Мемуары сэра Кэйи

Дилюк с раннего детства привык к тому, что его семья в приличном обществе считалась неполной. По этой причине одной из забот Мастера Крепуса было отвечать на предложения о заключении брака от древнейших кланов Мондштадта и их вычурно выряженных невест, которые всегда громко и бесстыдно смеялись в его присутствии и смотрели на Дилюка свысока, как на ненужное дополнение к винному магнату. Однако Рагвиндр старший по неизвестным причинам так и не дал ни одного согласия и до конца жизни остался вдовцом. Дилюк же никогда не жаловался на отсутствие в своей жизни матери, потому что долгое время попросту не замечал этого. Краем уха он слушал рассказы сослуживцев об их семьях и о матерях, которые всегда с нетерпением ждали их возвращения со службы. Рыцари могли спорить из-за любой мелочи, ругаться, доходить до драки, но тема матери всегда оставалась для них чуть ли не священной. Да что там говорить, даже Джинн, не большая любительница обсуждать личную жизнь, часто не преминула восхвалить свою маму и упомянуть ее заслуги перед Мондштадтом. Но его это все не слишком трогало. Дилюк не знал свою мать, ее голоса и рук, а все, что осталось на память – черно-белые фотографии в семейном альбоме, откуда на него смотрела прекрасная, хорошо сложенная женщина с густыми темными волосами, развевающимися на ветру. Время больше не властно над ней. Есть в этом какая-то дикая, соблазнительная привлекательность – умереть молодой и красивой и никогда не состариться. Но Дилюк ничего не чувствовал, заглядывая в ее глаза. Ни в детстве, ни в подростковом возрасте он не встретил человека, в котором мог бы увидеть отголоски той материнской любви, что принадлежит всем по праву рождения, но обошла его стороной. Конечно, в поместье жила Аделинда – горничная, которая наблюдала большую часть его жизни, но она была ненамного старше своего воспитанника, поэтому к юной служанке навсегда привязался лишь образ заботливой и строгой старшей сестры. И все-таки Дилюк испытывал чувство благоговения перед женщиной, подарившей ему жизнь ровно двадцать три года назад. И хоть он не любил праздновать день своего рождения, но и не планировал нарушать давно сформировавшуюся традицию, которая заключалась в следующем: принять подарки, вежливо поблагодарить поздравителей, выпить бокал вина и посетить могилу матери. С недавних пор к этому прибавился еще один пункт – посетить могилу отца. Утро выдалось солнечным. На небе не было ни облачка, и, казалось, сам Анемо Архонт решил избавиться от надоевших всем ливней и пронизывающих, холодных ветров. Дилюк направлялся в небольшой скверик севернее Винокурни «Рассвет». Никто не знал, почему Крепус выбрал именно это место для могилы жены, но тень от деревьев и маленькая, заброшенная колокольня на полянке создавали таинственную атмосферу, полную загадочного уюта и той уединенной тишины, которой невозможно добиться даже на кладбище за собором Барбатоса. Дилюк не любил посещать отца, и никто не смел попрекать его в этом: слишком страшные воспоминания остались после его смерти, слишком много всего навалилось в те дни. Однако, сегодня он не мог позволить себе избегать встречи с неизбежным. Каково же было его удивление, когда возле двух одиноких могил, стоящих параллельно друг другу, он обнаружил еще одного человека, также не пожелавшего бежать от ответственности. Кэйя сидел на траве и протирал влажной тряпкой холодный, покрывшийся пылью, песком и птичьим пометом мрамор. Возле него стояло небольшое ведерко с водой, а на плите лежал букет свежих цветов. Дилюк никак не ожидал, что тем, кто пять лет ухаживал за могилой, окажется его названный брат. Увлеченный своим занятием, Кэйя же, казалось, вовсе не замечал его присутствия, хотя в тишине утреннего леса невозможно было не различить приближающиеся шаги и шорох листвы под ногами. Прошло еще несколько минут прежде, чем он наконец обернулся и с улыбкой произнес: – Я не ожидал, что ты сегодня так рано. Они никогда не стояли возле этих могил вместе. У Дилюка было множество причин не желать видеть здесь Кэйю, и он был уверен, что его брат сознательно избегает встречи на этом уже почти семейном кладбище. Со временем он понял, что тот просто боялся разговора. Боялся, как и он сам. Сейчас был прекрасный шанс поговорить обо всем, что тревожило его столько лет, но Дилюк не смог выдавить из себя ни слова и просто молча наблюдал за работой Кэйи. Иногда в молчании было больше правды, чем в вежливом, но бессмысленном диалоге. Он хотел верить, что его названный брат тоже понимал это. Кэйя вылил воду возле ближайшего дерева, а затем спрятал ведро в заброшенной колокольне. Он еще пару минут простоял возле могилы, оценивая результат работы, а после посмотрел на Дилюка и спросил: – Где ты будешь вечером? – У меня смена в таверне, – неспеша ответил тот. – Смена? В такой день? – Ну да, – Дилюк пожал плечами. – Не хочу лишний раз напрягать Чарльза. – Какой ты хороший работодатель. – Хмыкнул Кэйя. – Тогда вечером, часов в восемь, жди меня на своем рабочем месте. И… Так и быть, сегодня можешь не наливать вина. – Серьезно? Неожиданно слышать от вас такое, сэр Кэйя. Могу ли я считать это подарком на день рождения? – Ох, ну что вы, Мастер Дилюк, – подыграл рыцарь, и в его голосе послышались насмешливые нотки. – Подарок будет вечером, а это лишь небольшой презент. И потом… Не хочу снова вкусить сладость порошкового яда и проваляться всю следующую неделю в кровати. – А, точно… Извини. – За что? Я же тебя ни в чем не обвиняю, – Кэйя улыбнулся и легонько дотронулся до его плеча. – До скорого. Дилюк не обернулся и, когда тот скрылся за ближайшими деревьями, тяжело вздохнул и сел на траву. Хотелось сделать слишком многое и в то же время не хотелось ничего. В конце концов он решил, что сегодня тот день, который нужно просто пережить и выкинуть из головы. Глядя на две одинокие могилы, Дилюк вспоминал последний завет отца: «Ты сам хозяин своей судьбы». Но едва ли, будучи юным и наивным рыцарем, он понимал, что такое для человека судьба. Пока он поймает ее в ладонь, пока крепко сожмет, она – дикая кошка – выскользнет промеж пальцев и больше не пойдет в руки. До определенного возраста Дилюк верил, что властен над жизнью и делает все по собственной воле. Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, каким глупцом был: гоняясь одновременно за признанием сначала отца, затем Ордо Фавониуса, коллекционируя достижения только для того, чтобы быть на голову выше своих товарищей, он в упор не замечал того человека, который любил его просто за то, что тот был рядом. Так зачем все это было? Когда судьба привела его к развилке, что сталось со всеми победами? Он отказался от Глаза Бога, от титула аристократа, от Ордена и вернулся к началу пути, где был только странник, ищущий и жаждущий бессмысленной мести. Все стерлось в труху, будто бы и никогда не было частью его жизни. Один лишь Кэйя – призрак прошлого – все еще рядом и невесомо кладет свою холодную руку ему на плечо. Пустить винный бизнес на самотек, разорвать отношения с бывшими коллегами, чуть не убить Кэйю было легко – но что делать сейчас? Как ни странно, вспомнились слова Венти: «даже в полной неразберихе одно дуновение ветра может развеять туман». Дилюк откинул голову назад, позволяя локонам водопадом спадать по спине, и посмотрел на голубое, безоблачное небо. Дул легкий ветерок, в котором отчетливо слышалась чья-то добродушная насмешка, и от его дуновения слабо колыхалась листва и переливались звоном цветы-светяшки, которые Кэйя любил незаметно подкладывать ему на подушку. Больше никто в его жизни не проявлял такую теплую, не требующую ничего взамен заботу. Ему не хотелось признавать, но он ужасно скучал по этой нежной любви. Дилюк глубоко вдохнул и выдохнул. В каком-то смысле он снова на развилке, но на этот раз верный путь ему известен: пора перестать врать о тех мыслях, которые обуревают его всякий раз при виде Кэйи, и притворяться, будто не понимает их природу. Он думал, что никогда не сможет влюбиться и полюбить кого-то по-настоящему, но правда была намного прозаичней: он уже давно любил одного человека и не видел рядом с собой никого другого. Только жаль, что на осознание столь простой истины ушло так много времени.

***

Принято считать, что если человек осознал проблему, то он уже на полпути к ее решению. И хорошо, если он принял себя и свои чувства, но куда ему двигаться дальше? Нельзя же просто вывалить на Кэйю поток бессвязных мыслей, ожидая, что тот тут же бросится к нему в объятия? По правде сказать, Дилюк все еще сомневался. Стоя под холодным душем, проверяя бесчисленные отчеты, перебирая папки с документами, книги на полках, кружки на кухне и все, до чего только мог дотянуться, он пребывал в прострации и ходил по дому со стеклянным взглядом, в страхе и нетерпении ожидая вечера. Для признания, как и для откровенного разговора по душам было еще не время, и он прекрасно понимал и это, и то, что не знает, как теперь общаться с Кэйей. Конечно, тот писал в дневнике о схожих чувствах, но то было десять лет назад. А что между ними теперь? Считает ли он его своим другом, братом или хотя бы приятелем? Неужели, Дилюк опоздал? От этих мыслей хотелось спрятаться куда-нибудь под одеяло и притвориться маленьким и беспомощным мальчуганом, чтобы кто-нибудь другой, более опытный, проложил ему верный путь через все эти страхи и бессчетные потерянные возможности. Но рядом, как обычно, никого не было. Вечер наступал мучительно медленно. Одно было хорошо – будний день не предполагал большого потока клиентов, поэтому таверна стояла полупустой. Дилюк вяло заплетал высокий конский хвост: он порядком намучился от этих утомительных переживаний и уже жалел о том, что собирался весь вечер провести за барной стойкой. Не то, чтобы устал – просто не чувствовал в себе никаких моральных сил обслуживать клиентов. Единственное, что не позволило выгнать посетителей и закрыть таверну, было обещание Кэйи навестить его. Стрелки часов еле ползли, рыцарь все не появлялся, и Дилюк сам не заметил, как открыл одну из многочисленных бутылок из своего запаса и налил себе первый стакан вина. Пить на рабочем месте, да еще и на голодный желудок, было точно неправильным решением, но сегодня ему плевать на всех и все, что не касается Кэйи. И после третьего бокала, когда голова приятно потяжелела, а в груди разлилось теплое марево, тот наконец удосужился появиться в дверях таверны. – Ого, – удивился Кэйя. – Начал праздновать без меня? – Ничего я не праздную, – пробормотал Дилюк, наливая себе очередной бокал. – Просто все надоело. Кэйя перехватил из рук бутылку и поставил ее на пол возле ног. – Тебе хватит. Ты и без того быстро пьянеешь. – Тц, не тебе меня учить. Это моя таверна, в конце концов!.. – Тише-тише, – Кэйя улыбнулся и уселся за ближайший стул. – Конечно твоя, Мастер Дилюк. Но таверна обладает хорошей репутацией и мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось. Дилюк фыркнул и сложил на груди руки. Только сейчас он заметил, что в облике брата что-то изменилось, а приглядевшись повнимательнее обнаружил отсутствие его дурацкой меховой шубки. Без нее Кэйя казался меньше и даже как-то уязвимее. – И когда такое было, чтобы ты сидел пьяный, а я трезвый? – рассмеялся рыцарь. – Извини, мне не стоило пить. – Опять извиняешься. Прекрати, – строго оборвал он и достал из-за спины маленький букетик цветков-светяшек, который все это время прятал там, и коробочку, напоминающую те, в которые заворачивает подарки Марджори. – Это тебе. Ты знаешь, я не умею красиво поздравлять с днем рождения, поэтому просто держи. Можешь считать, что это за все те разы, когда… когда меня не было рядом. Дилюк принял в руки букет и, вдохнув поглубже сладкий аромат цветов, положил его на стол и посмотрел на картонный футляр. Он в предвкушении развернул подарочную упаковку и снял крышку, под которой обнаружилась маленькая металлическая брошка в виде совы. В глаза птицы были вставлены два оранжевых камня, внутри которых застыли пузырьки воздуха. – Янтарь, – объяснил Кэйя. – Прямиком из Снежной. Нравится? – Это… – Дилюк запнулся, не зная, что сказать. – Да. Просто немного неожиданно и… – Эй, бармен! – рявкнул какой-то пьяница и поднял вверх бокал. – Еще вина! У Дилюка непроизвольно сжались кулаки, и он почувствовал запах паленого дерева – одна рука непредусмотрительно лежала на барной стойке. Вино ударило в голову с новой силой. Давно пора было отметелить этих чересчур борзых посетителей, но прежде, чем он вставил бы хоть одно грубое слово, Кэйя сам подошел к пьянице и вручил тому недопитую бутылку. – Считай, что это за счет заведения. Выпивоха, довольно хмыкнув, умолк. – Ты сегодня слишком разгоряченный, – покачал головой Кэйя. – Это ведь не только из-за алкоголя, правда? – Не знаю, – тихо ответил Дилюк, прикалывая брошку к рубашке. – Просто день такой идиотский и долгий. А брошка мне очень нравится. Правда. Я не ожидал, что ты подаришь что-то такое… необычное. – Это не похоже на меня, да? – хмыкнул Кэйя. Дилюк очень невовремя подумал, что ювелирные украшения обычно дарят друг другу влюбленные парочки, и опустил глаза. – Я ведь ничего не подарил тебе на день рождения. – Осенью подаришь. Он замялся. – А чего бы ты хотел? Кэйя слегка наклонил голову вбок и задумчиво посмотрел куда-то в сторону. – Ну, у меня не так много желаний. Не думаю, что ты сможешь исполнить хотя бы одно из них, если только ты вдруг случайно не окажешься джинном из бутылки или хотя бы архонтом. Дилюк неуверенно улыбнулся. Он мог только гадать, что скрывалось за его шуткой, но в этот самый момент искренне хотел верить, что они с Кэйей разделяют одно желание на двоих. С приятной компанией и время утекает быстро, и оставшийся вечер пролетел за разговорами и пустой болтовней обо всем на свете. Они оба не пили вино, и Дилюк посчитал это своеобразным шагом на встречу друг другу: если они способны мирно общаться и оставаться при этом трезвыми, то их отношения точно переходят в разряд дружеских. – До дома-то дойдешь? – спросил Кэйя, когда они выходили из таверны, а Дилюк пытался попасть ключом в проем. – Я не настолько пьян, – обиженно пробубнил он. – Ты в меня совсем не веришь. – Ха, ну, знаешь, в последний раз, когда мы пили вместе, ты разбил бутылку, порвал штаны в не самом приличном месте и сжег пустой сарай. Хорошо еще, что он был заброшен, а если бы… – Ладно-ладно, понял. – Торопливо перебил его Дилюк, не желая более вспоминать свои подростковые похождения. – А ты все такой же… – тихо произнес Кэйя и приблизился к нему вплотную. Единственный открытый глаз поблескивал нездоровым интересом, а чужое лицо оказалось непозволительно близко. Дилюк невольно подумал, что губы названного братца сейчас выглядят чересчур манящими, как тягучий каштановый мед, и снова на его щеках вспыхнул румянец. Он точно не хотел представлять, как жадно целует каждый сантиметр смуглого лица: проходится по векам, дрожащим ресницам, мягким контурам едва заметных скул. Наверное, они будут соленые и немного холодные. Как спускается ниже на шею и выпирающие ключицы, как очерчивает рваными вдохами руки – костяшки пальцев и бугорки, – и как притягивает тонкую талию, украшенную корсетом, к себе, чтобы слиться воедино – впитать запах, вкус, всего Кэйю в себя. И какой-нибудь неосторожный прохожий, заметив этот дикий танец, смущенно отвернется и, ускорив шаг, скроется за поворотом, кляня на чем свет стоит двух извращенцев. Непрошенные мысли пронеслись за пару секунд, а от ярко вспыхнувшей в голове картины внизу живота что-то чудовищно неправильно потяжелело. Дилюк поспешно отмахнулся от видения и списал все на алкоголь. – Все такой же… Наивный, если думаешь, что я отпущу тебя одного в таком виде, – произнес Кэйя и ловко отстранился. – Пошли, уже поздно. – Чего?.. Эй, подожди! – Ну что еще? – обернулся Кэйя. Дилюк на несколько секунд застыл, собираясь с мыслями. – Если ты собираешься провожать меня до поместья, то останься на ночь. Не хочу, чтобы ты один ночью шастал по этому идиотскому каньону. – Ого, – улыбнулся Кэйя. – Волнуешься за меня? – А что, если так? Уголок его губ слегка дрогнул. – Нет, ничего, – ответил он чуть севшим голосом и опустил глаза в землю. – Просто ты уверен, что хочешь видеть меня в своем доме в такой день? Дилюк пристально уставился в ответ. Неминуемый разговор уже наступал на пятки и тяжело дышал в затылок. Но Кэйя отвернулся, потирая шею ладонью, и, казалось, ждал только одного – отказа. – Я уже предложил и назад свое предложение не возьму, – Дилюк махнул рукой в сторону городских стен. – Пошли, меня все равно немного укачивает, так что тебе придется следить, чтобы я не свалился где-нибудь посреди дороги в овраг. Кэйя ничего не ответил и тихонько поплелся вслед за ним. Они молча прошли мимо спящих возле городских стен рыцарей, мимо мрачных, темных от сумерек ворот и сгущающейся ночной темноты. Лисы спрятались в норы, дикие кабаны скрылись в зарослях и пещерах, и даже кристальные бабочки предпочли укрыться подальше от непрошенных людских глаз. На небе во всю сияли луна и звезды, и Дилюк с нескрываемым интересом принялся рассматривать проплывающие мимо них созвездия. Просто по старой привычке. – Эй, – осторожно позвал его Кэйя. – Смотри. Он указал вверх на шесть горящих звезд, которые выстроились в букву «s» и светились бледно-голубым сиянием. – Ты ведь еще не видел – это мое созвездие. – Красивое, – вымолвил завороженный Дилюк. – Павлин, да? – Да, – Кэйя удивленно уставился на него. – А как ты догадался? Дилюк нервно сглотнул. Отвлекся. Разморенный алкоголем, потерял былую осторожность. Не мог же он, в самом деле, расколоться, что читал ту запись в его дневнике! И все остальные записи тоже, и страхи, и признания в любви, и... Нужно было срочно придумать что-то убедительное. – Просто ты такая же самовлюбленная птица, как павлин. Он постарался придать своему голосу уверенность, но получился какой-то насмешливо-оскорбительный тон. Оставалось надеяться, что Кэйя заглотил наживку. – Вот как, – улыбнулся рыцарь. – Хе-хе, я-то думал ты скажешь что-нибудь, типа: «Перо павлина напоминает глаз, а у тебя как раз только один глаз» или «потому что ты такой же красивый, как павлин». – Ты красивей павлина. – Невольно вырвалось у Дилюка, и он поспешно отвернулся, чтобы не сталкиваться взглядом с Кэйей. Оставшуюся часть пути они прошли молча, если не считать тех моментов, когда Дилюк умудрялся-таки терять равновесие и клониться в сторону обрыва. Но его всегда ловко подхватывали руки брата, так что скоро он перестал бояться, что не сможет себя контролировать. По крайней мере, вино точно не переплюнет тот эффект, который производило на него присутствие Кэйи. Дилюк осторожно постучал в дверь поместья. Она со скрипом отворилась, и за ней показалось усталое лицо Аделинды. – Мастер Дилюк, наконец-то… О, небеса! – И я тоже рад тебя видеть, Аделинда. – Улыбнулся Кэйя и протиснулся вперед в открытую дверь. Горничная так и осталась стоять в проходе, растерянно оглядывая то рыцаря, то хозяина поместья. – Аделинда, сэр Кэйя согласился любезно проводить меня до дома, чтобы я по пути не нарвался на лагерь хиличурлов… – Или не упал в канаву. – Я бы не упал в канаву. Так что сегодняшнюю ночь он проведет у нас. Можешь приготовить гостевую комнату на втором этаже? Аделинда еще раз внимательно посмотрела в лицо Дилюка и спросила: – Гостевую комнату? Вы, наверное, имеете в виду старую спальню? Дилюк замялся, не зная, как отреагирует Кэйя на то, что его бывшую комнату переделали в гостевую, но тот вдруг внезапно замахал руками и громко произнес: – Нет-нет, не надо, если можно, я бы предпочел остаться в какой-нибудь комнате на первом этаже! – На первом этаже свободна только комната для слуг, – призадумалась Аделинда. – Вряд ли тебе… Вам подойдет такая: ее почти всю занимает односпальная кровать и огромный шкаф. И там такое ужасное окно! Оно почти не пропускает свет… – В самый раз! – улыбнулся он. – Мне не привыкать к скромным условиям. И потом, не хотелось бы никого напрягать своим присутствием, если ты понимаешь, о чем я, дорогая Аделинда. Старшая горничная еще раз подозрительно оглядела его с головы до ног, затем вежливо поклонилась и удалилась готовить старую, давно никем не пользованную комнату. – Прости, мне следовало сказать заранее… – начал Дилюк, но Кэйя тут же поднес указательный палец к его губам и негромко шикнул. – Прекратишь ты сегодня извиняться или нет? – Точно, извини. Дилюк поспешно прикусил язык, а Кэйя негромко прыснул, пряча лукавую улыбку в ладони. В его глазах засверкали хитрые искорки, и Дилюк сам невольно улыбнулся в ответ. – На самом деле, будь я на твоем месте, тоже бы переделал эту комнату в гостевую, – закончив смеяться, сказал он. – И я вовсе не из-за этого не хочу там спать. Просто… Мне пока не хочется туда возвращаться. – Я не понимаю, – искренне ответил Дилюк. – И не нужно. Аделинда вернулась быстро, спросила не желают ли юные господа ужина и, получив отказ, передала Кэйе спальную одежду и несколько туалетных принадлежностей. – Да я не прихотливый, мог бы в своей поспать, – промямлил тот. – Вот еще! Чтобы на чистых простынях да в уличной одежде! Смотрю, ты все манеры в своем Ордо Фавониусе растерял! Дилюк слушал их небольшую перепалку и тихонько улыбался самому себе. Кэйя впервые за долгие месяцы находился на Винокурне и ощущался здесь чем-то естественным и правильным, словно недостающая деталь пазла, которая много лет назад затерялась в темном углу комнаты. И он не хотел отрицать, что скучал по этому чувству. На душе было невероятно легко и весело. Дилюк пожелал Кэйе спокойной ночи, принял быстрый душ и направился в спальню, где смог наконец-то снять надоевшую за вечер резинку и распустить тяжелые, вьющиеся волосы, которые волнами заструились по плечам. Сегодняшний день полнился не столько событиями, сколько разными открытиями, которые он совершил для самого себя. Не хотелось думать ни о любви, ни о взаимности, ни об их странном, запутанном прошлом. Просто Кэйя рядом – чего еще желать? Стоило ему переодеться в ночную рубашку, как в дверь тут же постучали, и по тихому, настороженному стуку Дилюк догадался, что в коридоре стояла Аделинда. Она поклонилась и тенью проскользнула в комнату. Дилюк ожидал неминуемого разговора или хоть какого-то обсуждения его странного решения пригласить Кэйю в поместье после пяти лет взаимного молчания, но вместо этого горничная достала из кармана платья желтоватый конверт и протянула ему в руки. – Это письмо из Ордо Фавониуса. Доставили, когда вы уже ушли в город. Дилюк, предчувствуя что-то нехорошее, вытащил из ящика стола канцелярский ножик и осторожно вскрыл конверт. Внутри лежал потертый пергамент, слабо напоминающий письмо, на котором, однако, стояла печать самого магистра Ордена. Он принялся читать: «Дорогой Мастер Дилюк, Время идет неумолимо, и оно не всегда на нашей стороне, кто бы вам что не говорил. Как продвигаются поиски господина Э.? Полагаю, что никак, иначе я бы уже получил хоть какую-нибудь весточку. Первого мая в 10 часов утра жду вас в своем кабинете. Нам есть, что обсудить, и поверьте: вас точно заинтересует то, что я собираюсь сказать. Боюсь, это напрямую касается нашего с вами общего друга. Постарайтесь не опоздать. С уважением, Варка, Магистр Ордо Фавониуса P.S. С днем рождения! Надеюсь, вы хорошо отметили этот день, но завтрашнее похмелье не станет оправданием, чтобы не явиться на встречу» Дилюк, скрипя зубами, сложил письмо в ящик стола и подошел к окну. Все хорошее настроение вмиг улетучилось. Только бы не вывалить злость на ни в чем не повинную Аделинду! Полная луна ярко освещала виноградники и кристальных бабочек, которые наконец выползли из своих убежищ и нацелились на сладкие, еще не до конца созревшие ягоды. Дилюк наблюдал за ними, прислонившись лбом к холодному стеклу и размышляя о полученном письме. Варка, как всегда, сам того не ведая, выводил его из себя и заставлял беспричинно злиться на весь Ордо Фавониус. Ну почему ему понадобилось назначать встречу именно в тот момент, когда у Дилюка только-только начало все налаживаться? – Мастер Дилюк, – прервала его мрачные мысли Аделинда. – Могу я задать один вопрос? Дилюк поймал ее заинтересованный взгляд в отражении и кивнул. – Почему сэр Кэйя ночует здесь? Он нахмурился и оторвался от созерцания бабочек. – Ну, честно говоря, я выпил лишнего и… – Я не это имела в виду, – тактично перебила она. – Почему вы пригласили сэра Кэйю сегодня в это поместье? Дилюк потупился, не зная, что сказать. Не было особых причин, и в то же время причин было так много, что их все не перечислишь. Прошлое тянет нити к настоящему, сплетается в тесные узоры, кружевом ложится на ткань и кроит для них будущее. Просто сегодня по его голове стукнул молот осознания. Мог бы и раньше, между прочим, не пришлось бы так долго корчить из себя страдальца. Наверное, приглашение Кэйи в их когда-то общий дом выглядело как насмешка над памятью о его откровенности в день гибели Мастера Крепуса, но Дилюк смотрел на свои действия под другим углом. Страшно признаться, но он видел себя героем зацикленной истории: в тот раз выгнал Кэйю из поместья, сегодня пригласил – означает ли это, что порочный круг наконец разорван? И, о-о, пресвятой Барбатос, что ответить Аделинде? – Просто я подумал… Что так будет правильней, – наконец признался Дилюк и замолк. Она сердечно улыбнулась и мягко сощурила глаза. – Не мучай себя. Я же не заставляю отвечать честно. Я просто рада видеть, что ваши отношения наконец-то начали оттаивать. Хотя мы никогда не показывали этого, но нам с Эльзаром было невыносимо видеть ваши страдания. А что происходило в жизни Кэйи и вовсе оставалось для нас загадкой, и видеть его в такой день здесь… – она тихо всхлипнула и прижала ладонь к щеке. – Наверное ему тоже пришлось несладко тогда. – Наверное. – Несмело вторил он. Аделинда достала из кармана платья платок и вытерла блестящие в тусклом свете слезы на щеках. – Ты столько лет пробыл во тьме, забывая обращаться к свету, – тихо продолжила она. – Но я снова вижу счастливую улыбку на твоем лице, так постарайся больше не терять ее, хорошо? Дилюк сел на кровать и опустил голову. Если бы горничная знала о настоящих причинах, которые побудили его сблизиться с Кэйей, она бы ни за что не смотрела на него с такой теплотой – скорее бы он нашел в ее глазах немой упрек и осуждение. Мондштадтцы отличались своеобразным нравом, и не всегда принимали непохожих на них людей. И все же Аделинда была из тех, кто умеет хранить мысли под замком, и Дилюк, превыше всего, ценил именно это ее качество. Он ни за что бы не хотел посвящать ее в свои проблемы и давать лишний повод для переживаний, но ночь полнилась откровениями, а его чувства жаждали обрести форму в словах. Да и проблемы раньше были другие – решаемые, с которыми он мог справиться в одиночку. Сейчас же его преследовал дикий, ничем не оправданный страх. Правда была в том, что Дилюк боялся своих чувств. – Если я скажу тебе какую-то совершенно немыслимую вещь, ты поверишь мне? – тихо спросил он, поднимая взгляд на горничную. Она кивнула и подошла чуть ближе к кровати. – Я люблю его… Не как брата. Дилюк замер, но уже через секунду вновь заставил себя посмотреть ей в глаза, боясь увидеть там призрака отвращения. Однако его встретило смущение, легким румянцем легшее на щеки горничной. – Вот как, – Аделинда качнула головой и пожала плечами. – По правде сказать, я не ожидала такого признания. Но я ничуть не удивлена. Дилюк застыл, изумленно окидывая ее взглядом. Не в силах вымолвить ни слова, он открывал и закрывал рот словно рыба, выброшенная на сушу. Кое-как он мученически воскликнул: – Ты… Неужели ты хочешь сказать, что обо всем догадалась раньше меня?! Аделинда снисходительно улыбнулась, и Дилюк в который раз за всю жизнь почувствовал себя обманутым. Он зарылся пальцами в волосы и сдавленно прохрипел: – Какой же я идиот!

***

Дилюк спал глубоким, беспрерывным сном, и не видел в эту ночь кошмаров, в которых всегда тонул под раскатистый смех Кэйи. Обычно, даже после пары бокалов вина, он мучался от похмелья, но сегодняшнее утро оказалось на удивление спокойным – только немного болела голова и скребло в горле от ночного холода. Застать Кэйю не получилось – тот ушел ни свет ни заря и оставил короткую записку, в которой поблагодарил Аделинду за оказанный прием, а Дилюка за гостеприимство. Его поведение казалось вычурно-официальным, но Дилюк предпочел не забивать голову лишними мыслями. Его ждала встреча с магистром, и он нехотя, под моросью и холодным, пронизывающим даже сквозь плотный сюртук ветром, поплелся в город. В Штабе было тихо, только стоявшие у входа рыцари коротко поприветствовали Дилюка кивком головы – его здесь явно ждали. Он постучался в кабинет Магистра, в тайне надеясь не встретить там Кэйю, которому пришлось бы объяснять причины своего присутствия в Ордене. Из-за двери послышалось какое-то ерзание и через несколько секунд хриплый голос гаркнул: «Войдите!». В кабинете царила мрачная атмосфера: сквозь окна лил тусклый пасмурный свет, а на столе, за которым обычно принимают особо важных гостей, стоял подсвечник с зажженными свечами – их пламени явно не хватало для чтения, но Варка не выглядел раздосадованным этим фактом и с преувеличенным интересом продолжал рассматривать документы. Когда открылась дверь, он мельком взглянул на Дилюка и сразу же вернулся обратно к чтению, и только через несколько долгих, напружиненных тишиной минут, собрал все бумаги в неаккуратную стопку и отодвинул в сторону на край стола. – Чай? Печенье? – спросил он, наливая себе чашку из металлического чайника, покрытого цветочной росписью. Дилюк коротко кивнул и сел за стол. Он нутром чувствовал, что пробудет здесь достаточно долгое время, и решил не отказывать магистру, хотя обычно по утрам ему ком в горло не лез. Варка достал из шкафчика стола пачку печенья и поставил ее перед гостем. – Сильно размыло дороги? – спросил он, усаживаясь обратно. – Какое нынче дождливое утро. А ведь вчера не было ни облачка! – Так всегда на первое мая, – вставил Дилюк. – И правда, кажется, в прошлом году я тоже сетовал на грозы в последний месяц весны. Наверное, Барбатос обновляет природу перед приходом лета. Итак, – Варка откашлялся. – Как продвигаются поиски?.. – Что это? – перебил его Дилюк, указывая на лежащую на столе фотографию, которую раньше не заприметил. Она показалась ему смутно знакомой, хоть и была полностью черно-белой и не сильно выделялась на фоне остальных документов. Варка молча достал фотокарточку и протянул ему в руки. – Хорошая фотография. Если не ошибаюсь, у вашего отца должна была быть такая же: здесь слева я, Крепус по центру, а справа… – Эрох. – Верно, – Варка улыбнулся и слегка прищурился. – Мы дружили с самого детства, еще до того, как твой отец отказался от мечты вступить в Ордо Фавониус. Тогда мы грезили, что станем лучшими рыцарями Мондштадта и прославимся так же, как Ростам и Арундолин… Нет, даже переплюнем их славу! Но твой дед серьезно захворал и начал медленно терять рассудок, а Крепус быстро понял, что винодельный бизнес не получится совмещать со службой, – Варка подпер щеку рукой. – Это сильно опечалило его, но он не мог предать любовь отца. Довольно скоро он втянулся в семейное дело, и даже открыл «Долю ангелов», которую Искатели Приключений быстро объявили лучшей таверной на всем континенте, а слава о великолепном вине достигла самых дальних берегов Инадзумы. Однако, несмотря на процветающий бизнес, он не переставал думать о рыцарстве и часто навещал нас с Эрохом на наших рабочих местах. Думаю, он был счастлив узнать, что ты тоже захотел стать рыцарем. Дилюк промолчал и вернул фотографию на место. – Я, в отличие от него, не был обременен такими обязательствами перед семьей и с чистой совестью поступил в Ордо Фавониус. Дослужился до капитана разведывательного отряда, потом меня пригласили занять должность магистра… Не скажу, что мне она шибко интересна, – разоткровенничался Варка. – Это всегда было одной из многочисленных амбиций Эроха, но не моей. – В каком смысле? – спросил Дилюк, отпивая немного чая из кружки. – Ты, наверное, уже заметил, что Эрох был не самым добропорядочным человеком. Дилюк хмыкнул и многозначительно посмотрел на Варку. – Не делай такое лицо, – продолжил тот, нахмурившись. – Эрох хотел всего и сразу: статус, которым был обделен как простолюдин, должность магистра, уважение коллег и многое другое, о чем никогда ни с кем не делился. Я верю, что он любил Мондштадт, но любил по-своему – не той святой любовью, которой любит наш город Барбатос. Эрох не был праведником, ни в коем случае, – он был самым настоящим грешником, но с удивительно тонким умом и той хитростью, которой должен обладать настоящий лидер. У него было много пороков: ты наверняка помнишь все те скандалы с новобранцами, к которым он был, гхм, скажем так, неравнодушен. Дилюк не помнил никаких скандалов, но решил молча согласиться. – У него были свои взгляды на жизнь. И на смерть. Он вполне мог попытаться убить человека из личной ненависти или жажды наживы, но убить так, чтобы никто никогда не заподозрил здесь что-то, помимо рока судьбы. Варка сдвинулся на стуле немного назад – кажется, сказанное давалось ему с трудом, и Дилюк, уловив странную, сгустившуюся между ними атмосферу, напряженно затих. – Я много думал: какой способ убийства Эрох сочтет самым подходящим? – продолжил он. – Представить все, как суицид? Обвинить погодные условия, которые размыли дорогу? Хиличурлы, похитители сокровищ? Или, все-таки, столь удачно появившаяся в окрестностях Мондштадта Урса?.. Дилюк перестал слышать все, кроме звука собственного учащенного сердцебиения и прерывистого дыхания. Он не смел вдохнуть. – На что вы намекаете? – выдавил он наконец, сплетая пальцы рук так сильно, что те побелели, – хотел успокоиться, но получилось только разгорячиться еще сильней. – Я не подозревал его в том инциденте до самого конца, потому что не верил, что он мог ополчиться против собственного друга и его семьи, – продолжил магистр, опустив голову. – Я и сейчас до конца не уверен, но факты указывают на обратное… И, пожалуй, мне следовало обсудить все это еще в нашу предыдущую встречу. Прости. Ливень усилился и уже вовсю барабанил по оконному стеклу. Звук тяжелых капель не позволил кабинету погрузиться в удрученное молчание, и Дилюк внезапно ощутил чудовищную, нахлынувшую на него слабость. Еще несколько лет назад он бы рвал и метал, опрокидывал документы, книги, стулья, – может, поджег бы пару занавесок, – но сейчас ощущал лишь пугающую в своей безропотности отчужденность ко всему происходящему. Словно вся жизнь с момента его восемнадцатилетия – это дурной, непрекращающийся сон, который вдруг замедлился на несколько секунд, давая время на передышку, чтобы все обдумать. Но в голове был штиль. Он боялся судьбы. Ненавидел судьбу. Шел против судьбы. А еще проклинал тот день, когда случайно столкнулся с Урсой. И все это было только для того, чтобы через пять лет перед ним обнажилась правда и вновь выбила его из колеи. Прямо как тогда, когда Кэйя… Нет, тогда было в разы хуже. Но боль с годами часто притупляется и уже не кажется такой сильной, какой была на самом деле, и все-таки на подкорке сознания Дилюк понимал, что его нынешнее потрясение далеко не такое мощное, каким кажется. Легче от этого не становилось. Эрох же был просто больным ублюдком. Просто чудовищем, но чудовищем, которое не причинило ему существенного вреда. Он вредил кому-то – не ему, он убивал кого-то – не его друзей, и от этого было легче переживать чужие страдания. Он всего лишь спутался с Фатуи и доказал некомпетентность Ордена. Из-за неудачного стечения обстоятельств. Случайности. Но случайность оказалась спланированным убийством. Что Дилюку было думать теперь? – Полагаю, ты в шоке. Дилюк не сразу пришел в себя, а когда пелена позднего осознания спала, поднял на него пустой взгляд и невесело ухмыльнулся. – Не каждый день узнаешь, что близкого тебе человека ненавидели настолько, что убили. – Понимаю, – согласился Варка и встал со стула. – И еще раз прошу прощения, что не сказал об этом раньше: не знал, как преподнести. – Магистр ходил вдоль стола, высчитывая шагами кабинет. – Несколько лет назад вскрылось, что у Эроха была еще одна собственность в Мондштадте, о которой никто не знал. Я в тот момент с головой погрузился в работу и подготовку к предстоящей экспедиции и не особенно интересовался этим делом, поручив обследование квартиры другим рыцарям. Они-то и накопали кучу компрометирующих материалов… Впрочем, – он вернулся к рабочему столу и открыл ящик, из которого вытащил несколько скрепленных листов бумаги. – Вот мои личные записи обо всем, что касается «инцидента с Урсой». Отдаю на время. Дилюк сложил рукопись во внутренний карман сюртука и уставился в потолок. На нем плясали тени от свечей и вырисовывались причудливые фигуры, скачущие и перепрыгивающие с места на место. Деревянные сосновые балки, покрытые темным, блестящим лаком, напоминали потолок в его спальне. Больше всего на свете сейчас он хотел вернуться на Винокурню и погрузиться в глубокий сон, чтобы не думать об убийце отца, безнаказанно гуляющем по свету, и о собственном невежестве, но вместо этого был вынужден сидеть в кабинете и притворяться, что держит грозящиеся в любой момент взорваться чувства под контролем. Ни черта не было под контролем! Его пронзила ледяная стрела осознания: он задушит Эроха собственными руками. И, может, заставит немного пострадать перед смертью. Не пытать, конечно, – он не любит бессмысленное насилие, – но не дать ему умереть, не прочувствовав хотя бы десятой доли той муки, которая досталась Мастеру Крепусу. Неправильная, порочная мысль, вызывающая ростки чего-то гнилого в душе, но Дилюк хватается за нее, как за спасительный трос, и молчит, разглядывая кружку с уже остывшим чаем. Сухое печенье застревает в горле комом. Ничего же в корне не изменилось. Все как было раньше. Только теперь он знает, что случайности не случайны. – Думаю, что я был не первым, кто догадался о его причастности к смерти Мастера Крепуса, – голос Варки казался глуше, чем раньше, но все равно вырвал Дилюка из оцепенения. – Что?.. То есть, кто? – Ты хорошо помнишь события того дня? – спросил магистр и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. – Значит, ты помнишь, что спасительный отряд опоздал? Разумеется, Дилюк помнил, потому что не раз в самых сильных приступах ненависти обращал свой гнев на коллег-рыцарей, которые появились в самый конец сражения, когда Урса лежал мертвым, а Крепус с оторванной рукой истекал кровью и одними глазами умолял о милосердии смерти. – Во главе отряда был Кэйя, – машинально ответил Дилюк, догадываясь, к чему клонит Варка. – Верно. Это чистая случайность, что отряд против дракона Урсы возглавлял не опытный капитан, а рядовой служащий. Похоже, в тот день все капитаны были за пределами города, – Варка подошел к окну и вперился взглядом в серое небо, но через несколько секунд вернулся к столу. – Тоже случайность, решил я, поскольку по уставу Ордо Фавониуса один капитан всегда должен присутствовать в стенах Мондштадта. Но теперь-то конечно… Случайности не случайны, возвращается к своим мыслям Дилюк, отрешенно разглядывая забитые свитками и пергаментом книжные полки. – Эрох продумал все, – Варка невесело ухмыльнулся и достал еще одно печенье из пачки. – Официальная версия звучала так: дороги размыло, отряд попал в ливень, не успел вовремя добраться до места, где последний раз видели Урсу. Сэру Кэйе не сделали выговор, поскольку он не являлся капитаном. Я думал, что он, погруженный в скорбь после гибели приемного родителя, будет винить себя за его смерть или, как ты, уйдет из Ордо, но вместо этого… Ха-х, представь, какого же было мое удивление, когда через несколько дней он заявляется в мой кабинет и выдвигает целый ряд обвинений против действующего магистра? Дилюк заинтересованно посмотрел на Варку, но тот неожиданно сорвался с места и подлил себе еще заварки. Магистр обладал прекрасной выдержкой: он мог с абсолютно непроницаемым лицом слушать о потере целого отряда, а затем с таким же непроницаемым лицом вести переговоры с Цисин. От того еще удивительней казался факт: сейчас Варка был настолько напряжен, что не мог усидеть на месте. Возможно, эта история – косо – но все-таки оставила свой кровоточащий след в его душе? Дилюк отчего-то подумал, что Варка за один неполный год потерял сразу двух близких друзей. Магистр поднес чашку к усам, сделал один осторожный глоток и тут же недовольно сморщился, бурча: – Черт, уже остыл. – Я могу подогреть, – сказал Дилюк, которому не терпелось услышать продолжение истории, и взял в руки бокал. Он держал ладонь над чашкой и медленно направлял потоки энергии в воду, и вскоре над ней поднялось облако пара, приятно греющее руки и оставляющее капельки воды на коже. – Пиро Глаз Бога – самый полезный из всех существующих, – воодушевился Варка, принимая из рук чашку. – И чай подогреет, и одежду высушит, и лежанку утеплит. С ним хоть на Драконий Хребет нагишом. – Не все так благополучно. Владельцы Пиро по-разному реагируют на холодный климат. Для многих из нас он гораздо опасней, чем для тех, кто Глазом Бога не владеет вовсе, – кое-как выдавил из себя Дилюк больше для того, чтобы заполнить затянувшуюся паузу и не дать Варке уйти в свои мысли. – Итак, Кэйя выдвигает обвинения против магистра… – Да, все верно. В тот день Эрох вызвал его в кабинет и указал координаты южнее места, где засекли Урсу. С какой целью, думаю, ты сам понимаешь, но я тогда заподозрил, что Кэйя просто ищет крайнего, чтобы скрыть собственную оплошность. В те дни он выглядел крайне болезненным, и почти не появлялся на службе, – оно и понятно, когда все вокруг обсуждали вашу семью и твой, кхм, помпезный уход из рыцарей. Дилюк от такой прямолинейности нервно сглотнул и стыдливо отвел взгляд в сторону. Он-то прекрасно понимал, почему Кэйя выглядел подавленным: где-то за белой рубашкой с идиотским вырезом и плотным корсетом все еще скрывался шрам от ожога – граница, с которой началось безрадостное настоящее и закончилось их общее прошлое. – Наверняка, он обратился ко мне, потому что надеялся, что давняя дружба с Крепусом сможет воззвать к моей совести, но я, ошеломленный всеми произошедшими событиями, приказал ему уйти с глаз долой и перестать искать беду на свою голову. Вы же понимаете, что было бы с обычным рыцарем, выдвини он тогда обвинения против магистра? И потом, все были на взводе, верно ведь? – Варка нервно улыбнулся, и Дилюк отчетливо понял, что тот всеми правдами и неправдами ищет себе оправдания в его глазах. – Затем ты покинул Мондштадт и Кэйя совсем перестал появляться на службе. Я думал, он устыдился своих слов и последовал моему совету – залег на дно. Но он пропал на три долгих месяца. Дилюк приложил пальцы к подбородку и прикусил губу с внутренней стороны. Рыцарь, еще подросток, если посмотреть, совершенно без денег и друзей в большом городе – куда он мог податься? Иногда навязчивые мысли, запертые под многометровым слоем ненависти и обиды, имели наглость достучаться до него, и Дилюк думал о вещах, которых предпочел бы не знать. За хладнокровием и напускным спокойствием скрывалось волнение за судьбу Кэйи и надежды все исправить. Он-то прекрасно помнил свою боль, а что его глупый братец чувствовал все эти годы? Как он справлялся с потерей? В маску обходительного весельчака и угодника дамских сердец Дилюк верить отказывался. Не после той меланхолии, которой сквозил дневник Кэйи. – За прогулы его должны были уволить, не так ли? – вернулся он мыслями к теме разговора. – Верно. Но магистр не подписал нужных бумаг и, более того, выделил ему квартиру в комплексе Гёте, – Варка постучал пальцем по столу, а уголки его губ странно скривились. – Интересно, почему? К чему был этот жест доброй воли господина Эроха? – Вы меня спрашиваете? – удивился Дилюк. – Я не имею ни малейшего представления, что творилось в голове этого больного ублюдка. Варка задумчиво покосился на Дилюка, но быстро придал лицу равнодушное выражение. – Итак, три месяца спустя сэр Кэйя возвращается на службу, и больше не пытается выдвинуть никаких обвинений. Чем он занимался все то время, что отсутствовал, – загадка. Мы с ним почти не пересекались, так что я быстро забыл об этой истории. Через несколько недель загадочным образом исчезает Эрох, а в его кабинете находят переписки с Фатуи и украденные из запретного сектора библиотеки старые планы города. Знаешь, внутристенные туннели и подземные ходы – все это. Далее… а вот это уже интересно! Эрох сбегает из Мондштадта, потому что боится скорого разоблачения, но для Фатуи выгодней, чтобы шпион не покидал своего места и продолжал поставлять нужную информацию. В это же самое время, как выяснилось позже, Эрох начинает плотно общаться с сэром Кэйей и несколько раз приглашает его на прогулки за городом... – Неужели, вы хотите сказать, что?.. – Не перебивай, – одернул его Варка, и Дилюк покорно замолк. – Они подолгу разговаривают в кабинете и несколько раз посещают «Хорошего охотника», к тому же их видели вместе выходящими из здания Ордена в день исчезновения Эроха. Не исключено, что Кэйя был последним, кто видел бывшего магистра. Из этого сам собой напрашивается логичный вывод. Дилюку хочется зарыться с головой в песок, лишь бы не слышать продолжения фразы. Он ни за что не поверил бы, что Кэйя и Эрох могли работать вместе, но в глубине души нещадно зудила язва сомнения. «Да чей он только не шпион» – думал он и внутренне содрогался своим мыслям. Дилюк не был готов к очередному предательству. – Признаться, я думал, что Кэйя и Эрох работают сообща, – продолжал Варка. – В начале. Что Эрох переманил его на свою сторону, пообещав деньги, власть и что там еще обещают Фатуи. Но прошло четыре с половиной года, а мы не можем найти ни следа бывшего магистра. Люди не пропадают просто так: записи, воспоминания, свидетели, даже труп, в конце концов, – хоть что-то должно было остаться. И я направил ход мыслей в другое русло, – глаза Варки зажглись недобрым светом, но Дилюку показалось, что весь их разговор магистр ждал именно этого момента. – А покидал ли Эрох пределы города вообще? Дилюк наклонил голову в сторону и слегка нахмурился. – Я не понимаю. Вы же сами несколько раз повторили, что он ушел к Фатуи. – А еще я сказал, что исчезновение Эроха было неожиданным, потому что его никто ни в чем не подозревал, – Варка сложил пальцы в замок. – Кроме сэра Кэйи. Дилюк понял все слишком быстро, даже быстрее, чем хотелось бы, и, не вдаваясь в смысл сказанного, произнес: – По-вашему, Кэйя убил Эроха?