Гадкий утенок

Чон, застав его и брата в нестандартной ситуации, мгновенно сориентировался в пространстве, выпер Хиеля вон из квартиры, подхватил Тэхёна на руки и унес в спальню. Утешать он явно не умел, только хмурился и вытирал слезы. Молча. Сканируя пронзительным взглядом. Как процесс неумелого утешения перетек в жаркий секс, Тэхён не уловил. Но уже через минут десять пылко целовал мужа и рвал на нем рубашку. Тот отвечал тем же пылом, сдергивая с него одежду и нащупывая дрожащей рукой потекший вход. Вогнал себя до основания, задрожал сильным телом, давая привыкнуть и целуя, и задвигался медленно, когда Тэхён расслабился. Заниматься сексом, когда нос заложен, то еще удовольствие — приходилось дышать ртом и отворачиваться, чтобы безупречно красивый муж не видел его опухшего лица. Чон хмурился, продолжая двигаться мерно и размашисто, подхватывая его под коленями почти грубо, раскрывая шире. Прожигал взглядом, хрипло дыша, и кончил с беззвучным стоном на выдохе. Впервые распустил узел, распирая Тэхёна до легкой болезненности и искр наслаждения из глаз. Почему-то бывшие два любовника Тэхёна опасались доводить до узла, считая, что он слишком хрупкий для такой забавы. Так что это чувственное роскошество он испытал впервые и улетел от него далеко-далеко. Плавал между миров, наслаждаясь одновременно жарким покоем и пузырящимся удовольствием. И вернулся в реальность весьма неохотно, когда кое-то настойчивый приложил холодный компресс ко лбу. Увидев хмурого мужа, Тэхён даже не удивился: кто еще мог ну вот так не вовремя уничтожить радость бытия? Все у них было невпопад и не в лад. Двух, настолько непохожих и не улавливающих друг друга, людей было еще поискать. И подытожил: у него случился первый в жизни секс из жалости. Раньше боялся, что с ним будут заниматься подобным сексом, а вышло, что он занялся. Обескураживало. — Хиель… он хороший, — тихо сказал Чон, видимо, весь временной отрезок от выпинывания старшего брата до приведения в сознание хилого мужа развивая одну и ту же мысль. Для нормоэмпатичного Тэхёна этот примитивный итог бури эмоций был сродни диалогу философа из Гарварда с трехлетним ребенком. Когда как первый размышлял на тему современного технического прогресса, витая в диалектических и софистических высотах, а второй, с интересом выслушав, ткнул в проезжающую машину и подытожил: «Биби… класивый». Вроде коммуникационная линия одна, но до чего ж разные суждения. Но с Чоном все же согласился, кивнув: с тем проще было общаться языком жестов и междометиями, чем углубляться в пространные понятия. Немного покоробило, что сам секс Чон счел за нечто обычное, скучное, раз думал только о брате, но что пенять на очевидное: близость с ним для мужа не была чем-то из ряда вон выходящим. Кто еще сексом из жалости занимался… И Хиель в определенном смысле был хорошим. Отменной язвой, безусловно, но заботливым и любящим братом, который настолько искренне желал «Гуки» добра, что готов был на все, лишь бы избавить его от докучной обузы в виде Кима Тэхёна. Подумав об этом, Тэхён поскучнел и выполз из постели, остро и терпко пахнущей им, сандаловым феромоном Чона, спермой и смазкой. Стало неприятно находиться около того, преследуя цель развода. Какой вывод сделал многомудрый Чон из его неторопливого бегства, Тэхёну было неведомо. Но когда он вернулся из ванной в спальню, чтобы переодеться, того в комнате уже не было. И Тэхён, забрав пижаму, на цыпочках прокрался в другую спальню, запер замки обеих дверей и завалился отдыхать. Желудок, привыкший сытно питаться, жалобно проурчал, но Тэхён на него шикнул. Надо было обдумать и проанализировать услышанное. Хиель собирался помочь. И очень хотелось узнать, какие действия будут запланированы, что потребуется от него в этой хитроумной стратегической тактике. Очевидным было одно: в этот план не вписывается внезапная близость с Чоном. Неэтично спать с тем, кого собираешься обдурить вместе с его родным братом и свалить как можно скорее. И, наверное, не стоило чрезмерно рефлексировать над его детской травмой. Она, конечно же, проясняла многое, примиряла с некоторыми отклонениями от стандарта и понижала ожидания. Но дело было в том, что Тэхён больше ничего ожидать от Чона не собирался. Пусть сказки останутся для совсем юных омег, мечтающих о принце. Его же юдоль проста, как чашка риса: жить каждым днем, помогать другим при возможности и когда-нибудь встретить своего человека: тоже по-магриттовски неидеального, не срывающего звезд с небес, но теплого и открытого. Только с таким он будет счастлив. Засыпал Тэхён с надеждой на лучшее будущее. С ней же поднялся по будильнику, намеренно поставленному на час позже, чтоб не столкнуться с Чоном, беззаботно почистил зубы, умылся, намазался увлажняющим кремом. Надел любимые заношенные до протертостей светло-серые джинсы, двухслойный трикотажный лонгслив медового цвета, уютную сиреневую худи с изображением шпица на груди. Не красавец. Не умник. Не модник. Но все равно хорош. С тем и заживет. Тэхён показал своему зеркальному двойнику язык, хихикнул и бодро потопал завтракать. Какие на его сегодня планы у Хиеля, Тэхёну было решительно наплевать. Скорость, с какой Чон его выпер, не предполагала сегодняшнего возвращения. В любом случае развод не предвидится завтра, поэтому можно себя порадовать компанией Симцзяна. Тэхён, улыбаясь, разблочил телефон, набрал нужный номер и ласково начал: — Здравствуйте, Симцзян-аджосси. Как у вас дела? — Здравствуй, мой дорогой, — Симцзян с облегчением выдохнул. — Мои-то без изменений. Что у тебя случилось? — Взял в оборот деверь, чтоб его. Хотел вразумить, в мозгах покопаться. Потаскал по всяким омежьим развлечениям, в душу лез. Но вроде успокоился, надеюсь, больше не станет докапываться, — Тэхён взялся за дверную ручку, понизил голос. — Я к вам поеду сейчас. Вы уже в центре? — Приезжай! — радостно воскликнул Симцзян. — Тут всё и расскажешь. Хочу знать все детали! — Расскажу всё без утайки, — Тэхён все же решился выйти в гостиную. Ну что изменит донесение прислуги хозяину о его словах? Он же с другом разговаривает, в этом ничего плохого нет. И, уже входя в гостиную, тепло сказал: — Я очень соскучился… Что ответил Симцзян, похолодевший Тэхён не услышал — телефон выпал из ослабевшей руки. А причина внезапных озноба и слабости мрачно восседала во главе стола и пила непонятно какую по счету чашку кофе. Судя по вытянувшемуся в струнку бледному слуге Бену, Чон распространял привычное гнетущее облако. Тэхён растерянно перевел взгляд на настенные часы, сглотнул нервный ком в горле: ошибки не было, муж должен был быть уже полтора часа на работе. — Доброе утро, — глухо поздоровался Чон, изучая коричневую поверхность кофе с таким интересом, будто в коричневой жидкости крылась истина. — Я решил, что нам стоит поговорить. Начало было настораживающе плохим. Тэхён сгорбился, плетясь к своему стулу. Так обычно папа предверял словесные порки, от которых и он, и Джин еще долго вздрагивали. — Доброе, — Тэхён приземлился на стул, уставился на пустую подставку для тарелки. Подставка была весьма оригинальная: какой-то африканский партнер подарил Чону набор, вручную раскрашенный местными натуральными красками и свитый из тонкой джутовой бечевки. — Вам овсянку, как обычно, Ким-ним? — вежливо спросил Бен, явно мечтая удалиться на кухню. — Да, пожалуйста, — Тэхён лихорадочно размышлял, что успел Чон услышать. И покрылся пленкой пота, поняв, что тот поймал двусмысленную фразу. А щибаль, какая уже разница. — Я с утра успел получить от Хиеля информацию о вчерашнем дне, понял, что сделал неверные выводы. Думал, что он тебя довел до слез ехидством, а он, оказывается, — Чон крутнул шеей. — абсолютно некстати поделился нашей семейной трагедией. Он бывает слишком эмоционален, затрагивая эту тему, прибавляет к ней множество излишеств. Поэтому попросил бы не возвращаться к ней и не надумывать себе лишнего. В каждой семье рано или поздно умирают близкие. «Но не в каждой настолько трагично и с такими серьезными последствиями», — поправил про себя Тэхён, колупая ногтем ярко оранжевую полоску. Ну, если Чон предпочитал не добавлять сентиментальных деталей к своему суровому образу, то пусть. Проще будет с ним расстаться. — Принято. Распушив оранжевую нить, Тэхён перешел к синей, а Чон — к следующей мысли. — Ты попросил выбросить цветы. Прозвучало одновременно констатацией и вопросом. Тэхён неопределенно пожал плечами. — Да. Чон тяжело вздохнул, глотнул остывший кофе. — Ты не мог бы продолжить встречаться с моим братом? Для меня это важно. — Если встречи будут протекать на моих условиях, — храбро заявил Тэхён. — Я не люблю СПА-салоны, маникюр делаю себе сам, а йогу не воспринимаю как явление. И проводить целый день с одним человеком мне тяжело, — и про себя добавил «с язвительным, агрессивным типом, который может убить втихомолку и закопать на заднем дворе». — Резонно. Я предполагал, что вы вместе придете к компромиссу. Предупрежу Хиеля, чтобы он не давил. Перед Тэхёном поставили подогретую овсянку, чашку сенча чая, стакан апельсинового сока. Желудок забурлил, воспевая еде оду. Очень хотелось поджаренный на кунжутном масле тост с бобовой пастой, но при Чоне Тэхён просить не стал. Принялся шустро глотать овсянку, краем глаза наблюдая за мужем и гадая, что тот еще от него хочет. — Ты младше меня на шесть лет, далек от бизнеса. У нас нет общих интересов, — многообещающе продолжил сегодня на редкость многословный Чон, и Тэхён оживился. Неужели сейчас Чон предложит… Но тот оборвал надежды: — Однако надеюсь, что мы сможем притереться характерами и найти точки пересечения. Был бы рад, если бы ты сообщил мне, что тебе нравится и что ты предпочитаешь. Данных, полученных от твоей семьи, недостаточно. «Будто базу для проекта набирает», — с досадой подумал разочарованный Тэхён, доев кашу и потянувшись за чаем. Ответил сухо: — Я напишу вам список. — Хорошо, — Чон кивнул с таким серьезным видом, словно Тэхён спрогнозировал дивиденты его компании на несколько лет вперед. — На этом все? — уточнил Тэхён, залпом допив чай. — Вы на работу не опаздываете? И тут Чон на него посмотрел, а Тэхён плюхнулся на стул. Пока муж искал истину в кофе, он не мог полностью считать легкую рябь эмоций, которые у обычного человека выливаются в более выразительную мимику. А сейчас же увидел неуверенность и нервность. Неуверенный Чон — оксюморон. Нервничающий Чон — небылица. Однако сейчас Тэхён воочию лицезрел оксюморон и небылицу, окончательно теряясь в явлении, имеющем статус его мужа. Когнитивный диссонанс. Железный дровосек получил-таки сердце. — Может, ты предложишь тему для разговора? — хрипло спросил Чон. — Например, расскажешь, по кому скучаешь? Тэхён мгновенно замкнулся. Поднялся, надевая невидимые доспехи и вооружаясь хладнокровием. — Это не то, о чем вы подумали. Я разговаривал с другом. — Я не… — Чон тоже встал, поджал губы. — Ты можешь встречаться с другом в нашей квартире, она и твоя тоже. И, пожалуйста, относись серьезнее к нашему союзу, он важен для нас и обеих семей. Не надо сбегать из дома при первой же размолвке и тайно встречаться с друзьями. Ну, конечно же, брачный союз! Только-только проклюнулась человечность, а на поверку оказалась обманкой: Чона интересовали лишь имидж и акции. Паразит. Железный дровосек, который никогда не получит сердце! — Я отношусь к нашему союзу со всей возможной серьезностью, — Тэхён заскользил к прихожей. — То, что я не готов к подаркам с глубокой символикой, не означает моего пренебрежения брачными клятвами. Встречи с друзьями предпочел бы оставить своей личной территорией. И тоже хотел бы попросить не разговаривать со мной резко и непонятными ремарками. — Я был не прав и принес извинения, — ровно напомнил Чон. — Такого больше не повторится. Постараюсь выражаться яснее. Тогда мне было сложно, я вспылил. Вспылил он! Тэхён стиснул зубы. Для него наряжались, ломали ноги платформой, красились, едва не выткнув глаз подводкой, наклеивали кошмарные накладные ресницы. А тот придумал себе какой-то бунт на корабле. Не зря говорят, что все альфы с Марса, а омеги с Венеры. Этот дебил точно откуда-то с другой планеты прилетел, до сих пор говорит роботом и мыслит по-инопланетянски. — Угу, — Тэхён нагнулся, обуваясь. — Извините, я спешу. С Хиелем встречусь завтра. К ужину прибуду вовремя. — Хиель просил встретиться с ним после обеда или в обед, — Чон обошел по кругу, подпер спиной дверь, уставился исподлобья. — Я могу к вам присоединиться на час, если вы будете в районе моего офиса. Тэхён не был злопамятным, о, вовсе нет, но сейчас всплыло в памяти, как он предложил Чону пообедать у его работы, а тот отказался из-за того, что счел его эпатажно одетым. Вспыхнув до корней волос, Тэхён процедил, чувствуя, что в душе не осталось и капельки вчерашнего сочувствия: — Не стоит ради омег отказываться от важных проектов. Я позвоню Хиелю и договорюсь о встрече после обеда. Расслабился Тэхён только на просторной общественной кухне, с остервенением кроша чеснок и рассказывая случившееся Симцзяну. Тот охал, ахал, кромсая кочаны кимчи, и сыпал заветными душе любого омеги вопросами и поддержкой: — А он что?.. А ты что?.. Айщ! Да ты что?! И как ты?.. Верно! Молодец! Щибаль! А потом что?.. Хихи, бывает. Кипел Тэхён долго, бурлил без остановки, одновременно согреваясь в жарком участии, и за обедом из пибимпапа и пянсе чуть не подавился пянсе, услышав от сердобольного Симцзяна: — Может, все-таки он к тебе что-то чувствует, Тэ? Розы, бриллианты просто так не дарят. — Это инвестиции в прочный альянс, — отрезал Тэхён, насупившись. Нет уж, в одну реку дважды не входят. Но почему-то слова Симцзяна заставили покраснеть, а потом еще долго зависать, глядя в одну точку, пока он лущил фасоль для ужина. Приятные туманные образы почесывали лопатки, намечая местечки для будущих крыльев, вызывали мечтательные улыбки — но все до трех часов дня, когда он встретился с Хиелем. Точнее, до четырех: к этому времени Хиель закончил с перечислением основных вех и достижений Чона, пренебрежительно подчеркнув, что работяга Гуки должен был связать судьбу с похожим трудоголиком, а не бездельником Тэхёном. Пришлось стерпеть. Кто ж на правду обижается. … — он поначалу урабатывался до состояния стеклянных глаз, пока я не засучил рукава и не пояснил ему, что он может выгореть. Сейчас он балансирует нагрузку и режим, взялся за ум, — с гордостью щебетал Хиель. — Но на личную жизнь по-прежнему не оставляет, кхм, не оставлял, времени. Молодой горячий альфа, природа берет свое, вот он и, — Хиель сделал паузу, и Тэхён вяло улыбнулся, разрешая поделиться интимным. — он и трахает первое попавшееся на своей территории. Сердце упало в пятки. Кровь бросилась в лицо. Тэхён нагнулся, завязывая шнурки и сгорая от стыда и унижения. — Значит, не любил никогда? — Любовь… Для нас, Чонов, это очень фундаментальное явление, имеющее сакраментальное значение, — почему-то горько сказал Хиель. — Видишь ли, Тэхён, мы однолюбы. Для непонимающих концепции: влюбляемся раз и на всю жизнь, — Хиель с подозрением прищурился, остановившись. — А ты как к нему относишься? Бабочки в животе не появились? — Нет, — отрывисто буркнул Тэхён, слыша рефреном звучавшее «он и трахает первое попавшееся на своей территории». Признаться, что испытывал до командировки романтические чувства — да ни за что. — Я так и думал, — Хиель надменно вздернул подбородок. — Ты не дорос еще до серьезного, извини за прямоту и не обижайся. Слегка инфантильный, что объяснимо: до двадцати четырех у папы на шее сидеть и под его стеклянным колпаком, конечно же, где жизненного опыта наберешься. — Не обижаюсь, — тоже чистая правда, что на нее обижаться. Тэхён задумался: а вот когда он начнет работать, больше взаимодействуя с другими людьми, он быстро повзрослеет и помудреет? — Ну так вот, об однолюбах, — Хиель вздохнул, смягчившись. — Отец превратился в кусок камня после смерти папы, хранит ему верность и целибат. Ему никто не нужен, кроме папы, и я его понимаю. Ко мне тоже приходила любовь, я в ней сгорал и возрождался. Это волшебно и неповторимо. Но закончилось банально и пошло: мудак мне изменял. — И вы до сих пор его любите? — ужаснулся Тэхён, прижав руку ко рту. Прямолинейный Хиель не скрывал подноготной, даже болезненной, и пусть ядовито жалил, но и себя не жалел, и все же прямолинейностью подкупал. — Люблю, — просто ответил Хиель. — Однако никогда не приму. С Чонгуком случилось то же самое. Карма у нас, что ли, плохая. Подцепив одного смазливого новичка на работе, он втюрился по уши, жениться хотел. Слава богу, я вовремя подоспел и навел справки. У меня связи обширные, агентура подкованная. Выслали фото его любимого, целующегося взасос с другим. Тэхён понимающе грустно улыбнулся. Выходит, у него не было ни малейшего шанса с Чоном. Тот уже любил, уже отгорел. Остались потухшие угольки, которые раздуть в однолюбе невозможно. — Чонгук умнее и взвешеннее меня, сила воли у него ого-го! — Хиель раскинул руки в стороны. — Он не стал избегать своего изменника, не стал даже увольнять с работы. Сам виноват, говорил, что завел служебный роман. В общем, поступил максимально корректно, хотя я бы убил. — Так они еще и работают вместе? — Тэхён споткнулся от неожиданности. Ежедневно видеть объект страсти и не иметь возможности к нему прикоснуться — как, наверное, мучительно. И помрачнел: теперь жаркие домогательства обрели логичную базу: наверняка изнемогал от бесплодного возбуждения и сливал в законного мужа. — Да, это его директор по маркетингу, — Хиель вынул телефон, покликал в нем. — Вот, посмотри на змеюку. Хорошенький, спорить не буду, но гнилой насквозь. Ха, здесь он слишком хорошо вышел, сейчас другую фотку найду. Нашел! Мы на прием Самсунга в прошлом месяце выходили всей бандой. Гуки, я, Намджун, твой Сокджин со спутником и эта гнида Чхве Виен. — Двадцать первого? — мертво спросил Тэхён, уже зная ответ и глядя на очень хорошенького с треугольным личиком и огромными томными глазами омегу. Он очень хорошо смотрелся рядом с мужественным Чоном. Именно двадцать первого Чон уходил на прием, но не взял его с собой. — Ага, ничего себе у тебя память, — восхитился Хиель. — Теперь понимаешь, какая у него сила воли? — Понимаю, — проронил Тэхён, посмотрев на ясное голубое небо. С губ не сходила кривая улыбка. О, он все наконец понял.