отказы встречались со вздохом облегчения. Грянет скандал: шепотом, конечно же, чтобы Чоны, не дай бог, не услышали личную разборку. И от него потребуют соответствовать великому Ли Сону, похудеть до идеала, иначе… Тэхён приободрился: а ведь папа потерял право от него что-либо требовать с момента его женитьбы. Разорваться ему, что ли, между требованиями мужа и родителя? И, как ворчал Симцзян, он немало папе отдал, послушно выполняя все его требования, принеся себя в жертву во имя семейного процветания. Шагнул вбок, увиливая от соприкосновения с Чоном, но все же столкнулся. И почему-то столкновение с твердым жарким телом словно передало весь жар и переключило невидимое реле: его охватил огонь возбуждения такой силы, что Тэхён, тоненько застонав, вцепился в свитер мужа и пошатнулся. — Что с тобой? — встревожился Чон, обхватывая за талию. Прикоснулся губами ко лбу и чертыхнулся. — Щибаль, ты весь горишь! К врачу! Немедля! Если Чон заговорил предложениями из одного слова, регрессировав до начала их брачных дней, значит, дело и впрямь было швах. Тэхён, цепляясь сильнее и глубоко вдыхая ставший приятным сандаловый феромон, слабо запротестовал. — Не надо. Лучше домой, — сейчас, сию минуту, хотелось обнимать, вжимать в себя Чона, не думая о последствиях. И даже больше: до зубовного скрежета обуревала жажда сорвать с крепких плеч дурацкий свитер, впиться поцелуем в теплую смуглую кожу, смять пальцами его пах, наслаждаясь быстрым отвердением. Одолела чувственная истома, время замедлилось, посторонние звуки отошли на задний фон. Похоже, Чон что-то понял: хищно сверкнул глазами, поджал губы в линию, властно притянул к себе и быстро повел, лавируя между редкими посетителями. На улице поднял на руки, не слушая вялых возражений, и понес к машине. Водитель, заметив их на подходе, проворно открыл дверцу в поклоне. Чон мотнул головой, рыкнул на того, отгоняя в непонятной Тэхёну агрессии, и водитель испуганно отбежал на почтительное расстояние. Кожаное сиденье приятно отпружинило задницу, и на этом терпение Тэхёна кончилось. Взявшись за полу свитера, дернул его наверх, раздевая, не обращая внимания на то, что дверца не закрыта, и полувлезший за ним Чон находится в обзоре прохожих. Чон послушно пригнул голову, вытянул руки, позволяя снять с себя ненужное, прокатил Тэхёна по широкому сиденью дальше, шлепнул по стене. И опора под Тэхёном распласталась в ложе. Стало смешно и весело. Тэхён закатился в придушенном смехе, не понимая, что на него нашло, но наслаждаясь ощущениями. Казалось, что каждая горящая волшебным огнем клеточка лопается радужными пузыриками, а по телу плывут тугие волны счастья и возбуждения, концентрируясь и накапливаясь в низу живота. Чон стремительно раздевался, отбрасывая одежду в разные стороны, звеня пряжкой ремня, и смотрел на него демоническими омутами, раздувал часто ноздри. Широкие плечи, напряженные мышцы груди и живота, тонкая черная блядская дорожка к раю, выпрямившийся на свободе крупный член с влажной головкой. Он был похож на зверя, но желанного до дрожи и безумно красивого зверя. Принадлежащего ему, Тэхёну. Этот факт был сейчас неоспорим. — Мой, — твердо обозначил Тэхён, раздвигая ноги в промокших и мешающих джинсах. — Ты мой. Чона сотрясло судорогой от этого заявления, будто через него пропустили электрический разряд. Оскалившись, вжикнул молнией джинсов, содрал их вместе с трусами одним длинным движением, навалился, пристраиваясь, и шепнул в ухо: — Твой. И резко вошел на всю длину, хлюпнув обильной смазкой. Тэхён закричал в полный голос, вонзившись ногтями в его спину, обвив ногами — этот резкий, жесткий толчок окончательно столкнул в пучину наслаждения. Чон долбился как в последний раз, будто через минуты наступит апокалипсис, пронзая так сладостно и будоражаще, что Тэхён кричал на каждом толчке и захлебывался криками. Уже после первых движений Тэхён брызнул спермой, расслабленно обмяк, чувствуя, как в теле снова набирается напряжение, и ствол наливается кровью от размашистого тугого движения внутри. Его плавило пламя такого накала, что он перестал отдавать отчет в действиях, лишь изредка в туманном чувственном мороке ловя себя на том, что жадно целует мужа, насаживаясь на него, или задыхается под ним, уткнувшись лицом в сиденье. Слегка пришел в себя покачивающимся на узле. Усталый, томный и улыбающийся зацелованными губами Чон бережно придерживал его за бедра, не давая причинить себе вред. Кончив почти насухую, Тэхён растекся по мужу, лениво скосился на тонированное окно. Ландшафт за ним стремительно менялся, значит, они все-таки ехали домой. Было хорошо и спокойно, внутренний раздрай стих, а вечное раздражение размылось в тяге. Сейчас так приятно было соприкасаться мокрыми от пота, спермы и смазки телами, умиротворенно целоваться, дышать общим запахом, ни о чем не думать — просто получать первобытное удовольствие, что Тэхён прогнал тревожную мысль, прооравшую: «Беги!»