Игра сноходца

Каюта вновь погрузилась в угнетающую тишину. Тяжёлое напряжение витало в воздухе, как натянутая струна, готовая лопнуть. Лишь слабый шум волн за бортом напоминал, что где-то далеко за этой тесной, душной комнатой простирается бескрайнее море. Дейнерис стояла у окна, неподвижная, как статуя. Её взгляд был устремлён в черноту моря, где она, казалось, искала ответы на вопросы, которые не осмеливалась задать. Свет масляной лампы мягко освещал лицо девушки, подчеркивая тонкие, но напряженные черты. Принцесса казалась одновременно хрупкой и твёрдой, как стекло, которое вот-вот треснет, но всё ещё держится. Она знала, что Визерис вот-вот сорвется. Ярость принца, как вулкан, лишь ждала подходящего момента, чтобы выплеснуться. Но на этот раз девушка была готова. Этот гнев уже не пугал её. Нет, он стал чем-то привычным, предсказуемым, почти жалким в своей неэффективности. Дейнерис вспомнила недавний разговор. То, как голос Визериса дрожал, как его аргументы рушились перед ледяным спокойствием Манса. Принц пытался утверждать свою значимость, пытался убедить всех, что его голос — единственный, который имеет значение. Но в тот момент Манс даже не смотрел на него. Он смотрел на неё. Сердце принцессы сжалось от этого воспоминания, но не от страха, а от странного чувства гордости. Именно она, а не Визерис, добилась его внимания. Именно её слова, тихие, но уверенные, заставили Манса задуматься. Она видела это в черных глазах мужчины. Это была маленькая победа, но её значение казалось огромным. И всё же одно не давало ей покоя. Почему Манс так и не упомянул о свадьбе? Он говорил об армии, о союзах, о будущем, но не озвучил условия, которых она ожидала. Визерис так рьяно твердил, что ее судьба предрешена, что она лишь инструмент в его великой игре, но этот дикарь… он ни разу не упомянул ее как товар для сделки. Это было странно. Странно и одновременно приятно. Дейнерис не могла не отметить, как ей понравилось быть в центре внимания переговоров. Манс выбрал её. Её голос, её идеи, её решимость. Принцесса впервые почувствовала, что значит быть не просто пешкой, а кем-то, кто может влиять на ход событий. Она знала, что впереди её ждёт расплата. Визерис никогда не оставит это просто так. Его унижение, пережитое в каюте, обязательно превратится в бурю гнева. Но она была готова встретить эту бурю. На этот раз девушка не позволит брату сломить её. За спиной Дейнерис, по другую сторону каюты, сидел Визерис. Он замер за столом, сжав кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Его взгляд был устремлён в одну точку на столешнице, но дрожащие мышцы на его лице выдавали бурю эмоций, кипящих внутри. Он сгорал от ярости, едва удерживая себя в руках. Его дыхание становилось всё тяжелее, будто сама мысль о случившемся отравляла воздух. Кулаки дрогнули, а затем резко разжались, но он не двинулся. Дейнерис не поворачивалась. Она чувствовала его гнев, ощущала, как он заполняет каюту, вытесняя всё остальное. Однако её лицо оставалось бесстрастным, словно она выбрала холодное море за окном своим единственным собеседником. — Ты! — голос Визериса сорвался, нарушая звенящую тишину. Его слова прозвучали как взрыв, оглушительный и полный ярости. — Ты всё испортила, сестра! Дейнерис не шелохнулась. Она продолжала стоять у окна, глядя в бескрайнюю тьму моря. Казалось, шум волн за бортом был девушке гораздо интереснее, чем гнев брата, разливающийся по каюте. Её молчание, спокойное и невозмутимое, только разжигало ярость Визериса. — Не смей меня игнорировать! — взвизгнул он, срываясь на крик. Он резко вскочил со стула, так что лампа на стене качнулась, отбрасывая пляшущие тени по стенам каюты. — Думаешь, ты что-то значишь? Думаешь, твои жалкие слова могли повлиять на этого дикаря? Дейнерис медленно повернула голову. Её лицо оставалось спокойным, но в глазах светился ледяной блеск. В взгляде принцессы не было страха или покорности — только холодный, отстраненный анализ. Этот взгляд, как стальной клинок, разрезал весь гнев Визериса, заставляя его на мгновение замереть. Он не ожидал увидеть такого выражения на её лице. — Что ты хочешь сказать, брат? — тихо спросила она. Лицо принца налилось багровой яростью, а глаза метали молнии, словно он утратил всякую способность сдерживать себя. Парень бросился к ней, его шаги звучали тяжело и резко, как удары молота по железу. Дейнерис осталась стоять на месте, неподвижная, словно изваяние. — Я хочу сказать, что ты, - он ткнул пальцем ей в грудь, толкнув чуть сильнее, чем следовало, - должна была молчать! Не встревать! Голос Визериса был резким, почти визгливым, каждое слово звучало, как пощёчина. Визерис резко отдернул руку, но тут же снова шагнул вперед, нависая над ней. — Единственное, чего я требовал от тебя, - прошипел он, - это держать язык за зубами и делать, что я скажу! Дейнерис, посмотрела прямо в глаза брата, её взгляд был спокойным, холодным, словно зимний ветер, проникающий в каждую щель. Но это спокойствие только сильнее разозлило Визериса. Его губы дёрнулись, он замахнулся и, не раздумывая, ударил её по щеке. Глухой звук пощёчины разорвал тишину каюты. Голова Дейнерис резко повернулась в сторону, волосы упали на лицо. Но она не закричала, не вздрогнула. Её руки остались опущенными вдоль тела, а взгляд - устремленным вперед. Она медленно повернула голову обратно, вновь встречая глаза брата. - Ты должна была быть послушной! - продолжал он, будто не замечая, что только что ударил её. Его голос стал ещё яростнее, словно он пытался доказать что-то самому себе. - Ты не понимаешь, что твоя единственная задача... - он запнулся, но затем с горьким презрением выплюнул: - ...раздвинуть ноги в нужный момент, чтобы дать мне, королю Семи Королевств, армию! Её щека горела от удара, но выражение лица оставалось таким же спокойным. Только в глазах мелькнула тень гнева, тихого, но глубокого, словно пламя, горящее в недрах вулкана. — А не строить из себя умницу на переговорах! — выкрикнул он, шагнув назад. Тени от дрожащей лампы метались по стенам, словно сама каюта содрогалась от его слов. Но Дейнерис по-прежнему молчала. Её взгляд, прямой и холодный, как ледяная вода, пронзал его насквозь, заставляя Визериса на миг замереть. Принцесса больше не видела в нем величия, о котором он сам говорил бесконечно. Его крики, бессильная ярость, тщетные попытки утвердить власть — всё это стало для нее символом его слабости. Девушка окончательно разочаровалась в брате. Её детские иллюзии о его праве на трон, о его способности вернуть былую славу их дому, рухнули, как хрупкий лед под весом правды. Дейнерис почувствовала, как пальцы невольно сжались в кулаки. Она подавила это движение, заставив себя расслабиться, но внутри всё ещё ощущала накатывающий гнев — не из-за его слов, а из-за той жалкой картины, что он собой представлял. Лицо принцессы оставалось невозмутимым, словно холодное море за окном. Теперь она смотрела на него не как на родного человека, а как на чужака, который был слишком далёк от её мира и её целей. — Ты говоришь, будто сам добился хоть чего-то, Визерис, — холодно произнесла она. — Но ты даже не понимаешь, что это не я испортила переговоры. Это ты. Его глаза сузились, кулаки сжались, а дыхание стало таким тяжёлым, что казалось, он вот-вот взорвётся. — Что ты сказала? — прошипел он, шагнув вперёд. — Ты был ничтожен, брат, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. — Он видел это. Все видят это. — Как ты смеешь? — вскрикнул он, его голос срывался на тонкий визг. Он замахнулся, но Дейнерис не дрогнула. — Ударь меня ещё раз, если хочешь, — сказала она тихо, глядя ему в лицо. — Но ты знаешь, что это ничего не изменит. Визерис замер. Его рука зависла в воздухе, дрожа от напряжения. Слова сестры поразили его, как нож в сердце. Он отступил на шаг, его лицо исказилось от смеси гнева и унижения. — Я твой король! — выкрикнул он, словно пытаясь убедить не её, а самого себя. — Нет, брат, — ответила она, голос её звучал тихо, но в нём было больше силы, чем во всех его криках. — Ты никогда не был моим королём. Визерис замер, словно его поразили эти слова. Несколько долгих секунд он стоял неподвижно, стиснув кулаки и тяжело дыша, будто пытаясь осознать услышанное. Его лицо исказилось смесью гнева и унижения, но он не нашёл слов, чтобы ответить. Резко развернувшись, он стремительно вышел из каюты, хлопнув дверью так сильно, что тусклая лампа на стене опасно качнулась, отбрасывая хаотичные тени по дрожащим стенам. Шум его шагов быстро затих за пределами комнаты, оставив Дейнерис в полной тишине. Плечи принцессы слегка дрожали, но она не позволила себе сломаться. Сделав глубокий вдох, девушка медленно села на стул, положив руки на колени, и посмотрела на тусклый свет лампы. Огненные отблески на стекле казались такими же зыбкими, как её собственные мысли, но внутри она чувствовала странную ясность. — Я никогда больше не стану игрушкой, — прошептала Дейнерис себе самой, словно клятву. Мысли принцессы вернулись к разговору с Мансом. Его спокойный, ровный голос всё ещё звучал в её голове. Мужчина говорил с ней, словно видел в ней не просто принцессу, но человека, способного влиять на судьбу. Это была новая для нее роль, непривычная, но удивительно желанная. Девушка задумалась, чего же хочет на самом деле. Теперь, когда Манс дал ей возможность быть услышанной, теперь, когда она осознала, что ее слова могут что-то значить, у нее впервые появилась перспектива выбора. Жизнь принцессы больше не обязана крутиться вокруг брата и его навязчивой мечты о троне. И все же, что делать с Визерисом? Дейнерис поняла, что брат не просто слаб. Он — угроза их наследию, угрозу, которую она больше не могла игнорировать. Если она поможет ему занять трон, всё закончится катастрофой. То, что не успел разрушить их отец, завершит Визерис. Его гордыня, неумение контролировать себя и презрение к окружающим приведут не к восстановлению славы дома Таргариенов, а к его окончательному уничтожению. Принцесса вновь посмотрела на лампу, свет которой отражался в глубине фиалковых глаз девушки. Мысль, которую она так долго пыталась отвергнуть, теперь казалась ей очевидной: Визерису нельзя дать шанс. Если дом Таргариенов должен выжить, это будет ее борьба, ее выбор. Впервые Дейнерис ощутила, что судьба семьи находится в ее руках, а не в руках ее брата.