мерзость

— А ну дайте скальпель! Йоханан не выдерживает, глядя на это посеревшее от дурноты существо, кем-то по ошибке названное дознавателем Кляйном. Скальпель легко ложится в руку, пальцы скользят по рукояти, когда он примеривается. Держать что-то тонкое и острое в руке уже привычно. Он рассматривает труп. Мертвые ткани легко расходятся, достаточно нескольких разрезов. Кляйн закатывает глаза и блюет через край платформы — хорошо хоть, не на сапоги Вольного Торговца. Свита держится подальше. Джай морщит нос, закрыв его платком с какими-то глупыми рюшами. Кассия жмурит все глаза сразу, и кажется, что воздух вокруг нее дрожит в едва сдерживаемой девичьей истерике. Арджента бормочет молитвы Императору. Хейнрикс куда более спокоен, в расследованиях Инквизиции ему наверняка самому не раз приходилось проводить подобные операции (возможно, на еще живых людях), однако нотка брезгливости видится в его глазах. Он наверняка считает, что не по статусу Лорду-капитану по локоть копаться во внутренностях какого-то доходяги. К тому же, оскверненных — это становится очевидно, когда плоть расходится, обдавая их гнилостным запахом разложения. Слишком стойкий, а труп весьма свеж. Гниль скопилась внутри, и Йоханан с отвращением рассматривает проросшие внутри конечности. Он смотрит на извращенное мутацией тело, пожалуй, слишком долго. Скальпель поблескивает в руке, Йоханан крутит его между пальцами в раздумьях, скальпель сверкает. Мелькает в воздухе, как рыба в воде. Он замечает, что Маражай приблизился, когда тот кладет ему руку в когтистой перчатке на плечо. — Смотрю, наука резать плоть тебе пригодилась. — Не нужно быть умельцем, чтобы обнаружить это, — говорит Йоханан. Не в силах избавится от отвращения перед этим перекореженным телом. Маражай кивает, он с опаской относится ко всему, что связано с варпом, поэтому цветущая на этих мертвых костях скверна и его заставляет посторониться. — Кровь мутанта, — медленно говорит Йоханан. — Но этого, похоже, было недостаточно, чтобы навредить мне. — Хочешь, вскрою тебя, проверим, не растет ли в тебе эдакая мерзость, — фыркает Маражай. Йоханан отпихивает его руку, тянущуюся за скальпелем. Вонь мертвого тела ничуть не смущает друкари, но у Йоханана уже свербит в горле. Зараза, растекающаяся по кораблю. Он предпочитал не заглядывать в нижние отсеки, но теперь не может забыть обезображенных людей, хватающихся за оружие. Какое он имел право прятаться от этого в каюте Лорда-Капитана, в собственной купальне… Наклонившись, он осматривает голову жертвы и запоминает цифры. Память у него хорошая, поэтому Йоханан знает, что в ближайшее время оттуда не изгладится и вид сизо-желтой требухи. — Уберите это подальше, — бросает он Кляйну, который, похоже, готов грохнуться в обморок с минуты на минуту. Отдышаться можно и в слепом коридоре. Вопли эхом раскатываются по палубе, но здесь, можно сказать, тихо. Стараясь заставить свою голову думать о чем-то, кроме того, как с больным хлюпаньем разошлась плоть, Йоханан трет висок. — После такого надо отдохнуть, шерин, желательно с чем покрепче, — натянуто смеется Джай, и по ее лицу можно представить, что она рада была бы опрокинуть в себя всю бутылку вина разом. Как ни странно, остальная свита кивает. Потрясающее единогласие, которое редко встретишь среди разномастных соратников Вольного Торговца. — Нет, отдыхать мы будем, когда разберемся с тем, кто устроил мне кровавые ванны, — скрестив руки на груди, заявляет Йоханан, — надо выяснить, что это за тело… — Вообще-то у меня есть идея, — неожиданно высказывается Маражай. Возможно, вид разрезанного тела взбудоражил его воображение, но сейчас он выглядит как гончая, вставшая на след. — Знаю я один культ, который рад бы омыть кровью каждую палубу во имя… Императора, — морщится он; очевидно, эта часть ему не нравится. Йоханан думает о Кибелле, которую оставил охранять каюту — ему хотелось поставить там кого-то надежного и верного, кто не допустит новой диверсии. О Кибелле, которая молчала, когда все суетились и обсуждали фонтан крови, оросивший Вольного Торговца. Даже Маражай тогда заинтересовался, отправившись взглянуть на это странное явление. Кибелла молчала, будто так все и должно быть. — Вы ведь вставали под их… пугающий фонтан в святилище, — замечает Кассия, — возможно, они решили повторить опыт над Вольным Торговцем и омыть его кровью. — Ты как-то видела это?.. — переспрашивает Йоханан, потому что варп бывает изменчив. — Уверена? — Нет, я… — Кассия смущается и мямлит. — Девчонка начиталась романов про поиски убийц, — закатывает глаза Маражай, — но я с ней согласен. Кто еще мог бы выдумать кровавую ванну, кроме этих помешанных? — Спасибо, Маражай, — с некоторой опаской кивает Кассия. В задумчивости Йоханан осматривает свиту, но ни у кого не находится возражений. Так и есть: появление кровавого культа, его знакомство с их обрядами, на которое его подтолкнуло врожденное любопытство, а теперь вот кровавые ванны. Не те, которые устраивает Маражай, а когда на тебя сверху выливается ушат липкой горячей крови. Очень даже неприятно. — Порезы старались скрыть, — говорит Хейнрикс, который тоже потратил время на рассматривание трупа. — Думаю, культ не хотел, чтобы об их методах узнали. Но для этого нам предстоит выяснить личность всех причастных… Культисты начинают беспокоить. Неожиданные кровавые ванны еще можно объяснить странным ритуалом; все-таки Йоханан понял, что иногда лучше не задавать вопросы — ответов все равно не дадут, и блуждание по запутанным коридорам нижних палуб в поисках кровавых символов научило его смиряться со странностью веры. Но перед глазами все еще вывернутые, искаженные внутренности. Дрожь скальпеля между пальцев. Вряд ли это можно забыть. *** — Ты не приказал их казнить и вывесить на распятиях, этих жалких кровавых служителей Императора, — мурлычет Маражай, соскользнув в воду, как гибкая змея. Он удивительно хорошо плавает; Йоханан, рассеянно промывавший волосы, косится на него. — Занимательно. Не боишься снова стать объектом их… странного поклонения? В купальне все еще пахнет кровью. Все очистили, вымыли, но подсознательно Йоханан знает, что здесь расплескалась жаркая кровь. Нужно просто жить дальше, делать вид, что все так и должно быть. До этого ему удавалось: после Астра Милитарум, после плена, гибели Теодоры, Коморры… Но он считал, что может быть в безопасности хотя бы в собственной каюте. Ошибка. Теперь он вспоминает, как Теодору застрелили здесь, в этих стенах, и мурашки ползут по спине — отнюдь не от холодной воды. Кровь, вылившаяся из труб, не навредила ему, но напомнила, что и здесь он уязвим… Возможно, запах крови приманивает Маражая, как хищника в дикой природе. Он прикрывает глаза, Йоханан невольно любуется мелкими каплями на бледной коже, его тонкими сизыми веками. Он будто прислушивается, пытается уловить отзвук смерти, страдания, пролившейся крови. — Я хочу понаблюдать за ними, — признается Йоханан. — Забавно, я-то думал, ты не умеешь испытывать страх, — тянет Маражай, слегка разочарованный. Тонкое запястье хрустит в хватке, Маражай улыбается. Ему бы понравилось, если бы Йоханан рассек ему улыбающиеся губы, чтобы снова добавить в сверкающую воду крови. Он насладился бы этой болью сильнее, чем поцелуями, которые он презирает. — Они часть моего корабля, — раздельно говорит Йоханан, — и я не могу лишить его кровотока, надеясь, что он не издохнет через несколько дней. Ты бывал на нижних палубах, Маражай, ты знаешь, как там все переплетено, поэтому, если я разрушу одну из опор, все может рухнуть. — Но все же?.. — рокочет Маражай, услышав это невысказанное «но». — Все же они наглеют. И если так дальше продолжится, я не смогу закрывать на это глаза… Вопрос в том, была ли с грязной кровью ошибка или чья-то задумка. — Если они ошибаются, значит, не всеведущий святой Император шепчет им в уши, — низко смеется Маражай. — Позволишь мне поведать им это, прежде чем я лишу их всех возможности видеть, как и их предводителя? О, Маражай многое знает о шепоте из темноты. Возможно, это искушение Слаанеш, расплавленное в варпе, заставляет его приникнуть, ища близости в прохладной воде. Соприкосновение голой кожи обжигает. Слишком хорошо, слишком греховно. Йоханан кивает, уверенный, что этим все не закончится. Кровь еще непременно будет литься.