Созвездие близнеца.

Отлив лезвия сиял на стене, отражая свет свечи: Лололошка, завязав узел на рубашке, перепроверил ловец. Вроде бы, тот был целостным. Вряд ли Джон стал бы портить его вещи, если отдал бусину основного оберега... И всë же, теперь послушнику предстояло быть настороже: мало ли, что задумал бес в его брате. И разговаривал ли он со своим братом, учитывая то, что Джон сам пришëл к нему в комнату? Сначала отталкивает, прося не появляться на горизонте, а потом приходит в его покои, как ни в чëм не бывало... Может Джон и не врëт, но какой же он всë-таки двуличный. - Удивительный ты мóлодец, братец... - раздумывая над этим, вздохнул Лололошка и забрался под простыни, достав лезвие клинка из горлышка бутылки: блестит, подобно водной глади, а с наконечника на пол капает, словно с плакучей ивы. Он покрутил его в руке на свету: точно зеркало, только... Кривое. - Выносить тебя не выношу, да только сердце за тебя колит... Приворожил иль, может сглазил, кровь родная, да только бросить и не думаю. Столько раз ты напакостить успел, а я всë ещё любовью к тебе полон. Может, правы братья по храму: умом я тронулся, иль дурнем и был?.. Что ж ты сделал со мной, братец? Сжав губы в тонкую линию, Лололошка протëр остриë марлей, отложив на прикроватный комод: вроде не почернело, блеск чистый. Наверное, этого хватит для закалки. Посидев немного над свечой, послушник заставил себя затушить свет: расплавленный воск каплями застыл на боках свечи, а от тонкой струи дыма пошëл запах сандала и ладана. Привычные оттенки прополиса и этих ароматов наполнили комнату и, по идее, должны были утяжелить веки, однако Лололошка так и не уснул. Он лишь перевернулся на бок, слушая сторонние звуки за стенами. Как же тихо тут было по ночам... И каким же громким было собственное дыхание, когда в коридорах не слышно чужих шагов. Ранее, Лололошку бы это убаюкало, но сейчас молчание ягнят доводило до мурашек. Лололошке было тревожно: в этой тишине ощущалось некое напряжение, не дающее покоя, а мозг словно не хотел засыпать нарочно, будто что-то могло произойти в любой момент. ...Где-то рядом есть потусторонняя аура? Какое-то вмешательство? Он чувствовал его, или просто паранойя отдала своë? Лололошка спрятал ноги под простынь, несмотря на духоту в комнатушке, вжал голову в плечи и плотнее закутался в одеяло, посматривая на дымок свечки: колеблется и ходит зиг-загом, неестественно резко. Что-то точно смотрит на него, иль стоит рядом, за дверью. Нечисто дело... Ой, нечисто. "Нет тут никого... Нет," - следя за своим дыханием, Лололошка попытался закрыть глаза, зажмурившись до цветных кругов в голове. - "если б и был, уже бы напал: никому я не нужен... Простой послушник... Кому есть дело до меня?" Внезапно, в дверь постучали: Лололошка вздрогнул, сложившись в калачик на простынях, и замер на несколько горстей, надеясь на то, что ему показалось. Сплошь одна тишь... И снова стук, но уже протяжнее, нежели ранее. Лололошка нашëл смелость вылезти из-под ткани и зажечь спичку: искра - и огонëк объял головку. Лололошка поднëс еë к недавно догоревшему фитилю и смахнул огонь, оставив огарок на краю подсвечника. Может, кто-то из старших?.. Если да, то в чëм же дело? Что могло понадобиться монаху, иль епископу в столь позднюю фазу? "Ведьмина чаша¹..." - посмотрев на мини-часы, определил на глаз Лололошка, взявшись за ворот рубашки и стянув его так, чтобы прикрыть область декольте. - "Должен ли открыть я?.. Может, надо притвориться спящим?" Последовал более настойчивый стук: кто-то принялся ритмичнее отбивать дробь на двери, явно требуя поторопиться. Послушник отшатнулся к изголовью и, сглотнув, неуверенно спросил: - Кто там?.. Стук прекратился. Тот, кто стоял за пределами комнаты, стал ждать, когда ему отворят дверь. Лололошка покосился и забрался на кровать с ногами, с предостережением усаживаясь на боку. Тревога начала расти... Теперь-то дыхание перебивал учащëнный пульс, граничащий со стуком колëс телеги. Телеги, бегущей с горы в сторону крутого обрыва. "Кому-то нужна моя помощь? Или это то, что я думаю?" - спросил он у себя, держа руки у груди. Лололошка дëрганно поднял голову. - К-кто там? - переспросил он, бросив фразу с оставшимся воздухом из диафрагмы. - Я не открою, пока мне не ответят! Уриэль?.. Альфред? Ответь уже, кем бы ты ни был! Тихо. Умопомрачительная тишина: по ту сторону кто-то прекратил шевелиться, помолчав около ладони. Затем, подошва незванного гостя издала неприятный, шоркающий звук по кварцевой плитке: с таким же приглушëнным рывком водили наждачкой по зубам, доводя жертву до желания закрыть уши; это был весьма неприятный отголосок, отдающий в челюсть... Лололошка зажмурился, придвинув к себе подсвечник: со светом куда спокойнее. Возможно даже, безопаснее. Но надолго ли это? После долгого, протяжного молчания шум возобновился, но уже с новой силой: сначала, нечто постучало по двери в несколько залпов, колыщащих петли, а потом перешло на удары, сотрясающие хлипкую, деревянную дверь - с такой же силой можно, разве что, пинать широкую фанеру. Страх сковал ряды рëбер, а перед глазами начало темнеть: сердце издало удар, притормозив на долю песчинки, а холодный пот выступил на спине, охладив всего парня. Послушнику хотелось скулить, подобно избитой шавке, вот только не получалось издать и звука: слишком страшно пошевелиться. Он не мог ни спрятаться под койкой, ни сигануть в окно - и при том, и при том исходе оно уже ворвëтся. Бежать было бесполезно. Лололошке ничего не оставалось, кроме как сжать кисти в замок и начать вспоминать молитвы: кое-как спохватившись, он вытащил из рукава талисман, придержав его пальцами, приложил медальон ко лбу и попытался усесться прямо под ловцом, дабы быть готовым к защите. Кроме как защищаться, он больше-то и не умел. Дверь ещё пару раз колыхнулась, а после попытки ворваться неожиданно поутихли: Лололошка на миг расслабился, однако быстро покачал головой, уверенный в том, что это не надолго. Вряд ли всë могло быть так просто. "Ты меня не обманешь... Нутром тебя чую, падаль ты этакая," - мысленно обратился к сущности Лололошка, крепко стискивая гремящие бусины: его взгляд был полон презрения и боязливых бликов, мелькающих на белках. Он решил не медлить, приступив к мантре сразу же: - Веди же, млечная звезда, немого путника в свои чертоги- Внезапно, дверь не выдержала: нечто с разбегу выбило препятствие, сломав замок и с грохотом повалив древесный пласт на пол, а поверх него, на корточках, уселся монах: Лололошка завизжал, так и не начав молитву, а Джон поднял голову, направив взор на близнеца. Подскочив с места, он перепрыгнул через борт кровати и тут же оказался коленями на матрасе, проползая к Лололошке промеж ног. Пятясь на руках, послушник поскользнулся на спине и оказался лежачим под Джоном, будучи не в силах оттолкнуть его, после чего близнец нахально усмехнулся, склонившись к лицу брата. Тëплый свет млеклого огонька заколебался, на миг затемнив комнату: Лололошка вновь увидел то самое пламя, какое он наблюдал в зале, при свечах. Янтарные глаза, горящие иглами: от них идут языки огня, уничтожающие сено, лошадей, а следом и конюшни - тот хищный огонь, породивший угли в душе его брата и оставивший вместе с собой безумные искры. Желтоватые, ранее напоминающие карамельных петушков на палочке глаза превратились в пучину адского котла: именно это и наблюдал в его радужках Лололошка, охваченный ужасом и болью. Болью, с которой ломалась грудная клетка, когда сердце брало разгон водопада, бурным течением спускающегося с горы. Телега разошлась не шутку... Колëса срывает по пути, но кузов и дальше катится по кочкам: его аорта всë ещё на месте, или отказали только колëса..? Что случилось с дыханием и сердцем? Лололошка попытался толкнуть Джона, но тот ударил его затылком об изголовье, придавив к матрасу: послушник завопил, когда понял, что нити рубахи давят на грудину, а после издал вымученный стон, как только руки монаха разорвали вырез декольте. Дышать стало свободнее, да вот только глотая воздух: Джон припал к шее, укусив область между ухом и выпирающей мышцей, а Лололошка продолжил бить кулаками в плечи брата, шипя и мысленно умоляя Богов помочь. Здесь нет церковной звезды: свет одной несчастной свечи ему явно не поможет. Вдруг, одна рука пошла вниз, по внутренней стороне бедра... Лололошка ощутил жар чужой ладони на своей коже, потому пискнул, сдавив плечевые кости брата. Он кое-как взял себя в руки, закрыв глаза и ударив по кисти Джона. Тот, не отступая, всë же взялся за напряжëнное колено. - ...Возьмëшь меня в храме - и считай, что на этом всë кончено, - решил достучаться до самого Джона Лололошка, хриплым, но твëрдым шëпотом заставив демона остолбенеть. Тело Джона встрепенулось, а он сам на миг перестал дышать. Послушнику показалось, что он нашëл слабое звено. - Джон, если слышишь меня: не надо. Пожалуйста, прошу тебя: нет. Не делай этого. Монах затрясся, лбом упираясь в ключицу Лололошки: сам послушник начал нащупывать на комоде сосуд со святой водой, параллельно стараясь отвлечь прокажëнного. - Я знаю, он сильнее, но ты... Мы близнецы, Джон: и ты самый лучший из нас двоих. Ты справишься, - приободряя монаха, Лололошка за что-то схватился: он крепче сжал предмет, посчитав его за горлышко бутылки. - Ты слышишь меня? Не надо... Борись, прошу, Джон: борись. Продолжая крупно дрожать, Джон поднял голову на него: в какой-то момент, в хмурых глазах показался тëплый оттенок цитрина, но менее чем через ладонь вернулся прежний оскал. Натягивая уголки губ, то, что управляло близнецом начало дышать более учащëнно, словно готовясь напасть: Лололошка, осознав, что это шанс - не раздумывая ударил его под живот, уверенный в том, что в руках плескался бутылëк со смесью соли и воды, но как же он ошибался... ...Он зажмурился, а Джон болезненно закричал, ретировавшись назад: Лололошка закрытыми глазами пнул брата, повалив его с себя на пол, а после переложил нож в другую руку, сев на кровать и взяв уже сосуд. Раствор для зачарования клинка со всплеском полетел на пол, усилив мучительный крик до боли в лëгких. Лололошка выбросил пустую бутылку из-под воды и взялся за подсвечник, желая посмотреть, что с Джоном: поднеся свечу ближе к полу и приготовив остриë, он застыл на месте, прижав руку ко рту. Джон, скрючившись на паркете, стонал на боку, придерживая ножевое ранение внизу живота: тëмная кровь начала окрашивать лужу раствора в прозрачно-гранатовый оттенок, растекаясь бордовыми свирлами по поверхности. Он сам выглядел измученно бледным: смотря на Лололошку снизу-вверх, он чем-то напоминал подстреленного в брюхо оленя, выжидающего смерти перед лицом хищника. Беспомощный вид монаха заставил послушника уронить клинок на постель... Сам он кое-как удержал ручку подсвечника, дрожащими губами выискивая подходящие слова. Джон... Господи... - Д-Джон... - Лололошка убрал свечу на пол, опустившись рядышком с телом. Он попытался было дотянуться до раны, но тут же отдëрнул руку, стоило Джону сжаться и рефлекторно вздрогнуть. Страшно представить, как больно ему было. Ещё и соль с ледяной водой... - Прости меня... Я в-всë исправлю!.. Братик, пожалуйста, прости! Я... Не успел послушник нагнуться над телом, как монах резко подскочил и, чуть было не поскользнувшись, ринулся прочь из комнаты: его рывок едва не загасил фитиль, а рука в кулаке до онемения ушибла локоть близнеца. Лололошка отшатнулся и с криком "Джон!" быстро встал следом, сходу забрав подсвечник. Он оставил дверь лежать, выйдя в коридор: в тусклом свете, в сторону южного холла, пронеслась тень. Лололошка, даже не колеблясь, рванул вслед за ней. Будучи лишь в одном нижнем белье и рубахе, он бежал по тëмным коридорам, пытаясь нагнать Джона, вот только чем быстрее он разгонялся, тем проворнее, становился близнец: на перекрëстке между холлов, он окончательно потерял его из виду, расстерявшись между четырьмя путями. Притормозив, Лололошка приглушëнно зарычал: нельзя было разбудить остальных, но и отчаяние сдерживать он был не в силах. Ну и куда он побежал? Он же остановит кровь? Обработает рану? Джон не сделает себе ещё хуже? А если всë-таки истечëт?.. "Господи..." - вытирая выступившие слëзы, Лололошка тряхнул головой: не время отчаиваться. Даже если Джон сбежал от него в палаты монахов - значит, он сможет себе помочь. Его всë равно никто туда не допустит просто так. - "Что я наделал?.. Джон..." Лололошка старался держать себя в руках, однако его твёрдости хватило менее, чем на ладонь: всхлипнув, он опëрся на стену и, с трудом разбирая дорогу до своего холла, поковылял к дверям. Ему не хотелось возвращаться к себе... Но и комнату нельзя было оставлять открытой. Нельзя... Нельзя идти обратно, Лололошка. Как ты не понимаешь? Там опасно и ничего хорошего тебя там не ждëт! Небезопасно! Слышишь? Не иди туда опять! Лололошка мотнул головой, пытаясь отогнать от себя голос разума. "А где вообще безопасно?.. Останусь я за дверьми, и... Что?" - продолжая плакать и шагать, шмыгнул он, вытерев рукавом под носом. Голос замолчал, а Лололошка содрогнулся от очередного рваного вдоха. - "Так-то... Я уже нигде не чувствую себя защищëнно. Боги, за что Вы так с нами? Для чего это всë?" Бредя по направлению к стене, он кое-как нашëл свою дверь: установил еë обратно, даже не заглянув внутрь комнаты, и спешно постучал в соседнюю дверь, опираясь на стену между комнатами. - Альфред!.. Альфред! - позвал он наверняка спящего друга, падая на колени: хрипя, он продолжил окликать его имя. - Альфред, пожалуйста, открой!.. Ровно ладонь - и... Никто даже не шелохнулся. Лололошка, не вынося чувства собственной слабости, опустил подсвечник и зарыдал волком, упираясь лбом в холодную штукатурку. В этот момент, дверь тихо заскрипела... Отворив, Альфред сонно потëр глаза, стоя со своим подсвечником: сначала, он поискал Лололошку перед собой, но, не найдя на ногах, опустил взор на звуки ниже. Выйдя из комнаты в коридор, он подсветил силуэт послушника на полу. - Лололошка?.. У тебя такой шум за стеной... - он зевнул, после чего озадачился, заметив Лололошку в таком виде. Он присел на корточки, держа свечу на расстоянии вытянутой руки. - Ох... Что случилось? Ты плачешь? Лололошка шмыгнул, подняв слезящиеся глаза на него. Альфреду не надо было слов, чтобы понять - его лучший друг был на грани истерики. - Братец Альфред!.. - бросившись к его ногам, пал Лололошка. - Я... Я... А... Молю тебя, не покидай меня! Что-угодно сделаю, прошу, не уходи! Я... Я... - Тс-с-с... Тише-тише... Захлебнëшься поди, давай я тебе воды принесу? - он хотел было встать прямо и пойти к себе, вот только послушник вцепился в его запястье мëртвой хваткой; окровавленной рукой, которой он пырнул близнеца. Альфред тут же проснулся ото сна. - Ох... Лололошка, ты- В порыве эмоций, Лололошка выбил из его рук подсвечник, крепко взявшись за его плечи и обняв, глядя в пустоту через его имбирные пряди. Товарищ замер, всерьёз недоумевая. - ...Я не хотел! Он-пришëл-ко-мне-сам,-ночью,-а-я... Я... Я-думал,-что-окроплю-его-святой-водой,-но-нечаянно-прихватил... Прихватил... Он-хотел-взять-меня,-а-я... Я ранил своего брата!.. Ему-больно,-я-не-знаю,-где-он,-он-сбежал,-а-я... Я... После торопливой попытки высказать всë, что было на душе - его охватил приступ удушия. Положив по руке на его голову и спину, Альфред начал гладить послушника по затылку, плавно покачиваясь и зарываясь носом в макушку. Подержав его у груди, он нахмурился, но так и не отпустил, пока дыхание юноши не стало стабильным. - Тише, братец, тише... Вставай, - шëпотом начал поднимать товарища Альфред, взяв в одну из кистей ручки подсвечников. - идëм... Выпьешь воды, расскажешь всë, как было. Идëм-идëм... Вот так... Поставив на дрожащие ноги Лололошку, он донëс его до кровати и вернулся к двери, выглянув из рамы: посмотрев по сторонам, Альфред не нашëл никого поблизости. Вздохнув, он поспешил найти свой пузырëк с водой и напоить Лололошку, заперся и поставил вместе две свечи: одну Лололошкину, уже дотлевшую настолько, что воск стал капать на комод, и свою собственную, зажжëнную относительно недавно. Им предстоит многое обсудить... И к "многому" из этого Альфред вряд ли будет готов...