Игра сноходца

Каюта на корабле Манса была тесной и мрачной, словно её стены впитали в себя суровую зиму за Стеной. Тусклый свет масляной лампы лениво дрожал, освещая изношенный деревянный стол и грубые стулья, на которых сидели трое: Визерис, Дейнерис и Король за Стеной. Дейнерис почувствовала, как сырость и холод проникают в каждую складку её одежды. Капли морской воды, стекающие по окнам, отбрасывали на стены неясные тени, придавая помещению зловещий вид. Визерис сидел напротив Манса, высоко подняв подбородок, как будто одним видом хотел доказать свою королевскую значимость. — Думаю, мы можем не тратить время на ненужные формальности, — начал он, откинувшись на стуле и сложив руки на груди. Его голос звучал громко, почти с вызовом, словно он хотел заполнить своим присутствием всё пространство каюты. — У вас есть армия. У меня - права на престол. Это союз, который принесет выгоду обеим сторонам. Манс слушал молча. Его лицо оставалось бесстрастным, но глаза, холодные, как лёд, внимательно изучали принца. Когда Визерис замолчал, ожидая немедленного признания своей значимости, Манс лишь слегка склонил голову, словно не был впечатлён. — Вы хотите власти? — продолжил Визерис, теряя терпение. — Я могу дать вам не только Север, но и уважение Семи Королевств. Сила дикарей… — он намеренно подчеркнул это слово, — ничего не значит без законного наследника. Манс поднял руку, останавливая поток слов принца. Его голос прозвучал спокойно, но в этой тишине ощущалась угроза. — Дикарей? — произнёс он медленно, с лёгкой усмешкой. — За Стеной нет королей. Нет вассалов. Нет наследников. Каждый человек сам себе хозяин. Вы думаете, что ваши права что-то значат для людей, которые веками живут свободно? Дейнерис заметила, как побелели костяшки пальцев Визериса, сжавшего кулаки. Его лицо исказила ярость, но прежде чем он успел ответить, Манс повернулся к ней. — А что скажете вы, принцесса? — спросил он, будто игнорируя брата. Его взгляд, острый и изучающий, остановился на её лице. Девушка на мгновение замерла. Она почувствовала, как на неё давит тишина, напряжённая, будто натянутая тетива лука. Её взгляд скользнул к Визерису. Его лицо покраснело от гнева, а глаза метали молнии. Она знала, что любое её слово могло стать причиной очередного всплеска ярости. — Мой брат говорит правду, — мягко начала она, чувствуя, как её голос звучит чуть тише, чем хотелось бы. — Мы последние представители дома Таргариенов, и наша кровь — это кровь драконов. Его решимость вернуть наш трон достойна уважения. Но сила проявляется не только в словах. Она в умении слушать, понимать, находить союзников. Манс внимательно посмотрел на неё, и уголки его губ приподнялись в лёгкой улыбке. — Хорошо сказано, принцесса, — произнёс он. — Но скажите, если сила есть у вас обоих, почему ваши слова звучат убедительнее? Визерис резко встал, опрокинув стул. Его лицо горело от унижения. — Как ты смеешь? — выкрикнул он, его голос дрожал от ярости. — Я — король! Лампа на столе качнулась, и её слабое пламя отразилось на стенах пляшущими тенями, словно тени прошлого самого Манса ожили в этой мрачной каюте. Король за Стеной остался неподвижен, будто эти всполохи света и движения были для него столь же незначительны, как буря за пределами корабля. Его взгляд, чёрный и бездонный, как ночное небо без звёзд, был прикован к Дейнерис. В нём не было угрозы, только холодное любопытство, от которого у неё пробежали мурашки по коже. Визерис, в свою очередь, словно растворился в этом взгляде — его присутствие больше ничего не значило. — Удивительно, как часто о силе кричат те, у кого её нет, — спокойно произнёс Манс, его голос был тихим, но от него воздух в комнате словно стал тяжелее. Эти слова вонзились в Визериса, как кинжал, и тот шагнул вперёд, его лицо исказилось от ярости. Он сжал кулаки, словно собирался ударить Манса, но внезапно Дейнерис поднялась. Её движение было плавным, почти невесомым, но в нём чувствовалась скрытая сила, будто она стала стеной между ними. — Брат, прошу, — её голос прозвучал мягко, как ветер перед грозой, но в его мелодии угадывалась решимость, которую невозможно было не услышать. — Давай не будем упускать возможность обсудить наше будущее. Она осторожно положила руку ему на плечо, глядя прямо в глаза. В её взгляде не было ни страха, ни подчинения — только спокойное величие, которое заставило Визериса замереть. Этот жест, столь простой, был для него вызовом. Она знала, что её слова — игра с огнём, но понимала: если она не возьмёт ситуацию под контроль, всё рухнет. Глаза принца метали искры, словно он хотел испепелить её одним взглядом. Несколько долгих мгновений он стоял, задыхаясь от ярости, но затем резко выдохнул и, не сказав ни слова, рухнул обратно на стул. Манс смотрел на них обоих с лёгкой усмешкой. В его глазах читался безмолвный вывод: сила была не там, где её громче всего провозглашали. — Вы умеете говорить, принцесса, — сказал он, слегка кивая. — Это больше, чем я ожидал от наследников павшего дома. Дейнерис молча посмотрела на него. Её сердце билось быстрее, но она удерживала своё лицо безмятежным. Она понимала: в этой игре она лишь пешка. Но иногда даже пешка может стать королевой. Лампа продолжала едва мерцать, а удары волн за бортом напоминали отдалённый гул войны. Манс медленно откинулся на спинку стула, его взгляд оставался прикован к Дейенерис. — Скажу прямо, принцесса, — произнёс он наконец. — Ваш брат умеет говорить громко, но я всё ещё не понимаю, почему должен связывать свою судьбу с павшим домом. Визерис уже открыл рот, чтобы выкрикнуть ответ, но Дейнерис подняла руку. Её жест был едва заметен, но этого хватило, чтобы брат остановился. Это была дерзость, которую он явно не собирался забывать. — Позволь мне ответить, брат, — сказала она спокойно, словно обращалась к равному, а не к человеку, который считал себя её хозяином. Её голос был ровным, почти умиротворяющим, но внутри она чувствовала, как напряжение сковывает мышцы. Визерис нахмурился, его глаза сузились, но он ничего не сказал. Возможно, впервые за долгое время он понял, что в данной ситуации её слова могут принести больше пользы, чем его ярость. Дейнерис повернулась к Мансу, её взгляд был холодным, но честным. — Вы говорите, что мы не знаем, что такое сила. Возможно, вы правы, — начала она. — Мы потеряли всё. Наш дом, нашу страну, наше прошлое. Всё, что у нас осталось, — это мечта. Но разве не это делает нас похожими? Манс слегка приподнял бровь, в его черных, покрытых дымкой глазах сверкнуло любопытство. — Мечта? — повторил он, склонив голову. — Вы хотите освободить свой народ, дать ему будущее за пределами Стены, — продолжила она. — Мы хотим вернуть то, что принадлежит нам. Ваши люди и моя семья стали изгоями в мире, который отверг их. Мы понимаем, что значит быть лишёнными дома. В каюте стало так тихо, что было слышно, как Визерис тяжело дышит. Дейнерис чувствовала его ярость, почти осязаемую, как натянутую струну. Он ненавидел то, что она говорила за них обоих. Ненавидел, что внимание Манса принадлежит ей, а не ему. Манс долго смотрел на неё, затем наклонился вперёд, сложив руки на столе. — Слова у вас красивые, принцесса, — сказал он, его голос был тёплым, но в глазах оставалась холодная сталь. — Но мечты редко сбываются только благодаря словам. Покажите мне, что вы готовы ради них сделать. Её дыхание на миг сбилось, но она заставила себя сохранять невозмутимость. — А что готовы сделать вы? — ответила она вопросом, её голос звучал твёрдо. — Вы говорите о свободе, но хотите союза. Это тоже цепи, разве нет? Уголки губ Манса дёрнулись, он едва заметно улыбнулся. — Разумно, — признал он. — Но цепи могут быть разными. Некоторые из них связывают нас с тем, что мы любим. Некоторые дают нам силу. Визерис не выдержал. Его стул с грохотом отодвинулся, и он вскочил, опираясь руками на стол. — Довольно! — выкрикнул он, его лицо пылало от ярости. — Я не позволю обращаться к моей сестре, будто она ваш равный! Вы говорите со мной, с королём, а не с ней! Манс медленно повернул голову к Визерису. На этот раз в его взгляде не было ни тени любопытства, ни улыбки. Только ледяное безразличие. — Я говорю с тем, кто заслужил мой интерес, — произнёс Манс, его голос был низким и ровным, но в этой сдержанности чувствовалась угроза. Черные, покрытые дымкой глаза Короля за Стеной остановились на Визерисе, холодные и бесстрастные, как зимняя ночь. Эти глаза казались бездонными, словно могли увидеть самую суть человека, и их тяжесть заставила Таргариена нервно напрячься. Визерис отвёл взгляд, но тут же поднял его снова, будто боялся показать слабость. — Ты обещал совсем другое, когда приглашал нас! — выпалил он, стараясь звучать уверенно, но дрожь в голосе выдавала его волнение. — У нас были договорённости! Манс слегка наклонил голову, его взгляд на мгновение стал ещё темнее, будто в глубине этих дымных глаз зародилась буря. — Вы прибыли сюда для переговоров, принц, — произнёс он. В его тоне не было гнева, но ледяное спокойствие слов ударило сильнее, чем любой крик. — Не путайте переговоры с требованиями. Дейнерис почувствовала, как её сердце бешено заколотилось. Эти глаза… Они заставляли её дрожать не меньше, чем её брата. В них не было ни сочувствия, ни страха, только бездонная холодная уверенность. Она поняла, что терпение Манса на исходе. Одно лишнее слово, и эта встреча может закончиться кровью. Она сделала шаг вперёд, почувствовав, как Визерис резко обернулся к ней. Но она не смотрела на брата — только на Манса, чёрные глаза которого теперь изучали её. — Мой брат говорит от лица нашего дома, — начала она, её голос звучал тихо, но твёрдо, как сталь под вуалью. — Однако позвольте мне объясниться. Глаза Манса слегка сузились, их мрачная глубина была полна загадочного интереса. Он не ответил, но Дейнерис почувствовала, что этот взгляд был не менее опасным, чем обнажённый клинок. Визерис напрягся за её спиной, но не осмелился перебить. Она знала: сейчас их судьба зависела от её слов. Тишина стала угнетающей, но Дейнерис не дрогнула, глядя прямо в бездонные глаза Короля за Стеной, которые продолжали пронзать её. — Король за Стеной прав, брат, — сказала она мягко, но достаточно громко, чтобы её голос перекрыл гневное дыхание Визериса. — Мы пришли за союзом, а не за враждой и нам многое нужно обсудить Её брат замер. Его лицо исказилось от смеси гнева и унижения. — Ты заодно с ним? — прошипел он. Она не ответила. Вместо этого она повернулась к Мансу, игнорируя брата. — Если вы хотите, чтобы союз состоялся, — сказала она, — нам нужно понять, что мы можем предложить друг другу. Время криков прошло. Давайте говорить о деле. Манс усмехнулся. Он словно видел в ней нечто, что заставило его забыть о Визерисе. — Очень хорошо, принцесса, — сказал он. — Поговорим. После напряжённого обмена словами переговоры переходили в более спокойное русло, но атмосфера оставалась тяжёлой. Визерис сидел мрачно, скрестив руки на груди, и время от времени бросал яростные взгляды на Дейенерис. Она, напротив, держалась собранно, хотя внутри её раздирали сомнения. Манс, расслабленный, как хищник после удачной охоты, изучающе смотрел на обоих. — Я знаю, чего хочет ваш брат, — сказал он вдруг, разрывая тишину. — Железный трон. Звучит внушительно, правда? Царство, управляемое с одного места. Но есть одна проблема: его трон — это лишь мечта, а мечты не кормят армию. Визерис напрягся, но не рискнул ответить. Внутри него всё кипело, но он боялся вновь выдать свою слабость. Дейнерис заметила это, но не подала вида, внимательно слушая Манса. — А что хотите вы, принцесса? — продолжил Манс, обращаясь теперь только к ней. Его слова прозвучали просто, но в них был скрытый вызов. Она почувствовала это. Все её ответы, которые она могла бы заранее подготовить, оказались пустыми. Она поняла: Манс хочет услышать правду, хочет понять её, увидеть её настоящую, без масок. Она встретила его взгляд, острый, как клинок, и ответила после небольшой паузы. — Я хочу вернуть наш дом, — произнесла она тихо, но твёрдо. — Не только Железный трон, но всё, что было отнято у моей семьи. И я хочу сделать это так, чтобы мой народ видел во мне не только наследницу, но и ту, кто знает, что такое быть изгнанной. Манс кивнул, его глаза сузились, словно он оценивал каждое её слово, сравнивая их с чем-то, что уже слышал или переживал сам. Затем он чуть наклонился вперёд. — Хорошие слова, — сказал он. — Но слова, как я уже говорил, ничего не стоят. Ваша мечта красива, принцесса, но готовы ли вы идти до конца, чтобы сделать её реальностью? Она знала, что за этим вопросом скрывается нечто большее. Это была проверка. На что она готова ради своего будущего? Ради своего брата, ради своей мечты? Она понимала, что если сейчас ответит неправильно, переговоры закончены. — Сила — это не только готовность идти до конца, — ответила она, подняв подбородок. — Это умение знать, когда стоит остановиться, а когда — сделать шаг вперёд. Если вы хотите узнать, на что я готова, то позвольте мне это доказать. Манс снова усмехнулся, и на этот раз в его глазах появился отблеск настоящего интереса. — Доказать? — повторил он. — Хорошо. Он поднялся, и его фигура, высокая и мощная, словно заполнила всю комнату. Его голос стал чуть ниже, чуть серьёзнее. — У нас есть договор, принцесса. Но чтобы заключить его, мне нужно знать, что вы — не просто голос и не просто кровь дракона, — произнёс Манс, его голос прозвучал ровно, но в нём угадывалась скрытая сталь. — Я хочу увидеть, горит ли в вас драконье пламя предков. Он на мгновение замолчал, внимательно изучая лицо Дейнерис. Лампа качнулась, отбрасывая тени на её тонкие черты. Она молчала, но её глаза вспыхнули, словно приняв вызов. — У меня ещё есть дела, но когда я вернусь, мы отправимся за Стену, — продолжил Манс, и в его словах прозвучала окончательность, как удар молота по наковальне. Дейенерис удивлённо приподняла бровь. Её лицо оставалось спокойным, но внутри всё будто перевернулось. За Стену? Её разум тут же заполнился картинами суровой земли, бескрайнего снега, чудовищ, о которых девушка слышала лишь в легендах и сказках. Она хотела задать вопрос, но сдержалась, решив, что ответы придут позже. Манс повернулся к Визерису. Тот сидел напряжённо, его спина была прямой, а руки крепко сжаты в кулаки. На его лице застыла смесь недоверия и страха, которую он пытался скрыть за напускным высокомерием. — Она никуда не пойдёт без меня, — резко сказал он, его голос был громким, но дрожал. Манс взглянул на него с легкой усмешкой, в которой читалась едва скрываемая насмешка. — Ваше время ещё не пришло, принц, — сказал он мягко, но в его словах звучало так мало уважения, что это прозвучало как пощёчина. — Пока что я говорю с тем, кто умеет слушать. Визерис покраснел, его пальцы дрогнули, как будто он хотел встать, но в последний момент передумал. Он метнул взгляд на сестру, полный негодования, словно это она была виновата в унижении, которое ему пришлось вытерпеть. — Принцесса, я спрашиваю вас, не его. Вы пойдёте? Дейенерис почувствовала, как Визерис буквально сверлит её взглядом. Она знала, что его ярость будет безграничной, если она согласится. Но она также знала, что это её шанс. Шанс доказать, что она больше, чем просто пешка в его игре. — Я пойду, — сказала она твёрдо, не отводя взгляда от Манса. Визерис резко развернулся к ней, его лицо перекосилось от гнева. — Ты не имеешь права! — выкрикнул он. — Я твой король! Ты не можешь решать! Она спокойно посмотрела на него, а затем мягко, но твёрдо ответила: — Я не решаю, брат. Я выполняю свой долг. Её слова прозвучали сдержанно, но в них чувствовалась скрытая решимость. Манс одобрительно кивнул и, ничего не говоря больше, покинул каюту, оставляя их вдвоём в накаляющейся тишине.