Говорят, прогулки помогают от депрессии

      Лань Сичэнь исчез больше года назад. Eго искали по всему Гусу совершенно безуспешно. Один из дозорных, кто дежурил в ту ночь, рассказал, что видел его, идущего к холодным источникам. Там же нашлась его одежда: полный комплект белых ханьфу и поясов, аккуратно сложенных на камне, а в комнате - его меч и флейта. Другой дежурный слышал чьи-то голоса из купели, но не стал вмешиваться. Наверное, зря.       Кто-то высказал догадки, что Лань Сичэнь был убит, однако тела или других следов тоже нигде не было. Тем не менее неизвестность сводила с ума, и многие старейшины стали обвинять главу Цзян в произошедшем. Даже если это был бред, это было пока единственное объяснение.       Когда главу Лань не смогли найти в Гусу, его начали искать по всей округе, но тоже безрезультатно. Несколько месяцев мир заклинателей не мог успокоиться. По цзянху расползались разные слухи и догадки, и Цзян Чэн был в большинстве из них главным злодеем. Глава Цзян больше не появлялся в Гусу. Его туда и не звали. Он хотел отправить людей на поиски, но старейшины ордена Лань отказались в небывало грубой форме. Практически запретили ему это делать.       Цзян Чэн сам не знал, виноват ли он. Если в тот день, когда он узнал о состоянии главы Лань, он разозлился на Лань Ванцзи и Вэй Усяня за бездействие, то сейчас он не был так уверен, и в тайне винил себя за горячность. Он всё-таки направил людей, купив им одежды без клановых знаков и не юньмэнских цветов. Велел им представляться бродячими заклинателями любых фамилий кроме Цзян, и выделил изрядную сумму на расходы. Но месяцы шли, а вестей от них не было.       Цзян Чэн и сам не мог сидеть теперь в кабинете. Раньше он ходил на ночные охоты только если требовалось присутствие главы ордена, либо если документы совсем надоедали и хотелось вспомнить юность. Но теперь он спихнул все дела на заместителей и дольше недели в Пристани не задерживался, отправляясь лично уничтожить нечисть, как только приходил слух, что где-то она появилась.       Так он оказался в городке Наньчжоу, на юге подвластной ему области. Город стоял на перепутье торговых дорог, перед входом на горный путь по хребту, перевалив через который открывалась долина Хуанхэ. Половина жителей этого города сами были купцами, вторая половина выращивала рис и сладкий тростник. И всё это на фоне величественных горных вершин, ныне покрытых рисовыми террасами и плотным лесом.       На дорогу через хребет повадилась ходить какая-то нечисть и грабить обозы с едой. Эта собака — буквально, собака-оборотень — оказалась очень юркой. Ее выслеживали две ночи, и на вторую поймали только под утро. После охоты Цзян Чэн и несколько адептов возвращались в гостиницу по темноте, когда луна уже почти скрылась на западе. Первым на странный дом обратил внимание Цзян Фэнъу — адепт из молодого поколения ордена, подающий большие надежды. Цзян Чэну иногда казалось, что он почти так же талантлив, как Вэй Усянь: с той же остротой ума и талантом к самосовершенствованию. Цзян Фэнъу остановился перед закрытыми воротами, нахмурив брови. Остальные замерли только через пару шагов.       — Вам не кажется, что с этим домом что-то не так? — спросил он. Цзян Чэн долго вглядывался в темные двери и побуревшие от старости доски облицовки, но единственную странность, которую он нашел — это непорядочно низкий забор для такого большого дома. И только через минуту он ощутил в пространстве вокруг подозрительное движение инь. С грустью глава Цзян отметил, что он либо устал, либо стареет, либо и то, и другое. Кажется, он начал терять чувствительность и внимательность. Он огляделся на пустынной улице, вздохнув.       — Там что-то есть, но нет сейчас смысла соваться туда. Мы отдохнем и вернёмся утром. Заодно узнаем, что за дом.       Он развернулся в сторону гостиницы, и адепты послушно направились следом. Но тут дверь открылась, и послышались шаги.       — Нет-нет, всё-таки спасибо вам за помощь. Как бы мы это убрали без вас? — сказал уставший девичий голос.       — Работы ещё много, поэтому всё же простите, что ухожу так рано, — послышался другой голос, до боли знакомый, бывший теперь только во снах, но такой желанный.       Это не могло ждать до завтра.       Цзян Чэн резко развернулся и бросился к дому. И только распахнул хлипкие ворота, как ему навстречу вышел… Лань Сичэнь? Рядом с ним была девушка в халате служки, но её глава Цзян пропустил мимо своего внимания.       Лань Сичэнь?!       Живой и настоящий Лань Сичэнь?!       Вот так случайно в каком-то странном доме на другом конце цзянху?!       Цзян Чэн моргнул два раза, не веря своим глазам. Сердце застучало так, словно вознамерилось сломать ребра, совершенно не позволяя вдохнуть достаточно, чтобы произнести хоть слово. Цзян Ваньинь в один прыжок оказался возле Лань Сичэня, схватил его за воротник его странного сине-красного халата и припечатал к стенке так, что ларь за спиной жалобно брякнул замочками и склянками внутри.       Глава Цзян дышал, как бык после боя, глядя другому мужчине в подведённые широко распахнутые глаза, и больше всего боялся что тот опять сбежит. Лань Сичэнь не сопротивлялся, только несколько раз открыл рот, чтобы что-то сказать.       — Лань Сичэнь!       Глава Лань прикрыл губы Цзян Чэна нежными пальцами с длинным сиреневым маникюром.       — Нет, нет, — сказал он почему-то.       — Какого черта?! — Цзян Чэн схватил его руку запястье, отодвигая. — Ты где столько времени пропадал?! Тебя все искали! Я тебя искал! Целый год ни одной весточки!       — Целый год? — искренне удивился Лань Сичэнь. — Извини, я не думал, что настолько всё затянется… Я совсем забылся во времени.       — Да что ты говоришь, не думал ты! — Цзян Чэн вложил в свой голос столько яда, сколько мог. — Я понимаю, что я для тебя случайный прохожий, но на свою семью тебе тоже плевать?!       Лань Сичэнь чуть дернулся от его слов, виновато опустив глаза.       — Да, я действительно нехорошо поступил. Но разве в Гусу не получили письмо о том, что я некоторое время не вернусь?       — Некоторое время?! Тьфу… — Цзян Чэн отплевался от всех остальных ругательств, что висели у него на языке. — Ты сейчас немедленно должен пойти со мной в Гусу! Лань Сичэнь вытянулся как цапля в испуге и судорожно покачал головой.       — Что — нет?! Нет, ты сейчас же идёшь со мной и по пути объясняешь, что произошло!       — Извини, мне надо идти, — скороговоркой выдал Лань Хуань и вдруг толкнул в грудь. Цзян Чэн подавился воздухом, невольно разжав пальцы, и отлетел к самым воротам, еле сохранив равновесие. Лань Сичэнь же как-то слишком легко для человека с сундуком на спине запрыгнул на стену забора, сделал ещё прыжок вверх… и исчез. Вместе с ним зашла и луна за горизонт.       Цзян Чэн аж забыл как кашлять. Он выбежал на улицу, оглянулся, но заклинателя нигде не было. Не зная, куда девать появившуюся злость, Цзян Чэн закусил губу и прошёлся туда-обратно вдоль забора.       — Отдых отменяется, — вернулся Цзян Чэн к адептам. — Вы видели его! Найдите, куда он исчез, и немедленно сообщите мне, поняли!?       Заклинатели посмотрели на своего главу совершенно без энтузиазма. Даже Цзян Фэнъу. Судя по тому, как исчез человек с коробом, он же — всё ещё не смещённый глава ордена Лань, сейчас он мог оказаться в любой точке Поднебесной. А может и ещё дальше. Цзян Чэн всё это прочитал во взглядах, поэтому уточнил свой приказ:       — Обыщите окрестности. Если найдете какие-нибудь следы, сообщите мне. Даю время до вечера.       Других послаблений от главы не ожидалось. Адепты поклонились. Пришла пора стремиться к невозможному!       Цзян Чэн вернулся во двор. Служанка всё ещё стояла возле двери и на его приближение сжалась в нерешительности, а потом поклонилась, приветствуя главу ордена. Цзян Чэн хотел бы сказать ей что-нибудь успокаивающее, но начал разговор как умел.       — Добрый вечер, что здесь произошло?       На порог вышла другая женщина, уставшая, почти седая и в небрежно завязанном дорогом халате.       — Вы заклинатель? — спросила она.       — Да, заклинатель, — ответил глава Цзян, хмурясь.       — Вы опоздали. Демона уже уничтожил этот торговец.       — Главная госпожа, вам стоит отдохнуть, я приготовлю вам завтрак… ох, там же лепешки! — девушка схватилась за голову.       — Когда умрем, у нас будет много времени на отдых, — с обречённостью сказала главная госпожа Янь. — А нам ещё похороны устраивать.       — Я помогу с похоронами, — сказал глава Цзян, закатывая рукава. В конце концов ему было не привыкать. Всё утро ушло на то, чтобы подготовить гробы, тела и украшения.       Взошло солнце. Цинь Жуй и А-Фань потихоньку за работой рассказывали о произошедшем, иногда что-то вставляла Шэн Ли. Старшая госпожа Янь заперлась в своей комнате, Цзян Чэн с ней даже не встретился. Но из всех этих рассказов он понял многое, и ничего не понял одновременно. Лук, наполняющийся духовной энергией только после того, как будет известна форма, причина и желание… что? Глава ордена Лань — бродячий торговец… что?       К обеду он наконец закончил в этом доме и вернулся в гостиницу. Заказав еды, он взмолился всем известным ему богам, чтобы его адепты нашли этого переодетого гуя… в смысле главу Лань, одетого самым неподобающим образом. Все вопросы, которые Цзян Чэн хотел задать этому заклинателю, разрывали ему голову. И боги в кой-то веки откликнулись на мольбы. Цзян Чэн не успел допить кувшин вина для бодрости, как Цзян Фэнъу вбежал внутрь, чуть не выломав дверь.       — Я видел главу Лань, там на озере!       В Наньчжоу было только одно озеро, и адепт явно промахнулся с его направлением, когда тыкал пальцем в воздух, рассказывая новость. Но Цзян Чэн его понял и так. Он схватил меч и рванул из гостиницы, чуть не снеся дверь в другую сторону. К озеру он прилетел так быстро, как только мог, но эти несколько минут показались вечностью. А Лань Сичэнь всё ещё был там, на озере. Он стоял раздетый по пояс в воде и неторопливо перебирал руками длинные черные волосы. Казалось, что из одежды на нём только сиреневая головная повязка и маленькие колечки-серёжки в ушах, поблескивающие вставленным в них топазом. Если бы Цзян Чэн летел над водой, когда осознал это, он бы имел все шансы упасть и утонуть. Но он успел приземлиться там, где глава Лань развел небольшой костер, поставил жариться рыбу и оставил свои аляпистые вещи. И Цзян Ваньинь сделал первое, что пришло ему в голову: сел на ларь. Очевидно, это был не просто ящик с потрескавшимся от старости жёлтым лаком. Это был некий магический инструмент, без которого Лань Сичэнь не стал бы сбегать. Цзян Чэн нарочно стукнул каблуком по ларю, и на этот звук Лань Сичэнь наконец повернулся. Похоже Цзян Ваньинь опять ворвался к нему без спроса.       — Я тебя нашёл! — крикнул глава Цзян. — Снова будешь убегать?       — Прямо сейчас — нет… — ответил Лань Сичэнь и пошел к берегу. Его звали Первым нефритом, и Цзян Чэн готов был поклясться, что его тело действительно выточили из нефрита. К счастью, на Лань Хуане были нижние штаны, иначе Цзян Чэн рисковал свалиться с ларя и нарушить все свои планы. Он только сейчас понял, что никогда не видел главу Лань голым, что само по себе это не было удивительным. Удивительным было то, что Цзян Чэн ощутил резкое желание раздеть этого мужчину до конца. Или до конца одеть. Он пока не мог определиться.       Лань Сичэнь вышел из воды, накинул нижний халат из фиолетового шёлка и начал полотенцем вытирать волосы. В каждое движение он вливал немного духовной энергии, чтобы волосы быстрее сохли.       — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — потребовал Цзян Чэн, чувствуя, как в тишине его голова начинает уплывать.       — Я хочу спросить, — Лань Сичэнь вытирал волосы и смотрел куда-то вглубь себя. — Зачем ты меня искал? Нет, я не о том, что меня все искали, потому что я потерялся… меня не было год. За это время, наверное, многое произошло. Разве меня не должны были уже забыть?       Цзян Чэн подавился воздухом и всеми нецензурными словами, которые всплыли у него в голове.       — Нет, я уже понял, что тебе на меня плевать…       — Что? О чём ты? Нет… — Лань Сичэнь удивлённо моргнул. Его глаза блеснули как капли густой сосновой смолы. На мгновение этот взгляд поймал главу Цзян в ловушку, вот только сейчас было не до любований.       — Я уже выяснил, что плевать, не спорь. А до своего брата тебе тоже дела нет? Лань Сичэнь сел к нему боком и начал плести косу.       — Конечно, есть дело. И на тебя мне не плевать… Но разве не все равно, рядом я или нет? У брата есть Вэй Усянь, и он с ним счастлив. Нет никакой разницы, рядом я или исчез. Знаешь, я думаю, у меня есть просьба. Передай всем, что встретил меня, что у меня всё хорошо, и что не нужно больше обо мне беспокоиться.       — Ты дурак?       Лань Сичэнь косо посмотрел на него. Похоже он правда не понимал, что не так с его словами.       — Иди и сам это скажи, — пояснил Цзян Чэн. — Как бы ты ни хотел думать, что никому не нужен, это неправда. Я не понимаю, откуда ты выкопал такую дурную мысль. И я вообще перестал понимать, что с тобой происходит! Рядом с тобой всегда была семья, которая тебя поддерживала, рядом всегда были люди, к которым ты мог обратиться за помощью. Я тебе даже завидую.       — Не надо… не стоит мне завидовать. Я ужасно глуп, и не разбираюсь в людях. Вряд ли я за свою жизнь принял хоть одно хорошее решение. Боюсь, я только обуза для своей семьи и своего ордена. И для тебя тоже.       Цзян Чэн откинул голову назад, закатив глаза. Он никогда не думал, что однажды захочет ударить главу Лань. Он всегда видел его нежным цветком, распустившимся на крепких корнях, который стоило любить и оберегать. Но никак не бить ногами. Через несколько глубоких вдохов он понял, что просто не знает, как иначе выразить свое недовольство. Этот человек не хочет его услышать.       — Ладно, хорошо. Я понял, ты сбежал из Гусу, потому что решил, что не нужен там. Хрена ли ты так решил — непонятно, но что есть, то есть. Но почему ты разоделся как второсортный актёришка?       — Мне не идёт? — Лань Сичэнь улыбнулся уголком губ. Он расправил свой странный красно-синий халат и накинул на плечи, видимо вспомнив, что до сих пор был полураздет. Что-то в нем незримо изменилось за этот год. По крайней мере, прошлый Лань Хуань определенно стал бы переживать за свой неподобающий вид. У адептов Лань манеры и правила приличия вбивали буквально с пелёнок.       Нынешний глава Лань не беспокоился ни о растрёпанных непросушенных волосах, ни о распахнутом халате. И вообще, он был накрашен так, словно сбежал из публичного дома. Хотя любой макияж на нём смотрелся бы именно так, он был слишком красив, чтобы портить эту красоту дополнительной краской.       — Ты с ума сошел задавать такие вопросы! — Цзян Чэн слез с ларя, присел напротив Лань Сичэня и взял того за руку, погладив длинные сиреневые ногти. И это он сделал, чтобы красочно намекнуть, а не для того, чтобы иметь право коснуться другого мужчину! — Ты же понял, о чем я спросил. Что вот это такое?       Заклинатель виновато опустил голову.       — Меня спросили, чего я хочу. Что мне нравится. Что отзывается в моей душе... Что-нибудь, ну… Сложно описать. Но когда меня поставили перед выбором, все эти вещи мне действительно понравились, а потом я к ним привык. К тому же, так я легко могу ходить по цзянху, и во мне не признают адепта ордена Лань.       — Да в тебе даже заклинателя не признают!       Лань Сичэнь погладил ногтем мочку уха, в котором висела маленькая серёжка-колечко с голубым топазом, и продолжил одеваться.       — Расскажи лучше, как там все?       — Никак. Понятия не имею, — Цзян Чэн хмуро наклонил голову на эту попытку сменить тему. — Меня в Гусу не было с тех самых пор, как ты ушёл. Не слишком-то мне там рады. Потому что кто-то безответственно сбежал, бросив всех остальных разбираться с этим!       — Старейшины на тебя разозлились из-за того, что я пропал? — удивился Лань Сичэнь, прекратив завязывать золотой пояс. Ни с “безответственно”, ни со “сбежал” он не стал спорить.       — А что им ещё было делать? Я их понимаю, вызвал там такое движение, и сразу же их глава исчез. Кого они могли обвинить? Я бы так же сделал, чтоб хоть какое-то объяснение найти. Так я виноват или нет? Почему ты сбежал?       Лань Сичэнь снова опустил голову и продолжил закручивать пояс вокруг талии. Его ногти иногда скребли по ткани и щелкали друг о друга.       — Ты настолько мне не доверяешь? Конечно, не доверяешь. С чего бы хоть кому-то мне доверять? Со мной даже разговаривать неприятно, о чем я вообще думал? — Цзян Чэну отчаянно захотелось плакать, но он только поджал губы. Он уже привык скрывать свои эмоции за злостью, но сейчас он не мог даже разозлиться. Возможно, сказывалась усталость. Он действительно когда-то думал, что они с Лань Сичэнем могут быть друзьями. Но у него так давно не было друзей, что он похоже начал путать дружеское общение и банальную вежливость. То, что Лань Хуань молчал, только подтверждало его слова. И всё же… он так долго считал, что что-то значит для него, что сердце его в очередной раз разлетелось на осколки, привычно острые.       Лань Сичэнь придвинулся чуть ближе и опустил голову к земле, кланяясь.       — Прости меня, пожалуйста.       Цзян Чэн вынырнул из своих мыслей, совершенно потеряв связь с происходящим. Лань Сичэнь продолжил говорить:       — Я не хотел тебя обидеть. Я правда хочу доверять тебе, но мне очень страшно… мне так страшно, что я узнаю какую-нибудь твою тайну, от которой…       — Какую такую ты чёртову тайну обо мне узнаешь, что её надо бояться? Что мне нравится суп из грудинки? Или что я послал на твои поиски переодетых заклинателей втайне от остальных орденов? Я не этот хрен Цзинь Гуанъяо, чтобы прятать гуев в шкафу и мило улыбаться. Самое страшное, что ты можешь обо мне узнать, это сколько у меня было женщин, но если тебя так пугает, что мужчина иногда имеет такие потребности, то тебе вообще с людьми общаться не стоит!       Цзян Чэн свою речь почти проорал. Обида всё-таки смогла сформироваться в злость, и Цзыдянь на пальце теперь пускал фиолетовые искры, вторя настроению хозяина. Он хотел рывком поднять Лань Сичэня, но тот сам приподнял голову. В его голосе послышалось любопытство.       — А сколько у тебя было женщин?       — Гуй тебя забери, это всё, что тебя интересует!? — Цзян Чэн вскочил и несколько раз обошел вокруг собеседника, пнув в сторону подвернувшийся камень. Лань Сичэнь покраснел, прикрыв рот рукой.       — Извини, ты прав, этот вопрос меня не касается. Есть ещё кое-что, что я хочу сказать. Я знаю, что ты пришел сюда за объяснением, что со мной произошло и чем я сейчас занимаюсь. Но… я не могу тебе рассказать, по крайней мере сейчас. Это не только мой секрет, и я не смею рассказывать об этом, не спросив разрешения. Цзян Чэн остановился, переваривая мысль.       — Хочешь сказать, у тебя есть какой-то подельник? И где он сейчас? Лань Сичэнь посмотрел задумчиво на небо и тихо повторил: “Подельник…” А потом вздохнул.       — Как я могу тебе об этом рассказать? Если “мой подельник” сам решит показаться тебе, ты вряд ли сможешь пройти мимо и не заметить. Но вообще я хожу один, — Лань Сичэнь потянул носом воздух, закончив фразу, и вдруг испуганно вскочил. — Ой, рыба сгорела!       Как выяснилось, сгорела не просто рыба, а обед и завтрак Лань Сичэня. Его “подельник” не был скупым, и если Лань Сичэнь просил, то ему давали денег, но тут были две проблемы.       Первая: Лань Сичэнь не просил, считая, что не стоит залезать в долги, поэтому обычно пропитание находил себе охотясь и торгуя безделушками.       Вторая: Цзян Чэн поймал мысль, что Лань Сичэня хотели заставить торговать телом, и теперь эта мысль стала навязчивой. Вслух её озвучить он, конечно, не рискнул.       Он уговорил Лань Сичэня пойти к нему в гостиницу пообедать, заверив, что он достаточно богат, чтобы позволить пару раз угостить кого-нибудь. А Лань Сичэнь, как выяснилось, мог уйти только ночью. Прошлой ночью он не успел: за ту пару минут, на которые его задержал Цзян Чэн, луна зашла за горизонт.       Они нашли столик в гостинице, прикрытый от посторонних глаз ширмой с изображением соек и тростника, заказали еды, вина и чая. Цзян Чэн только сейчас, сидя на мягкой бархатной подушке, почувствовал, насколько устал. Прикрыв глаза и скрестив руки на груди, он опёрся о деревянную стену, чтобы немного передохнуть. Он думал, что прикроет глаза на минуту, но похоже прошло больше времени: на стол поставили свиную нарезку в соевом соусе. Лань Сичэнь даже не взглянул на еду, он думал о чём-то своём, вращая в пальцах пиалу чая.       Это никуда не годилось. Цзян Чэн потянулся к вину, чтоб взбодриться.       — Извини, ночь бессонная была.       — Ничего страшного. Ты неважно выглядишь, может лучше пойдешь отдыхать? Вряд ли вино сделает тебе лучше. Цзян Чэн фыркнул, наливая чарку. Вино ароматно пахло сладкой сливой.       — Сделает. А отоспаться я успею, когда ты уйдешь. Или это попытка сбежать? Тебе так неприятно моё общество? Можешь всё мне сказать в лицо. Может ты хоть тогда будешь честен.       Глава Цзян залпом выпил вино и закусил маринованными соевыми ростками.       — Прости, что не говорю всего. Мне очень нравится общаться с тобой, но мне кажется, я всех только лишний раз побеспокою, если открою свои чувства. Особенно тебя, — Лань Сичэнь откусил баоцзы и стал медленно пережёвывать. Цзян Чэну стало интересно, что сказал бы глава Лань, если б они поменялись местами, и тот был бы вынужден слушать эти постоянные извинения и самоуничижения.       — Если хочешь скрыть свои чувства, то ты всё неправильно делаешь. Для начала тебе нужно лишиться всех людей, которые о тебе беспокоятся, — на этом месте Лань Сичэнь замер с баоцзы во рту, не успев откусить, и посмотрел в глаза Цзян Чэну, тот продолжил, — Потом навалить на себя работы, и работать, пока не лишишься чувств, только я не желаю тебе такой судьбы.       — А ты бы хотел жить вечно? — вдруг спросил глава Лань и только после этого откусил ещё кусок баоцзы. Цзян Чэн вдруг понял, что его собеседник из ордена Лань разговаривает за едой. С каких пор Лань Хуань настолько отошёл от правил своей семьи?       — Нет, — Цзян Чэн налил себе ещё сливового вина. — Что я в этой вечной жизни буду делать? Гордиться полным одиночеством? Мне этого и в смертной жизни хватает. Лань Сичэнь нерешительно протянул руку, коснувшись пальцев Цзян Чэна, которые держали чарку.       — Я не отказываюсь от своих слов, я всё ещё хотел бы быть тебе другом. Я просто не знаю, достоин ли я такого… отношения…       — …бл… — Цзян Ваньинь прикрыл рот рукой, еле успев поймать себя за язык. — Скажи хоть одну причину, почему я не должен тебе врезать за такие слова?       — Не могу, нет такой причины. Бей, пожалуйста, если я заслужил. Только не по лицу — макияж испортишь, — Сичэнь неожиданно кокетливо улыбнулся. Какая лиса его покусала?!       Цзян Чэн от возмущения забыл как дышать. Совершенно невыносимый собеседник. Он сейчас шутил или был серьёзен? Ваньинь никак не мог этого различить. Лань Сичэнь потянулся за ещё одним баоцзы и, не дождавшись ответа, продолжил говорить.       — Так сколько у тебя было женщин?       — А? — Цзян Чэн вернул себе способность дышать. Он понял, что за такими разговорам, без решительных действий, они никогда не поедят, поэтому придвинул к себе свиную нарезку и набил полный рот мяса.       — Ты можешь не говорить…       — Фри, — перебил Цзян Чэн и дожевал прежде, чем продолжить. — Нет тут никакого секрета. Из тех, с кем было что-то серьёзнее одной случайной ночи - три. Две из них были проститутками. Да, вот представь себе. С третьей было что-то вроде романа, но я ей стал неинтересен. Она сказала, что я слишком много работаю. А чего тебя такая ерунда интересует?       — Ты сам об этом первый заговорил. Но… — Лань Сичэнь положил в свою тарелку куриного салата с кунжутом. — На самом деле я просто из любопытства спросил. Я бы хотел узнать, каково это быть с кем-нибудь вот так в постели. Нет, конечно, твой ответ мне ничего об этом не рассказал… это было просто любопытство.       — А у тебя разве никогда не…? — у Ваньиня аж кусок свинины обратно на тарелку упал. Лань Сичэнь покачал головой.       — Не было. Да и ладно, наверное. Я думаю о том, чтобы начать тренировать Путь бессмертного, который требует воздержания и праноедения… Цзян Чэн зря снова попытался съесть этот злополучный кусок, потому что теперь он им подавился.       — Чего? — прохрипел он сквозь кашель. — Зачем?       — Не знаю… Я думаю, что я просто слишком труслив, чтобы более радикально уйти из жизни.       Ну, это было слишком. Цзян Чэн вытянул ногу под столом и пнул Лань Сичэня в коленку.       Лань Сичэнь и сам чувствовал, что перегибает палку, но не мог остановиться. Вот уже два года он искал, что же он в своей жизни сделал не так и где поступил неправильно. Ощущение было, словно ответ лежит на поверхности. Но где? Пытаясь осмыслить это чувство, Сичэнь пришел к выводу, что правильного он не сделал ничего - то есть совсем ничего. Как он отвечал на письма, сколько раз возжигал благовония возле памятной таблички отца и матери, какие овощи ел по утрам… Проще было сказать, что же всё-таки оказалось правильным. Но глава Лань не мог, или не хотел, припомнить таких поступков. Даже то, сколько он сейчас налил соевого соуса в рис, нельзя было считать правильным.       А напротив него сидел глава Цзян и допивал бутылку вина залпом. На его загорелом лице проступала лёгкая щетина. Она росла неравномерно, поэтому отрастить красивую бороду у него бы не получилось. И поэтому он гладко брился… но видимо, только когда вспоминал об этом. На его руках при каждом движении проступали рельефные вены. Лань Сичэнь помнил насколько сильными были эти руки, то, как бесцеремонно Цзян Чэн подхватил его на руки, стало лучшим воспоминанием за весь тот год в уединении. Если до этого он просто восхищался стойкостью и прямотой главы Цзян, то теперь он чувствовал совершенно неподобающую тягу к его сильным объятиям. Возможно оттого, что это первый человек, который обнял его за… Сичэнь с трудом вспомнил, что обнимался последний раз в далёком детстве, когда им с Ванцзи ещё позволяли спать в одной комнате. С тех пор минула четверть века. Или больше?       — Тебе-то, конечно, просто. Ушёл — всё… Моим родителям тоже сейчас неплохо. Ушли и всё. А мы тут разгребайся… — пьяно бормотал Цзян Чэн, выговаривая собеседнику за его отношение к себе и всему миру. — Ты меня слушаешь вообще?       — Слушаю, — кивнул Лань Сичэнь. Он, конечно, слушал, хоть и не мог верить главе Цзян: слишком уж нереальные вещи тот говорил. А может быть не мог верить, потому что когда-то поверил словам другого человека.       — А знаешь, как обидно, когда вкладываешь столько сил, а получаешь вот такое. Я же в самом деле хочу, чтобы ты вернулся. Что мне для этого сделать? Ну ладно, не мне, но хоть скажи, как и что надо сделать?       Лань Сичэнь молчал, тщательно пережевывая рис. Не существовало человека, способного его вернуть, кроме самого Лань Сичэня. А он боялся возвращаться. Он не знал, как теперь смотреть в глаза людям своего ордена, когда пропадал столько времени.       — Ты меня игнорируешь что ли? — в голосе Цзян Чэна прозвучала обида. Хуань встрепенулся.       — Нет, конечно. Я не знаю, что тебе ответить. Но я об этом подумаю.       — И как я узнаю, что ты надумал? Мы же явно случайно встретились. Мне ещё десять лет ждать другой встречи?       — Нет… — на мгновение Лань Сичэнь задумался, перебирая кончик косы. — Давай я тебе сообщу, когда и где мы сможем встретиться… когда буду готов. Веки Цзян Чэна, казалось, стали сильнее нависать над глазами. Он был разочарован. И Лань Сичэнь подумал, что лучше бы ему самому перестать существовать, чем видеть такое выражение на лице главы Цзян.       — Извини, — глава Лань опустил голову. Цзян Ваньинь устало приложил тыльную сторону руки ко лбу.       — Я тебе только что четверть часа рассказывал о том, чтобы ты прекратил извиняться. Ну сколько можно, а? Как я устал…       Лань Сичэнь подавил желание сказать ещё раз “извини”.       — Может быть поднимемся к тебе в комнату? У тебя был долгий день, ты хотя бы сможешь расслабиться.       — А у тебя нет? Ты не устал что-ли? Мне очень много интересного о тебе в том доме рассказали.       Лань Сичэнь задумчиво посмотрел на фиолетовую ленту, которой завязал косу. Когда-то он выбрал её неосознанно, но сейчас решил, что ему очень нравится этот цвет, потому что он привык видеть главу Цзян в фиолетовом.       — У меня сейчас слишком много духовной энергии, чтобы я чувствовал нормальную человеческую усталость.       — …? Откуда? Какую усталость ещё можно чувствовать?! — Цзян Чэн сел ровнее от удивления. Лань Сичэнь старался не смотреть на него, хотя очень хотелось.       — Иногда я чувствую, что не могу больше ни о чем думать, и что мои духовные силы начинают падать. Это значит, что мне пора отдыхать.       Цзян Чэн вздохнул, прикрыв глаза.       — Я знаю, что ты сильный заклинатель…       — Нет, я знаю, что ты хочешь спросить, и я не могу тебе этого сейчас объяснить, — Лань Сичэнь снова начал дергать ленту в волосах. Цзян Чэн закатил глаза и снова опёрся на стену.       — Итак, я не могу уговорить тебя вернуться, и я не могу уговорить тебя объяснить мне всё. Что мне делать?       — Скажи… — Лань Сичэнь смущённо глядел на ширму с цаплями. — Почему ты хочешь, чтобы я вернулся?       На щеках Цзян Чэна вдруг появился румянец. Он поджал губы и попробовал налить себе вина из пустого кувшина.       — Просто хочу. Мне было очень больно, когда ты пропал, и я боялся, что ты вообще умер.       — Боялся?       — Не придирайся к словам. Я не умею так хорошо выражаться как Вэй Усянь, твои старейшины или Цзинь Гуанъяо… — Цзян Чэн запнулся на полуслове, нахмурив брови.       — Короче, не придирайся.       Лань Сичэнь улыбнулся этой грубой и очень неумелой заботе. Если бы только действительно можно было остаться… Цзян Чэн встал, чуть шатаясь.       — Ладно, я возьму ещё вина, и пойдем в комнату. Может там ты будешь разговорчивей.       Лань Сичэнь послушно встал, надевая на плечи ларь. Они вышли из тени ширмы под яркий свет жёлтых фонарей в зал, где ели остальные постояльцы. Глава Цзян шел впереди, чуть склонив голову. Его волосы были аккуратно собраны в пучок и заколоты серебряным гуанем, а ворот чуть отходил в сторону. Это открывало великолепный вид на удивительно тонкую для такого сильного мужчины шею. Несколько человек бросили в сторону Хуаня осуждающие взгляды. Лань Сичэнь уже давно носил этот странный наряд и давно уже отвык стесняться. Ему порой нравилось, какой эффект вызывал его внешний вид. Люди не воспринимали его серьезно, а потому не стеснялись и не боялись.       Но сейчас, когда он следовал за главой Цзян… когда все знали, что за главой Цзян следует какой-то странный ряженый мужик… Что они все подумают о главе Цзян? Почему Цзян Чэн не позаботился об этом, и почему Лань Сичэнь сам не подумал об этом раньше?       Цзян Чэн взял вино. На втором этаже он открыл ключом одну из дверей, вошёл внутрь, отправившись сразу к столу и ничуть не заботясь, зайдет ли кто-нибудь за ним. Лань Сичэнь аккуратно прикрыл дверь, поставил ларь у входа и подошёл к Цзян Чэну, пока тот разливал вино.       — Я, наверное, зря показался людям на глаза рядом с тобой.       — Почему? — Цзян Чэн налил вино и во вторую пиалу.       — Мало ли что о тебе станут болтать, если увидят рядом с кем-то вроде меня…       — Да мне плевать. Выпьешь со мной? Почему ты так на меня смотришь?       Лань Сичэнь прикрыл рот рукой, а в глазах заблестели слезы.       — Я просто восхищаюсь тобой. Мне потребовалось стать совсем другим человеком, чтобы перестать об этом волноваться, и то не всегда получается…       Цзян Чэн хмуро фыркнул и влил в себя вино.       — У меня не было на это времени, думать о том, что люди болтают. Сначала война, потом восстановление ордена, затем воспитание племянника… Да и меня никто никогда особо не любил, чтобы я беспокоился о репутации. Это тебя все любили… вообще, это я должен был быть на твоём месте - сбежать к чертям подальше, где никто меня не знает. Меня бы даже искать никто не стал.       Лань Сичэнь неловко коснулся ногтями его рукава, а когда его не оттолкнули, положил руку на плечо. У него в голове крутилось много слов, но он не был уверен, что имеет право произнести хоть одно из них. Цзян Чэн вывернулся из-под руки и сел на кровать. После этого он ещё долго уговаривал Лань Сичэня вернуться с ним. Но устав от всего произошедшего, уснул, привалившись к стене. Лань Сичэнь аккуратно разобрал его прическу, снял сапоги и наручи, бережно укладывая в кровать. А потом не удержался и коснулся его губ. Таких нежных и мягких как лепестки шиповника. Одним пальцем, всего на пару мгновений. Запретный плод, о котором нельзя даже мечтать. Лань Сичэнь взял главу Цзян за руку и просидел на его кровати половину ночи, размышляя о своём. Он гладил безымянный палец на левой руке главы Цзян, рассматривая красную нить, которая никуда не вела, и эгоистично радовался, что может попросить у мужчины чуточку больше его внимания.       Когда луна взошла на самую высокую точку, заклинатель отпустил руку. Цзян Чэн сквозь сон попытался снова его нащупать, но поймал лишь пустоту. Он свернулся калачиком, как маленький испуганный ребенок, и продолжил спать.       Лань Сичэнь не хотел уходить, но считал, что и так слишком задержался. Он надел свой ларь и вышел в коридор, очень тихо закрыв дверь. А дорогу к лестнице ему неожиданно преградили трое адептов Цзян. Все они были пьяны и только что веселились. И всё было бы хорошо, если б Лань Сичэнь опять всё не испортил.       — Не обращайте на меня внимания, я уже ухожу, — заклинатель хотел их обойти, но один из них шагнул намеренно поперек дороги.       — А глава Цзян знает, что вы уходите?       — Он спит…       — Не уходите вот так, молча, — его нос был красный от выпивки, а глаза пьяно блестели, но он упрямо смотрел на главу Лань. — Глава Цзян за вас очень переживает, и нам всем он уже этим надоел…       — Фэн-сюн, ты что несёшь! А если глава услышит!       — Он же спит! — шикнул Цзян Фэнъу. Лань Сичэнь примирительно улыбнулся.       — Он спит довольно крепко, так что вряд ли услышит. Я надеюсь, что завтра он проснется и поймет, что я не стою того, чтобы обо мне волноваться и искать. Цзян Фэнъу осмотрел Лань Сичэня с ног до головы и спросил:       — Это потому что вы так выглядите?       Его шисюн ткнул ему локтем под рёбра, но молодой заклинатель только отмахнулся. Лань Сичэнь покачал головой.       — Нет. Много других причин. Я не настолько добродетельный, как обо мне порой говорят. Взять хотя бы то, что я пропал на целый год без вести. Я ему сегодня всё это говорил, хоть и не уверен, что он услышал меня.       — Не настолько добродетельный… - Подержите моё вино, — сказал Цзян Фэнъу. -Я вам сейчас расскажу историю. — Цзян Фэнъу икнул. — Года три назад меня сделали старшим учеником ордена, и глава Цзян позволил мне сопровождать его на собраниях и совещаниях. На одном из них советники опять подняли тему, что ордену нужен наследник, или на худой случай наследница. Предложили ему портреты и характеристики кандидаток в жёны. Глава Цзян в очередной раз их отмёл и озвучил свои требования к невесте. Вы бы слышали эти требования! Да такой девушки просто не существует. Вечером он попросил принести вина, напился и начал жаловаться. Он вот что сказал: даже если я найду такую хорошую девушку, я-то ей всё равно буду не нужен. Обычные девушки за меня пойдут только потому, что я глава ордена. А идеальная девушка… Я ей даже с орденом буду не нужен. Я её просто не заслужил…       — Почему он так говорил?       — Потому что он так думает, глава Лань! Я тогда понял, что то, что мы о себе думаем — не всегда то же самое, что о нас думают другие. Вот я выпил сейчас, и мне кажется, что я вполне трезв. А Лэй-сюн так не думает. Его шисюн, стоявший рядом, снова толкнул Цзян Фэнъу, в этот раз отпихнув его на пару шагов, и поклонился Лань Сичэню.       — Простите, пожалуйста, его пьяную болтовню.       — Ничего страшного, — Лань Сичэнь коснулся плеч юноши, показывая, что он мог не кланяться, и снова повернулся к Цзян Фэнъу, обдумывая его слова. Он уже слышал эту мысль, и не один раз в разных вариантах. — Цзян Чэн, кажется, о тебе рассказывал сегодня. Я думаю, ты станешь очень сильным заклинателем.       — Спасибо, конечно, — молодой заклинатель подвинул друга, вставая перед главой Лань. — Но вы так и уйдете, даже не прощаясь? Лань Сичэнь задумался, уходить без ведома может и было правильно, но некрасиво. Он снял свой ларь, достал из одного ящичка пакетик с семечкой персика, затем снял серёжку и прикрепил её к пакетику.       — Вот, передайте главе Цзян, когда он проснется. Это косточка небесного персика. Если когда-нибудь ему станет плохо или он сильно заболеет, то это поможет выздороветь. Достаточно просто проглотить, и она войдет в золотое ядро, остановив болезнь.       — Ладно, — с какой-то обречённостью сказал Цзян Фэнъу, взяв подарок. — Передадим.       Лань Сичэнь им улыбнулся, надел обратно ларь и, придерживая его за лямки, отправился на улицу. Пора было возвращаться с отчётом.       Заклинатель вдохнул прохладный ночной воздух и разумом погрузился в потоки энергии, что обволакивали всё пространство вокруг. Воздух стал густым как вода. Лань Сичэнь разбежался, разглядывая как лунные лучи прорезают пространство, подобно накрахмаленной органзе и, выбрав самый плотный, запрыгнул на него. Ноги заскользили и начали проваливаться в непостоянную магическую опору. Медлить было нельзя. Лань Сичэнь прыгнул вверх, а затем ещё, не позволяя себе задерживаться на лучах дольше мгновения. Он боялся даже представить, с какой скоростью сейчас двигается, но за одну палочку благовоний он пробегал половину Поднебесной. Вскоре среди облаков, высоко над землёй, показался вход в пещеру, возле которого росла одинокая сосна.       Лань Сичэнь спрыгнул на площадку под темно-синие ветви и вошёл в тонкий светящийся барьер, что защищал пещеру от внешней переменчивой погоды. Внутри пахло жареным мясом и маслом персика.       Возле каменного бассейна стояла девушка с белыми волосами, собранными в высокую прическу, одетая в один голубой парчовый бесстыдничек (1), который явно был мал для её необъятной груди. Девушка мешала в бассейне воду шестом, видимо растворяя в ней соли, которые стояли на бортике в фарфоровых чашах.       — Опаздываешь! — сказала она провокационно, хотя Лань Сичэнь точно знал, что для неё было бы всё ровно то же, даже приди он через пару лет. — Ну как, назначил свидание?       — Какое свидание? — Лань Сичэнь подвинул на большом плоском камне травы и какие-то украшения, чтобы поставить туда ларь.       — В смысле, какое? — девушка оторвалась от занятия и посмотрела на него ярко-желтыми глазами. — Обычное. Договорился же с ним встретиться, с кем ты там сегодня лясы весь день точил? Я всё видела! Вон даже серёжку ему оставил. Лань Сичэнь прикрыл пустую мочку уха рукой, смутившись.       — Нет. И мы с ним просто знакомые.       Девушка свела бровки домиком и постаралась сдержать лукавую улыбку. Лань Сичэнь понял, что над ним сейчас будут глумиться.       — Ага! — сказа она. — Значит, пол ночи ты с ним за ручку просидел, потому что вы просто знакомые?       Лань Сичэнь очень глубоко вдохнул и выдохнул.       — Да, просто знакомые.

〜·・✤❖歩❖✤・·〜

      Утром Цзян Чэн проснулся как обычно с головной болью и желанием выпить ближайшее озеро до дна. К счастью, одного кувшина воды оказалось достаточно. Когда он пришел в себя, то увидел на столе криво сложенную записку, пакетик с косточкой внутри и одну серёжку-колечко с маленьким топазом. Тогда он вспомнил, что они с Лань Сичэнем после обеда ещё долго разговаривали тут в комнате, а потом Цзян Чэн уснул. Глава Цзян потянулся к записке, ожидая увидеть там ровные ряды иероглифов непередаваемо красивым почерком Лань Сичэня… но там были кривые неровные письмена. В паре иероглифов были перепутаны ключи. Цзян Чэн только с третьего раза понял смысл того, что он прочитал. Ещё несколько минут он пытался понять, как же так мог испортиться стиль Лань Сичэня. Это не было похоже на изящную словесность Гусу Лань. Это было больше похоже на…       Следующие пол часа ещё не протрезвевшие и не проснувшиеся до конца адепты ордена Цзян наворачивали десять кругов вокруг гостиницы за то, что посмели, будучи абсолютно пьяными, подделывать записки глав других орденов (и очень этим напугали своего главу).