Говорят, прогулки помогают от депрессии

      Вэй Усянь, бледный как привидение, прижимался к широкой груди своего мужа, и Лань Ванцзи нежно гладил его, пытаясь унять его дрожь. В ночи на фоне чёрных стен они болезненно выделялись. У Цзян Чэна эта сцена вызвала невольную тошноту. Заклинатели спрятались от дождя под остатками крыши возле статуи Гуаньинь. Так хотя бы не капало сверху. Цзян Чэн поставил барьер вокруг них, пока Лань Сичэнь поджигал маленькую масляную лампу. Всё это не грело, но хотя бы стало безопасно. Цзян Ваньинь сел, прислонившись спиной к деревянному ларю, и этот кусок дерева оказался тёплым. Лань Сичэнь прислонился к ларю рядом с Цзян Чэном.       — Когда ты понял, что они все мертвы? — дрожащим голосом спросил Вэй Усянь из объятий Лань Ванцзи.       — Сразу, — Лань Сичэнь возил длинным сиреневым ногтем по тыльной стороне руки. — Я три дня ходил вокруг, и монастырь был разрушен и заброшен. Только на четвертый день стали собираться тучи, и монастырь стал похож на нормальный. Если не считать запаха демона.       — Чего? Запаха? — нахмурился Цзян Чэн, но Вэй Усянь повысил голос, забрав опять всё внимание себе:       — Тогда почему ты сразу не сказал?       — Я… — кажется, Лань Сичэнь хотел оправдаться.       — Ты нам не доверяешь?! Или специально решил нас помучать?! А если бы там были живые люди?!       Лань Сичэнь поднял на него взгляд и замер, сжав кулаки. То ли так падал тусклый оранжевый свет, то ли Лань Хуань за последнюю минуту сильно похудел, но теперь он напоминал глиняное изваяние. Вэй Усянь глубоко вдохнул.       — Простите, мне не пришло в голову… — глава Лань сел, подобрав ноги, и поклонился, опустившись почти на пол. Цзян Чэн подавился воздухом. Он дёрнул его за плечо, пытаясь поднять, но это было всё равно, что двигать скалу. Очень теплую скалу.       — Ты что, сдурел перед ним кланяться и извиняться?!       — Перед всеми вами… — тихо ответил Лань Хуань. — Я привык быть один и забыл, как вести себя в обществе…       Вэй Усянь открыл рот и не знал, что сказать. Он вообще гораздо лучше реагировал, если с ним начинали спорить. Вместо него заговорил Лань Ванцзи.       — Сичэнь, не извиняйся, ты сам не знал, чего стоит ждать.       — Да, но…       Вэй Усянь внезапно слез с коленей муж и подсел к деверю.       — Если бы они все были живые, мы бы их обязательно спасли, правда?       — Я не знаю.       Дождь барабанил по остаткам крыши, и потоки воды текли неконтролируемо. Лань Сичэнь сел, но голову так и не посмел поднять. Длинная чёлка скрывала половину его прекрасного лица.       — Знаете… после первого демона Бессмертная спросила меня: кто должен был жить, а кто умереть? Кого надо было наказать? А кого похвалить? У меня нет ответа на все эти вопросы. Тридцать лет назад в эти места пришли варварские племена и разорили эти земли. Что-то же их сюда привело. А эти дети. Они жили в нищете. И едва ли двое из них могли понять смысл учения Будды.       — Это… — Вэй Усянь споткнулся на полуслове из-за спазма в горле. А потом сорвался на крик. — Это не значит, что они заслужили смерть! С каких пор ты стал таким бессердечным! Ты говорил Цзян Чэну, что хочешь тренировать Путь бессердечных! Ты к этому готовишься, да?!       — Нет, — ответил Лань Сичэнь очень спокойно. — Я видел, как люди шли на смерть добровольно, прямо в пасть демону. Я видел, как демоны оставляли своих обидчиков живыми. Специально. Я видел, как демоны забирают и виновных, и невиновных. И я запутался.       — Хватит! — заорал на них Цзян Чэн. — Вэй Усянь, ты уже даже умерших пытаешься спасти! Сколько можно?! Они умерли очень давно. Вопрос закрыт. Всё!       — А если б это были живые люди?! — огрызнулся Вэй Ин.       — А если б тебя оглушило в начале боя, то что б тогда?!       — Цзян Ваньинь, не кричи! — Лань Ванцзи посмотрел исподлобья, крепко сжав челюсти.       — Это… у меня есть лепёшки!       Все повернулись к Лань Сичэню. Тот, смутившись, прижал руки к груди и сказал:       — Я думаю, вы устали и замёрзли… У меня с собой сладкие лепёшки, наполненные духовной энергией. Сейчас… — он засуетился, открыл нижний ящик ларя и достал три свёртка из листьев бамбука, от которых тут же разнёсся запах мёда и ванили. Вэй Усянь сглотнул.       — Извините… — продолжил Лань Сичэнь. — Я мог быть во всём на прав. Но не надо ругаться, пожалуйста. Не из-за меня, хорошо?       Лань Ванцзи расслабил лицо, вдохнув, и коснулся Вэй Усяня. Тот вышел из оцепенения и потянулся к лепешкам.       — Да, перекусить было бы неплохо. Лань Чжань, давай одну пополам.       Лань Сичэнь протянул им две лепешки.       — Берите каждый по одной.       — Я не голоден, ешьте сами, — сказал Цзян Чэн раньше, чем подумал, когда увидел в руках Лань Хуаня только одну лепёшку.       — Нет-нет, мне не надо, бери! — Лань Сичэнь протянул ему сладость и в панике посмотрел ему в глаза. Цзян Чэн отвернулся, не выдержав взгляда.       — Я не собираюсь тебя объедать!       — Ты не объедаешь! — Лань Сичэнь вздохнул и опустил лакомство. — Юэхуа-сяньху передает мне достаточно духовной энергии. Без этого я не смог бы делать всё то, что делаю. Я бы не смог поднять этот лук, и даже так я его с трудом держу. А лепёшки я готовлю себе на всякий случай. Юэхуа-сяньху нашла где-то молоко цилиня и научила меня, как готовить. Они долго хранятся, поэтому я ношу их с собой на всякий случай. Вэй Усянь и Лань Ванцзи успели откусить первый кусок и теперь замерли с ним во рту.       — Шам готовил? — переспросил Вэй Ин, икнув. Лань Сичэнь кивнул. Его брат прожевал, прежде чем начать говорить.       — Значит, она учила тебя готовить?       Лань Сичэнь снова кивнул.       — Она? — недоверчиво переспросил Лань Ванцзи. Лань Сичэнь пожал плечами.       — Иногда мне сложно понять её. Ещё она учила меня шить, вышивать, делать обувь, готовить вино, резать по дереву, готовить благовония… она сказала, что я ещё слишком наивен, чтобы учиться у неё заклинательству. Всё, что я узнал от неё — это как ходить по лунным лучам и как обращаться с этим луком. Ну и пару мелких фокусов.       Цзян Ваньинь сглотнул. Поводов не взять еду оставалось всё меньше, а сладкий запах манил всё больше.       — Ладно, давай сюда, — он схватил лепешку, разломал пополам и сунул половину обратно.       — А? Нет! Цзян Чэн, бери всю! — запротестовал Лань Хуань. Вэй Усянь и Лань Ванцзи переглянулись, молча договорившись, отломали от своих лепёшек по четверти и отдали: одну — Цзян Чэну, другую — Лань Сичэню.       — И не спорьте! — настоял Вэй Ин. Цзян Чэн только фыркнул. Он откусил кусок. Мягкое рисовое тесто начало таять во рту, как лёгкое облако. Первый раз в жизни ему захотелось закричать: ВКУСНО! Но он сдержался,отчаянно хмурясь, чтобы не показывать эмоции. Когда кусочек был проглочен и достиг желудка, по меридианам потекло тепло, ласковое и аккуратное. Цзян Ваньиню показалось, что к щекам прилила кровь, и он отвернулся, чтобы никто не увидел.       — Ошень вкушно! — заверил всех Вэй Ин, не прекращая жевать. — Это ижжа мёда?       — Это не мёд, это молоко цилиня так пахнет… — Лань Сичэнь мягко улыбнулся. Он действительно не хотел есть. Только за компанию он отрывал от золотистой лепешки маленькие кусочки и не торопясь прожевывал. Вэй Усянь засмеялся.       — Конечно, ты не хочешь возвращаться в наш обычный земной мир! Тебя там такими деликатесами кормят! Кажется, мне стало легче! — он снова сел на колени Лань Ванцзи, чем испортил Цзян Чэну аппетит.       Сколько себя помнил глава Цзян, его никогда не баловали любовью и хорошим отношением. Отец вряд ли его любил. Мать его любила, но своей особой любовью, суровой как её характер. Вэй Усянь… наверное, любил, но проявлял это как получится. Только сестра была с ним всегда заботлива и ласкова, но она давно уже умерла. А сам Цзян Чэн не научился проявлять любовь и привязанность. Сначала он бесился с такого лёгкого и неприличного поведения шисюна и его мужа. Но потом понял, что просто завидует. До боли в сердце завидует. До слёз в одиночестве, когда никто не видит. Лепёшка во рту была сладкой и мягкой, и давала обманчивое приятное ощущение, что её сделали с любовью для него. Иначе Цзян Чэн уже обложил матом бы всех присутствующих. Даже Лань Сичэня. Особенно Лань Сичэня. Особенно после того, как он ничего не ответил о том, собирается ли вернуться.       — Возвращаться ты вообще никогда не собираешься? — Цзян Чэн смотрел в сторону. Лань Сичэнь рядом с ним вздохнул.       — Не то, чтобы… Однажды мне придется вернуться. Просто… Я хочу ещё немного побыть на свободе.       Наступила тишина, наполненная только стуком капель по крыше. Даже Лань Ванцзи перестал жевать.       — О чём ты? — первым пришёл в себя Вэй Ин.       — Когда я вернусь, я должен буду понести наказание за всё, что я сделал неправильно в этой жизни… в том числе за то, что самовольно ушёл. Наверное… мне придется просидеть в уединении всю оставшуюся жизнь, как мой отец…       Цзян Чэн попытался сглотнуть, подавился и закашлялся. Глава Лань боялся наказаний, которые сам же придумал и сам же мог отменить?! Глава Цзян повернулся к нему и закричал:       — Ты дурак? Если так страдаешь мазохизмом, то придумай тогда что-нибудь продуктивное! Кто-то ведь должен будет приносить тебе еду, стирать тебе одежду и постель, доставать масло для лампы и дрова! Пока ТЫ будешь просто сидеть!       Лань Сичэнь отпрянул, широко открыв глаза. С длинными лисьими стрелками ему больше подошёл бы хитрый и прищуренные взгляд, а не такой испуганный. Цзян Чэн, как обычно, пожалел о том, что сорвался, но останавливаться он не сумел.       — Если тебе плевать на свой орден и на людей, которым ты дорог, даже на Лань Ванцзи, то подумай хотя бы о тех несчастных, которые будут вынуждены тебя обслуживать!       — Цзян Ваньинь, — прервал его речь Лань Чжань. — Никто в ордене Лань не откажется от чести помогать главе с повседневными делами, — он сделал паузу. — Но, Сичэнь, никто не собирается тебя наказывать, тем более таким образом.       Лань Хуань опустил взгляд, как будто расстроился от таких слов.       — Вот именно, Лань Сичэнь, — поддержал мужа Вэй Усянь. — Все будут очень рады, если ты вернёшься. Старейшины даже отказались менять главу. Так что ты себе всё неправильно представляешь…       — Нет. Дело не в старейшинах или в вас, — Лань Сичэнь сплёл пальцы рук. — Дело во мне. Я никогда не был хорошим братом. Как глава, я вряд ли принял хоть одно хорошее решение, я не разбираюсь в людях и мне никогда не везло в любви.       В груди неприятно сжалось. Цзян Чэн доел лепешку, почти не чувствуя вкуса.       — Чем занимается твоя Бессмертная? Она не могла объяснить тебе, что ты не прав? Или она тебя во всём этом убедила?       — Она говорила… что я слишком драматизирую. Но я думаю, что я вполне понимаю, где моё место. Наверное, это единственное, в чем я прав.       Вэй Усянь хотел что-то сказать, но неожиданно Лань Ванцзи его дёрнул. Цзян Чэн не понял этот жест и только тяжело вздохнул, сказав:       — Ясно, тебе просто плевать на чьё-либо мнение. Даже бессмертные, прожившие тысячу лет, тебе не авторитет. Что ж, я теперь знаю, почему ты пообещал прийти и не пришёл.       — Не плевать! — Лань Сичэнь крепче стиснул руки, так что костяшки побелели. — Я просто не думал… Что ты меня ждёшь.       — Ты считаешь, что и мы тебя не ждём? — лицо Лань Ванцзи вытянулось от изумления, и для его способности выражать эмоции можно было сказать, что слишком сильно. Цзян Ваньинь впервые видел у него такое выражение. Лань Сичэнь пожал плечами.       — Мне кажется, вы и без меня будете счастливы. Может быть даже счастливее, чем если я буду рядом.       Вэй Ин громко выдохнул. У него, конечно, тоже всю жизнь были странные представления о заботе и своём месте в мире. Но Вэй Ин с детства был немножко дурак. А Лань Сичэнь вообще-то самый примерный адепт ордена Лань, его глава и Первый Нефрит, которого ставят в пример уже много лет. Что не так?       — Нет, Лань Сичэнь! — Вэй Ин соскочил с коленок мужа и схватил деверя за руки. — Эти неправда! Мы очень скучаем по тебе! Лань Чжань скучает, и я тоже, и весь орден! И Цзян Чэн тоже скучает, хоть и никогда этого не признает!       Цзян Ваньинь вспыхнул до самых ушей. Вскочив, он потянул шисюна за воротник.       — Ты что такое несёшь! — крикнул он, но Лань Хуань посмотрел на него с плохо скрываемой тоской и надеждой.       — Вы же такие замечательные… — сказал Первый Нефрит, глядя прямо в глаза главе Цзян. — Вы такие заботливые. И ты тоже, Цзян Чэн. Я восхищаюсь тем, как много заботы вы даёте другим людям. Как вы можете стоять на своём несмотря ни на что. Как идёте к своей цели не останавливаясь. И никогда не предаёте.       — Сичэнь… — прервал его Лань Чжань. — Ты до сих пор не можешь отпустить Цзинь Гуанъяо?       — Я должен был умереть вместе с ним… А я по какой-то глупой случайности жив. Я предал его…       Цзян Чэн отпустил воротник шисюна и сжал кулак. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не ударить Лань Хуаня. Он в самом деле не хотел его бить. Не только потому, что Лань Сичэнь этого не заслужил, но ещё и потому, что видел в его глазах, что тот не будет защищаться, даже если Цзян Чэн решит забить его до смерти. Через несколько вдохов он сумел разжать кулаки, но Цзыдянь всё ещё блестел фиолетовой искрой на пальце.       — Но он обманывал тебя! — вновь заговорил Вэй Усянь, наклоняясь к Лань Хуаню. — Пусть он был искренен в отношении тебя, но он не был честен с тобой! Он всегда действовал эгоистично. Поэтому…       — Нет, Вэй Усянь, — Лань Сичэнь коснулся его плечей, отодвигая чуть дальше от себя. — Ванцзи умер бы с тобой без разговоров, окажись он тогда на осаде. Он… Ай-яй-яй!       Лань Ванцзи, как белый призрак, оказался рядом с братом и потянул его за ухо, прервав трагическую речь.       — Ты это не я. Тебе не нужно делать то, что делаю я. Тебе не нужно делать то, что делал отец. Или кто-либо другой, — сказал он и отпустил ухо, которое Лань Сичэнь сразу прикрыл рукой.       — Ванцзи…       — Поговори со мной о том, что было. Потом, наедине.       Цзян Чэн снова сел, прислонившись к ларю и отвернувшись ото всех. Небо начало сереть. Светало.       — Когда потом? Потом он снова пообещает и не придёт! — глава Цзян погладил Цзыдянь на пальце для большего спокойствия.       — Я приду, — тихо ответил Лань Сичэнь. — Я обещаю.       — И в Юньмэн придёшь?       — Приду.       — Когда?       Лань Сичэнь на мгновение задумался.       — Не позже, чем через месяц. Думаю, к твоему дню рождения. Вам не обязательно сидеть в Юньмэне, я найду вас в любом месте.       — Да ладно, — улыбнулся Вэй Усянь. — Мы будем в Юньмэне, иначе как ты нас найдешь?       — У Юэхуа-сяньху есть способы определить местоположение.       Лань Сичэнь рассказал про Видящую чашу, что в ней можно увидеть чем занят человек и в каком направлении он находится. Плавно под расспросы его рассказ перетёк в его историю, как он встретил Юэхуа и как он проводит с ней время. Цзян Чэн слушал его и не мог понять, в каких тот отношениях с Бессмертной. Она его ничему особому не учила и учеником не называла. Она с ним не спала. Она просто позволяла жить у себя и иногда спонсировала. Лань Сичэнь сам сказал, что не понимает, что у неё на уме.       Она рассказывала про бессмертные пути.       Про Путь Бессердечных. Люди, которые следуют этому пути, никогда не имели крепких привязанностей в земном мире и никогда страстно не любили.       Про Путь Охотника, которым следует стрелок Юй. На этом пути всегда приходится искать добычу. Люди этого пути из тех, кто не может сидеть на месте.       Про Путь Зверя, которым следует она сама. Этот путь закрыт человеку. Ему следуют многие духовные звери. Путь, на котором даже через тысячу лет они остаются зверями. Следуют инстинктам, продолжают охотиться, искать еду и стаю.       И про многие другие пути.       Между тем закончился дождь. Цзян Чэн выразительно зевнул, за что тут же получил тычок от Вэй Усяня.       — Тебе не интересно? Ещё скажи, что не думал совершенствоваться до бессмертия?! — подколол он.       — Конечно, нет, — фыркнул Цзян Чэн. — Кому я со своим бессмертием нужен?       Лань Сичэнь открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же прикрыл рукой, передумав.       — Если дождь закончился, мы могли бы полететь в ближайший город, чтобы нормально отдохнуть, — предложил Лань Ванцзи.       — Ближайший город далеко, а у меня нет меча, — возразил Лань Сичэнь. Цзян Чэн выставил вперёд свой меч.       — Тогда полетим вместе на Саньду.       — Я боюсь, меч не выдержит этот ларь…       — Выдержит. Если не хочешь лететь со мной, так и скажи, а не придумывай отмазки!       — Нет, Цзян Чэн! — Лань Сичэнь, казалось, подавился воздухом. — Нет, я… Давай попробуем. Он действительно тяжёлый.       — Не придумывай, а! — Цзян Чэн встал, схватил ларь за ручки и приподнял… Точнее — попытался. Ларь весил так, словно был доверху набит галькой. Он скрипнул соединениями на верёвках и даже не шелохнулся, в то время как Цзян Чэн напряг все мышцы. Лань Хуань встал и аккуратно коснулся его рук, остановив его попытки, но не торопился убирать руки, теплые, словно нагретые на солнце.       — Он действительно тяжёлый, — сказал он, с беспокойством заглядывая в глаза. — Со всей силой Бессмертного песца он тяжёлый даже мне.       — Всё равно попробуем встать на меч, — упрямо заявил Цзян Чэн. Он вышел из-под навеса в серое октябрьское утро. За ночь земля размокла, и ноги проваливались в грязь. Как тут собирался пройти Лань Сичэнь в своих золотых тапочках?       Цзян Ваньинь нашёл достаточно большой и устойчивый камень рядом, вынул меч и запрыгнул на него, повиснув в воздухе. Он протянул руку Лань Сичэню. Тот с большим сомнением оглядел его, прежде чем надеть ларь, прыгнуть на камень и шагнуть на Саньду. Он ещё не успел перенести весь свой вес на меч, как тот уже наклонился назад. Если бы Цзян Чэн не успел перенести баланс тела чуть вперёд, то он бы точно свалился. Лань Хуань на мгновение задумался, затем запрыгнул таки на меч и обнял Цзян Чэна за талию, тут же направляя в него духовную энергию. Мягкую, но настойчивую. Как золотой свет утренних солнечных лучей. Саньду выровнялся.       — Давайте полетим, — Лань Сичэнь чуть крепче сжал пальцы на талии. Хорошо, что Цзян Ваньинь к нему стоял спиной и мог скрыть смущение.       — Хе-хе, да вы отлично смотритесь вместе! — выскочил из-под остатков крыши Вэй Усянь. Пальцы на талии Цзян Чэна сжались ещё сильнее. Глава Цзян свёл брови.       — Хоть иногда просеивай свою речь, Вэй Усянь! — зашипел он на шисюна. Тот только засмеялся и залез на меч Лань Ванцзи, тут же попав в объятия мужа. Цзян Чэн подумал, что они с Лань Сичэнем, вероятно, выглядят также, но испугался своих мыслей.       — Нам на юг! — скомандовал он и первым же полетел, стараясь не думать о руках на талии и о передаваемом тепле. Не получалось. Как на зло, весь остальной полёт Лань Сичэнь тоже прижимался к нему. Даже поток холодного воздуха не помогал отвлечься.       — Цзян Чэн, — позвал Лань Сичэнь, пока они летели.       — Что? — отозвался глава Цзян.       — У меня есть просьба… — начал Лань Хуань, и половину его тихих слов съедал ветер. — Она очень наглая, и я пойму, если ты мне откажешь… Пожалуйста, не подумай, что я тебя заставляю или что-нибудь такое…       — А?!       — У меня недавно был день рождения, и я понимаю, что не приглашал тебя… Я вообще не праздновал, но… Я могу попросить тебя о небольшом подарке?       — Э?! — Цзян Ваньинь словно разучился говорить. — Чего???       — Просьба небольшая, она не потребует от тебя многого, но я пойму, если ты откажешь…       — Да говори уже!       — Пока мы летим… — голос Лань Сичэня звучал нерешительно. — Можешь положить свои руки поверх моих?       Только многолетняя практика полёта на мече не позволила Цзян Чэну упасть.       — Мне было бы очень приятно, если бы ты сделал мне этот небольшой подарок… Но если тебе кажется это обреме…       Цзян Чэн положил свои руки поверх ладоней Лань Сичэня, ощутив, как тот вздрогнул и стал горячее.       — Заткнись уже, а? Мог просто попросить! И на день рождения я подарю тебе что-нибудь нормальное!       — Спасибо… Этого достаточно… — Лань Хуань положил голову ему на плечо. Цзян Ваньинь сглотнул. У него тоже скоро был день рождения, но не мог же он попросить Лань Сичэня о том, чего он хотел. Тем более, что уже много лет Цзян Чэн не праздновал этот праздник.       Три месяца назад он заново встретил Лань Сичэня, когда-то такого идеального и далёкого, а теперь одетого в яркий халат и похожего на лиса из весенних рассказов. Будь Цзян Ваньинь раза в два моложе, он бы изошёлся кровью из всех девяти отверстий от забурлившей ян. Теперь же он чувствовал только копящееся напряжение и разочарование. Когда Цзян Чэн засыпал, он представлял, как Лань Хуань лежит рядом, чуть улыбаясь и сверкая пронзительными янтарными глазами. Когда раздевался, вспоминал накачанное тело мужчины и мечтал о нём. Жаль, что всё это было несбыточно. Даже если б один раз у Цзян Чэна получилось уложить с собой главу Лань, о втором разве мечтать даже не стоило. Чем сильнее Цзян Чэн пытался прогнать такие мысли из головы, тем сильнее они лезли на первый план. И теплые руки на талии совсем не помогали.       Они приземлились возле города и пошли в первую же приличную гостиницу. На первом этаже располагалась чайная на дюжину столов, там же стояла стойка с учётной книгой. Два верхних этажа, к которым вела боковая дубовая лестница с резными перилами, занимали жилые комнаты. Разместить всех на ночь взялся Лань Ванцзи. Договаривался с хозяином он подозрительно тихо, а когда вернулся, отдал Цзян Чэну и Лань Сичэню один ключ, а второй оставил себе и Вэй Усяню.       — Не понял, — сказал Цзян Чэн, глядя на бронзовый позеленевший на сгибах кусок металла в руках. — Почему только один ключ?       — Так проще, — невозмутимо ответил Лань Чжань.       — Кому проще? Тебе? Ты денег пожалел что ли? — огрызнулся Цзян Ваньинь. Вэй Усянь хлопнул его по плечу, сверкая глазами.       — Неужели тебе так не нравится общество главы Лань?       По лукавой улыбке стало понятно, что он что-то задумал. Возможно, вместе со своим мужем. Лань Хуань либо этого не увидел, либо проигнорировал.       — Главе Цзян, наверное, неловко будет в моём обществе, — примирительно улыбнулся он. — Лучше взять ещё одну.       Цзян Ваньинь моргнул, не поверив ушам. Если он сейчас согласится, то подтвердит, что общество Лань Сичэня его тяготит. Или придется долго оправдываться. Они сговорились что ли?!       — Ладно, так сойдёт! — Цзян Чэн сжал ключ, схватил Лань Сичэня за рукав и потащил его наверх. Только потом он подумал, что возможно это главе Лань не нравится его общество… Ну вот и будет шанс это выяснить. Это будет не первый раз, когда ему отказывают.       Он затащил главу Лань в комнату, запер дверь и только тогда отпустил. Лань Хуань прошёл дальше и аккуратно поставил ларь в самый дальний угол.       — Если тебе не нравится со мной делить комнату, то так бы мог и сказать, — Цзян Чэн распахнул окно, чтобы разогнать пыль в помещении.       — Нет… — Лань Сичэнь отошёл к одной из кроватей и начал перетряхивать постельное бельё. Кажется, он использовал духовную энергию. — Мне приятно оказаться с тобой наедине. Извини, если доставляю неудобства… Ты скажи, если это так, я сразу уйду.       — Ты! — резко ответил Цзян Чэн и замялся, не зная, как продолжить. — Ты помнишь, что я тебя искал всё это время? У меня не так его много, чтобы тратить на то, что я считаю бесполезным. Если не хочешь возвращаться в Облачные Глубины, я предлагаю тебе вернуться в Юньмэн. Как ты смог придумать, зная это, что ты мне неприятен?       — Я стараюсь теперь меньше судить о том, что думают люди.       — Это из-за Цзинь Гуанъяо? Потому что он оказался не тем, кем ты его считал?       — Да, в основном. Кто знает, где я ещё мог ошибаться. Я не хочу быть навязчивым. Цзян Чэну захотелось кричать. Захотелось, чтобы Лань Хуань был навязчивым. Чтобы доставал его по поводу и без повода. Чтобы надоедал разговорами. Но тот только перешёл к другой кровати и начал перетряхивать там постель.       — Что это ты делаешь? — спросил Цзян Чэн, не придумав ничего другого.       — Чищу постельное бельё, — Лань Сичэнь разглаживал простынь на кровати.       — Зачем?       — Хозяева гостиниц не всегда меняют постельное бельё после постояльцев. Это разве что в очень дорогих гостиницах можно встретить. Кроме того, в постели могут быть вши и клопы. Сам знаешь… я бы один может и обошёлся, но тебе точно стоит спать на чистом. Кстати, надо, наверное, у них там в комнате тоже почистить постель.       Цзян Чэн прикрыл глаза рукой. Когда-то они мало общались, но стоило узнать главу Лань получше, и как можно было не влюбиться в него? Интересно, как много предложений о браке он отверг?       — Я не такой нежный. И я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так делал.       — Меня Юэхуа-сяньху научила. Это затратно по энергии, но она сказала, что самые простые вещи обычно и есть самые затратные. Довольно тяжело постоянно держать себя в чистоте, доставать себе красивую одежду и обеспечивать себя вкусной едой. Сложность в том, что это приходится делать изо дня в день. Можно, конечно, есть что попало, носить листья с деревьев и необработанные шкуры, но от этого ты себя чувствуешь меньше человеком.       — Вот как. Давай сюда, я сам со своей постелью разберусь, — Цзян Чэн подошёл ближе, так что мог почувствовать лёгкий агаровый запах, исходивший от цветастой одежды главы Лань. Был огромный соблазн толкнуть мужчину на кровать, чтобы его распущенные волосы разметались по простыням… но нельзя было даже прикоснуться.       — Я уже почти закончил, — Лань Сичэнь расправил одеяло на кровати, поднялся и улыбнулся Цзян Ваньиню. — Вот, пожалуйста, ложись. Ты ночь не спал, тебе стоит отдохнуть… Я пока схожу за едой и к брату загляну.       Цзян Чэн кивнул, и когда Лань Сичэнь вышел, сел на кровать. Бельё несло в себе лёгкий аромат грозы. Цзян Ваньинь прикрыл глаза, голова сама потянулась к подушке, и он тут же провалился в дрёму. Сквозь сон он услышал, как тихонько скрипнула и защёлкнулась дверь, на стол поставили поднос и подошли к его кровати. Глава Цзян хотел было проснуться, но к нему на кровать сели и взяли его за руку, поглаживая по безымянному пальцу. Вспугнёт ли он эту птицу, если откроет глаза? Он так и не решился это сделать, отдавшись чужим рукам. Лань Сичэнь развязал его прическу, расчесав волосы пальцами, снял обувь и аккуратно уложил, оставшись сидеть рядом. Цзян Чэн совсем затих, боясь испортить этот момент, и скоро провалился в глубокий сон.       Он проснулся ночью. Луна светила в окно, и Лань Сичэня рядом не было. Цзян Чэн подумал, что тот ушёл, но приподнявшись, увидел его ларь у стены и его самого спящего на второй кровати. Настала очередь Цзян Чэна сидеть на чужой постели. “Ерунда какая-то, — подумал глава Цзян, рассматривая нежные розовые губы и подведённые глаза. — Мне вроде не приснилось, что он со мной сидел. А теперь я с ним сижу. Но…” Но мысль ускользала. Он не знал, что именно хотел спросить у Лань Сичэня. Как это сделать, он тоже не знал.       Цзян Ваньинь вернулся в кровать и дремал до самого утра, пока не услышал, как Лань Хуань поднимется. Он перевернулся на другой бок, чтобы оказаться лицом к соседу по комнате, и застал потрясающее зрелище, как глава Лань потягивается, зажмурившись и закинув руки за голову. Фиолетовый халат за ночь распахнулся и теперь открывал грудь Лань Сичэня, рельефную, словно выточенную из мрамора. Цзян Чэн так сильно пялился на это зрелище, что боялся моргать, однако стоило другому мужчине посмотреть на него, как глава Цзян резко уставился в потолок, изображая полную незаинтересованность.       — Доброе утро, — поздоровался Лань Хуань. — Я думал, ты будешь дольше спать.       — И тебе утра, — ответил Цзян Чэн, вставая. — Я и так себе всё отлежал, куда больше?       Всё тело ломило от непривычно долгого лежания, и в голове вместо мозгов были вата и опилки, но с похмелья он порой ощущал себя и хуже. К счастью, Первый нефрит догадался запахнуться, так что главу Цзян больше ничего не отвлекало от плохого самочувствия. Он поправил одежду, сбившуюся за ночь, умылся в тазу с водой и начал расчесываться деревянным гребнем. Волосы у него были тонкие, и когда на них попадала влага, жутко путались. Это была одна из причин, почему он всегда собирал их в пучок. После умывания на них остались капли, и теперь Цзян Ваньинь пытался прочесать свалявшиеся пряди. Чем больше он прилагал усилий к расчёске, тем сильнее у него начинали бегать мурашки от чужого взгляда. Наконец он резко повернулся, встретившись глазами с Лань Сичэнем. Тот стоял, завязывая золотистый пояс и с мыслями, далёкими от своего занятия.       — Ты становишься похож на Бессмертную, — Цзян Ваньинь попытался скрыть раздражение, но в голосе всё равно промелькнули резкие нотки. — Когда ты смотришь в упор, хочется бежать от твоего взгляда.       — Что? — удивился Лань Хуань и тут же отвернулся. — Извини, это, наверное, из-за духовной энергии, которую она мне передаёт. Она у неё сильная. Я постараюсь больше не смотреть на тебя так прямо.       “Блять,” — подумал Цзян Чэн, с трудом остановив себя от того, чтобы сказать это вслух. Это совсем не то, чего он добивался. Он опустил гребень и прикрыл лицо рукой.       — Ничего, всё в порядке, — с трудом нашёл ответ Цзян Ваньинь. — У меня что-то странное на спине, что ты так пристально смотрел?       — Нет, — Лань Хуань поднял взгляд и быстро опустил обратно на пол. — Просто мне жалко твои волосы. Ты их выдираешь…       — Я всегда так причёсываюсь.       — Ты так можешь выдрать себе все волосы, а… — Лань Сичэнь опять на него посмотрел и опять отвернулся, запнувшись на полуслове. — Я бы мог их тебе расчесать аккуратно…Ах, нет, не подумай, я не посмею…       — Ты их уже расчёсывал, а сейчас что не так? — усмехнулся Цзян Чэн, и когда собеседник растерялся, добавил. — Сегодня ночью.       — Ты не спал?! — Лань Сичэнь в ужасе прикрыл губы пальцами. Получается, если бы Цзян Чэн не притворился спящим, Лань Хуань не стал бы позволять себе вольностей. Видимо, когда никто не видит, можно не переживать о Ланьской стене правил. Не удивительно, что он сбежал туда, где его никто не знает и не найдёт.       — Даже если б спал. Я хорошо помню, как ложился одетым. Не стал же ты звать Вэй Усяня, чтобы снять гуань, а проснулся я без него.       Лань Сичэнь побледнел.       — Извини, я не хотел тебя оскорбить… Я…       — Это просто волосы. У меня нет семьи, которая могла бы обидеться на такое, а меня эти формальности не волнуют.       Лань Сичэнь замер.       — Что ты имеешь ввиду?       Цзян Чэн цыкнул и бросил гребень в главу Лань. Тот его поймал рефлекторно.       — Если считаешь, что расчешешь лучше, чем я, то приступай, — с вызовом сказал Цзян Ваньинь, поворачиваясь спиной. Лань Хуань медлил. Спустя вечность чужие пальцы всё-таки коснулись волос, слегка дрожа и разглаживая пряди длинными ногтями. Духовная энергия высушила промокшие места, и Лань Хуань бережно провёл по волосам расчёской. По голове тут же пробежал приятный до дрожи импульс. Цзян Чэн повел головой вслед за движением, но тут же взял себя в руки. Он уже забыл те времена, когда о нём кто-то заботился…       — Повезёт твоей жене, — с досадой сказал он.       — Что? — Лань Сичэнь замер в изумлении.       — Ты очень аккуратно всё делаешь, — пояснил Цзян Ваньинь. Если глава Лань мог бережно обращаться с таким одиноким грубияном как Цзян Чэн, то не хотелось даже представлять, насколько он будет нежен с тем, кого полюбит. Лань Хуань взял расческу и продолжил распутывать пряди.       — Вряд ли я когда-нибудь женюсь, — как-то излишне сухо ответил он. — Я же говорил, что мне не везёт в любви. А я не хочу заставлять кого-либо быть со мной.       — Не думаю, что найдётся кто-то, кто тебе откажет, — пробурчал Цзян Чэн себе под нос, но вопреки ожиданиям, собеседник его отлично услышал.       — Не надо даже искать, — ответил Лань Сичэнь, заплетая косичку сбоку. — Это только моему брату может так повезти, а я могу рассчитывать разве что на договорной брак. Но я бы так не хотел…       Его голос стал совсем грустным. Мог ли Цзян Чэн сделать что-нибудь, чтобы поддержать его? Он не знал, и в груди от этого заболело ещё сильнее.       — У меня такая же ситуация, — сказал Цзян Ваньинь, поджав губы. Лань Сичэнь молча и неторопливо завязал ему пучок на голове, потом положил одну руку ему на плечо, а второй рукой протянул его гуань и ленту.       — Я слышал, что у тебя очень высокие требования к невесте. Но я думаю, ты обязательно встретишь девушку, которая тебе подойдет… — грустно улыбаясь, сказал он. — Я пойду вниз, закажу завтрак.       Лань Сичэнь вышел, заплетая на ходу простую косу и оставив Цзян Чэна в одиночестве. Если бы он только знал, кого глава Цзян представляет в качестве невесты, как бы он отреагировал? Цзян Ваньинь закончил причёску и спустился вниз, где его уже ждали все остальные.       После завтрака братья Лань заперлись в комнате, повесили талисман тишины и не выходили до самого обеда. После обеда извинились и снова ушли о чём-то секретничать. И это был первый раз за много лет, когда Цзян Чэн остался с Вэй Усянем наедине дольше, чем на час. Кто бы мог подумать, что они настолько отвыкнут друг от друга. К концу дня он так устал от болтовни, что просто ушёл в комнату, упал лицом на подушку и не двигался до самой темноты.       Лань Сичэнь пришёл поздно, очень медленно открыл дверь, словно боялся скрипнуть, заглянул внутрь. Наконец появился повод шевелиться, так что Цзян Чэн сел на кровати, поправляя одежду, и только тогда глава Лань зашёл внутрь.       — Я думал, ты спишь…       — Да куда там, — фыркнул Цзян Ваньинь, поежившись от прохлады. Он даже не удосужился зажечь жаровню и остро ощутил это, когда встал с нагретого места. — Просто звон в ушах от болтовни Вэй Усяня никак не проходит. Возможно, стоило притвориться спящим, потому что он не знал, что делать дальше. Ситуацию спас Лань Хуань.       — Ты ужинал? — спросил он.       — Нет, я не голоден, — Цзян Чэн покачал головой, вставая к жаровне. — Делать было нечего, поэтому мы с Вэй Усянем весь день что-то ели. Не знаю, влезет ли в меня что-нибудь ещё.       — О… — запнулся Лань Сичэнь. В темноте было не видно выражения его лица, но в голосе прозвучала досада. — Я тогда спущусь один поужинать… Цзян Ваньинь чуть не дал себе по лбу. Конечно, глава Лань спрашивал, потому что сам хотел есть. Только…       — Разве ты не говорил, что тебе еда не особо нужна? — с сомнением спросил Цзян Чэн.       — Так оно и было. Но я израсходовал почти всю энергию, которой поделилась со мной Бессмертная, и сейчас я на своём прежнем уровне. Поэтому мне надо есть, спать и отдыхать как обычно.       Цзян Чэн снова чуть не выругался. Ему ведь это даже в голову не пришло.       — Я тоже чего-нибудь перекушу, — Цзян Ваньинь взял холодную жаровню. — Заодно попросим углей, а то холодно.       Они вместе спустились вниз, дождались, когда разносчик выполнит все их просьбы, и вернулись в комнату. Цзян Чэн поставил возле стола жаровню, а Лань Сичэнь расставил на столе бульон с яйцом, несколько маньтоу, жареные орехи и чай. Сразу стало теплее.       — Очень приятная атмосфера… — Лань Сичэнь улыбнулся, зажигая лампу. Цзян Ваньинь не понял его, поэтому издал какое-то мычание, похожее на согласие, продолжая грызть орехи. Больше Лань Хуань ничего не пытался сказать. Они молча доели и так же молча разошлись по кроватям. Принесённые угли немного нагрели комнату, но когда Цзян Чэн снял верхнюю одежду и забрался под одеяло, он всё равно дрожал от холода.       Когда Цзян Ваньинь почти уснул, из-за стенки послышался крик Вэй Усяня: “Лань Чжань, ты опять кусаешься! Ты только посмотри, что ты наделал! Завтра снова будут синяки! Придется тебе взять ответственность!” После чего раздался протяжный стон. Цзян Чэн резко открыл глаза и уставился в стенку перед собой. Вэй Усянь за стенкой снова застонал. “Придурки, — подумал глава Цзян, кривясь как от лимона. — Забыли обновить талисманы тишины. Они же Сичэня разбудят!”       Эта мысль заставила его резко сесть. Лань Сичэнь лежал на спине, закрытый одеялом до подбородка. В ночной темноте не было видно лица, но он не шевелился. Цзян Чэн выдохнул с облегчением, но стоны и вскрики за спиной продолжали усиливаться. Такими темпами Вэй Усянь поднимет мертвых, не используя флейту. Главу Цзян вот уже поднял.       Постучать в стену не было вариантом. Мало того, что Цзян Ваньинь рисковал проломить стену, так ещё это бы наверняка разбудило Лань Сичэня. Глава Цзян схватил халат и уже потянулся к двери, когда его окликнул тихий голос.       — Не надо…       Цзян Чэн повернулся. Лань Хуань сидел на кровати, прижимая к груди одеяло, и его глаза поблёскивали золотым в темноте. К крикам и стонам за стеной добавился скрип кровати.       — Что?..       — Ты же шёл их остановить? Не надо, — повторил Лань Сичэнь.       — В смысле не надо?! Они тебя не раздражают?! Они тебя разбудили вообще-то! — Цзян Чэн затянул халат, не рассчитав силы, и пояс пришлось ослабить, чтобы можно было дышать. Лань Хуань отвернулся.       — Я не спал… Не мог уснуть. Я, ну… Они ведут себя неприлично, но я рад за них. Я бы не хотел их тревожить без особых причин.       Вэй Усянь за стенкой обозвал мужа “хорошим мальчиком” и засмеялся.       — А то, что они спать мешают — этого недостаточно?! — огрызнулся Цзян Чэн и так крепко сжал зубы, что те рисковали потрескаться. Закатив глаза, он таки развернулся и дёрнул дверь, но Лань Сичэнь, одетый в один нижний халат, подбежал и схватил его за плечо. Его пальцы были горячие и слегка дрожали.       — Ладно, я сам, хорошо? — спросил он.       — Я думаю, у меня лучше получится ругаться с ними, — хмуро ответил Цзян Чэн. Лань Хуань покачал головой.       — Нет, не надо ругаться, — попросил он и скользнул за дверь. Цзян Ваньинь пошёл следом, гадая, что ещё можно было сделать с шумными соседями.       В коридоре было ещё холоднее, но Лань Сичэнь, казалось, совсем не страдал от этого. Он подошёл к соседней двери, из-за которой жалобно просили пощады, и начал возле замка медленно двигать пальцами. Скоро задвижка на той стороне отъехала в сторону. Лань Хуань аккуратно просунул руку и прикрепил на стену талисман тишины. Когда он закрыл дверь, все неприличные звуки наконец пропали, и можно было вздохнуть с облегчением. Однако сна теперь не было ни в одном глазу. Они вернулись в комнату, и не сговариваясь, сели за стол, где стоял чайник и недоеденные маньтоу.       — Чаю? — спросил Лань Сичэнь. Цзян Чэн кивнул. Заклинанием они нагрели воду и разлили чай по чашкам. Разожгли фитиль в масляной лампе. Всё это время Цзян Ваньинь завороженно наблюдал, как двигаются изящные пальцы Сичэня.       — И часто ты слышал такое в Гусу? — спросил Цзян Чэн, грея руки о фарфор.       — Пару раз, — Лань Сичэнь посмотрел в свою чашку и мечтательно улыбнулся. — Они бывают очень увлечены друг другом.       — И тебя всё устраивает? — Цзян Чэн не поверил своим ушам.       — Ну, — тихонько засмеялся Лань Хуань. — Должен же кто-то у нас в семье быть счастливым? Я потом скажу брату, чтобы он вёл себя аккуратнее, но во время этого самого, что между ними происходит… Это и неловко, и зачем прерывать? Только потому что мне хочется так же, но я знаю, что мне не достанется?       “Нет, потому что надо хоть немного уважать покой окружающих”, — подумал Цзян Ваньинь, но беспокоило его не это.       — Ты уже говорил это, — глава Цзян нахмурился. — Что тебе не везёт в любви. Это значит, что ты в кого-то влюблён, но она не отвечает взаимностью? Лань Сичэнь медленно обхватил чашку руками, прижал локти к бокам, опустил взгляд и нервно хохотнул.       — Так и есть.       — Ты спрашивал?       — Нет, но я знаю, что этот человек ищет себе женщину в спутницы… А я, как видишь, мужчина…       Цзян Чэну понадобилось время, чтобы осознать эту мысль. Если этот человек ищет женщину, получается этот человек — мужчина?       — И ты тоже?! — воскликнул глава Цзян, почти подпрыгнув. Лань Хуань отвёл взгляд в сторону, виновато хмурясь, словно ему пришлось пить перезаваренный чай.       — Я тоже как мой брат? Можно и так сказать. В этом смысле. Я…       Цзян Чэн громко выдохнул, выпуская эмоции. Ему захотелось не то плакать, не то смеяться. Это был полный провал. Лань Сичэнь хотел быть с мужчиной, но даже так это был не Цзян Чэн, а кто-то другой. Глава Цзян прикрыл глаза ладонью, не желая, чтобы собеседник видел хоть одну его эмоцию.       — П-прости… — голос Лань Сичэня стал совсем тихим и грустным. — Тебе, наверное, неприятно это обо мне знать. Я обещаю, что не сделаю ни одного лишнего движения в твою сторону и никаким жестом не посмею оскорбить тебя. Я… Я очень ценю, что ты общаешься со мной.       “Ладно, не важно, не важно, как будто первый раз…” — подумал Цзян Чэн просто, чтобы что-нибудь подумать, и потянулся к чайнику. Лань Сичэнь наблюдал за его движениями так, словно ожидал удара. Когда глава Цзян снова смог вернуть себе некоторое подобие самообладания, он сказал:       — И кто это? Этот мужчина?       — Эм… — замялся Лань Хуань. — Я, ну…       — Просто скажи, кто это. Я сломаю ему ноги, если он откажет тебе.       Лань Сичэнь улыбнулся, потом вдруг рассмеялся, вытирая костяшками пальцев слезы в уголках глаз. Цзян Ваньинь нахмурился.       — Что смешного?       — Думаю, что ты скорее мне захочешь сломать ноги, чем этому человеку… но… спасибо. Я ждал, что ты выгонишь меня из комнаты.       — Выгоню? За что?       — Я слышал, как ты ругаешься на Вэй Усяня…       Цзян Чэн закатил глаза. Он только сейчас подумал, что его отношения с шисюном понимают не так, как есть на самом деле, даже когда они не пытаются ничего скрывать.       — Это же Вэй Усянь, — ответил Цзян Ваньинь, потерев замерзшие руки. Лань Сичэнь проследил взглядом за его движением. — Ты же общался с ним. Кто, кроме Лань Ванцзи, может терпеть его?       — Я? — Лань Сичэнь задумчиво посмотрел на свой маникюр. — Меня в нём когда-то раздражала только одна вещь: абсолютное игнорирование чувств Ванцзи… Но в конце концов он даже не знал о них. Я думал вмешаться, но такое люди должны говорить сами. Тем более Ванцзи считал, что у него нет шансов на ответную симпатию.       — Не думаю, что в то время Вэй Усянь воспринял бы это правильно. Если вообще воспринял бы, а не проигнорировал.       — А в остальном с ним вполне можно договориться, — улыбнулся Лань Сичэнь.       — Договориться? — Цзян Чэн нахмурился. — Договориться… Тебя вообще хоть что-то может раздражать, глава ордена Лань?!       Лань Хуань снова засмеялся, и его смех был подобен журчанию ручья. Цзян Чэн скрестил руки и дёрнул плечами то ли от холода, то ли от злости. Даже Сичэню он завидовал: он в самом деле хотел быть менее раздражительным, но характером, к сожалению, он пошёл в мадам Юй.       — Ты замёрз? — сменил тему Лань Сичэнь.       — Да, в комнате холодно, да и спать пора, — Цзян Чэн встал.       — Я… — Лань Хуань встал следом и внезапно взял его руки в свои горячие ладони. На мгновение оба замерли от возникшей неловкости, пока глава Лань снова не начал говорить. — Извини, я не имею ввиду ничего такого. Просто я привык к холодам в Гусу, и обычно моё тело очень горячее даже в сильные морозы. По крайней мере твои руки я мог бы согреть…       Цзян Чэн приподнял бровь, не поверив своим ушам. И этот человек перед ним всего минуту назад клялся, что не сделает ничего лишнего!       — А, нет, подожди, — Лань Сичэнь виновато сжал пальцы. — Я не имел ввиду ничего такого. Я тебе персиковую косточку передавал через твоих адептов?... Ты получал?       — Да.       — Она сейчас не у тебя случайно?       Цзян Чэн покраснел, не понимая, что это могло значить. Он кивнул, достал её из кошеля, спрятанного за воротник, и протянул Лань Хуаню. Тот положил косточку между ладоней главы Цзян, сверху накрыл своими руками и начал посылать тонкие волны духовной энергии.       — Артефакты с запасом духовной энергии можно заставить выдавать тепло. Косточка не даст много, но она позволит согреться, — объяснил он. — Тебе показать?       — Ну уж нет, — хмуро фыркнул Цзян Чэн, замечая, как раскаляется семечко. Или это кровь прилила к рукам? Разозлившись в очередной раз, он толкнул Лань Сичэня в грудь. — Как будто мне хватит этой маленькой штуки, чтобы согреться! Хочешь, чтоб я согрелся, так возьми ответственность и придумай что-нибудь!       Он-то имел ввиду нагретую кровать или комнату… Или чему ещё могла научить снежная лисица?       — О, ты хочешь, чтобы я согрел тебя своим телом? — Лань Сичэнь улыбнулся лукавой мечтательной улыбкой, какую глава Цзян впервые видел у него, и внезапно подхватил его за талию, приподняв над полом. — Я это могу! Я могу сделать так, чтобы тебе стало жарко!       Цзян Ваньинь сначала вскрикнул, потом закашляться, и наконец ударил Лань Сичэня по плечу. По невероятно мускулистому плечу.       — Ты что несёшь! — заорал он, игнорируя отсутствие талисманов тишины. Лань Хуань тут же его отпустил.       — Извини, извини, я просто шучу… Я бы не позволил себе всерьёз предложить тебе что-нибудь неприличное. А у меня с чувством юмора…       — Хочешь говорить такие вещи — говори серьёзно! — перебил его Цзян Чэн. Он очень надеялся, что его горящие щёки не видны в темноте. — Да и вообще, как будто я не знаю, что ты себя скорее закопаешь, чем сделаешь действительно что-то неприличное!       — Значит, спать в одной постели — вполне прилично? — уточнил Лань Сичэнь.       — Да блять, мы ж не трахаемся! — не сдержался Цзян Ваньинь и тут же прикрыл себе рот. Лань Хуань, не обратив на ругательства никакого внимания, снова подхватил его и понёс к кровати.       — А?! Какого гуя! — опять выругался Цзян Чэн, когда его посадили на край. В это время косточка стала такой горячей, что обожгла ладони, и те непроизвольно разжались. Цзян Чэн шикнул, роняя её, и оба мужчины посмотрели на артефакт, оказавшийся теперь на одеяле и поблескивающий оранжевым огоньком в свете масляной лампы. Лань Хуань дотронулся до него кончиками пальцев и тут же отдёрнул. Нашарив где-то в темноте полотенце, он завернул косточку, отложил в сторону и коснулся руки Цзян Ваньиня, встав перед ним на колени.       — Извини, я не знал, что она так раскалится. Сильно обжёгся?       — Нет, скорее неприятно, — поджал губы глава Цзян. Лань Хуань виновато опустил взгляд своих прекрасных янтарных глаз, и это зрелище никак нельзя было выносить. Цзян Чэн спросил: — Ты меня потащил к кровати, чтобы косточкой греть?!       — Нет, я… по ночам моё тело горячее, так что об него можно греться. Но я понимаю, что тебе вряд ли будет приятно лежать рядом с мужчиной, поэтому… Ну, я говорил, что у меня плохое чувство юмора.       — Просто скажи мне, кому с тобой не понравится лежать в одной постели — я ему ноги сломаю, — надулся Цзян Чэн. Он в самом деле не понимал, как Лань Сичэнь мог быть до сих пор одинок и, простите, невинен! — Ладно, вместе спать действительно теплее.       Лань Хуань посмотрел на него как голодный щенок.       — Правда? Можно?       — Правда можно! А будешь переспрашивать — передумаю!       Глава Лань тут же скинул обувь ихалат, отбросив их небрежно на стул. Цзян Чэн удивлённо открыл рот, но решил это не комментировать. Он молча сделал то же самое и залез под одеяло. Лань Сичэнь залез следом. Немного помедлив, он развернул Цзян Ваньиня на бок и прижал спиной к себе, обняв, а на живот ему положил свёрток с персиковой косточкой. Тепло тут же проникло под кожу, согревая мышцы и даря непривычный комфорт. Глаза сами начали слипаться.       — Извини… — прошептал Цзян Чэн. — За то, что ругался при тебе. Я стараюсь так не делать, но наверное я сильно устал.       — Ты не ругался в моём присутствии? — изумлённо переспросил Лань Сичэнь. — Мне кажется, ты часто ругался.       Цзян Ваньинь открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть на красивое и удивлённое лицо собеседника. Столько сил он тратил на самоконтроль, и никто этого даже не заметил?!       — Ладно, проехали, — наконец решил он, отворачиваясь, чтобы заснуть. Лань Хуань положил голову ему на плечо и тихо прошептал на ухо:       — Ты можешь ругаться в моем присутствии сколько угодно. Мне нравится, когда ты искренне показываешь эмоции.       Его горячее дыхание предательски обожгло уши, заставив напрячься там, где совсем не надо было.       — Сичэнь, ты можешь просто лечь и уснуть? — зашипел на него Цзян Чэн. Лань Хуань лёг на подушку, тихо засмеявшись и уткнувшись в макушку другого мужчины, и постепенно Цзян Ваньинь смог успокоиться в его объятиях. Засыпая, он подумал: “А вдруг Сичэнь влюблён в меня, но боится в этом признаться? Да нет… Быть не может…” Вероятно, стоило поблагодарить Лань Ванцзи и холодный октябрь за то, что он мог провести ночь в одной постели с главой Лань, пусть и не совсем так, как ему хотелось.       Цзян Чэн проснулся в час лошади , лёжа на плече Лань Сичэня и прижимаясь к его боку, и тут же попал в неловкую ситуацию. Лань Хуань проснулся ранним утром и всё это время ждал, когда проснется Цзян Чэн. “Ты так сладко спал, что мне было жалко тебя будить”, — в оправдание сказал он.       Еще хуже было вылезать из тёплой постели. Но Цзян Чэн всё же заставил себя встать хотя бы для того, чтоб спало утреннее возбуждение. Только после этого он обнаружил, что наконец-то выспался. Обычно он так хорошо спал только после секса. И было удивительно узнать, что крепкий сон может быть не только после тяжёлых физических упражнений.       Когда Цзян Чэн спустился вниз за едой, его встретил Лань Ванцзи, словно специально ждал, поймав прямо возле лестницы.       —Доброе утро, Цзян Ваньинь,— сказал он, поклонившись. — Прошу прощения за то, что случилось ночью. Мы забыли обновить талисманы. Цзян Ваньинь сморщил нос. Он-то надеялся забыть этот эпизод.       — Доброе утро, давай не будем, а? ( Ну было и было!) Скажи спасибо своему брату за то, что я с вами вчера ничего не сделал. Будьте внимательнее в следующий раз.       Лань Ванцзи поклонился, соглашаясь.       — Если это всё, то я пойду за едой, — Цзян Чэн попытался его обойти, но Лань Чжань преградил ему дорогу.       — Есть кое-что важное, — сказал он. — Сичэня беспокоят странные мысли, сам он никогда не расскажет, о чём переживает. Но тебе он не откажет, если ты попросишь. Такое количество слов Второму нефриту давалось очень тяжело — по крайней мере так подумал Цзян Чэн, не сумев понять смысла этой речи. А Лань Ванцзи смотрел на него в упор, крепко сжав челюсти и ожидая реакции.       — А ты с Вэй Усянем так же разговариваешь? — спросил Цзян Ваньинь. Лань Чжань кивнул. — Тогда не удивительно.       — Что?       — Да не, ничего, — отмахнулся Цзян Чэн и смог наконец обойти его. Оставшийся день прошёл очень тихо. Впервые за долгое время главе Цзян никуда не нужно было идти и что-либо делать. Он ел, ленился и вёл праздные разговоры. Ему даже стало казаться, что в его голове булькает кисель. И тем неожиданнее стало появление Бессмертной, хоть Лань Сичэнь и предупреждал об этом.       Они ужинали, лишь изредка обмениваясь фразами, потому что за день успели обсудить всё, что можно. В гостинице было занято ещё три стола. И все они внезапно замолчали. Цзян Чэн бы этому порадовался, но Лань Ванцзи и Вэй Усянь посмотрели в сторону выхода и тоже замерли.       Юэхуа стояла возле двери, постукивая по лакированным доскам серебряными хучжи. Белые волосы были подобраны в пучок, украшенный большой серебряной короной-фениксом с глазами и перьями из тёмно-фиолетового камня. Платье из атласа цвета ночного неба подчеркивало её пышную фигуру. И от неё совсем не ощущалось никакой ауры. Она увидела, что заклинатели обратили на неё внимание, подошла к ним, ослепляя всех своей неуместной красотой, и оглядела всех четырёх мужчин. Опомнившись первым, Лань Ванцзи привстал и вежливо поклонился.       — Приветствуем Великую Бессмертную!       Юэхуа недовольно дёрнула носом и сделала вид, что его не существует, повернувшись к Вэй Усяню.       — А вот мы и снова встретились! — радостно воскликнула она, разведя руками. — Да ещё и так скоро! Вот это удача! В моей жизни это нечасто бывает!       Вэй Ин моргнул. Несколько мгновений он соображал, как лучше сделать, потом потянул мужа за край халата, чтобы тот сел, и улыбнулся шкодной улыбкой.       — Сяоцзе! Столько всего случилось! Мне казалось, мы в прошлой жизни познакомились!       — Да ну тебя, в прошлой жизни, — захихикала Бессмертная, прикрывшись хучжи. — Ты же лучше всех знаешь, что такое прошлая жизнь!       Вэй Усянь достал из-под себя подушку, подвинулся ближе к мужу и положил её на освободившееся место.       — Присаживайся, Сяоцзе. Выпьешь с нами вина?       — Конечно! — Юэхуа залезла на подушку, сама взяла кувшинчик и налила в пиалу, которую подал Вэй Ин. Отпив, она сказала: — Ну и халтура! Ужас какой, как вы можете это пить?       — Не нравится — не пей. Нам больше достанется! — огрызнулся Цзян Чэн, нервно скрестив руки на груди. Бессмертная прищурилась, так что её глаза стали напоминать жёлтые полумесяцы. Лань Сичэнь рядом тревожно начал оглядываться.       — А кто сказал, что мне не нравится? — Юэхуа помахала рукой разносчику. — Несите ещё два кувшина вина!       Когда подбежал разносчик с вином, она отобрала кувшины и ещё добавила:       — Вино вообще не настоянное и сахара не доложили, ну что это такое!       — Простите! Простите! — мужчина упал на пол в поклоне, но она отмахнулась от этого жеста.       — А что ты извиняешься? Ты что ли готовил? Виноделу передай! И ещё два кувшина принеси!       Парень, совсем сбитый с толку, убежал. Лань Сичэнь подался вперёд и постарался улыбнуться как можно мягче, пока Вэй Усянь наливал ей вина.       — Я рад, что ты пришла. Боюсь, что без твоей помощи я в твою обитель не попаду, — сказал глава Лань.       — Ещё бы, я заметила, — Юэхуа отпила вина. — Ты куда так потратился? Вроде же ничего не делал.       — Мы летели на мечах, — ответил ей Цзян Чэн. Ему очень хотелось знать, что такого нашёл в ней Лань Хуань, что к ней он вернуться хотел, а к остальным — нет. — И я весь полет ощущал, как он передаёт мне ци.       — Вы летели на одном мече?! Хуань, почему ты меня не предупредил об этом? Я бы хотела посмотреть! — Бессмертная ещё сильнее развеселилась. — Ну, логично, эти двое вместе на одном мече, у Хуаня меча нет, значит вот вы тоже на одном мече. И что, долго летели?       — Часа два мы летели, — Вэй Усянь подлил ей ещё вина. — Они очень мило смотрелись вместе! Лань Сичэнь положил голову на плечо Цзян Чэну, и они так летели почти всю дорогу!       Лань Хуань покраснел до кончиков ушей.       — Серьёзно? Как мило!       — А ещё мы их поселили в одну комнату!       — О, это я знаю. А чья была идея?       — Конечно, моя!       — Великолепно! Великолепно! — Юэхуа захлопали в ладоши. — Почему у тебя основание такое слабое? Я бы взяла тебя в ученики!       — Тебе Лань Сичэня мало? — шикнул на неё Цзян Чэн.       — Он не ученик. Он не просил об этом, — Юэхуа внимательно посмотрела на главу Цзян. Тот фыркнул.       — А с чего бы он захотел об этом просить, если ты его ничему не учишь?       — Глава Цзян, — попытался одёрнуть его Лань Чжань, и тут же сам получил от Бессмертной:       — А ты не главкай. Тебе бы с него иногда пример брать. Строгие правила не всегда помогают.       Кого сейчас похвалили, а кого поругали — осталось невыясненным.       — Он рассказывал, что ты учила его шить и готовить, — продолжил Цзян Чэн. — Это никакому заклинателю не понравится. На что ты вообще рассчитываешь и что от него хочешь?       — А если… — Юэхуа подперла голову рукой и кокетливо приподняла подбородок. — Я скажу, что хочу сделать его своим любовником?       — Нет, это не так, — совсем запаниковал Лань Сичэнь. — Цзян Чэн, пожалуйста, поверь мне.       Цзян Чэн цыкнул. Юэхуа внезапно протянула руку и схватила его за челюсть, впившись серебряными хучжи в кожу. Не больно, но грубо и очень крепко. Она повернула его на одну сторону, рассматривая, потом на другую. Цзян Ваньинь зашипел как кот, схватившись за её руку, но это не дало никакого эффекта, словно вместо руки были кузнечные щипцы.       — Давно хотела рассмотреть тебя поближе, — серьезно сказала Юэхуа. — Неплохая основа, но техники, которые ты тренируешь, тебе не подходят. Да и кажется, в последнее время ты плохо о себе заботишься. Много пьёшь вина? Плохо спишь? Плохо ешь?       Цзян Чэн вновь попытался отпихнуть её, и наконец она его отпустила, давая продышаться.       — Твоё какое дело?!       — Праздное любопытство. Я последние лет триста только по этому принципу и живу. Сейчас вот чисто из любопытства пойду на восток, хвастаться одной рыбине новыми украшениями… Кстати! Вам тоже похвастаюсь! Смотрите, какую прелесть я сделала из камня, который я вытащила из змея Ба! Ну того, которого я на ваших глазах убила! — Юэхуа сняла серебряную корону-феникса и поставила посреди стола, раздвинув тарелки.       — Это тот самый камень?! — Вэй Ин тут же схватил украшение и поднял, рассматривая.       — Не признал что ли?       — Гранёный он совсем не так выглядит! Потрясающая работа! Ты сама сделала? Тебе очень идёт. Ты прямо лунная фея во всём этом!       — Ну наконец-то нашёлся ценитель! — Юэхуа засмеялась. Вэй Усянь тоже расплылся в самодовольной улыбке.       — А мне пойдет? — он примерил корону на себя, повернувшись сначала к Бессмертной, потом к своему мужу.       — Нет! — огрызнулся Цзян Чэн, всё ещё потирая челюсть.       — Это тебе не пойдет, ты слишком мужественный! — смеясь, заступилась Юэхуа, попытавшись погладить Цзян Чэна по голове, но он увернулся. Или ему позволили увернуться. Юэхуа тем временем вставила украшение обратно в прическу и протянула руку Лань Сичэню.       — Ладно,луна скоро спрячется, так что мне пора уходить. Давай руку, я передам ци. Лань Хуань послушно взял Бессмертную за руку. По меридианам начала переливаться энергия. Можно было видеть и почти физически ощущать, как она золотым потоком вливается в тело заклинателя. Присутствие Юэхуа едва можно было уловить, но стоило ци попасть к Лань Сичэню, как всё окружающее пространство становилось занято им одним, пока энергия полностью не впиталась в него и не исчезла так же, как у Бессмертной.       — Сяоцзе, — позвал Вэй Ин, не уверенный в том, можно ли её было отвлекать. — Скажи, ты передаёшь Лань Сичэню энергию, отправляешь уничтожать странных демонов, но почему не учишь ничему новому для заклинательства? Бессмертная посмотрела на него, словно лучше б он молчал.       — Как почему. Потому что он не готов.       — Он вообще-то один из лучших заклинателей из ныне живущих, если не брать бессмертных, — нахмурился Цзян Чэн. Вэй Усянь активно закивал. Лань Сичэнь выдохнул.       — Не стоит меня защищать…       — Это ж замечательно , что он тебя защищает. Ты, красавчик, сейчас прям поднялся в моих глазах! Тем не менее, Хуань, — пожала плечами Юэхуа. — Ты, может быть, хороший заклинатель. Мне сложно измерить, но точно скажу, что основы ты знаешь. Только тебя пока рано учить чему-то продвинутому. Это будет путь к бессмертию, а мало того, что ты не можешь мне сказать, хочешь ты или не хочешь бессмертия, так ты к нему не готов. Чтобы жить вечно, надо уметь жить. Надо уметь себя занять. А ты — кабинетный червь с мечом. Год назад ты себе даже лепёшку на завтрак не мог приготовить. А так тысячу лет не проживёшь. Возница шагает за возом день напролет, любуясь видами, не упускает из виду поклажи. [Даодэцзин, 26]       — Это что, обязательное условие бессмертия — уметь готовить? — хмуро спросил Цзян Чэн.       — Нет. Но да, — Юэхуа рассмеялась. — Вот подумай об этом на досуге.       — Хуа… сяоцзе рассказывала, что самая главная проблема бессмертия — это одиночество… — сказал Лань Сичэнь. — Поэтому я не уверен, что мне есть смысл быть бессмертным…       — А что насчёт смысла жить? — Юэхуа лукаво улыбнулась. Цзян Чэн стукнул кулаком по столу так, что чашки подпрыгнули, расплескав вино. Он не понимал, почему Бессмертная ведёт себя настолько несерьёзно.       — Как ты можешь спрашивать о таком?! — сквозь зубы процедил глава Цзян. — Ты живёшь сотни лет и наверняка давно ответила на этот вопрос! К чему ты спрашиваешь об этом Лань Сичэня?! Он постоянно только и говорит, что чего-то недостоин и что всем без него будет лучше, а ты про смысл жизни?! Ты хоть что-нибудь пыталась ему объяснить, или он для тебя просто игрушка?!       Лань Ванцзи тихо и неодобрительно выдохнул. Даже Вэй Усянь испуганно замер. Только Бессмертная весело усмехнулась.       — Ребёнок, — она наклонилась ближе к Цзян Ваньиню. — Даже боги не всесильны, что говорить про тех, кто ниже рангом. А этот парень к тому же отличается завидным упрямством. Он тебе рассказывал, из-за чего он переживает? Лань Сичэнь вдруг побледнел и в ужасе закрутил головой, но Юэхуа на него только шикнула.       — Из-за того, что потерял двух близких людей? — нахмурился Цзян Чэн.       — Нет! — ответила Юэхуа и указала пальцем в сторону Лань Ванцзи и Вэй Усяня. — Ещё варианты?       — Из-за того… — Вэй Ин споткнулся на полуслове, но всё же продолжил. — Из-за потери возлюбленного…       Цзян Чэн захотел влепить себе пощёчину. Ну конечно! Как он мог не догадаться! Цзинь Гуанъяо…       — Нет, — тряхнула белыми волосами Бессмертная и указала на Лань Чжаня. — Так, твой вариант?       Лань Ванцзи прищурился, но промолчал.       — Ты знаешь! О, ты и правда знаешь! — Юэхуа показала клыки в хищной улыбке. — Но ты такой же упрямый, как твой брат!       — Если он захочет, он сам расскажет, — мрачно нахмурился Лань Чжань, не собираясь уступать. Бессмертная засмеялась.       — Отличное предложение, Хуань!       — Я… — Лань Сичэнь сидел такой бледный, что казалось, он сейчас упадёт в обморок.       — Не стесняйся! Это твои самые близкие люди! Они не отвернутся от тебя только потому, что ты оказался неидеален!       — Не заставляй его, — Цзян Чэн вставил руку между ними. — Захочет — расскажет. Не захочет — значит его право!       — Ну уж нет! — Юэхуа встала, поправив платье. — Я сейчас уйду, чтобы вы не подумали, что мне нравится смотреть на страдания, а ты, Хуань, всё им расскажешь! А если не расскажешь… ну ты и так знаешь!       И смеясь, она ушла обратно на улицу, а мужчины остались сидеть. Лань Хуань был бледен и с полной обречённостью смотрел перед собой. Невыносимое зрелище. Лань Ванцзи положил руку на плечо брата.       — Ты не обязан.       — Нет, я… — Лань Сичэнь резко встал и пошёл на второй этаж.       — Подожди! — кинулся за ним Вэй Усянь, потащив мужа. Цзян Чэн пошёл за ними следом. Он всё ещё привыкал к мысли, что проиграл мертвецу.       Лань Сичэнь забежал в комнату, взялся за лямки ларя, и так и застыл, словно не знал, что делать дальше. Вэй Усянь подбежал к нему, коснувшись руки.       — Есть вещи, которые тяжело говорить, — сказал он. — Если ты не готов рассказать, мы поймём. Я даже не буду спрашивать у Лань Чжаня!       — Что может быть хуже того, что он всё ещё любит Цзинь Гуанъяо! — Цзян Чэн хмуро встал у стенки, скрестив руки. Неожиданно Лань Ванцзи на него цыкнул, а Вэй Усянь шикнул. И это было не совсем похоже на то, что его просто хотели заткнуть.       — Нет, — тихо ответил Лань Хуань, присев возле ларя и уперевшись в лакированное дерево лбом. — Юэхуа-сяньху говорила, что без искренности у меня не получится тех отношений, о которых я мечтаю. Но я не думаю, что и так у меня получится, всё же…       — Сичэнь, ты преувеличиваешь…       — Нет, я действительно любил Цзинь Гуанъяо… Любил… — зачем-то повторил Лань Хуань. Цзян Чэн недовольно выдохнул. — Но потом, когда я узнал про него больше, во время всех этих событий с расследованием… Я внезапно обнаружил, что больше его не люблю…       Повисла неловкая тишина. Это что-то должно было значить? Или как?       — И что? — спросил Цзян Чэн, когда пауза затянулась, за что получил ещё один злобный взгляд от Второго нефрита.       — Говорят, адепты ордена Лань влюбляются один раз и на всю жизнь. А я… разлюбил! — голос Лань Сичэня дрогнул, как будто он вот-вот заплачет. — Как я тогда могу быть главой ордена Лань?! Как я вообще могу называться адептом Лань, если я…       — Брат…       — Я уже говорил. Мой отец отправил сам себя в заточение за то, что полюбил преступницу. Мой дядя так и не женился, потому что не встретил девушку, которую полюбил бы взаимно. Мой брат… Он даже после смерти возлюбленного не переставал следовать за ним. А я? На что я гожусь, если смог разлюбить? А даже если и так, то почему в память о своих чувствах не защитил его?..       “Что он несёт?!” — подумал Цзян Чэн и не удержался от вопроса:       — И что?       Лань Хуань вдруг повернулся и посмотрел ему в глаза с невысказанным отчаянием.       — Какое я имею право считать себя частью ордена Лань? Какое имею право любить кого-либо, если мои чувства могут меняться?       — А? — Цзян Чэн смог только открыть рот. Когда кто-то нёс бред, он обычно ругался и грозился наказаниями. Но сейчас перед ним был Первый нефрит, и он не мог так себя вести.       — Нет, молчи, — оборвал его мысли Лань Сичэнь. — Ничего не говори. Я обещал, что приду перед твоим днём рождения… Я бы хотел ещё хоть раз с тобой встретиться…       — Сичэнь, — позвал его Лань Ванцзи, но тот быстро ответил:       — Нет, не надо, молчи!... — Лань Хуань встал и закинул ларь на спину. Его губы дрожали. — Нет… Я… Не важно. До встречи!       Он коротко поклонился, в два шага оказался у окна и выпрыгнул. Лань Чжань попытался его схватить, но тот был быстрее ветра. Когда Второй нефрит выглянул наружу, там была только залитая лунным светом улица. Лань Ванцзи повернулся к главе Цзян и укоризненно посмотрел, сведя брови.       — Что? — спросил Цзян Чэн.       — Ты мог его остановить.       — Как? Как я вообще должен реагировать? Он считает, что он плохой человек, потому что разлюбил плохого человека… Что?.. Ладно, что я ему должен был сказать?!       — Он заблуждается, — пояснил Лань Чжань. Вэй Усянь наконец смог захлопнуть свой рот и повернуться к мужу.       — Лань Чжань, тут я соглашусь с Цзян Чэном. Даже мне сложно подобрать слова!       Лань Ванцзи выдохнул.       — Надеюсь, он сдержит обещание.

〜·・✤❖歩❖✤・·〜

      Через несколько дней, вернувшись в Юньмэн, Цзян Чэн прежде всего организовал себе ванну, чтобы спокойно помыться. Но стоило ему залезть в воду, как он вспомнил об артефакте, через который Лань Сичэнь мог наблюдать за другими людьми. Пусть глава Лань говорил, что это требует много духовных сил, и дольше минуты держать эту чашу не получается, всё равно это значило, что он может увидеть Цзян Ваньиня в самые неожиданные моменты. Например, когда тот моется, сидит в туалете или развлекается в борделе.       Сначала Цзян Чэн минуту смотрел перед собой, потом минуту смотрел в потолок. Наконец он решил, что он не девица на выданье, чтобы стесняться того, что другой мужчина увидит его голым или в непристойной позе. Тем более мужчина, в сердце которого он занимал едва ли десятую долю чи . Но мысль про бордели всё равно доставляла какое-то необъяснимое беспокойство. Всё-таки хорошо, что он решил туда не идти.

〜·・✤❖歩❖✤・·〜

      П.С. Тем временем хозяин гостиницы в том северном городке переименовал свой постоялый двор в “Четыре кувшина Небесной лисицы”, повесил в каждом номере панно с изображением белой лисы и ещё года три удачно жил на рассказах о том, как к нему в гости приходила небожительница.