Резня (но по-христиански)

      Христианская школа — это особое место, где проходит гармоничное сочетание отдыха, обучения и духовного роста. Важно понять, что это не просто место для учебы – это пространство, где каждый может найти поддержку, вдохновение и возможность лучше понять свое призвание в жизни, открыть новые горизонты веры, служения и бла-бла-бла.       Данила наслушался это сотню раз, пока с кислой миной собирал чемоданы. Родители как могли уговаривали поехать в эту школу, которая считалась, по их словам, очень престижной и стоила немалых денег. Да, православная школа в Камызяке звучит очень престижно, с этим никто не спорит, и всё же. Их семья явно не бедствовала, но тогда назревал вопрос: зачем в последний учебный год отправлять парня куда-то за несколько тысяч километров от дома, если он и без помощи «элитных» школ сможет поступить в хороший университет?       Сколько бы он ни спрашивал об этом мать, она поджимала губы и смотрела в пол, не находя что ответить. Честно говоря, Кашин редко видел Светлану в настолько встревоженном состоянии, как в последние три недели. Ее явно что-то беспокоило, но она не спешила открывать сыну душу. Конечно, волнение женщины перешло и на Даню... Он старался списать это чувство на то, что она просто, как и любая другая мать, боится отправлять дитё куда-то далеко от дома. Но тогда зачем это всё? Ай, ладно! Голова кипит от этих вопросов!       Машина, что подвезла его, стала скрываться за горизонтом. Даня оглядел высокие белые ворота и обречённо вздохнул, идя по свежескошенной траве за угол. «Щас бы в доту гонял, а не вот это вот всё...» — с чирканьем зажигалки пронеслось в рыжей голове. Как можно было догадаться, он не слишком в восторге от перспективы учиться в церковной школе далеко от дома, от друзей и прежних увлечений. Но, может, всё не так плохо? Он старался утешить себя мыслью, что родители просто заботятся о его будущем, хоть и в таком странном проявлении.       Но, кстати, он сильно против и не был. Что-то среднее между «зачем мне это надо?» и «круто, смогу найти друзей и погрузиться в религию». Сам Данила не был верующим, скорее агностиком. Однако, его очень привлекали библейские сказания и различные мифы — с точки зрения истории это невероятно интересно. Также нельзя не сказать, что церкви изнутри выглядят завораживающе. Всегда, когда Кашин был маленьким, он приходил с родителями в церковь и подолгу рассматривал росписи на стенах, свод под куполом храма, царские врата, иконы и много всего прочего, пока Кашины старшие молились. Вообщем, антураж — превосходный, сама вера — спорная тема, по его мнению.       Сигарета тлела в руках, пока он размышлял о своем. Шелест травы от чьей-то обуви вынудил его на автомате обернуться и спрятать никотиновую палочку из чужого поля зрения на случай, если пришел учитель или ещё кто-то из взрослых. Однако, это был точно такой же подросток как и Даня, собравшийся покурить. Первое, что бросилось в глаза: серебряное колечко в крыле носа и татуировки на руках. По его недовольной мине и нефорским замашкам он с уверенностью мог сказать, что юноша явно не с энтузиазмом относился к месту, в которое его приволокли.       На мгновение его изучающий взгляд перехватили темно-карие глаза, выводя парнишу из раздумий, что тот последний раз оглядел подростка с расползающейся на тонких губах ублюдской, гадкой усмешкой и отвернулся. «Понятно — мразота.» — тут же сделал вывод и затушил бычок о железный забор. Напряжение витало в воздухе и сильно давило, но, казалось, только на Кашина.       — Уже уходишь? — послышался хрипловатый голос шатена, все еще изучающего Данилу. Он хоть и не видел этого, но ясно ощущал взгляд, — у тебя даже не половина скурена была.       «Ага, чтобы с тобой здесь не стоять...»       Татуированный хоть и не сделал ничего плохого (за исключением насмешливого взгляда и сраной ухмылки, что так и кричали о его превосходстве над всеми и заурядности остальных), но голубоглазый все равно склонялся к тому, что он очень раздражающий и большого о себе мнения человек.       — Что, прости? — снова подал голос незнакомец. Рыжий не понял что к чему, и, сложив руки в карманы, обернулся, чтобы посмотреть на нахальную рожу ещё разок. Непонимание и насмешка смешались в карих глазах, и до Данилы наконец дошло, что он сказал те слова вслух.       Отстатки благоразумия и неконфликтности помогли смолчать в нужный момент и не обострять и без того сильное напряжение между юношами, поэтому он пошел обратно ко входу. Каким бы ни казался этот парниша противным и раздражающим, ему, как-никак, еще доживать с ним год, поэтому хоронить отношения не нужно. Хотя, может они и не пересекутся в школе, вряд ли они в одной параллели, или, тем более, классе... Но всё равно, рисковать лучше не стоит.       Кашин переглянулся с молодой девчонкой в белом одеянии и приветливой улыбкой, которая показывала рукой в сторону двери. Кажется, она одна из немногих, кто был действительно рад находиться здесь. К счастью или сожалению, на настроение парня очень влияло чужое. Если он встретит хотя бы еще одного такого человека, он заразится и может даже перестанет думать, что это место полный отстой. Неторопливыми шажками, парень переступил порог школы и лениво оглядел помещение взглядом, ни за что надолго не зацепляясь глазами. В один миг разум затуманился и стало тяжело стоять на ногах, от чего Кашин ослабевшим телом прислонился к стене и прикрыл потяжелевшие веки, окончательно теряя сознание.

***

      Сквозь дрёму настойчиво пробивались отголоски головной боли и ломки в конечностях. Парень лениво приподнимает рыжую макушку с твердой деревянной парты и разлепляет зенки, потирая переносицу и зевая. Чуть онемевшая рука потянулась к шее и слегка помассировала, пока глаза сонно глядели вниз. Вопросы «что я здесь делаю?» и «как я здесь оказался?» мелькали на фоне звона в ушах, пока он неторопливо вставал со скрипучего стула, морщась от разрезающего слух звука, и оглянулся. В помещении стояли в два ряда квадратные парты по бокам от стен, на некоторых были разноцветные пятнышки от красок и еле приметные следы карандашей. Около зашторенного плотной тканью окна размещены несколько мальбертов, одни уже исписанные маслом, а на других только серые наброски. Иконы Святых и картины природы развешаны на небесно-голубых стенах, а на полках красовались различные поделки. Под потолком висела камера видеонаблюдения, горевшая красным огоньком. «Значит, она работает...» — подумал Даня и показал средний палец, глядя в объектив. Рядом висел квадратный телевизор. Слева от приоткрытой деревянной двери Данила заметил меловую доску с надписью красивым, аккуратным почерком: «С первым сентября, 11«А»!», и до него начало доходить где он находится.       «Точно... сраная школа...»       Сейчас вопросы о его местонахождении отпали, но как он здесь оказался? Фрагменты последних воспоминаний потихоньку восстанавливались: он переволновался и потерял сознание в вестибюле школы. Могло ли быть такое, что его сюда кто-то принес? Но почему он оказался именно в каком-то кабинете рисования, а не медпункте — вопрос справедливый и насущный. Он посмотрел на часы над доской, которые показывали девять утра. Собрание учащихся должно быть ровно в девять в вестибюле: он уже опаздывает, а ему предстоит еще шататься по коридорам в поисках нужного места.       Делая вялые кроткие шажки, он оказался за пределами класса, в протяженном коридоре. Стены были настолько белоснежными, что слепили глаза, да и сам коридорчик был практически пуст, так что «украшали» безвкусные стены только висящие иконы, кресты и белые велюровые диваны, которые и то казались не к месту так как сливались с ними. Где-то на полу была осыпшаяся краска, которую видимо и не собирались убирать. С этим безобразием контрастировали такой же телевизор, как и в том классе, и камера видеонаблюдения, тоже горящая красным огнем. На технику деньги есть, а взять веник с совком и убрать краску так тяжело? Повезло, что Даниле похуй — эстета бы здесь уже до греха довели.       Даня прошёл в вестибюль, который выглядел намного приятнее, чем неаккуратные и безвкусные коридорчики. Здесь были всё те же кресты и иконы, но зато стены не белые, как форфоровый унитаз, а темно-серые с какими-то черно-белыми рисунками, кажется, сделанными вручную. В центре стояли два кожаных черных дивана с красными подушками и кресло между ними в таком же цвете. Красота и только. Единственное, что смущало, это, опять же, наличие телевизора и камеры. Зачем так много техники? Стоило чуть приглядеться, он увидел что-то похожее на оружие, прикрепленное к камерам.. «Оно же ненастоящее, да?...»       В помещении стояла кучка подростков, о чем-то щебечущая и не обращающая внимание на новоприбывшего. Внезапно мальчишка, стоящий к Дане ближе всего, оглянулся. На вид ему лет столько же, может немного меньше. Лицо у него детское, всё в родинках; синие волосы уже на пару сантиметров отросли и был виден его родной темно-русый цвет, кривая добрая улыбка до ушей оголяла неровные зубы. Данила и сам неволей улыбнулся.       — О, ты тоже в 11«А»? — проголосил он звонко, и остальные ребята тоже посмотрели на рыжего, от чего ему стало чуть некомфортно.       — Да. Я чуть-чуть опоздал, извиняюсь.       — Получается, вместе с тобой нас восемнадцать человек. Думаю, это все, — сказала белокурая девчонка с красивыми янатарными глазами, стоящая рядом с диванчиком.       — А где учителя? И, типа, другие классы?..       — Мы сами не знаем, — отозвался высокий белобрысый юноша в очках. Его грубый низкий голос немного не соответствует миловидным чертам лица, из-за чего Даня сначала не поверил, что говорил именно он.       — Не знаете?.. — с непониманием повторил Даня, — Вы вообще никого не видели, пока по коридорам шли?       — Может лучше сначала познакомимся? — предложила шатенка со светлыми глазами, которая была одета немного вызывающе для подобного места: высокие каблуки, коротенькая кожаная юбка, укороченная кофта с глубоким декольте. Не то, чтобы Даня был против (кто он вообще такой, чтобы судить?), просто не обратить внимание на ее одежду было тяжело.       — Согласен, сейчас самое время знакомиться, — с очевидным сарказмом едко усмехнулся тот самый паренек с пирсингом, которого он видел утром. Не сказать, что увидеть его здесь было неожиданно, но неприятно уж точно.       — А у тебя идея получше есть?       — Успокоились! — твердо произнес стоящий поодаль черноволосый юноша, нахмурив густые брови, — Она права: мы даже имен друг друга не знаем. Давайте пару минут уделим знакомству, а потом уже вернемся к вопросам поважнее.       Властный голос разрешил разногласия, и все действительно стали подходить друг к другу, говоря свое имя и кратко рассказывая о себе. Очевидно, Даня не мог всех запомнить сразу — это уж слишком для его мозга, но нескольких интересных, по его мнению, ребят он всё-таки запомнил. Одним из них был как раз тот синеволосый парниша, которого зовут Илья Коряков. Его чувство юмора и невероятная харизма очень цепляла. Он казался позитивным несмотря на напряженную ситуацию, что тоже очень подкупало.       Слава Машнов, брюнет с серыми глазами, тоже очаровывал юмором, однако, как ему показалось, о чем-то серьёзно с ним вряд ли можно поговорить — будет или неловко, или сам Слава всерьёз этот разговор не воспримет и будет переводить всё в шутку.       Была еще парочка крутых ребят, которых он для себя подметил, однако были и те, кто запомнился в плохом ключе. Одним из них был Эльдар, который казался очень неискренним и лицемерным. Как слышал Кашин, он уже успел польстить каждому ученику, а потом обосрать их за спиной: когда он говорил с Даней, Джарахов подстебнул Лёшу за прическу, а Вову, который резонно скомандовал хотя бы сказать имена друг другу, назвал выскочкой. Для себя рыжий решил с ним контактировать по минимуму.       Еще, к несчастью, запомнился Руслан, тот парень с пирсингом. Он мог с уверенностью сказать, что Тушенцов умеет общаться, только используя сарказм и насмешливый над собеседником взгляд. К сожалению или счастью, эта зараза в какой-то мере харизматичная, что немножко располагало к себе. Тем не менее, он все еще слишком высокомерный — Дане такие не нравятся. Зато его друг, Коля Ромадов, показался очень даже крутым пацаном. Жаль, что он общается с таким козлом, жизнь слишком несправедлива.       — Мы закончили? — снова подал голос Руслан, от чего Кашин машинально закатил глаза. Это не осталось незамеченным со стороны татуированного мудака. Думалось, что он скажет какую-то колкость или что-то подобное, однако он просто промолчал, снова по-ублюдски усмехаясь. «Он хоть что-то кроме этого умеет делать?..»       — Даня, — внезапно обратился к нему Макс, невысокий, голубоглазый парниша со светлыми волосами, который тоже показался весьма неплохим, — мы все вырубились на этом месте и потом очнулись в разных уголках школы. С тобой было то же самое?       Он утвердительно ответил, смотря куда-то в стену, после чего кто-то театрально выдохнул.       — Это еще не всё. — подал голос Вова Семенюк, — Кто-то из вас шторы отодвигал? Окна полностью закрыты металлической пластиной. Везде.       — Ну пиздец... — красноречиво подытожил синеволосый, потерев переносицу.       Кашин молча согласился, поджав губы. То, что происходит — дико странно. Как так вышло, что весь класс уснул, находясь в школьном вестибюле, а потом очнулся в рандомных местах? Почему никого из учителей или детей из других классов в школе нет? Так еще и окна перекрыты... Обстановка напоминала тюремную, а не школьную. Похоже на чью-то очень тупую шутку.       — Плюс, все мои вещи пропали, даже телефон, — сказала девушка с короткими красными волосами. Если память не изменяет ему, то ее зовут Ксюша.       После слов Ксюши подростки сперва переглянулись, после стали щупать карманы на своей одежде. При обнаружении пропажи они в неверии проматерились. Только этого им не хватало.       — А то, что дверь закрыта — никого не смущает? — подала голос Аня, подтягивая лиф своего топа вверх. Насчёт нее тоже сложилось очень двоякое впечатление, но Даня пока не понял почему.       — Очевидно же, что если окна к хуям заколочены, то и двери тоже нельзя будет открыть. Лучше не чушь неси, а следи чтобы у тебя сиськи из кофты не выпали.       Интересно, кто же это мог ляпнуть? Конечно, это Руслан, для которого сказать что-то настолько грубое и бестактное не стоило ничего. Даже его дружок Коля не выдержал и ткнул его локтем в ребро, чтобы тот больше не открывал рот.       — Зайчик, чем я тебя так обидела и чем тебя напрягает женская грудь? Расскажи мне, и мы всё обсудим, — приторным голоском ответила Енина, и тогда Даня понял, что с ней не так. Пассивная агрессия и токсичность так и сквозит с каждого ее слова, ещё и это обращение «зайчик», которое ничего кроме рвотных позывов не вызывает. «Что тот клоун, что эта.»       — О-о-ой бля-я...       — Заткнулись оба, что за цирк вы устраиваете? — не выдержал Тоша, будто сняв у всех с языка. Он был толстоват, курчав и довольно высокого роста; пухлое лицо было с короткой бородой, а украшали его серо-голубые глазки. Несмотря на грозный вид, по общению он казался добреньким и комфортным (а главное — адекватным), — Ради Бога, давайте всё-таки вернемся к тому, что мы имеем. Без оскорблений и прочего, у нас на это времени нет.       — Есть идеи?       — Может, мы стали типа... не знаю... жертвами какого-то преступления? — неуверенно буркнула Даша Добренко.       Даша — девушка с темноватыми глазами и блондинистыми, длинными волосами — создавала очень неоднозначное впечатление. Может, это потому, что она была слишком тихой и робкой — к таким Кашин всегда очень подозрительно настроен. Не зря ведь есть поговорка про тихий омут.       — Имеешь ввиду похищение? — Арина Буланова, та девчонка с невероятными янтарными глазами, присев на краешек дивана рядом с Давидом, с ласковостью посмотрела на Дашу. Как заметил рыжий, она смотрела так на многих, и говорила с искренней теплотой в голосе, чем не могла не расположить к себе ребят.       — Думаете, кто-то схватил нас и упёр куда-то, и сейчас мы не в школе?       — Нет, мы в школе. На сайте фотографии кабинетов, вестибюля, коридоров и прочего совпадают с тем, что есть здесь. За исключением закрытых окон. — объяснила Арина Шикина, поправляя выцветавшие, фиолетовые локоны. Узнать о ней что-то кроме имени он не успел, так что мнение насчет девушки пока не сложилось.       — А на фотографиях были дробовики, которые прикреплены к камерам? — то ли с саркастичным, то ли с нервным смешком подметил Даня. Все заметили то, про что он говорил, и в шоке уставились друг на друга.       — Господи...       —... И вы всё еще думаете, что мы не вляпались во что-то плохое?... — промямлила Лера Высоцкая, симпатичная девочка с рыжей шевелюрой. Про нее он пока что тоже ничего не мог сказать.       — Так может это шутка? — предложил Слава, приподнимая уголки губ.       — Какая нахуй шутка!? Думаешь в православной школе хоть кто-то знает что такое шутка, особенно такая?! — У Губанова, казалось, сейчас пойдет пар из ушей от злости, и башня на его голове загорится к чертям.       — Так у меня кенты сюда пошли работать учителями, у них юмор немного конченый. Может это с их инициативы было сделано? Типа, чтобы удивить нас... все дела..       Хоть слова Ильи по сути были не очень убиедительными, но этого хватило, чтобы напряжение стало потихоньку развеиваться. Все-таки, ученики уже устали подвергать сомнению каждую сраную мелочь в этой школе и строить теории. Сейчас все непринуждённо общались, шутя и посмеиваясь; можно было на мгновение расслабиться и почувствовать дружескую атмосферу. Но внезапно прозвенел звонок. Тот телевизор, на который Данила постоянно обращал внимание раннее, загорелся, и возник темный, еле различимый женский силуэт, а из динамиков доносился скрипучий, неприятный звук.       — Кхе-хе! Тест-тест! Проверка микрофона, раз-два! Это тест школьной системы оповещения! Я в эфире? Меня всем слышно? Ладно, тогда!... — голос был абсолютно неуместным. Настолько он был игривым и совершенно беззаботным... Даня ничего не мог поделать, он чувствовал глубокий нервирующий страх от каждого её слова, как если бы услышал смех на месте несчастного случая. — Э-эм, всем поступившим ученикам! Я бы хотела начать вступительную церемонию, прямо сейчас! Пожалуйста, пройдите в спортивный зал как можно скорее. На этом всё. Я вас жду-у-у!       —.. И че это за хрень сейчас была?.. — после минутного молчания в комнате произнес Деймур, запустив пятерню в темные волосы, и с непониманием посмотрел на каждого из учеников.       — Эй! — взволнованно воскликнул Ромадов, когда Руслан молча отошел от него и направился к выходу из вестибюля в белый коридор, — Ты реально просто собираешься пойти туда?..       — А что еще делать?       Не найдя аргументов против, многие последовали примеру татуированного и выдвинулись к спортзалу, по ходу переговариваясь. Кашин же замер на месте. То странное чувство, что приследовало его раннее... Он не мог его выбросить из головы. И, похоже, он такой не один.       — Это... как-то неправильно?.. — больше спросила, чем утвердила Дашка Добренко.       — Да уж.. То объявление реально жуткое.. — согласился Эльдар, — Тогда не пойдем туда.       — Нет гарантии, что мы будем в безопасности, если останемся здесь, чуваки, — Максим тоже повернулся к выходу из вестибюля, — К тому же, разве вам не хочется узнать, что здесь происходит?       — Ты прав, пойдем скорее туда, — неуверенно опять промямлил Эльдар, хотя пытался эту неуверенность в голосе подавить.       Шабанов действительно был прав, с этим спорить бессмысленно. Мы не узнаем, что происходит, если все будут трусить и оставаться на месте, но где найти смелость, чтобы шагнуть в неизвестность? Чувство тревоги и страха не покидало рыжего, но он сделал, как было велено, и пошел в спортзал.       Огромное, просторное помещение с панорамными, закрытыми железками окнами было украшено шариками и лентами, на которых написано «С началом учебного года!». Выглядело как обычная торжественная линейка в честь первого сентября, не считая замурованных окон.       — Мило, — отозвалась Аня, поворачиваясь лицом к ребятам, — может это правда была шутка от руководства, как сказал Илья?       — Надеюсь.       — Может, потом эти металлические пластины с окон тоже снимут, — Денис, устав стоять, прислонился спиной к стене, смотря на других.       Внезапно заиграла музыка. Та самая, которую обычно включают на торжественные линейки, и от которой уши сворачиваются в трубочку. Волна смешков прошла по толпе подростков. Теперь-то они точно были убеждены, что всё нормально, и они стали жертвами не какого-то преступления, а шуток отбитых преподавателей. Даже тревога голубоглазки скоропостижно исчезла, оставляя про себя лишь призрачное ощущение комка в горле.       — Эй, там, здрасьте, привет! Все уже здесь? Отлично! Тогда давайте начнём!       Все вздрогнули, когда неожиданно услышали тот голос со странного объявления. Ученики один за другим повернулись на звук. К микрофонной стойке вальяжной походкой под удивленные и шокированные взгляды прошла синеволосая дива, звеня цепями на сободной коротенькой юбочке и кружевных рукавах. Ее стройные ноги обтягивали сетчатые колготки и высокие берцы, на одежде и на груди висели перевернутые кресты. Она постучала остреньким черным ноготком по микрофону, проверяя звук, и улыбнулась, оглядывая зал.       — Это что за блядь?.. — первым решился нарушить молчание Денис, поправляя очки на переносице. Никто спорить не стал, хотя по взгляду Ениной было видно, что у нее язык чесался предъявить за это «мизогинное» словечко.       — А если магнит к ней приставить? — в прикол предложил Тушенцов. Многие хихикнули, Эльдар тоже, но его смех почему-то показался всем неуместным и стало немного неловко.       — Член к своему очку приставь. — тут же ответила незнакомка в черном, положив локти на стойку, и не переставала улыбаться. Джарахов, к слову, посмеялся и над этим, — Я, вообще-то, Елизавета Сергеевна Бебрина, ваш директор, можно по-уважительнее?       — Бебрина? — в один голос переспросили несколько человек сразу и тут же рассмеялись, как и все остальные.       То, что они сейчас видели и слышали — уму непостижимо. Какая-то девка в черном тряпье, с нелепой фамилией и перевернутыми крестами называет себя директором православной школы? Это же смешно! Не верится, что это происходит наяву. Похоже у тех, кто всё это устроил, с чувством юмора всё в порядке.       — Рты все закрыли! — рявкнула она, хлопнув в ладоши, чтобы обратить на себя внимание, — Вы свои фамилии-то слышали?! Кобан, Татыржа! И это только то, что я помню.       — Вообще-то, Коба, — поправила слегка недовольная Ксюша, скрестив руки на груди.       — Мне вообще-то все равно. Так, ладно, нам нужно поторопиться и начать... Всем встать смирно!       Пусть никто и не послушался (все стояли как попало: кто стоял, облокотившись о стену или лестницу на трибунах, а кто вообще сидел на полу), она все равно продолжила речь торжественным голосом:       — Доброе утро! Начинается церемония поступления!       — А гимн будем петь? — спросил Слава.       — Заткнитесь, я вам сказала! Во-первых, давайте поговорим о том, какой же будет ваша школьная жизнь. Начнём с того, что ваш класс — уникальный, особенный, пусть вы этого пока не знаете. Ваши родители потратили к-у-у-учу бабла, чтобы вы попали именно в эту школу, именно в 11«А» класс.       Елизавета Сергеевна специально делала паузы, чтобы дать ученикам время обдумать сказанные ею слова. Все переглянулись, явно не понимая о чем речь. «Почему наш класс особенный?» — задались они вопросом.       — Вы будете жить только в пределах этой школы, не зря же ваши предки столько денег всрали, да? Все будут жить в гармонии, придерживаясь определённых норм и правил. А, еще... касаемо даты окончания вашей совместной жизни... — снова пауза, — Её нет! Иными словами, вы все здесь будете жить до самой смерти! Такова уготованная вам школьная жизнь.       — Что она только что сказала?.. До самой смерти?.. — напуганно спросила Дашка после секунд безмолвия, со страхом смотря на рядом стоящего Данилу снизу вверх.       — О, не бойтесь. У нас весьма объёмный бюджет, так что вы не будете лишены удобств.       — Сейчас это волнует нас меньше всего, если честно, — весьма справедливо возразил Лёша.       — Ах, да... Просто к вашему, сведению... Вы полностью отрезаны от внешнего мира. Так что вам больше никогда не придётся волноваться о грязном и порочном мире за пределами священных стен!       — Значит, те металлические пластины по всей школы... сделаны для того, чтобы держать нас здесь взаперти?       — Нет конечно. Потом мы их снимем, и вы сможете выходить на школьный двор. Однако не радуйтесь: высокий забор все равно не даст вам сбежать. Так что держите это в голове, пока будете жить здесь беззаботно и задорно.       — Да брось, что за чертовщина? Мне пофиг, кто за этим стоит: школа или кто-то еще... Это слишком плохая шутка. — голос Шикиной дрогнул; фиолетовая макушка легла на плечо Дениса, который аккукратно, боязно, обнял ее за плечи, нежно поглаживая, чтобы успокоить, хотя и сам был напуган не меньше. Вроде, это такая чушь, а вроде какая-то нелбъяснимая тревога наседала на плечи каждого.       — Реально, завязывай с этим... Когда шутка длится слишком долго — она уже несмешная.       — Так вы все еще думаете, что это шутка? Но, думаю, тут ничего не поделаешь, а? Вы все выросли в эпоху, когда учат сомневаться в людях... В любом случае, у вас будет куча времени, чтобы самим убедиться, истинны мои слова или нет.       — Ты на полном серьёзе говоришь, что мы будем жить здесь целую вечность и у нас нет другого выбора? — спросил Шабанов. Он не был напуган, как, например Даша, но явно напряжен, как бы он ни пытался это скрыть.       — Ах, конечно, как я могла забыть! — театрально воскликнула она, широко распахнув глаза и прикрыв рот рукой, — Выбор у вас есть!       — Правда?       — Будучи директором, я придумала специальное условие для тех, кто захочет уйти! Теперь позвольте мне рассказать про это веселое маленькое правило, — снова пауза, которая ничего, кроме раздражения, не вызывает. Убедившись, что все внимают ее словам, она продолжила, — Как я упомянула раннее, в целях поддержания гармонии, мы полагаемся на совместный стиль жизни. И если кто-то нарушит гармонию, то он и только он, ну, или она, сможет покинуть эту школу. Это, мои ученики, и есть условия выпуска!       — Что ты имеешь ввиду под «нарушит гармонию?» — несмотря на то, что ситуация неимоверно напряженная и странная, голос Тушенцова все равно был задорным.       — Ну... понимаете... Если один человек убьет другого...       — Убьет!? — многоголосно крикнули ученики, но с разной интонацией: кто с ужасом, кто с недоумением, кто со злостью, а кто-то с забавой (может, потому что не верят, а может, и по другим причинам).       — Заколет, задушит, раздавит, зарубит, утопит, сожжет — неважно как.       Голос девы в черном был слишком беззаботным и веселым для того, что она произносит своим ртом.       — Ты обязан убить кого-то, если хочешь уйти. Всё просто! Всё остальное зависит от вас. Приложите все усилия для достижения наилучшего результата наихудшим из возможных способов.       Холодок пробежал по спине Кашина... «Ты обязан убить кого-то, если хочешь уйти» — как только он услышал эти слова, кровь застыла в его жилах. Он знал, что всё это невсерьёз; что через мгновение девчонка с синей шевелюрой засмеется, и объявится настоящий директор, потом всё будет так, как должно быть в нормальных школах. Но чувство страха все равно было сильным. Оно расползалось по всему телу и мыслям, окутывая шею юноши подобно петле.       — Что за чертовщину ты несешь!? Бля, да ты шутишь... Убивать друг друга — это... это!.. — Ромадов не мог подобрать подходящего слова, чтобы описать свою мысль и весь ужас ситуации. Как бы то ни было, все его поняли. Все, кроме девчонки.       — Убивать друг друга — это убивать друг друга. Тут где-то толковый словарик валялся, если нужно.       — Хватит прикидываться дурой. Зачем нам это делать!? Дай нам просто уйти!       — «Дайте уйти! Дайте уйти!» — синевласая передразнила Ксюши писклявым голосом, после чего заговорила как прежде, но более громко, — всё время повторяете одно и тоже снова и снова, снова и снова, снова и снова! Слушайте, с этого момента эта школа — ваш дом, ваша жизнь и ваш мир, ясно? Тут есть абсолютно всё, что вам ещё надо?       — Ладно, заканчивай уже.       — Что заканчивать?       — Афигенная работа, ты нас до усрачки напугала, довольна? Зачем продолжать этот цирк? — пусть Антон и говорил ровным голосом, но в глазах был неподдельный страх. Все продолжали думать, что это шутка, но нутром чувствовали неладное.       — Зачем продолжать?...       Лиза рассмеялась и, звеня цепями, присела на близстоящий столик, цепляя маленькими пальчиками микрофон со стойки. Ее лицо стало неестественно румянным, а выражение было будто сумасшедшим.       — Вы думаете, для чего все это надо, да? — Она всё смеялась. Этот неестественный ужасный смех резал слух и вызывал мурашки по всему телу, — Да затем! Сука, дети Божьи... Мне неважно, насколько глубока и чувственна ваша вера! Вас всех связывает крест на груди и в душе; каждого из вас родители учили молиться, когда вам плохо, нужно прощение или есть просьба, а не когда вы хотите выразить свою преданность и любовь Всевышнему. У каждого из вас родители совершали самую страшную мерзость, а потом просто садились на колени в храме, прокашливаясь, и говорили: «Прости, Господи, я больше так не буду!» — и продолжали жить, как ни в чем ни бывало. Неужели это не вызывает омерезния и смеха одновременно? Мы живем в мире, где одни люди мучаются, гнобят себя за малейшие проступки и сами же себе мешают жить, а другие заебись устроились: живут как ни в чем ни бывало, да купаются в прощении от батюшки, которое, кажется, можно получить, даже не вытирая кровь с рук! Раньше индульгенции хотя бы за деньги покупались, а сейчас даже обрыган с улицы изнасилует какую-нибудь девчонку, пойдёт в церковь, помолится, и его душа снова чиста! А если он еще и денюжки церкви забашляет, так храни его Господь!       Давайте будем честными, это же просто чудесно! Можно творить что угодно — от глупости до жестокости — а потом с улыбкой на лице идти на службу. Это не просто вера, это целая философия жизни! Чем-то это уже напоминает читы: «А, не получается пройти? Ну ничего, я просто введу код и заебись!»       Так вот, мои дорогие ученики, если уже идти по этому пути, давайте оторвемся по полной! Резня — это же так захватывающе и, сука, восхитительно! Покажите самих себя другим со всех сторон, ведь это шикарная возможность проявить свое гнилое нутро без наступления юридической ответственности! А в конце просто помолимся, и как будто ничего и не было, ладненько?       После своего монолога девица оглядела каждого в зале своим безумным взглядом, тяжело дыша от интенсивности и эмоциональности речи. Лицо каждого было совершенно растерянным. Никто не знал как реагировать, однако теперь все точно знали: всё, что происходит — вряд ли шутка. Ту ненависть, что сочилась из каждого слова синеволосой леди, невозможно подделать. Она была искренней. Вскоре Давид подошёл к столу, отодвинув Макса в сторону, и схватил Лизу за горло, яростно шипя.       — Слушай сюда, шлюха, даю тебе последний шанс сказать, что это была шутка и дать нам уйти!       — А-а-а-а! Нападение на директора является нарушением правил! — она вцепилась острыми черными ногтями в его руку, оставляя на коже красные метки, от чего Деймур прошипел.       — Давид, отпусти ее! Она же девушка!       — Заткнись! —обратился он к Ениной, после чего снова повернулся к диве, злостно дыша, — Выпусти нас отсюда, или я закрою глаза на то, что ты девка!       Внезапно улыбка с ее румянного лица пропала. Она глядела на шатена из под пушистых ресниц и даже не моргала, будто высасывая душу из бедняги. Она свесила свои руки, перестав сопротивляться. Стали раздаваться какие-то звуки, похожие на тиканье бомбы.       — Че это?... Откуда тиканье?..       — Брось её! — в панике крикнул рыжий, поняв, что происходит.       — Чего?...       — Брось ее в сторону, я сказал, и отойди!       Не знаю, это его напористость заставила Давида замолкнуть или что-то другое, но он, не сказав ни слова, сделал то, что ему было велено. Он отбросил синеволосую в сторону и отошел на пару шагов назад. В следующую секунду произошло нечто...Взрыв. В ушах стоял болезненный звон, и Данила учуял запах пороха. В кино или где-нибудь взрывы могут происходить постоянно, но в реальной жизни... Он никогда такого не видел, пусть взрыв был и маленьким.       — Твою мать! — совершенно ошарашено закричал он, — так это была не шутка!?       — Буквально пердак сгорел...— с нервным смешком неудачно пошутил Слава, проведя рукой по волосам. Джарахов коротко посмеялся, но после замолк.       — Как это возможно? Она что, типа, робот?       — Постойте... Это значит, что девочки с синими волосами больше нет?.. — с надеждой спросила Даша, от нервов царапая свою ладонь ноготком.       — Не дождетесь, — из тени вышла точно такая же Лиза, какую они видели прежде. Буквально копия. Как это возможно?       — Еще одна?...       — Тупая сука, ты серьёзно пыталась меня щас убить!?       — Ну да, я совершенно серьёзно пыталась тебя убить, ведь ты нарушил одно из школьных правил. Так и быть, на этот раз ограничусь предупреждением, но в будущем тебе лучше быть по-осторожнее, ладно?       — Так это значит, что где-то здесь есть еще куча таких же, как ты? — спросил Тоша.       — Все верно, куклы были размещены абсолютно везде, по всей школе. Да и не забывайте про установленные повсюду камеры наблюдения. И если вас поймают за нарушением правил, тогда... Вы сами видели, что произошло. И я не буду столь снисходительной в следующий раз, так что не хулиганьте.       — Это же не наказание! Это безумие!..       Лиза на подобные возгласы уже не реагировала: шпарила дальше, как будто по сценарию.       — Так, и последнее... Чтобы отпраздновать ваше чудесное поступление в школу я всем вам кое-что подарю... Это карточка ученика!       Лиза вновь подошла к столику, на котором стояла коробочка. Она вытащила одну из карточек, внешне напоминающих планшет.       — Как видите, она полностью компьютезированна. Эта карточка крайне важна для полноценной школьной жизни, смотрите не потеряйте! Когда она включится, ваше имя отобразится при загрузке. У нее есть множество функций, но про это вы узнаете потом. А еще, она полностью водонепроницаемая. Забрызгайте, помойте, утопите — всё равно будет работать! И, благодаря инновациям космической эпохи, она может выдержать нагрузку до десяти тонн. Очень прочная! Она содержит все наши школьные правила, так что рекомендую внимательно с ними ознакомиться! Да, правила ограничивают, но они также и защищают. В обществе, например, творился бы полный хаос, не будь законов. Так и здесь. Именно поэтому нарушение правил так жестоко наказывается, — она показательно зевнула и почесала синюю макушку, будто что-то раздумывала, — хотя знаете, для иронии можно было бы и отменить все правила и курить шмаль прям напротив иконы, но пока обойдёмся без этого. Так, ладно, наша церемония поступления подходит к концу. Наслаждайтесь вашими школьными деньками! Господь с вами!       После этого она пропала, оставив всех в шоковом состоянии.       — И че это щас было? — резонно выпалил Денис.       — Я вообще ничего не поняла...Это всё не шутка? — Лера невинно похлопала глазками и уставилась на кого-то из мальчиков.       — Давайте успокоимся и резюмируем всё, что мы сейчас услышали, — раздался громкий голос Вовы, призывая остальных собраться с мыслями, — По сути, у нас есть два варианта. Вариант первый: мы все останемся жить здесь и будем "жить сообща" друг с другом до самой смерти. И второй вариант...       — Если мы хотим выбраться отсюда живыми, то мы должны убить кого-то, правильно? — закончил за него Илья.       — Это же лажа, да? Над нами просто издеваются... — неверяще промямлила Даша, теребя рукава своей кофты.       — Сейчас совершенно неважно, правда это или обман, — начал Руслан, казавшийся невозмутимым, — Важно другое... Есть ли среди нас тот, кто принял все это всерьёз?       Никто не решился ответить... Кашин огляделся, в зале царила мертвая тишина. Они пялились друг на друга, пытаясь прочесть чужие мысли. Враждебность так и витала в воздухе. И в этот момент до Дани дошло. Он осознал истинный ужас, скрытый в правилах, которые изложила Лиза. «Ты обязан убить кого-то, если хочешь уйти.» — эти слова посеяли порочные мысли глубоко внутри каждого из них. Каждый из них стал подозрительным ко всем остальным. Они были вынуждены гадать, собирается ли кто-то предать их. Действительно ли место, предназначеннное для обретения веры, получения духовных ценностей станет ареной отчаянной убийственной игры? Действительно ли подростки, которые просто оказались не в то время не в том месте, станут друг другу врагами?