Кошмар.

Когда Сукуну в целях относительной безопасности притащили в магический техникум, - лично озабоченный подобными мерами Годжо, - директор Яга едва не рехнулся. От перспективы дальнейшего поиска пальцев не осталось и следа, и захватил этот сумасшедший белобрысый в придачу ко всем проблемам какого-то мальца, ожидая, видимо, одобрения. Спектакль в его комнате устроили с первых же секунд после того, как Двуликого прицепили сильнейшими печатями в глубинах холодного подвала, искренне надеясь, что этого хватит, чтобы удержать силу одного пальца. С этой информацией к директору и пришли. Сильнейший, собственной персоной, Фушигуро, и необразованный, свиду, розоволосый юнец. — Какого чёрта я узнаю об этом только тогда, когда он уже находится в непозволительно опасной близости к нашей школе!? — Яга гневно машет руками, ходит со стороны в сторону и нешуточно злится. Полнейший абсурд, он невероятно зол на Сатору Годжо непосредственно, не понимая, как тот позволил себе настолько опрометчивую наглость. Мало его воспитывал!  — Не в близости, а прямо в ней! Годжо, ты умом тронулся?! Директор бушевал не в шутку, Итадори это понял по выступившим желвакам и покрасневшему лицу, с которым тот яростно отчитывал нового для парня знакомого – Годжо. Рядом стоял взволнованный Мегуми, единственный, кто из всей компании был хорошо знаком с Юджи, что приносило дискомфорт в третьей степени. С плачевного опыта прошло меньше часа – его с Фушигуро взяли в охапку, сунув Юджи в руки обездвиженное тело Сукуны, и, как в сказке, телепортировали к воротам учебного заведения.  Вот они с другом наблюдают за тем, как мастерски пляшет Годжо с цепями, накладывая одно за другим сдерживающие заклинания. Вот они с подозрением осматривают работу сенсея, пока тот их убеждает в точной исправности, всё поговаривая про себя хвалебные речи. А вот они, пристыженные, стоят перед разгневанным мужиком, и Итадори приходится выслушивать то, что понятным сулило стать явно не сейчас. — Почему ты не предотвратил это, сильнейший, твою мать?! — Яга указывает пальцем на Годжо. Детей было обвинять не в чем, он это знал. Мегуми лишь выполнял порученное задание, а от Юджи, чьё имя директор узнал лишь минутой ранее, особых знаний о правильной борьбе с Проклятиями ожидать не стоило. — Случилось, ладно, время не вернёшь, но какого чёрта ты просто не избавился от пацана? В голове твоей, умнейшей, есть представление того, под какую угрозу ты поставил не только мирных, но ещё и нас?! Мегуми, стоя поблизости, навострил уши, а его лицо неприятно нахмурилось, чего не скажешь о Сатору, что спокойно и отчасти невежливо игнорировал все прямые вопросы. Итадори же, когда был упомянут, подобно другу напрягся. Чертовски хотелось отсюда слинять и не прикасаться к тому, что в помине знать не хотелось. Теперь придется. Он неизбежно застрял по своей нелепости, когда бездумно этот проклятый палец сожрал: об этом его уведомил Фушигуро, когда они стояли перед дверью в кабинет. — Это я попросил. — Мегуми вмешивается в нескончаемую гневную тираду, заставляя на долю секунды замолчать директора. Посчитал, что ему важно так поблагодарить сенсея за необдуманный, однако правильный в каком-то смысле поступок, переняв вину на себя. Юджи очень хороший, невероятно добрый и завидный друг, и позволить ему умереть потому, что Фушигуро лично позволил последовать за собой, означало засомневаться в своей адекватности. Теперь же, доводилось Яге сомневаться в адекватности своего лучшего ученика. Директор был прав, одна жизнь – не стоит тысячи смертей. На что был способен Король Проклятий в своё время ужасало, поистине заставляло покрываться мурашками тело, пугало. От неизвестности какой будет исход у принятого решения, всем было по своему тревожно. Годжо волновался тоже, но ему не под стать переживать за что-то такое мелочное, как возрождение Сукуны. Прелесть. — Ты попросил, а этот, скотина, даже не подумал оспорить! — Яга взывает к помощи небеса, отчаянно подходит к своему столу, и не глядя на неудавшегося сенсея спрашивает: — Оправдываться будешь? — Нет. — Сразу же звучит расслабленный голос Сатору. Мгновение молчания кажется переломным моментом в терпении директора. — Годжо, блядь! — Удар кулака по столешнице выглядит угрожающим, он проносится звонкой волной по помещению, звучит до того разъяренно, что Итадори невольно вздрогнул. Показалось, что только решение покончить с собой сможет задобрить директора техникума. У Мегуми только зубы стиснулись. — Я в жизни тебе работу учителем не доверю, ты разрушил все мои ожидания! Да я выходки Сугуру с большим удовольствием прощу, чем это! — Упоминание четвертого лица заставляет Годжо впервые нахмуриться, его привычное спокойствие сменяется неподдельной обидой и тревогой. Оба парня изменение замечают, переглядываются, и Итадори видит, как Мегуми стыдно слушать то, как обращаются по его вине с сенсеем. Яга тяжело вздыхает. — Почему только Сёко не пытается устроить масштабный пиздец, а работает во благо?! Юджи этот разговор видит минным полем. Напряжение между учителями возрастает настолько, что даже завсегда серьёзный Фушигуро становится лишь маленькой пылинкой, в сравнении с размером гнева директора. — Если случится непоправимое, и моя ошибка принесёт убытки, я смогу это исправить. — Годжо говорит серьёзно, уверенно, но чувствуется что затронули больную тему. — Детки, выйдете-ка прогуляться. — Он натягивает полуулыбку на лицо, коротко кивает головой в сторону выхода. — Нам бы наедине поговорить. — А я разве не должен, ну.. знать, что в итоге вы решите со мной делать? — Вкрадчиво интересуется Юджи, невзначай косится на директора. Говорит тихо, боится разозлить своим вопросом ещё больше, когда Фушигуро на него пялится как «зачем ты начал говорить, болван?!». — Я потом всё-всё-всё расскажу, не переживай, Итадори. — Сатору сквозь чёрную повязку ему подмигивает, дружески лыбится, и совершенно не вызывает доверия. — Твой друг тебя в обиду не даст, идите. Внимание сенсея переключается на уместно затихшего директора, и Юджи остаётся только околесить взглядом комнату ещё раз, прежде чем Фушигуро не выпихал его из неё насильно. Как только дверь поспешно захлопывается, Мегуми недовольно тянет носом свежий воздух, как на иголках выпрямляется и складывает руки на груди. Итадори неловко потирает ладошки, с мнимой заинтересованностью оглядывая местность. Неподалёку жилое здание, Юджи предполагает, общежитие техникума, где жили ребята подобные Мегуми. А слева толстые колонны, домики с заострёнными крышами и много разных неопознанных дверей. Голову в тишине забивает много разных мыслей, и оборачиваясь на взволнованного друга, припавшего спиной к стене, Итадори ощущает ломоту в теле. — Ты как себя чувствуешь? — Уточняет Фушигуро, замечая как лениво перебирает ногами Юджи, с целью дойти до ведущих к земле ступенек, планируя умоститься на самой нижней. — Так, будто меня недавно поделили на две части, прозвали сосудом страшного двуликого демона и хотят убить. — Итадори саркастично усмехается, когда садится, разглядывает щебёнку под ногами и укладывает подбородок на коленку. Мегуми на это возмущённо цокает, так намекая, что спросил не для смеха ради. Подходит ближе. — Странно. Не знаю даже, с чем сравнить.. меня в один момент всё переполнило, а потом опустошило. Пустым себя чувствую, но не буквально. — Я спрашивал больше про физическое состояние. — Фушигуро присаживается следом, прежде секундно обернувшись на дверь, за которой клубами извивалось опасное давление. Да уж. Не этого он ожидал от легчайшей миссии. —  Во всяком случае, тоже не радует. Парни взглянули друг на друга, в попытке найти привычную детскую шутливость, хоть капельку надежды на то, что это неудавшийся розыгрыш. Приглушённые голоса учителей говорили об обратном – всё происходило в безжалостной реальности, неизменной и своевольной. Абсурдность ситуации заставляла хвататься за не пострадавшие нервные клетки, чтобы продолжать здраво мыслить. Юджи в чужих блеклых, синеватых зрачках, видит своё отражение, такое же тусклое, каким прельщало стать настроение. Внутри будто органы отказывали, ни грамма прежней гиперактивности в юношеском теле не оставалось, а из желаний было только молчаливо сидеть в тишине, никак не комментировать произошедшее и сделать вид, что ничего не произошло. Такую же прихоть перенял визави, состроив непричастную ко всему рожицу, навязано спокойную. Юджи медленно возвращает взгляд в каменный щебень. — Кто такой вообще этот Сукуна, — Интерес всё подначивал, не терпелось узнать, с кем прочно связали его душу и разделили тело. Они и парой слов не перекинулись, стоило Годжо явиться и поспешно вырубить явившееся в искаженном образе тело. Итадори задумчиво сводит брови. — Настолько страшный, что-ли? — Да. — Фушигуро может только подтвердить, разглядывая профиль друга. — Наверняка ни я, ни ты, не можем представить насколько. Меня успокаивает только халатность Годжо, на удивление, хотя обычно бесит. Юджи мигает глазами, наклоняется вперёд, начинает нервно перебирать рукой камешки. Аргумент Мегуми пришелся по душе и, коль этот всесильный Годжо готов взять ответственность за этот поступок, то и Итадори не прочь с этим не мешать. Бетон под ним холодный, наверняка грязный, но серые от пыли штаны и так погрязли в пыли и мелких осколках, избавляя от страха их запачкать. Толстовке досталось хуже: рукава не симметрично оторвались в районе локтей, различные дырки и рваный карман. Благо, телефон остался в штанах, удивительная удача. Тишину снова прерывает увлечённый голос. — Я думал, что из меня душа вышла, когда он появился. — Всё не унимается Юджи, переча своему желанию молчать. Чувствует, что мозги кипят от всего, начиная с желания узнать, куда подевалась добрая часть его нечеловеческой силы, заканчивая дальнейшей судьбой их с Сукуной связи. Она ведь есть, навязчивая и сильная; он чувствует отголоски чужого присутствия глубоко внутри, как в самой серёдке души зародилось нечто чужое, совершенно незнакомое. Мегуми вопросительно глянул на Итадори, сцепил свои руки в замок. Позволил себе помолчать некоторое время, вслушиваясь в тихий звук маленьких бьющихся камней и неуверенно предположил: — Это, кстати, может быть. — Фушигуро тут же ловит настороженное выражение лица. Юджи перестаёт перебирать пальцами щебёнку, разворачиваясь к Мегуми. Последний пожимает плечами. — Нет, сама душа из тебя выйти не могла, это не что-то физическое. Она могла.. как бы, разделиться. Я, честно, не разбираюсь в этом, может, смогу выяснить у Годжо попозже, но не состыковывается что-то.. — То есть, половина моей "не физической" души, сейчас предположительно у Сукуны? — Юджи совсем не наезжает, только даёт Мегуми выдать своё профессиональнее, чем у самого, мнение. — Возможно. А у тебя – половина души Двуликого. — Фушигуро наблюдает за тем, как Юджи понимающе приподнимает голову и согласно мычит. Оскорбляется. — Это не так просто, как ты только что надумал. Души разделять – не на два в калькуляторе делить. Итадори насмешливо фыркает. Выходит, что теперь Сукуна с ним одно целое? Проще сказать, два целых – тело-то у него тоже материальное, и функционирует он тоже прекрасно, судя по-тому, как он без зазрения совести постарался драться с сильнейшим. Тянуло что-то в груди, неуютно трепетало ощущение неполноценности, заставляющее Юджи всё настыренее его прощупывать, стараться понять, почему так косятся глаза в сторону местных подземных коридоров. На лице улыбка проскакивает, и он стирает с кожи предплечья слой ночной прохлады теплой ладонью. Ощущения подсказывали, что ночь уже достаточно глубокая, часа два наверняка есть. Он немного неуверенно сглатывает, прежде чем поинтересоваться. — А ты отдал сенсею ключи от той печатной камеры? — Итадори говорит тише, словно боится, что Сатору внезапно о них вспомнит, уже представляя какой скандал может устроить директор, если узнает о нахождении ключей не у Годжо. Фушигуро, видно, представляет такую же картину, иначе, от чего у него брови на лоб полезли? — Я знаю к чему ты клонишь, Юджи, и цензурно не опишу, насколько это идиотская затея. — Мегуми непреклонно отворачивается, осматривая дверь, проверочно щупает карман штанов, к своему сожалению обнаруживает ключи. — Опиши нецензурно. — Юджи посмеивается. — Это пиздец, Итадори. — С утвердительно отрицательным мнением заявляет Фушигуро, но идея в голове заседает, цепляет, подначивает. Не будут же они просто сидеть, пока в подвале тысячелетний Король Проклятий заседает, приманивая одним своим существованием все сильные местные Проклятья. Однако не ведётся на искушение. — Хватит на сегодня дурости, за меня и так сейчас сенсей получает.. — Считаешь, что спасти меня – дурость? — Юджи вопросительно косится в чужую сторону. В ответ получает только недовольный взгляд и лёгкий пинок в ногу. — Это что, душа Сукуны очнулась и решила надавить на больное? — Парень на манипуляцию не ведётся, позволяет себе усмехнуться. Прекрасно понимает, что Юджи в курсе его мотивов, и Фушигуро за спасение своего друга ни в коем разе не стыдился, наоборот, благодарил Годжо за понимание. Тот ему хохочет, показушно закатывая глаза, но дальше не перечит. Правда понимает, и очень ценит, что только из-за Мегуми имеет право тут сидеть почти целым и невредимым. — Насколько от одного до десяти это плохая идея? Мы же с ним буквально.. ну, повязаны. Если я пару минуток поговорю, ничего страшного не случится, да и сделать он мне ничего не может. Запечатан же. — Юджи принимается уговаривать. Имеет он право ко второй половине своей души приблизится? — Десять. Если ты найдешь оправдание перед сенсеем, сможешь скинуть хотя-бы до девяточки. — Фушигуро медленно поднимается с насиженного места, смотрит туда, откуда они ранее с Годжо выходили, и не хочет признавать, что помнит дорогу по ветвистым путям подвала. — Скажем, что я там по дороге телефон потерял и всё, прокатит. — Юджи встаёт со ступеньки, и некая усталость даёт о себе знать. Вопреки всему желанию поскорее сунуть нос в личное пространство Сукуны, Юджи соглашается действовать осторожно. Фушигуро не уверен в правильности происходящего и, честно сказать, Итадори тоже. — А если он всё ещё в отключке, значит не повезло. — Мгм, наоборот, повезло. — Мегуми как-то уж слишком нервозно вздыхает, в последний раз упёрто смотрит в дверь, где находились учителя, и взвешивает опасность соглашения. Итадори кивает. *** Идя по едва освещённым коридорам, Фушигуро останавливается. Смотрит в пол, на руку с ключами, на так же вставшего Юджи, что переживать начал как только они по ступенькам спустились, и постукивает ботинком о пол. В промозглых пещерах не так страшно, как в подвале техникума, и было бы здесь хоть освещение приличное, так нет, сраные старомодные факела и потухшие лампочки. — Блин, Мегуми, я чё-то как-то.. — Голос Юджи проносится эхом по месту, потому что настороженность напарника пугала. — Как-то не так комфортно всё, как с Годжо было. — Ты ещё скажи, что мы сейчас вернёмся. — Фушигуро сам мечтает это сказать, но в самый гадкий момент, когда ты не можешь всё бросить и выставить себя дураком, его желание показаться немного смелее сподвигает идти дальше. Всё геройствовать старается, хотя сам понимает, что обоих загоняет в тупик. Но Сукуна же! Столько о нём слов было, сколько легенд вокруг имени ходило. Упустить такую возможность было очень печальной перспективой, а там не поймёшь, до чего сможет стороговаться Сатору. — Тут немного, вон, дверь последняя. — Уже?! — Итадори удивляется, так как казалось, что в прошлый раз они шли гораздо дольше. Чувствовал, что друг не врёт, потому что душа воистину рвалась в сторону той двери, уповала и жалобно ныла под рёбрами, желая поскорее со своей второй частью воссоединиться. Юджи от чего-то уверен, что он не один ощущает эту надобность, не один с интересом на дверную ручку смотрит. — Как мы так быстро дошли? — Годжо нас вёл другим путём. Длинным и запутанным, кстати, специально, чтобы такие как мы сюда не совались, Юджи. — Мегуми иронично цокает, возмущается не пойми чему. Итадори виновато чешет затылок и в лёгком страхе сглатывает. Друг доходит медленным шагом до порога интригующей комнаты, как выразился Юджи, "печатной камеры". Описание подходило. И только рука с ключём тянется к замку, Фушигуро как от пламени отдёргивается. — Нет, боже, давай хотя бы план для подстраховки придумаем? Это такой идиотизм будет, если мы просто туда зайдём и.. — Я чё, по-твоему, планировщик больно? — Итадори почему-то соглашается потянуть момент. Время теряют в любом случае, сильно, ибо в любой момент может явиться Сатору. По словам Мегуми он вообще всезнающий, и даже полагаться на то, что они останутся незамеченными, было глупо. Значит, Фушигуро смирился изначально, – подсказывают мысли. Юджи демонстрирует кулаки, — Вот моя единственная страховка, прости уж. Возмущение и задумчивость на лице Мегуми смешиваются, заставляют мучительно ждать. Другого он от Юджи не ожидал, на самом деле, но палитра эмоций была не из лучших. Утомительно, страшно, интересно, в глубинах под техникумом, под землёй, с очевидно опаснейшим ночным кошмаром Японии. Юджи покорно стоит рядом, слишком громко, по мнению Фушигуро, дышит. Золотые глаза выражают удивление, когда ключи протягиваются ему. — Не подумай, что я зассал, но у тебя явно меньше шансов умереть от него. — Комментирует Фушигуро, и связка оказывается в руках Итадори. — И отсюда я успею отправить гончую, а она добежит до Годжо. Услышал? Юджи поджимает губы, знает, что чернявый друг дело говорит. Спорить не с чем, да и не нужно было. Он берёт ключ поудобнее, отодвигает вначале железную заслонку, подобно собаке старается принюхаться. Медленно вставляет его в скважину, и переживает за её сохранность, потому что руки своевольно задрожали, когда раздался щелчок. Осталось только ручку повернуть, и всё, но Мегуми тихо шепнул: — Осторожно, не шуми.. — Готовит ладони для призыва, и адреналин перешагивает свой порог. Итадори сглотнул, тихо угукнул, когда дверь покорно отворилась, и рефлекторно заставил себя прищурить глаза. И закрыть их от увиденного не смог. Мегуми на заднем плане шикнул. Алые, всепоглощающие глаза смотрели из темени, что обволакивала добрую часть помещения, смотрели прямиком в обнаженную располовиненную душу, и Юджи на месте замер, ища в себе силы не выдать свою встречную заинтересованность. Сердце забилось нервозно, и в голове не укладывался факт того, что человек может выглядеть настолько устрашающе. А Рёмен выглядит дико, точно недавно очнувшийся, совершенно не походит его взгляд на человеческий. Тело в точности такое же, как у Юджи, вверху обнажённое, печатями обвитое. — Сукуна..? — Итадори смотрит с жалостью, с преднамеренным осуждением. Осуждает скорее себя за то, что умудрился связать их души прочными оковами. Буравит упрямым взглядом чужое лицо – почти своё отражение – с  татуировками. Всё у него мельтешит перед глазами, как в коробке старого телевизора, с перебоями и сломанной антенной. Осмотр своего двойника на нервной системе сказывается до ужаса плохо, и запечатанный напрочь Сукуна выглядит как глюк в полумраке, как аномалия, даже в магическом мире. Рёмен откликаться не спешит, но смотрит с выжиданием, в отвращении дёргает рукой, крепко скованной проклятыми цепями. Ему чуждо на такое жаловаться, но и радоваться не прельщало. По костям бы пересчитал каждого, кто посмел его Величество так по хамски вернуть к жизни, запереть в ссаном подвале и прилюдно унизить. В ответ на Сукуну смотрят глазами щенячьими, испуганно, какой-то малолетний мерзавец. Два мерзавца, но сопляк поближе гарантированно сосуд. От него так и прёт проклятой энергией, которой так не хватает для освобождения из жалких магических печатей. Двуликий усмехается. — Этот мудак мне решил прислать группу поддержки? — Сукуна скалится, в неудобном положении на стуле ёрзает, от переполняющего желания разорвать это место в щепки сжимает кулаки. Контролирующие печати выбивают из строя всю работу организма, невозможно было использовать подходящие заклинания. — Или ты посмотреть решил, кому служить доведется? Итадори опешил. Голос Рёмена набатом проходился по комнате, глубоко закатывался в уши, и тот его будто изнутри пожирал присутствием. К телу прицепились чужие эмоции, впивались в подсознание острыми черными когтями, и Юджи знает, что это не его чувства так норовят разорвать грудную клетку. Что не его ощущение скованности и желание уничтожить любое движущееся создание. Всё чужое, но приростало как влитое. К горлу подкатила тошнота на пару с первобытным страхом, а тот сковал движения, не позволяя больше с места сдвинуться. Из поворота двери показывается черноволосая макушка; Сукуна заметил чужое присутствие намного раньше, чем тот решил объявиться. Сам он тоже выглядит обеспокоено, – не удивительно –, подобно парню, чью внешность удосужилось перенять. Двуликий складывает все известные имена и факты, пока ребята ищут правильные слова. Всё равно не найдут: правильным при виде Сукуны будет сложиться в поклоне без всяких лишних слов, а не завороженно хлопать глазами, как делал это сопляк. Бесило, что внутреннее чутье подкидывало эмоции этого жалкого паразита, такое омерзительное и невиданное чувство страха. Или удивления? — Я.. ну, с миром пришёл, так сказать, — Выдаёт опрометчиво Юджи, немного подталкивает дверь открыться шире, и Рёмен щурится от света с коридора. Итадори думает, что, может, каким-нибудь чудным и невероятным образом, покладистое поведение смягчит Двуликого. — Меня Юджи зовут, ты, думаю, в курсе.. Слыша слова сосуда, Сукуна начинает тихо гоготать, а когда реплика продолжается, совсем расходится. Громкий, отдающий эхом по стенам подвала, смех, разбегается и бьёт по ушам, Мегуми от этого молчаливо корчится, позволяя себе только наблюдать из западни. Юджи смотрит с явным интересом и, видя, как прочно сидят цепи на необузданном теле, бояться перестаёт. Только брови хмурит, желая наконец не слышать чужой каркающий хохот, и не чувствовать покалывание под сердцем. Неадекватное существо на стуле, наверняка не имеющее никаких потребностей, кроме как в чужих страданиях, теперь связано с ним порочно. Допомогался Итадори, зато Фушигуро в порядке: репутация его, может быть, пошатнулась, а так здоров. — И какой мир ты мне можешь предложить, паршивец, загробный? — Рёмен лыбится злостно так, что вторая пара глаз щурится. — Если да, можно сразу к ногам. Парень чутка боязливо на это смотрит, и подмечает, что свет с коридора чёртову улыбку краше не делает. Он лишь пожимает плечами, не зная, что отвечать, мельком оборачивается на Мегуми. — Для начала, Юджи, тебе стоит не испытывать моё терпение, топчась под дверью как запуганный щенок. — Сукуна приказывает подойти ближе, — И выставить второго уродца подальше. С ним я говорить не намерен. — Итадори, мы не имеем права тут долго сидеть, там учите- — Ты иди. — Юджи резко отказывает, на что Фушигуро не иронично впадает в ступор. Итадори виновато отводит взгляд, знает насколько мизерна возможность как-то договориться с Двуликим, поджимает губу неуверенно. Ему до ужаса интересно: желание узнать Сукуну поближе распыляет до безумного азарта подчиниться чужой прихоти. — Какой послушный. — Рёмен комментирует бесстыдно, даже сидя на пыточном стуле со скованными конечностями, превосходит во всех аспектах. Ни грамма неловкости не ощущает, если не считать чужого навязанного чувства дискомфорта. — Юджи, ты же не собираешься..? — Мегуми в недовольстве насупился, вовсе не ожидая таких вот вариантов исхода событий. В жизни бы не поверил, что Итадори мог бесстрашно взять, и остаться в клетке с голодным животным настолько безрассудно. Тот лишь тяжко выдыхает, ощущает изнутри чувство скуки, и хочется аж шикнуть на Сукуну, мол, "ты ещё и скучать вздумал?!". Неожиданное негодование заставляет Рёмена усмехнуться. Как интересно они, получается, разговаривать могут. Необычно. — Ну, я попробую, слушай.. это же не в пасть проклятия прыгать, а даже так я уже делал, поэтому..— У Итадори аргументов мало, почему он желает оставаться здесь, ведь высказать прямо нужду исправить свою ошибку лично, приравнивалось бы буквально к сумасшествию. В компании Сукуны было по своему странно; Юджи хотел разобраться, по какой причине он чувствует от этой встречи приток новых сил. — А сейчас не думаю, что мне есть чего бояться.. просто постой рядом с выходом, хорошо? Фушигуро вовсе этой идее не доверяет. Не доверяет Сукуне в целом. Однако, тот вроде и мыслить умел здраво, говорил как человек.. выглядел тоже. Почти. Четыре красных глаза, светящихся в полумраке, явно будут снится ему во снах. И морда его страшная тоже, не потому, что морда Юджи, а потому, что дикая. По Сукуне было заметно с его первых движений, что истинная форма имеет куда больший арсенал конечностей, и в маленьком размере человеческого тела тому было просто некуда деть всю свою зверскую силу. Мегуми анализировать дальше не стал, оба итадориподобных парня смотрели на него с просьбой свалить. Нет, объективно, Фушигуро даже обидеться подумал, потому что никакой, блин, благодарности! А с другой стороны, пока оставался шанс присечь Годжо раньше, чем тот о их маленькой тайне узнает, можно было попробовать его грамотно осуществить. Да и скован Рёмен был как надо, качественно и с присущей Годжо идельностью. — Хорошо. — Бросает Фушигуро, всё-таки мало по малу обидчивой интонацией, но шаг начинает. Говорит уже не глядя и в пол тона ниже: — Только пожалуйста, без глупостей, я тебя очень прошу.. Дверь за Юджи закрывается мгновенно, стоило ему войти в небольшое запечатанное пространство. Оно тёмное, совершенно не приятное глазу. После хлопка тот продрог от дуновения ветра с коридора, и невольно молился, чтобы это был сквозняк, а не какая-нибудь неизвестная техника Короля Проклятий. Куда ни глянь – одни иероглифы и кривые печати. Совету друга он честно подчинился, ведь самому было не в удовольствие приключения на задницу искать; насильно прикованный Сукуна вещал своим явлением в мир обратное. Оценивал того взглядом в кромешной тьме, и видно Итадори было лишь силуэт с кровавыми радужками. Четырьмя. — Темно у тебя тут.. — Осторожным голосом замечает парень, аккуратно подходит к Двуликому, что с минуту одаривал его фигуру вниманием, разглядывал, стараясь обдумать всё побыстрее, избрать среди ничтожно маленького количества возможностей одну, чтобы выбраться из заточения. — Странно, что не сыро. — Ну, да, отвратительное место, — Сразу же подхватывает Сукуна. Его натянутая улыбка не вызывает желания доверять. В оскале сверкают заострённые клыки, напоминая так, что хоть и разделил он с Итадори физическую оболочку и душу, но никак не собственные черты. — Не лучшее, чтобы меня, невинного, тут запирать, а? — Ты хотел нас убить. — Итадори делает отметку в голове, что его новоиспеченный знакомый сильной агрессии не проявляет. Гораздо более нейтрально ведёт диалог, здраво, не как в первую их встречу. Слыша, как Рёмен громко выдыхает, Юджи понимает, что нейтральность мнима. Сдерживался, определенно, потому что нездоровое желание вспороть живот собеседнику ему не принадлежало. И агрессивная суматоха внутри – тоже. — Да ты, смотрю, умом отличился, сопляк. — Саркастично звучит глубокий голос, когда Итадори перед ним садится, скрестив ноги, и старается расслабиться на исписанном печатями полу. Двуликий удовлетворённо хмыкает, мол, опустился, наконец, зазнавшийся паршивец. Туда, где ему место – под безупречным королём. — Хотел, конечно, сейчас тоже хочу. — Поэтому и заперли.. наверное. — Парень без шуток старается понять, от чего душе с чужой комфортно, и почему отвратительная с виду тварь так приковывает взгляд. Итадори не придаёт значения тому, что когда Сукуна перенял положение свысока смотрящего, клубок чужой агрессии приутих. Так как Юджи пришёл с миром, как ранее изрёк, он и впрямь оказалось, что не задумал ничего столь занимательного. Рёмену становилось скучно, слишком неприятно нудно. Такие как сопляк обязаны развлечь его хоть-чем: приготовить ему еды, принести себя в жертву, в ногах поползать, да хоть на бубне сыграть. А мерзавец, – как нагло, – не делал ничего из вышеперечисленного, так ещё и смел молчать. Бесит. — Человечество успело за тысячу лет атрофировать себе мозги, или ты один такой? — Подначивает к разговору, желая сбавить колличество потраченного времени на мысли. Слишком долго ему удосужилось думать, так же долго не существовать. Юджи обиженно морщит переносицу. — Свалился мне на голову, бесполезный ребёнок.. — Руки постарались двинутся в привычном убийственном жесте, дабы всякую бесполезность с лица земли махом стереть, однако получилось лишь громко звякнуть сталью. — Сними с меня эту жалкую дрянь, хоть польза-какая будет. — Я, вообще-то, не тебя спасать пришёл, а остальных. — Юджи поспешно отодвигается на пол метра, лязгающему звуку точно не радуясь. Тревога по необъяснимой причине возрастала, то ли от скрытого желания сбежать, то ли от необходимости остаться и всё решить. — Может, ты сможешь со мной как-то.. договориться? У Сукуны появляется резкое желание пнуть того ногой, чтобы отлетел ещё дальше, ибо непорочно при его высочайшем статусе без разрешения отодвигаться. Мозг крутит шестерёнки, и тут-то Двуликий и разыграется. —  Зависит от условий, — Сукуна старается вкрадчиво улыбнуться, выходит не очень хорошо, но Юджи чужую попытку оценил. Всё равно внутри чужую отстранённость от позитивных эмоций чувствовал. — Хочешь поменяться местами? — Он прямолинеен, выставляет своё условие сразу же. — Да ты офигел! Нет! — Итадори отмахивается рукой, в мгновение его настроение с заинтересованности меняется на недовольство, а Двуликий вкушает и прощупывает чужой эмоциональный фон. — Мне нужна гарантия того, что ты не причинишь никому вреда. Пальцем никого не коснешься!  — Пальцем не коснусь? — Выражение лица тут же обретает саркастичную грустную эмоцию; он слегка склоняет голову, играется, не воспринимает его сосуд, как что-то разумное. — Как же, я ведь злой, не смогу так. — Тон у него делается подобно воспитательнице в детском саду, вплетает унизительно пренебрегающие смешки. — Однако, к великому сожалению, придётся мне, тоже великому, согласиться. Юджи сглатывает, старается прочитать подтекст, прекрасно видит, что Сукуна его ни во что не ставит. Звучит так, будто разжёвывает каждое своё слово, но вызывает лишь желание в отвращении скривиться от того, как много желчи в интонации наблюдалось. — А от меня ты хочешь, чтобы я тебя освободил?  — Итадори вопросительно щурится, постепенно привыкая к темноте, и задумчиво пялится на пакостную ухмылку. Двуликий в ответ сдержанно кивает, и в ужасе находится от того, насколько дурной его сосуд. Если подобный идиот, не обладающий формальным логическим мышлением, так легко оглашал условия будущего пакта, то каким образом его тело не пострадало от такого наплыва проклятой энергии? Сопляк силён, но неописуемо прост. Выпустить Короля Проклятий из заточения лишь при одном, неправильно произнесённом условии? Неслыханно! — Произнеси условия пакта внятно, сопляк. — Рёмен сжалился, позволил себе первый и последний раз дать тому возможность перефразировать. Иначе он не пожалеет пальца и ещё нескольких столетий до следующего сосуда, просто напросто убьёт паршивца. Хоть та предложенная свобода и была желаема, Сукуна не будет обесценивать её настоящую цену. — Пакта..? — Юджи хмурится, и когда Рёмен ощущает не фальшивое чувство замешательства, от жалости хихикает. — Ты думал, мы обойдёмся без него? — Двуликий гремит цепями, и натыкается глазами на выражение лица такое, будто Юджи совершенно не понял, о чём его спрашивали. Так, словно он.. — Ты что.. — У Сукуны впервые, кажется, улыбка сменяется неподдельным разочарованием. — Не шаман вовсе? — Я вижу то же самое, что и маги, но во всю эту тусовку не вписываюсь. — Итадори чешет затылок, решает поторопить пленника с решением. Или, в крайнем случае, объяснением. — Что такое пакт? — Ты заключаешь сделку, в случае провала которой – умираешь. — Тяжело вздыхая, коротко отвечает заскучавший Двуликий. — Это работает в обе стороны, так что не тормози и назови условия. На исполнение я даю тебе сутки. Итадори настороженно осматривает второго, и умирать особо не хочет. У него наверняка будет время вникнуть в подробности этого договора в будущем, но что-то подсказывало, что если от него кто-то и пострадает, то это будет он сам. Всё же, вина на плечах у него, и по словам остальных он единственный, кому причинять намеренный вред никакой выгоды нет. Сукуна так думает тоже, до момента, пока уродец не ухмыляется. — Короче, смотри, я тебя отсюда достану, но ты не посмеешь никого убивать, — У Юджи загораются глаза на долю секунды; он вдохновляется своим выигрышным положением, начиная загибать пальцы. — Не будешь ничего разрушать, находиться неподалёку, надыбаешь себе репутацию, авось подружишься с Годжо, он вроде тоже сильнейший.. — Итадори едва-ли не задыхается от удушающего перечащего гнева, вспыхнувшего в груди.  Продолжает осипшим голосом: — И не чувствуй всё так.. остро, пожалуйста. Сукуна хмыкает. Находится отчасти в замешательстве от неописуемой наглости, и чаша весов самолюбия и гордости склоняется к отказу. Но как же раздражало: впервые за тысячу лет обрести свободу, и тут же пролюбить возможность её вернуть. Итадори впрямь выглядит идиотом, совершенно не презентабельно и побито. Подлец даже не страшится, возможно не понимает величины проблемы. С кем говорит – тоже не знает, иначе бы сразу посоветовался с этим нынешним сильнейшим. Какое же паскудство этот Годжо, но с одним пальцем совершенно не по силам, признавать это было физически неприятно. — Можно без последнего, я думаю, это исправимо и само собой.. — Юджи медленно приподнимается, бесполезно оттряхивает себе штаны и протягивает руку Сукуне. — Договорились? — Итадори жестикулировал по привычке, вспомнил про чужие скованные руки, и протяни он приветливую ладошку дальше, остался бы без пальцев; пасть Рёмена опасно оскалилась. — Ой, извини! Я не подумал. — Улыбается в ответ. — Тебя я предпочту убивать долго, сопляк. — Выплёвывает Двуликий, возмущённо фыркая, оскорблённо и осуждающе. — Договорились. — Приходится соглашаться. Иначе он отсюда не вылезет, ибо остальные прихвостни подобные сопляку ему не позволят и шага из этой клетки сделать. Времени подумать не было, в следующий раз парень бы пришёл с промытыми мозгами и осведомлённостью о всём, что помешало бы магу поопытнее сюда приходить. Возможность единственная, дальше он разберётся. Пакт вступает в силу сразу после оглашённого согласия. Обещанные двери в свободу образно открываются, распахиваются в мерзко хохочущей душе Короля Проклятий, и ему до дрожи в теле не терпелось сорвать с себя треклятые печати, разрушить это грёбанное место к чертям собачьим, вкусить, наконец, крови человеческой, как заманчиво! И вовсе не скучно, как в прогнивающей камере.  Мальчишка наверняка долго не проживёт с такими умственными способностями, в худшем случае угробит и Сукуну раньше, чем до сенсея дойдёт, поэтому больших надежд на сохранение сил одного из пальцев Рёмен не надеялся. Смирился, что в конечном итоге придётся ждать ещё десяток столетий, чтобы показаться миру, но для начала нужно выведать как поживают его старые знакомые. — Я пока не знаю, приятно ли иметь с тобой дело.. —Изрекает свои мысли Юджи, ещё раз глядит на Двуликого. Тот ему поразительно искренне бросил смешок. Итадори всё ещё старался навязать дружескую обстановку, но получалось только изматывать Сукуне нервы – это он не фантомно чувствовал. — Но мне бы идти уже.. О! А чт- — Вали отсюда, — Рёмен прозвучать вопросу не позволяет. — И так все мозги выебал. Иди другим еби, надоел. — Начинает вредничать, отвечать на всю стряпню и детские вопросы больше желания нет. Юджи обиженно цокает, будучи уверенным в более-менее налаженной связи, которую одними словами растоптали. Остаётся лишь послушаться, стремительно выходя из комнаты. Дверью хлопнуть не забыл, сразу же об этом жалея; звук от стен отразился, наверняка достигая и выхода, возле которого предположительно находился Мегуми. В отместку растянуто долго закрывал дверь на замок, возвращая всё на прежние места, наивно делая вид, что саму дверь никто не открывал. Чем дальше Юджи отходил от местонахождения Сукуны, тем увереннее потухали обострённые чувства, позволяя спокойно вдохнуть. Однако лишь до момента, как опустошение не начало брать верх, напоминая о нужде чувствовать и чужую душу рядом. Итадори от этого старался отвлекать себя игривыми огоньками факелов, звуком своих глухих шагов, предстоящим разговором с Фушигуро и звенящими в кармане ключами. Пакт имел свою значимость, Юджи не настолько тупой, каким его успел охарактеризовать Двуликий. На доверии он не строил ожиданий – сама установка пакта: «либо исполняешь, либо умираешь» давала свои плоды, гарантируя чужую уступчивость, и на неё Итадори и опирался, пока заговаривал Короля Проклятий. Не то, чтобы кулаки были совсем едины в своей значимости, как в страховке – мордашка у Юджи смазливая достаточно для того, чтобы даже Сукуна на наивность повёлся. Мегуми, наверное, научил. Шаркая подошвой, он всё плёлся по коридору и думал о правильности того договора. Имело смысл, потому что Рёмен по натуре оказался по скотски невыносимым, что под чужие описания подходило, но ни разу не радовало. Соответственно, привязав его к сосуду, можно было обезопасить окружающих.  Юджи отрицает в голове собственную надобность держать того поближе, потому что ощущения на большом расстоянии были неприятные, но пока что полностью терпимые. С поверхности послышались голоса. *** Фушигуро по пути к выходу с триста раз успел проклясть своё повышенное чувство тревожности. Волновался до ужаса, планировал призвать зверушек ещё до открытия двери в комнату, но поводов на самом деле не находил. Сейчас тоже не происходит ничего сумбурно страшного, но исказившееся в ужасе лицо Мегуми, когда он выходил из подвала, выразило страх в полной мере. Сатору стоял прямиком перед ним, нагнетал атмосферу бесформенной улыбочкой и нервно крутил в руке мобильник. Белоснежные волосы вспушились пуще прежнего; у него повязка по ощущениям пропотела за то время, что он говорил с директором. Мегуми молчаливо сглатывает, полноценно выходит из двери в подвал и вытягивает по швам руки. По затылку бегут мурашки от полного поражения и виновато поджавшихся губ. Годжо почему-то расслабленно выдыхает и слегка подрагивает. —  У нас очень, очень большие проблемы. — Произносит голосом привычным, безоговорочно спокойным и манерным. Сатору прячет телефон в карман, что тускло ранее подсвечивал лицо. Фушигуро отводит взгляд, шикает под нос, и «чёрт бы того Итадори побрал.» – думает. Чёрт его обязательно поберёт, не волнуйся. — Из-за нас? — Интересуется Мегуми, не хочет тянуть с подробностями, ведь оплошность признал ещё до момента чужого появления. Сатору наверняка знал, не удивительно. Необходимо было узнать последствия, а к самому плохому Фушигуро уже приготовился тогда, когда дверь в подвал открывал. — Косвенно. — Годжо набирает побольше воздуха. — Бегая по этажам общежития в поисках двух наглых, малолетних задниц, я наткнулся на кое-что. — Мегуми замечает, что Годжо дрожит не от злости, а от переполняющего волнения. Сенсей проходится пятерней по волосам, наклоняется ближе к Фушигуро, тихо спрашивая: —  Скажи мне, Мегуми, сколько времени ты был внизу? И друг твой, Итадори, тоже. — Минут двадцать, не меньше, — Фушигуро старается не солгать. Голос серьёзным всё не делается, нервничает. — Там Итадори телефон обронил и мы.. — Ключи верни. — Сенсей просит, не приказывает, просто проверяет наличие. Ученик сглатывает, вовсе пряча взгляд. Не дай бог Яга из здания прогуляться вздумает, седых волос наберётся тут же. — Понятно.. Чернявые волосы растёпываются длинными пальцами, что совсем слабо холодили кожу. Мегуми правда стыдно. На заднем плане раздаётся необъяснимый грохот. Фушигуро косится в сторону подвала, с застывшим дыханием зыркая на дверь, но Сенсей перебивает страшные мысли. — Я очень переживал, знаешь-ли! — Сатору игнорирует тот звук, переключаясь будто, прекращает давать себе волю казаться слабым, радуется тому, что и Мегуми, и Юджи находятся в порядке. Во втором он уверен из-за первого – его ученик не оставил бы друга, если бы не убедился в прочности печатей на Сукуне. Он Мегуми доверял. — Но вы поторопились со своим любопытством. Фушигуро вопросительно глядит из под руки сенсея, позволяет успокаивающе трепать свои волосы, ибо возмущаться права не имел. — К нам прибежал Нанами в кабинет, пришлось отвлечься от увлекательного разговора, и-и.. — Годжо тянет гласные, вздыхает, и Мегуми может слышать, как вибрирует от разрывающихся сообщений телефон сенсея. — У нас есть потери. Ино Такума, кажется.. умер. — Сатору ненамеренно резко отдёргивает ладонь. — Во сне умер. Мегуми ошарашенно пялится, и вместе с его ртом открывается дверь позади. Юджи выходит медленно, нарочито тихо, и громко ойкает, стоит ему заметить вместе с Мегуми ещё и сильнейшего. Судорожно выскальзывает за пределы подвала, повторно хлопнув дверью, становится на равне с другом, примерно копируя выражение лица. — Я там.. телефон обронил. Годжо несдержанно сжимает кулаки.