небу не хватает места и своя же в горле кость

Его звали Вахит. Это все что было точно известно когда он, очнувшись, вышел из узкой тёмной комнаты в такой же узкий тёмный коридор. Там затхло пахло капустой и пылью, на зелёные стены падал ядовитый жёлтый свет. - Ой, Вахитка, вышел, слава Богу, а то я уже надумала себе... Заболел да? Слышно, как свистит чайник, как надрывается радио в какой-то из комнат, кто-то грязно и яростно ругается. - Да. Старая женщина будто и правда беспокоилась, поправляла халат и старчески причитала, тогда Вахит её уже не слушал Она знала его. Он её нет. Следующие дни были наполнены беспокойными попытками найтись, ведь он кем-то был, был Вахит, Вахит ходил в школу, Вахит жил в общежитии, Вахита иногда узнавали. В конце концов того бритого мальчика с пугающими чёрными глазами в зеркале звали Вахитом. Ещё был Зверь. Пока человек жался к батарее в надежде почувствовать тепло, искал отголоски прошлой жизни, покупал пирожки в столовой, помогал старой соседке донести пакеты до пятого этажа, пытался читать скучные параграфы по истории, Зверь хотел есть. Зверя не устраивали ни пирожки, ни суп, ни даже краденое мороженое. Зверь уходил на окраину в расстегнутой куртке, Зверь преследовал подростка чуть старше квартал за кварталом, скрывался в темноте и выходил из неё лишь затем, чтобы разорвать горло, чтобы жадно глотать кровь, утащив тело в щель между гаражами. Вахит позже занимал ванную на неприличное для общежития количество времени, вычищал ошметки кожи из-под ногтей, и отстирывал кровь с куртки, слушая проклятия и матюки соседей. Зверь в это время лениво урчал, довольно вспоминал охоту, и хотел ещё. По итогу Зверь и Вахит друг друга недолюбливали, но держали холодный нейтралитет. А потом появился Зима. Зима примирил Вахита со зверем. Они со Зверем были в целом почти похожи. Зима не волновался насчёт крови под ногтями, юродиво скалился, показывал зубы, когда тётка в меховой шапке почти неприкрыто рассматривала пятно крови на воротнике. Выходя из ванны, он зло и весело огрызался на сочащихся недовольством соседей. Зиму уже не волновало кто такой Вахит. *** С Валерой про друг друга узнали случайно, как говорится, рыбак рыбака. Потому что Валера, когда разбивал кому-то ебальник, потом украдкой остервенело облизывал пальцы, потому что, когда окликнешь его ночью, зрачки отсвечивают по-странному ярко в свете фонаря. Потом, как-то, когда они курили ночью, Зима кольнул Турбо за хуйню с пальцами, и прежде, чем тот успел решить прописать в фанеру, молча отодвинул губу рукой и показал ряд неровных заострившихся зубов за клыком. Турбо тогда сохранил самообладание в лице, но сигу из рук выронил. Основной их добычей были бичи. Целью они были прекрасной - и без того водились в окраинных тихих местах, к тому же, до них никому не было дела. Кровь их бывала мерзковата на вкус, в печени иногда водились черви. Зима тогда брезгливо откидывал подозрительные куски легких и добирался скорее до сердца. Турбо же, как голодный зверь, жрал почти все что шло в руки. За последние годы вымахал он прилично - от того и страдал. - Тя от нормальной еды не тошнит? Валера старательно оттирал кровавые подтеки с лица снегом. Весь снег в радиусе метра от него был розовым    - Пока не очень. Говорят, если только кровь пить, то желудок со временем ат…атрофируется. Если органы там, есть мясо, то можно протянуть. Но тоже, говорят, не навсегда. Турбо глубокомысленно кивнул. Ему таки удалось оттереть лицо от крови, и теперь он старательно пытался вымыть куртку. Это было необходимо, но делал он это неохотно, с раздражением, потому что на этот косяк указал ему Зима. Когда уже собирались уходить, Вахит просто обернулся на него, ткнул в грудь, и сказал: "Ну! Турбо, это что нахуй, ты ж всю контору нам спалишь". Чтоб занять время Зима прикапывал труп снежком. - А кто говорят-то? Вахит обернулся. - Бродяг на советском помнишь? Ну в подвале? - Да, вроде... - Ну так "наши", получается. *** Про алкашню и бичей вообще придумал Валера. Его крайне не устраивала охота на людей, которых он считал "нормальными". Дети маленькие, это не по-человечески, с подростками надо решать по-пацански, вдруг тоже при делах. Женщин жалко, стариков туда же. Мужики туда-сюда ещё. Ну патлачей еще можно, панков всяких. Зима на это только приподнял брови и вздохнул. Спорить не стал, может Валерка и прав, должны же быть границы. В государстве есть законы, пацанские законы есть, у них, наверное, тоже должны быть. Совсем стать животным не улыбалось, к тому же на солнце стала подозрительно чесаться кожа. В качалке было пусто, и от этого на душе было поспокойней. Когда она наполнена пацанами, в ней стоит густой запах молодой крови, юных здоровых тел - вкусный запах, одним словом. Мысль не новая, но непривычная, что это как когда в детстве идёшь мимо магазина, а там разгружают свежий хлеб, и пахнет так, что аж желудок сводит, а денег нет нихуя. Стоишь, пытаешься насытиться одним хлебным запахом. Валера ввалился вместе с холодом, шмыгнул носом для порядка, и лукаво улыбнулся. Куртка в районе груди у него оттопыривалась. - Блять, надеюсь это что-то спиртное. Валера фыркнул. - Смотри, - из куртки он достал взъерошенного серенького котёнка, тот сразу тонко протяжно мяукнул, и Валера отпустил его на землю. - Этого нам не хватало. К рукам Валеры котёнок особо не жался, даже избегал, но стоило почесать за ухом, тихонько заурчал. - Дубак же на улице, замёрзнет. Просто ластится мелкому быстро надоело, и перевернувшись на спину, он стал пытаться поймать почесывающие его пальцы. - Надо что ли тряпку кинуть, пол ледяной. Котенок впивался маленькими коготочками в пальцы, прикусывал их зубами, а Валера все чухал его, ловил за мордочку, и тут же отпускал, смотря за тем, как лапки снова тянутся к его руке. Запоздало кивнул. Вахит развернулся и пошёл искать хоть какое-то завалящее тряпье, не уличному кошаку быть избирательным. Вдруг снова услышал, как Валера шмыгнул носом. Неправильно как-то, не так, как обычно. Вахит мог даже сказать, что это было похоже на всхлип. Присел рядом. Валера на него не смотрел, все игрался, Вахит видел, как на грубых Валеркиных ладонях появляются и тут же заживают маленькие ранки. Глаза у Валеры были красные и мокрые. - Валер... Ты че? Он спрятал лицо в коленях и опустил руку, котёнок завалился на бок, стал усиленно грызть сустав. - Я там его согреть хотел, понимаешь... - Валеркин голос звучал глухо так, и треснуто, Вахита как иголочками по плечам прошило. - А не получается, то есть, не могу, понимаешь, не могу. Я отсюда чувствую, какой он тёплый внутри. Валера отнял голову от колен, взял котёнка обеими руками, небывало бережно прижал к себе, зажмурился. И здоровенный Валерка на глазах у Вахита, кажется, будто уменьшился. - А мне холодно. И стало вдруг правда холодно. Сквозняк под дверь задувает. Воздух колется. И стены молчат. Без людей здесь тоскливо. Вахит боднул Валеру в плечо. - И тебе тряпку бросим. Чтоб не замёрз.