Резня (но по-христиански)

      — Вы... уверены в этом? — через минуты безмолвия хрипло выговорил Кашин, прерываясь на вдохи.       — А у тебя другие варианты есть? — вопрос Руслана ответа совсем не требовал: очевидно, их мысль правильная, ведь ходить здесь кому-то иному смысла попросту нет, но в это всё равно было верить в тягость самому себе, — Давай, чтобы это осталось только между нами троими, окей? А то паника будет, нам это не надо.       — Да, кстати. Если ты расскажешь остальным, то это дойдёт до самого предателя и мы его спугнём.       — Это-то тут причём? Насрать, если до предателя всё дойдёт, — возгласы Тушенцова остались без внимания.       — С вашей стороны очень тупо рассказывать всё мне, нет? Вдруг я предатель?       — Да куда тебе?       — В первый день мы до утра у Ильи в комнате большой команией были, а предатель заходит сюда с пяти до шести. А это значит, что ни ты, ни Илья, ни кто либо с вашей тусовки не предатель, потому что у вас алиби, — разъяснил Ромадов. Всё потихоньку вставало на свои места, но вопросы всё же были.       — Если он среди нас, то он наверняка общается с организатором, который всё отслеживает по камерам. Неужели он не видит, что вы каждую ночь листики в щель суёте? Да и камера разве не с записью звука?       — Камера в том же угле, что и потайная дверь, то есть мы вне поля зрения объектива, понимаешь? Насчёт звука — это вряд ли, я там динамика не увидел.       — Так... что вы собираетесь делать с информацией, что у нас засланный?       — Мы тебя для этого и позвали, чтобы думать. Ты вроде парень неглупый,       Было что-то в голосе Коли лукавое... будто не договаривает что-то. Как он и сказал, Даня неглупый, поэтому и понимает, что его сюда позвали не для этого, но зачем тогда? Он не стал ничего насчёт этого говорить, но заметно напрягся.       — «Мы» позвали?! — возразил Руслан, усаживаясь на край парты.       — Да, Русь, «мы» позвали, — прежде чем Тушенцов ему что-то сердито успел ответить, Коля отвернулся от него и обратился только к Дане, — Есть идеи?       — А хули нам щас делать? Выловить предателя что ли предлагаешь как-то? И что делать с ним потом? — всё не унимался он.       — А ты предлагаешь просто сидеть сложа руки? Ты вообще помнишь, что мы сдохнем все через три дня, если убийства не будет?       — Ебать, Колянчик, притормози. Убить что ли кого-то собрался?       — Так он прав: надо хоть что-то делать хотя бы с предателем. Может связать его, кинуть куда-то и информацию выпытывать, пока таймер не вышел, — Данила не уверен в том, что говорил: вряд ли это вообще поможет делу, но просто сидеть и ждать конца таймера тоже не выход. А когда Руслан посмеялся, он ещё больше убедился в том, что снёс какую-то чушь.       — Успокойтесь. Во-первых, нам сейчас никакая информация не поможет: тот, кто всё организовал, уверен, может пресечь любые наши попытки помешать его планам, и, возможно, это будет стоить нам жизни. Единственный хоть что-то стоящий вариант — прихлопнуть предателя, если узнаем кто это; тогда и мы все спасемся, и от заразы избавимся, хотя от этого толку тоже не особо много. А во-вторых, вы думаете никто кроме нас не убьет что ли? Что все здесь святые или что? Вы моргнуть не успеете, как труп уже найдут. Так что давайте с очка слезайте и кайфуйте.       Что Коля, что Даня недоверчиво на него покосились. Как можно быть настолько бездейственным в этой ситуации? Что, если все остальные мыслят также, как и Руслан, и просто ждут, когда убийство произойдёт само по себе? И кто тогда его совершит? Нужно действовать самому (но не убивать, разумеется, а пытаться раздобыть как можно больше знаний об этом месте и организаторе), а не надеяться на то, что в какой-то там час ученик решится на убийство. Сколько бы они не уговаривали Тушенцова, его ответ всё тот же: мол, я ничего делать не буду, а если что-то планируете, то без меня. На этом они и разошлись, так и не придя к общему решению.       На другой день в столовой обнаружился ещё один таймер с обратным отчётом от сорока восьми часов, осыпая крупицы тревоги от слов Лизы всё помещение. Мотив итак не давал ни минуты покоя, а когда всё вокруг буквально кричит о нём — не думать о нём становится всё сложнее. Это убивало всё живое в парне, также как и их ставшие обыденностью ссоры с Тушенцовым: они будто не слышат друг друга, и эта полифония разрушает даже самые крепкие узы Коли и Руса. Одни говорят надо действовать, другой говорит обратное. Как этому разрешиться?       — Всё, я не хочу в одной группе с дауном быть, — резко выпалил Данила, поднимаясь со стула. Его терпение стремительно постигало краха, ещё чуть-чуть и он сам Тушенцову нож в горло засадит: сам не выберется, так других от этого паразита спасёт. Благое дело, между прочим, — Иди команду собирай под себя: Джарахова с Ениной под ручку бери и вперёд, чтобы среди своих быть и нормальным людям жизнь не портить.       — Да я итак среди даунов, куда уж хуже?       — Ребята, давайте успокоимся... — мягкая просьба уставшего Ромадова, вцепившегося пятернёй в свои волосы, была проигнорирована, и те только продолжили оскорблять друг друга, почти переходя на крики.       — Пошёл ты, Тушенцов.       — Куда? — с сарказмом спросил тот, только поудобнее устраиваясь на месте.       — Да нахуй!       Тогда он ушел из столовой, не в силах больше терпеть ни тиканье таймера, ни их распрей. Настроение итак было на дне, что хуже некуда, но, как оказалось, со дна можно постучать (а позже выяснится, что и не раз). Неужели один только Руслан не понимает, что их жизни угрожает опасность, и что просто так тратить время впустую — заранее предначертанная смерть?       Смутные мысли постигали его, пока он не глядя прохаживал через белые коридоры. В комнату идти не хотелось — в ней он ощущал себя до боли отрешенным и одиноким, а сейчас ему как никогда был нужен человек. Всё, что скопилось внутри, больно сдавливало тяжёлыми оковами сердце, не пропуская к нему любые тёплые чувства. Краем уха Даня, стоя напротив кабинета искусств, уловил какую-то возню. Без задней мысли он перешагнул порог и увидел хлопотливую у мольберта Арину Буланову. Та подвязывала белокурые волосы в хвостик, янтарные глаза осветились ярким блеском, когда она заметила присутствие юноши.       — Привет, почему одна? —пройдя дальше в помещение, спросил Кашин.       — А сам-то? — блондинка радушно улыбнулась уголком губ и, перебрав кисточки в стакане пальцами, взяла одну, — Слава с Давидом в кабинете медсестры. Нашли там триганд д, или как он называется, — ее тон слегка опечалили беспокойные нотки. Напряженным движением руки она нанесла первый мазок краски на холст.       — Пиздец... — только и смог сказать он, ибо не нашел более подходящего слова. Он сел за парту у окна, около которого стояла девушка, и с интересом наблюдал за её рукой, мажущей краску.       — Иначе не скажешь. Идиоты, — её лицо хоть и было встревоженным, но невероятно сосредоточенным на том, что она делает, — А ты всё с Русланом ругаешься?       — Да урод он. Как его Коля терпит?       — Всякие люди бывают, и неприятнее чем он тоже. Не обращай внимание просто, а то все нервы себе убьёшь, — Арина првернулась к Кашину, вновь сверкая улыбкой, и вытянула кисточку вперёд, — Порисовать хочешь?       — Я не умею, — со смешком ответил тот и мотнул головой. Но девушку это, кажется, не убедило.       — Я помогу. Вставай сюда.       Картина стала писаться двумя кистями. Блондинка мягко водила его рукой по холсту, пока он не начал неуверенно, но самостоятельно наносить краску на картину. Арина, улыбаясь, наблюдала, как он с каждым мазком открывал себя. Теперь они творили не только вместе, но и каждый по-своему: Данила рисовал силуэт девицы в темном платье у заколоченного окошка, а Буланова — пробивающийся из двери яркий свет, озаряющий мрачную комнату, и юношу в светлом одеянии.       — У тебя отлично получается! — с восторгом сказала она. Даня хоть и понимал, что выходит у него не очень хорошо, но с охотой принимает тёплые слова.       — Это благодаря тебе, — ответил Даня, улыбаясь, и их взгляды встретились, полные спокойствия и утешения, — Арин, спасибо.       — И тебе, — ласково ответила она, вновь берясь за кисти, — Я тут каждый день. Захочешь поговорить или порисовать — приходи.       С приятным настроением от проведенного времени с одноклассницей он покинул кабинет и направился в комнату. Где-то на полпути его перехватил Ромадов, увлекая куда-то за угол. Честно, говорить с ним Кашину не очень хотелось — он только-только повеселел, а любое упоминание Тушенцова вновь отправит его на дно. Сам Коля сейчас не выглядел таким расстроенным, как в столовой, но и не весёлым уж точно.       — Извини за тот концерт, не злись на Руслана, — пальцы юноши теребили рукава худи, — Я с ним смог договориться...       — Не понял? — переспросил Даня, внимательно наблюдающий за языком тела светловолосого.       — Он согласен что-то предпринять. Мы пока будем план придумывать, так что приходи в биологию после объявления.       И после этого он ушел, оставив героя в недоумении. «А чё он нервничает?» — тут же задался рыжий вопросом, глядя ушедшему вслед. Это хоть и казалось странным, но он всё-таки пошел в тот класс после объявления, так как посчитал, что у него попросту нет иного выбора. Дверь была приоткрыта. Разговор на повышенных тонах был различим даже издалека, что Кашин побоялся идти дальше, вдруг и ему перепадёт. Стоя у двери, он смог распознать, кому пренадлежали голоса.       — Как ты узнал что я здесь? Ты следил за мной!? — Даня удивился, когда услышал ругань блондина, прежде не поднимавшего голос даже на полутон громче, тем более на своего друга. По телу прошла дрожь.       — А что ты здесь забыл? Ждёшь кого-то? — второй голос был определённо Руслана. Только то, что он агрессивно бранился, уже не удивляло.       — Да тебя ебать это не должно. Мне теперь и шагу без твоего присмотра сделать нельзя!?       — Ты же что-то задумал, да, Коль? — уже более спокойно, насколько это возможно для их препирательства, проговорил он. Было непривычно слышать, как два самых близких друг другу человека разговаривают так.       — Ты меня в чём-то подозреваешь?       — Ты прекрасно знаешь, что я не об этом.       — Знаешь, а мне кажется, что ты именно об этом. Мне надоело, что ты мне даже вздохнуть нормально не даёшь. Даже Обломов более свободным в детстве был, хотя ему няньки и чулки самостоятельно надеть не позволяли. Ты не мамка и не нянька мне, хули ты везде свой нос суёшь и тащишься за мной? — после этих слов в кабинете повисла тишина. Он не видел лица Тушенцова, но уверен, что тот был в замешательстве от сказанного, — Ты же никогда так не делал, Рус. В чём ты меня подозреваешь?       Шаги направились к двери, вскоре оттуда высунулась кудрявая голова. Стоило парням увидеть друг друга, лицо Коли стало не сердитым, а горестным и раскаянным. «Извини, я тебе наврал. Мы не смогли с ним договориться,» — быстро бросил он и ушел, больше ничего не сказав. За ним из класса выскочил Тушенцов, и, даже не удосужившись одарить рыжего взглядом, тоже ушёл.       Кашин не мог понять одного: какого чёрта произошло? То есть Ромадов соврал, что уговорил друга, но на самом деле не сделал этого, и назначил Дане встречу? Зачем ему это надо? «Ну не убить же он меня хотел, в самом-то деле!» — больше в шутку он подумал, но тут же осёкся и обернулся на парня, что еще не успел скрыться за стенами коридора. Шутки шутками, а проверить всё-таки надо. Вряд ли он бы спрятал какое-то оружие под футболкой или не очень широких джинсах — это бы сразу в глаза бросилось. В самом классе ничего тоже не оказалось, он это с уверенностью может сказать, ведь только что досконально прошерстил каждый уголок. Зачем же тогда Коля хотел видеть его наедине, ещё и таким способом? Может, он придумал какой-то план, но переживал, что Даня не пойдёт с ним из-за перспективы остаться только вдвоём (что было бы разумным решением с его стороны, кстати говоря)? Но почему же тогда он так нервничал? «В пизду!» — наконец решил он, махнув рукой. Сил думать об этом уже попросту не осталось.       — Опа, Ден, ты что тут делаешь?       Даня дёрнулся и проматерился от испуга, когда сквозь вихрь мыслей до него так неожиданно дошел голос Максима.       — Я смотрю вам уже тоже на правила насрать?       — Вообще — да, но мы хотя бы не по одному бродим ночью как маньячелло, — с легким стёбом сказал Коломиец.       — Реально. Если кто-то помрёт — мы тебя в первую очередь сдадим, — добавила Шикина.       — Да-да, смешно. А вы сами-то чего не в комнатах? — больше из вежливости спросил он, нежели ему правда это было интересно.       — Мы в столовку идём: Денису пожрать приспичило.       — Приятного аппетита тогда, — он равнодушно буркнул с намерением поскорее уйти.       — А пойдём-ка с нами, — с хитрым прищуром глаз отозвался Шабанов, его твёрдый голос не оставлял иного выбора. Как там говорят, выбор без выбора?       «Бляха...»       Может, пойти с ними было не так плохо, как он сначала думал. Ничего против этих ребят парень не имел, но спать ему всё-таки хотелось больше, чем смотреть на жалкие попытки Дениса приготовить что-то съестное. Хотя, наблюдать за тем, как он пытается пожарить яичницу при выключенном свете и с руганью на всю кухню, — по крайней мере забавно. Хорошо, что куклы Лизы регулярно делают уборку в школе — очкарик загадил пол так, что упаси Господь. Арину это зрелище разжалобило, и она принялась ему как-то помогать.       — Может, тебя до комнаты проводить? — предложил Шабанов, вытирая красное яблоко об футболку. Даня махнул рукой вместо ответа, — Да че ты один-то пойдёшь? Опасно же.       — Мы тебя одного не отпустим.       Арина была права как никогда: одного его всё-таки не пустили. Может подозревали его в чем-то, может искренне переживали — чёрт их знает! Троица в безопасности и сохранности доставила паренька до комнаты, точнее, доставила бы, если б он у самой двери не обнаружил, что ключа-то нет. Надеясь, что Даня всего лишь их где-то обронил, они направились прямиком на кухню, но там ничего не оказалось. Конечно, в темноте они и друг друга едва нащупать могут, но они облазили весь пол, измазали себе штаны, а так ничего и не нашли. Из вариантов оставались только классы биологии и искусств.       Выбор сразу пал на первый вариант, ведь он вспомнил, как заныривал под парты в поисках возможного оружия, и вполне возможно, что именно так ключ и выпал из кармана. И оказался прав: он действительно был найден на полу под одним из стульев. Собираясь уходить, ему в глаза бросилось кое-что странное... на линолеуме была какая-то чёрточка, будто сделанная острым предметом, причём с обратной стороны, под полом. «Это что ещё за срань? Её ведь раньше здесь не было.»       — Дань, чего завис?       — Ничего, пойдём.       Утро встретило учеников не объявлением, а навязчивым тиканьем таймера. Двадцать четыре часа. Им осталось лишь жалких двадцать четыре часа! Не стоит говорить, какая обстановка вновь пришлась на столовую, куда уже никто ходить не желал, потому что знали, что их ожидает: нытьё, нытьё, и еще раз нытьё! Всеобщая паника так и сквозила из каждого уголка этого места, и Даня сам неволей поддался этому страху.       — Ты говорил, что мы моргнуть не успеем, как найдём труп, — с неким упрёком высказал он.       Вместо того, чтобы встретить в карих глазах ненависть, злобу, равнодушие — те чувства, которые присуще Руслану, он увидел в них страх. Неподдельный, сильный страх. Он был напуган не меньше, чем Даша или кто либо еще. Дане стало совестно из-за своих слов.       — Что именно вы от меня хотите!? — нервно вскрикнул Руслан, привставая с места. Другие стали удивлённо оборачиваться на крик.       — Руслан... Успокойся, — попытались они его усмирить и обратно усадить на стул, но тот стал восклицать только громче. Видно, он будто нарочно привлекал публику, а вместе с тем и ужасно нервничал: его руки тряслись как от страшного озноба, а голос содрогался и сипел.       — Мне прямо сейчас пойти и предателя убить или что, блять!? Что вы хотите от меня!?       В столовой воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Все сверлили Тушенцова шокированными взглядами, а тот стоял, опираясь на стол, и лихорадочно сжимал край до побеления костяшек. Руки кудрявого припали к лицу, он тихо нашептывал себе: «дурак...» и шмыгал носом. Кашин стоял в оцепенении, не понимая, как шатен мог такое ляпнуть при всех... в этой комнате находятся ученики все до единого: если сейчас всё вскроется, то проблем не оберёшься. О чём он думал вообще? Все итак на нервах, а если им информацию о предателе дать, то что будет!?       — Предатель? О чём ты говоришь? — первым подал голос Вова, приближаясь к их столику.       — Руслан, пойдём отсюда, — рыжий аккуратно, чтобы не спугнуть, взял его под руку и повёл к выходу, но тот только сильнее завёлся.       — Вы хотели, чтобы я что-то сделал? Пожалуйста! — он отпихнул локтём Кашина и горящими глазами уставился на Ромадова, потом на всех остальных, — Слушайте все! Среди нас есть предатель, он ходит в класс биологии к потайной двери с пяти до шести. Выясняйте, кто это, и убейте его, прежде чем выйдет время. Тогда мы выживем! Доволен, Коля? — карие глаза яростно впились в блондина, что тот дрогнул и пугливо скользнул взглядом в сторону, — Кашин?       Ответа что от одного, что от другого он не добился. Жуткая усмешка омрачила его лик; он просто подался порыву и выложил на духу всё, что они хотели скрыть от глаз учеников. В столовой поднялся галдёж; сотни вопросов и возмущений были обращены к ним, однако татуированный юноша быстро исчез, как только хоть один коснулся его. Кашин не мог это так оставить, поэтому ноги сами поволочили его в коридор, где был еще непростывший след Руслана.       — Ты понимаешь вообще что ты творишь? — сквозь зубы процедил он, подходя ближе и ближе. Тот стушевался от неожиданности, но с улыбкой побрёл спиной к стене.       — Вы же мозг мне выносили, чтобы я хоть что-то сделал. Теперь они все будут друг друга подозревать, кто-то точно умрёт и большинство выживет. Вы же этого хотели?       — Ты издеваешься или что, я не могу понять? Ты можешь хоть что-то сделать нормально, а не через жопу?       — Почему вы вообще на меня возложили всю ответственность? Почему именно я должен был что-то предпринять? Я только сказал, что предлагаю подождать: вы могли не согласиться со мной и действовать так, как хотели.       — Да я сейчас даже не об этом говорю! Тебе не надоело вести себя как мразь? Ты вообще не осознаешь, что мы сдохнем уже завтра?       — Осознаю.       Именно это черта ему и не нравилась в однокласснике — боится точно также, как и все, его голос дрожит, глаза бегают, а он всё строит из себя того самоуверенного паренька, которому на всё плевать. Он был настолько неуверен в том, что говорил, и это даже становилось смешным.       — Да что ты? Нам осталось жить один сраный день, а ты, вместо того, чтобы провести его с самым близким для тебя человеком, ссоришься с ним. Я искренне прошу прощения за то, что сказал тебе в столовой, это было лишним. Но твоя реакция это пиздец: мы все напуганы, однако, никто не ведёт себя так, как ты. Коля, наверное, всю жизнь мечтал свои последние дни провести в ссоре с тобой.       Вопреки своим словам, Даня и сам не верил, что он умрёт совсем скоро. Это казалось таким нереальным, какой человек вообще так сразу может это осознать? Однако в голове Руслана всё же что-то щёлкнуло; с его бледного лица пропала ухмылка, карие глаза опустились в пол и заблестели. Стоять с ним более не хотелось. Осознал — здорово, не осознал — бог с ним, пусть ссорится с Колей сколько ему хочется, это уж точно не проблемы Данилы. После этого он ушел в свою комнату и до вечера ни с кем не свиделся: ему итак плохо, а если он ещё и увидит выражение страха на чьём-то лице, то готов будет хоть сейчас помереть. Он неотрывно смотрел на таймер и думал обо всём, о чём можно было.       За пару часов до ночного объявления к нему пожаловал Коряков и пригласил к себе в комнату: он нашёл в столовой алкоголь и собрал по такому поводу компанию у себя. Как он объяснил, «бухому не так страшно подыхать», а как с этим утверждением не согласиться? Илья в его глазах мгновенно стал обладателем белых крыльев за спиной и нимба, и уже через пять минут рыжий сидел на подоконнике, потягивая виски с бумажного стаканчика. Максим, увидев, что Даня уже хмел, завёл тему о предателе и стал расспрашивать. Его любопытство понять можно и даже нужно: это довольно серьёзная информация, которую бы вообще не следовало скрывать, а Даня, будь он менее пьян, вряд ли бы что-то рассказал. Как оказалось, им уже всё поведал Коля, когда он и Тушенцов оставили его там одного наедине с кучей недоумевающих подростков. Видимо, Шабанов просто хотел послушать об этом с разных сторон; остальным же теперь не было дела ни до какого предателя — они на ногах-то еле стоят.       Потом все занимались чем попало: Слава с Ильёй делали фристайл песни под импровизированный бит из хлопков по коленкам, над которыми вся компания смеялась в голос; Антон, Денис и Макс играли в дурака; Шикина с Ксюшей сидели на кровати в обнимочку, о чем-то болтая; Арина с Давидом сидели по разным углам и смотрели, как веселятся остальные. Даня тоже ничем особенным занят не был: крутил в руках стаканчик с желтой жидкостью и сверлил его стеклянными глазами. За это время мысль о скорой смерти ни разу не отпускала его. Ему даже стало смешно, что он раньше думал, как и остальные, что их вытащат отсюда родители. Неужели им нет дела до того, что их дети не выходят на связь так долго? Да быть не может... А какая будет реакция у его матери, когда она узнает о смерти сына? И представить страшно: она глубоко чувствующая женщина и безмерно любит его... Каким же горем это станет для неё.       Способность думать в такой момент отягощала парня, значит он недостаточно выпил. Это проблему решить не так тяжело. Дрожащая рука плавно потянулась к бутылке на окне, но зависла в воздухе. Нет... Наверное, теперь эту проблему решить очень даже тяжело.       — Тебе не дохуя будет? — насмешливо прозвучал чей-то голос, отозвавшись резкой головной болью. Он поднял помутненный взгляд: всё двоилось и размывалось перед глазами, силуэт мелькал впереди и приближался. В мгновение бутылка виски уже оказалась в руках у Дани, — Может мне тоже в очко надраться?       Только когда парень сел на подоконник и оказался достаточно близко, можно было понять, кто это был. Руслан. Даня совсем пропустил тот момент, когда они с Колей пришли сюда. А ведь Илья упоминал о том, что они заглянут, только чуть позже, чем остальные. Кажется, друзья помирились, и он был этому чертовски рад: настолько близкие люди не должны ссориться по пустякам, тем более перед смертью. Ромадов пел какую-то чепуху с Машновым и Коряковым, и время от времени переглядывался с Русланом, который уже во всю распивал бутылку какого-то алкоголя. Наверное, ром, поэтому его так и развезло.       — Извини за сегодняшнее, — внезапно буркнул он, глядя куда-то в стену. Кашин сначала думал, что ему послышалось. Мало ли, что может пьяному человеку почудиться, правда? Но посмотрев на его печальное лицо, понял, что не ослышался.       — Ты уже в говно или что? — промямлил он в ответ, прикрывая тяжелые веки.       — Нет, мне.. правда жаль, — эти слова давались ему с трудом. Он был явно не из тех, кому ничего не стоит извиниться. Дальнейшие слова еще глубже поразили Кашина: он не ожидал, что ему хоть немного, но откроют душу, — У меня кроме Коли нет никого. Я не могу принять то, что могу потерять ещё и его. Знаю, это не оправдание, поэтому искренне прошу прощения, — Даня кивнул, давая понять, что зла не держит.       — Ты ведь вместе с ним умрёшь, какая теперь разница?       — Ага... Ты прав.       Снова тишина между ними. Даня уже давно видел пьяные сны. Руслан сначала неотрывно смотрел на друга, будто боясь, что если хоть на секунду отведёт взгляд, то его здесь уже не будет, затем он и сам заснул с пустой бутылкой в руках, опираясь спиной на железные пластины. А таймер всё тикал.       До их конца остаётся три часа, и это ощущали все, кто еще был в состоянии мыслить. На смену ужаса и тревоги пришлось спокойствие и смирение. Чем меньше времени оставалось, тем более равнодушными они становились. Может, и к лучшему, что они умрут, не увидев смертей друг друга одним за другим, как это планировалось изначально?       Шевеление под боком вытянуло Кашина из оков сна. Тушенцов пальцами дёргал его за край кофты и тяжело дышал, жадно хватая ртом воздух. Его блестящие от наворачивающихся слёз глаза ошеломленно и совсем потерянно смотрели на него.       — Где Коля?.. — хрипло бормотал тот, крепче хватая Даню за плечо, что тот прошипел от резкой боли. Он окинул залитыми алкоголем глазами комнату, но Колю не нашёл.       Картина, которая потом предстала перед ним, стала самым настоящим ужасом. Он никогда не видел, чтобы человек так страшно бился в истерике. Руслан рыдал, истошно крича и срывая голос; голова с пугающей силой билась о железные пластины сзади. Даня, несмотря на свое состояние и потрясение, отреагировал быстро, и подставил руку, чтобы смягчить удары. Вокруг парней выстроились пьяные напуганные тела, оттаскивающие Тушенцова подальше от стены, а тот всё кричал имя друга и царапал себе лицо ногтями, оставляя на белоснежной коже ярко-красные следы. Никто не знал, что вообще делать и как ему помочь, поэтому просто схватили его руки покрепче, чтобы он хотя бы не наносил себе вреда, и попытались успокоить словесно.       — Даня... — его голос звучал таким отчаянным, что вселял неимоверный ужас. Жалкие хрипы разрывали сердце на кусочки и леденили всё тело. — Найди Колю, пожалуйста...       Он смотрел на красное лицо, залитое слезами, и едва держался на ногах от переполняющих его чувств: хотелось плакать вместе с ним, до того это было пугающе видеть. Благо, Ромадова искать не пришлось: похоже, он даже не выходил из комнаты, и всё это время был в ванной. Даня уже совсем не помнит, как Руслана успокоили, да и что уж говорить, он совсем забылся, когда услышал тиканье таймера, означающий вышедшее время. Неужели это конец?...       Стоило времени выйти, как в комнате посреди всего хаоса появилась Лиза. Все замерли от страха и боялись даже посмотреть на куклу, что радостно щебетала.       — Доброе утро, дорогие ученики! Сегодня хотелось сказать вам это лично, а не через объявление. Это ведь намного приятнее, не так ли?       Если бы не испуг и ожидание скорого конца, ее бы уже обязательно послали. Но все молчали.       — Да что это с вами? Ах, я поняла! Вы всё волнуетесь из-за того, что вышло время?       — Мы умрём сейчас нахуй, что нам еще делать, если не волноваться!? — не выдержала Ксюша. Девушка только раздражающе рассмеялась.       — Так вы совсем меня не слушали? Это немного обидно... Я ведь сказала, что вы умрёте, только если кто-то из вас не совершит убийства. Ну, хорошего дня. Господь с вами!       После этого кукла исчезла. До остальных сквозь затуманенный разум наконец начало доходить то, что она сказала.