Взрослые люди

Остаток вечера пролетает в странном, полуотсутствующем состоянии: Ингрид отчетливо понимала где находится и что происходит, но в то же самое время как будто наблюдала за всем откуда-то сверху, со стороны. Она позволила Разумовскому подвести себя к первому попавшемуся стулу и осмотреть ногу, заторможенно глядя на то, как он вытаскивает наружу осколок стекла, а потом стягивает с себя пиджак и рубашку, которую затем разрывает на лоскуты и перебинтовывает ранение. Машинально отмечает полное отсутствие волос на груди и отличную физическую форму, которую он почти сразу же прячет под надетым обратно пиджаком. Отыскивает взглядом Юлю, снимающую происходящее с высоты второго этажа, Михаила, покидающего здание через черный ход. Делает в уме пометку: раз ему это удалось, значит здание не оцеплено. Переводит взгляд на окровавленного и злого Бехтиева, Стрелкова, который зачем-то фотографирует на телефон одного из задержанных. Их ощутимо меньше, чем было, а это значит — большинству удалось уйти. Прикрывает глаза на долю секунды, чувствуя пульсирующую боль в перевязанной ране. — Все хорошо? — Да. Можешь принести воды? Разумовский кивает и удаляется на поиски, давая ей возможность подняться на ноги. Ингрид знала: следующим пунктом самоутверждения Стрелкова будет она, и не собиралась впутывать Сергея в это дерьмо. Не было никакого смысла оттягивать неизбежное. Чем раньше все закончится, тем лучше. Ингрид выдохнула, собираясь с духом, и, слегка прихрамывая, дошла до Пидорской улыбки, наблюдающего за тем, как один из его приспешников допрашивает Юлию Пчелкину. Остановилась, облокотилась на колонну и натянула на лицо максимально похуистическое выражение. — Вовремя подоспели. Ну че, как тут у нас? Всё под контролем? Стрелков повернулся к ней. Он тоже сохранял небрежное спокойствие, но Ингрид видела торжество и злорадство в его глазах. — У нас, — он едва заметно выделил это слово. — да. А вот у тебя, цыпа, не очень. — В смысле? — она знала, к чему он клонит, но собиралась разыгрывать дурочку до последнего. — Коромысло. — злорадство начало прорываться наружу. Сначала интонацией, затем — знакомым, отвратительным смешком, переросшим в настоящий радостный смех. — Итак, у тебя имеется, цыпа? Преступные методы — раз. Следствие о правомерности действий — два, — он начал загибать пальцы. — Неподчинение начальственным приказам — три. Привычка влезать куда не следует, чтобы покрасоваться — четыре. Ты уволена. Отрабатывать две недели необязательно. Милое платьице. Он покровительственно потрепал её по щеке и удалился. Ингрид поморщилась и на долю секунды закрыла лицо руками. Слова Стрелкова были отвратительны, но ожидаемы, хоть и не добавляли радости. А вот понимание того, что о проникновении под прикрытием знали только Дубин и Пчелкина, причем последняя была вместе с ней, а значит источник утечки информации мог быть только один; неожиданно напомнило ей по ощущениям удар под дых. Дубин донес на неё Стрелкову. Дубин, эта дубина светлоголовая, улыбающийся как дурак, горящий энтузиазмом и пытающийся в заботу, потому «мы ведь напарники», донес на неё Стрелкову. Предал её. Он её предал. Ингрид зажмурилась и поспешно закусила костяшки, давя подкатившие к горлу слезы. Идиотка. Знала же, что одиночество — самая выигрышная стратегия, знала, что никому нельзя доверять. Но доверилась, поверила, привыкла. Даже привязалась — по своему, разумеется. А он… — Это было феноменально! — радостное Юлино трещание заставило её окончательно взять себя в руки, загоняя эмоции в игнор. — Я все засняла! А может ты дашь мне свой комментарий, а? Это будет идеально! — Юля, — Ингрид взяла направленную на неё руку с телефоном и отвела в сторону. — нет. Допроси лучше Разумовского. — А может… — Пожалуйста. — Окей, мать, — Юля шутливо подняла руки, показывая, что сдается, а потом, на долю секунды, подалась вперед и сжала ее в объятиях. — я у тебя в долгу! Это будет бомба! После этого она разжала руки и почти бегом направилась к возникшему на горизонте Сергею, сама того не подозревая давая майору Гром небольшую фору на то, чтобы покинуть здание. На улице царила прохлада. Ингрид поморщилась от все еще ноющей под повязкой раны, но останавливаться не стала — она намеревалась поймать попутку, чтобы доехать до Управления. Написать заявление. Посмотреть Дубину в глаза, если тот до сих пор там. А дальше… дальше, наверное, видно будет. Одно она знала точно: ей нужно выпить. Где-то слева, у припаркованной в дальнем ряду машины, зажглись фары. Но прежде, чем Гром приняла решение подойти и договориться с водителем об извозе, рядом с ней, словно из ниоткуда, припарковался мощный черный внедорожник. — Прекрасной даме, кажется, нужна карета? — Я думала, вы уже уехали. Видела, как покидали казино. — Олимпиадочка, — Михаил перестал выглядывать в окно, вышел из машины и галантно распахнул перед ней переднюю дверь. — Я бы и рад был уехать сразу, но адреналин спал и пришлось подождать, пока закончится дрожь в руках. Я только собрался домой поехать, а тут ты. Подвезти тебя? — Да, пожалуйста, — Ингрид приподняла уголки губ в благодарной улыбке и залезла в салон. — Центральное Управление Полиции Санкт-Петербурга. Машина, которую она приметила поначалу, проехала мимо них и растворилась в дорожной ленте. — Поехали, — она ожидала, что ее будут распрашивать, что ей понадобилось в конечном пункте, но Михаил только протянул руку и включил музыку. — С ветерком! — Джаз? — непроизвольно удивилась Гром. — А что тебя удивляет? — Ну… — Ингрид почувствовала себя дурой. — Я ожидала чего-нибудь в стиле рок. Ну… брутального. — Эта песня была в одном из рассказов Бредбери. Знаешь, когда я был мальчишкой, я буквально зачитывался. Особенно «451 градус по Фаренгейту». Ух, вещь! Читала? Ингрид пожала плечами, не горя особым желанием поддерживать разговор. — А куда подевался твой кавалер? — Он мне не кавалер. — А мне показалось, что он настроен на твой счет весьма… — Вам показалось. Извините, Миша, а вас не затруднит заткнуться и ехать молча? Мужчина в ответ только хмыкнул и сделал музыку чуть погромче. Ингрид откинулась на сиденье и закрыла глаза, пытаясь подвести итоги вечера. Итак, чумные последователи перешли от слов к действиям, явно не последним; Пчелкина у нее в долгу, она потеряла работу, раскрыла дело об угоне и приобрела дискомфорт в виде раны на ноге, Леша стал последователем Чумного Доктора, а Дубин оказался предателем. Напарничек, черт бы его побрал. До управления доехали быстрее, чем она ожидала. Михаил галантно открыл перед ней дверь, попытавшись было сказать что-то про необходимость носить обувь и возможность дальнейших встреч. Пришлось попрощаться максимально жестко и недружелюбно, после чего ее новый знакомый попрощался с ней кивком головы, сел обратно за руль и уехал. Телефон, засунутый в аккуратно разрезанную перед выходом подкладку клатча, начинает подавать признаки жизни. Ингрид игнорирует назойливую вибрацию, заправляет за ухо упавшую на лицо прядь и поднимается по ступеням, изо всех сил стараясь свести хромоту на нет. Получается не очень — из-за навязанных на рану останков белой рубашки. Возможно, стоило развязать их, пока поездка на машине давала такую возможность. Она могла бы развязать их и прямо сейчас тоже. Но не стала — Разумовский, в конце концов, старался. Он, наверное, рассердился на нее за побег. Но у нее не было выбора. Она просто обязана была… В Управлении, не смотря на поздний час, полно народу. Разумеется. Они не могли не быть свидетелями стукачества и не заиметь желания глянуть чем все закончится. Ингрид обвела коллег равнодушным взглядом и направилась к кабинету Федора Ивановича. Кто-то позади нее пораженно присвистнул, но ей было плевать. Она зашла в кабинет, подкурила сигарету, написала заявление и положила поверх него удостоверение. Села на начальственный стул, осмотрела свою повязку, на которой, помимо грязи и пыли красовалось задорное красное пятно, усмехнулась, потушила окурок и сунула его обратно в клатч, после чего поднялась на ноги, пригладила волосы и вышла обратно под прицел любопытных глаз. Спустилась по лестнице, отметив привычную кучу денег — ставки на увольнение и множество сочувствующих (брехня, с чего бы вдруг) лиц. Сгребла деньги в кучу, подошла к уставившемуся на свои руки Дубину и швырнула всю свою добычу ему в лицо. — Гром… — жалобно протянула откуда-то сзади Марина Сизова. — Счастливо оставаться, — Ингрид заставила себя натянуть на лицо улыбку и небрежно махнуть рукой. — Напарничек. Она молча прошла обратно к выходу, проигнорировав двинувшуюся в ее сторону Зайцеву и даже нашла в себе силы не хлопнуть дверью изо всех сил. Ноги подкашивались. Пришлось остановиться и закурить, чтобы снова взять себя в руки. Удивительно, какой прилипчивой привычкой оказалось курение. — Значит, вот как все закончилось? Ингрид вздрогнула и обернулась, отупело смотря на шагнувшую к ней из тени массивных колонн фигуру. — Здравствуйте, Алексей Андреевич. — Пойдем, — ее бывший наставник потушил окурок и жестом предложил ей взять его под руку. — Пройдемся. Ингрид послушно приняла его предложение и позволила свести себя по ступенькам. Они медленным шагом двинулись вперед по улице. Какое-то время оба молчали, собираясь с мыслями, после чего мужчина нарушил тишину. — Я уверен, что тебя снова назначат, как только Стрелков уползет в свою Москву. Ну, что за слезы? Ты майор, или девчонка? — И то и то, — Ингрид сердито вытерла влагу на щеках и гордо вскинула голову. — Майор — это звание. У человечества всего два пола. Я не мужчина. Горленко одобрительно хмыкнул. — Вот это мне всегда в тебе нравилось. Я тогда так и сказал Федору: «зря ты в ней не уверен, старик». И видишь, оказался прав. — Какому Федору? — Ингрид резко остановилась, высвободив руку. — Когда «тогда»? У нее просто разыгралась паранойя на фоне Дубинского предательства. Она ничуть в этом не сомневалась. В Петербурге полным полно Федоров. — Прокопенко, — Алексей Андреевич удивленно посмотрел на нее. — Когда ты только пришла. Он ведь не был уверен, что ты выдержишь — после того, что случилось с твоим отцом… разве ты не знала? Ингрид помотала головой. — Он… — голос звучал слишком хрипло. Пришлось прокашляться. — Всегда говорил мне совсем другое… — Ну, — мужчина пожал плечами. — Я знаю, что он сомневался, скорее даже склонялся к отрицательному варианту. Даже попросил быть с тобой строже, чем я бываю обычно. Думаю, что он поступил как настоящий друг — дал ситуации идти своим чередом. — Вы… вы поэтому периодически предлагали мне уйти из полиции? — В том числе. Но прежде чем ты начнешь жалеть себя и разведешь истерику на пустом месте, вспомни, что я всем это предлагаю. Такова тактика. Ты либо пружинишь, либо сдаёшься. Если ты сдаёшься, значит тебе это не надо, потому что ты слабак. Слабаки в нашей профессии не выживают. — Что ж… — Ингрид попробовала закурить, но руки тряслись так, что она так и не смогла активировать зажигалку. — Теперь, я надеюсь, он будет счастлив. — Дура. — А знаете, да. Вы правы, — у нее вырвался истеричный смешок. — Дура. Редкостная. Спасибо за поддержку. До свидания. Она медленно двинулась вперед по улице, чувствуя как сердце колотится в каком-то неестественно-бешеном ритме, отдававшемся, почему-то, куда-то в область плеча. — Я был о тебе лучшего мнения, — донеслось ей в спину. — Полицейский должен следовать в первую очередь хладнокровию, логике и фактам, а не эмоциям. Соберись! Соберись, тряпка! Ингрид остановилась, но даже не подумала обернуться. У нее начинала кружится голова, а перед глазами кружились в хороводе цветные пятна. — Да пошли вы. Алексей Андреевич ничего не ответил, но звук удаляющихся шагов сказал ей все гораздо лучше любых слов. Он ушел. Ушел, разочаровавшись в ней, а заодно принеся новость, которая делала предательство Дубина ничего не значащим. Федор Иванович никогда не верил в нее. Федор Иванович лгал ей. Федор Иванович хотел, чтобы она отказалась от своего выбора. Федор Иванович Прокопенко предал её. Ингрид на ватных ногах добрела до стены ближайшего дома, и, сползя по ней, сделала то единственное, что могло удержать ее от того, чтобы пойти и сброситься с ближайшей крыши прямо сейчас: достала телефон из потайного кармана и трясущимися руками набрала Разумовскому, не имея ни малейшего плана о том, что будет делать, если тот не возьмет трубку или не захочет ее видеть. Наверное действительно напьется и спрыгнет с крыши. Игорь бы никогда так не сделал, она была в этом уверена. Но она не Игорь, да и Прокопенко никогда бы не сомневался в ребенке друга, если бы это был сын. …Разумовский отвечает после второго гудка, засыпав ее вопросами из серии «где ты» и «какого черта». Ингрид какое-то время слушает его, прикрыв глаза и готовясь спросить, можно ли ей сегодня приехать и переночевать у него, но в итоге говорит совсем другое. — Забери меня. Пожалуйста. Я так больше не могу. *** Ингрид проснулась от того, что рядом кто-то пошевелился. Она открыла глаза, обнаружив себя в офисе основателя социальной сети Vmeste и самого основателя, спящего рядом с ней на диване. Вспомнила вчерашний вечер и закрыла лицо руками, испытывая острый приступ стыда. Мало того, что она послала Алексея Андреевича, так ещё не смогла взять себя в руки когда они оказались здесь и черт знает сколько времени проревела, уткнувшись в плечо рыжего гения. А потом просто вырубилась, и даже не заметила этого. Испанский стыд. — Доброе утро, — Разумовский сонно щурил глаза, но улыбался. На его щеке отпечаталась кожаная обивка дивана, а волосы выглядели растрепанными. — Привет, — Ингрид смущенно улыбнулась и поднялась на ноги. — Извини, что разбудила. Да и вообще… за вчерашнее. Нужно было ехать домой. Она попыталась пригладить волосы и со вздохом осмотрела самодельный «разрез» на платье, сделанный перед тем, как ввязаться в драку с последователями чумного. — Не за что извиняться. Я все равно заехал бы. Я беспокоился. — Спасибо, — она опустилась обратно на диван и обхватила руками голову. — Наверное. Разумовский осторожно приобнял ее за плечи и девушка со вздохом уткнулась ему в основание шеи, прикрыв глаза. Внутри царила противная пустота, но по крайней мере пропало желание самоубиться. — Как твоя нога? Вчера, по дороге в башню, этот несносный человек всё-таки затащил её к врачу. Врач вынес вердикт, что всё в порядке и беспокоиться не о чем, но судя по всему это не помешало Сергею страдать совершенно необоснованной паранойей. — Ты же сам слышал, что всё в порядке. Я в абсолютной норме. Честно. И нечего так скептически поднимать брови, программист хренов. — Кофе будешь? — кажется, его только развеселило ее бурчание. — И… Я б-буду рад, если мы проведем этот день вместе, как планировали, но если нет… — Звучит как план. Это действительно звучало как план. План того, как можно отвлечься от всей херни, которая только что случилась у нее в жизни. Провести время с единственным человеком, на которого можно положиться. Сделать вид, что на самом деле всё хорошо… К тому же ей была приятна его компания. — И ещё… — Разумовский поднялся на ноги и залез в ящик стола, после чего подошёл обратно к дивану и протянул ей… ключи. — Вот. М-можешь приходить когда захочешь. И вообще жить. Я… ну в общем… вот. Ингрид растерянно хлопнула глазами. Попыталась выискать у него на лице признаки розыгрыша, но не нашла. Сергей чертбыегопобралРазумовский на полном серьёзе отдавал ей комплект ключей от своей башни. — А… как же Олег? — Мы вчера крупно поссорились в казино. Я… очень устал от его агрессии. Он мне как брат, и я очень благодарен ему за всё, но даже у моего терпения есть предел. Так что насчёт кофе? — Да, спасибо. Она позволила ему взять себя за руку и утянуть на кухню, где уже привычно оккупировала один из стульев, крутанувшись вокруг своей оси. — Всё ещё хочешь на выставку? Ингрид подождала, пока он поставит перед ней кружку с кофе. Ей хотелось ответить «да», потому что она знала, как он любит музеи, но поняла, что морально не готова к нахождению среди огромного количества людей и отрицательно покачала головой. — Может быть в какой-нибудь парк? — поинтересовалась она, посмотрев в окно, за которым светило солнце. — Вроде погода располагает. Правда нужно будет заехать ко мне домой… — Да, конечно. — ее всегда удивляло то, как у него получается так сиять от избытка положительных эмоций. — Договорились. *** Для прогулки обоюдно выбирают Таврический сад. Ингрид ожидала долгой лекции об истории сада в целом и каждой местной достопримечательности отдельно, но Сергей погрузился в глубокое, задумчивое молчание. В какой-то момент они случайно соприкасаются костяшками пальцев. Ингрид почувствовала, что краснеет, и уже хотела было убрать руку в карман, но почувствовала, как Разумовский осторожно зацепился своим мизинцем за ее мизинец, непроизвольно улыбнулась и ответила ему тем же, чувствуя себя очень и очень глупо. — Эй, майор! Этот звучный бас она узнала бы где угодно. — Привет, майор. Запыхавшийся и едва не влетевший в нее Рылеев жадно глотал ртом воздух, уперев руки в колени. — Это правда? Про казино, Дубина и… — Да, — поспешно кивнула Гром прежде, чем Декабрист договорил фразу до конца. — Мудила. И он, и эта гнида московская. Ингрид удивлённо приподняла брови: она никогда не видела коллегу таким рассерженным. Она вообще никогда не видела его рассерженным. — Я уверен, что это временно, — Рылеев сказал как отрезал. — Ты гордость нашего Управления. Нужно быть совсем поехавшими, чтобы вот так вот отказаться от тебя. Гром почувствовала, как в глазах подозрительно защипало и поспешно подавила подступающие эмоции. — Спасибо, майор. — Олег ну мог бы хоть предупредить, чем вот так вот резко меня бросать! Налетевшая на него с довольно ласковыми, впрочем, подзатыльниками, девушка была тонкой, рыжей и невысокой. Ее лицо пылало праведным возмущением, которое, впрочем, резко сменилось выражением узнавания, стоило ей увидеть собеседницу своего спутника. — Это же вы! — ее лицо озарилось почти щенячьим восторгом. — Ингрид Гром, правда же? Вы совсем не изменились за это время! Ингрид бросила на Рылеева вопросительный взгляд, одновременно почувствовав на своем плече мужскую руку — видимо, Разумовский решил то ли поддержать её, то ли просто напомнить о себе. — Софушка, это Ингрид Гром, моя коллега и боевой товарищ — мгновенно сориентировался Декабрист. — Ингрид Константиновна, это Софушка, моя невеста. — Вы спасли мне жизнь несколько лет назад, — зелёные глаза Софушки продолжали излучать восторг. — Помните, тот ублюдок, который похищал рыжих девушек чтобы… — Да, конечно, — поспешила заверить её Ингрид, действительно вспоминая эту историю. Похищения, Падающая башня, и… — Рада, что с вами всё хорошо. — Олег, я просто поверить не могу, что ты не рассказывал мне о том, что вы работаете вместе! — Мы не работали. Мы просто служили в одном и том же Управлении, вот и всё. — А вот это, Инечка, уже тонкости, — хмыкнул Рылеев и перевел взгляд на Разумовского. — Олег Рылеев, очень приятно. — С-сергей, — Ингрид поняла, что ее спутник больше всего на свете желает оказаться как можно дальше отсюда, но оценила, что не смотря на это он нашел в себе силы ответить на рукопожатие. — Просто Сергей. — А я тебя кажется где-то видел, — в глазах Декабриста мелькнул огонек узнавания и Ингрид поспешила скрыть рвущуюся на лицо улыбку. — Мы… встречались. Рылеев задумчиво нахмурился и почесал бровь. — Что смешного? — вопрос адресовался майору Гром, которая всё-таки не удержалась от почти гомерического хохота. — Ингрид Конста… — до него, кажется, начало доходить. Он ещё раз всмотрелся в лицо собеседника, прикрытое маскировкой в виде красных очков и леопардовой кепки и ошарашенно потер глаза руками. — Да ладно? — Прохладно, — умудрилась выдавить из себя Ингрид, цепляясь за Разумовского чтобы не упасть. — А у тебя, Инечка, как я посмотрю, губа не дура. — Да пошел ты. — Просто Сергей, это Софушка, — Рылеев шутливо подмигнул ей и перевел полный нежной гордости взгляд на свою избранницу. — Софушка, это просто Сергей. — Рада знакомству, — Софушка очаровательно улыбнулась, но руку протягивать не стала. — Вы его извините, он вечно шутит как идиот. — Так никто и не ссорился, — Декабрист удивлённо посмотрел на хорохорящуюся невесту. — Это стиль общения такой, ну ты же знаешь. Ау! Рыжая отвесила ему подзатыльник. — Нам с Олегом будет очень приятно, если вы присоединитесь, но я пойму, если мы не впишемся в ваши планы. Ингрид посмотрела на Разумовского. Разумовский посмотрел на нее. — Наверное не в этот раз, — озвучила она их общий молчаливый вердикт. — Ну, тогда приглашаю всех к себе на пиво в следующую пятницу. И тебя, просто Сергей, тоже. Друзья Ингрид Константиновны — мои друзья. И учти — Олег Рылеев будет пристально следить, чтобы ты её не обидел — Пошли уже, соглядатай! — Софушка шутливо закатила глаза и потянула жениха в сторону. — Была очень рада увидеть вас, Ингрид Константиновна! Очень приятно, Сергей. До встречи! Ингрид какое-то время провожала бывшего коллегу и его партнёршу взглядом, после чего хмыкнула и сунула руки в карманы. Она была очень рада за них обоих и скрепя сердце призналась сама себе, что ей будет очень не хватать этой бурлящей позитивной харизмы. — Твой коллега кажется очень хорошим человеком. — Он и есть хороший человек, — Ингрид встряхнула головой и перевела взгляд на собеседника. — И он был совершенно серьёзен в своем приглашении, учти это. Мы же напарники. Она поспешно перевела взгляд на растущую неподалеку иву и прикусила губу. — Ладно, — она поспешно загнала воспоминания о вчерашнем вечере в игнор. — Пошли дальше. — Думаешь, мне стоит пойти к нему? — неуверенно поинтересовался Сергей какое-то время спустя. — Это, наверное, будет весело. Только… Ингрид уловила в его голосе нотки страха. — Только что? — А если он забудет? Или я оплошаю, потому что мне п-правда сложно общаться с людьми, да ещё и в компании. Я просто… — Тогда мне придётся работать твоим переводчиком. — Ингрид вынула руку из кармана и подбадривающе сжала его плечо, попутно удивившись тому, что решила принять неожиданное приглашение. Как будто их с Рылеевым связывало что-то кроме работы. Как будто они были друзьями, а не знакомыми, пусть и хорошими. — Тебе не о чем волноваться. — Меня ещё никогда не приглашали… вот так. И друзей… кроме Олега… Ингрид хотела было напомнить ему про себя, но в последний момент почему-то прикусила язык. — Не дрейфь, гений. Все будет отлично, вот увидишь. … Остаток дня они проводят в дальнем углу парка, развалившись на зелёном склоне, внизу которого поблескивала на солнце вода. Ингрид дремала, облокотившись головой на мужское плечо, сквозь сон улавливая шорох карандаша по страницам блокнота. От него пахло апельсинами. Ей было тепло, спокойно и безопасно. А ещё она чувствовала странное, смутно знакомое ощущение, словно невидимая игла пришивает её к этому человеку как можно крепче. И не то чтобы она возражала против этого, просто ощущение было… странное. Но думать и анализировать в кои то веки не хотелось, поэтому девушка просто отправила все это в глубокий игнор, намереваясь разобраться после, если, конечно, вспомнит. На обратном пути Разумовский опять погружается в свои мысли. Ингрид читает на его лице мрачную решимость, но соотносит ее с рылеевским приглашением и не парится. Она планирует направить стопы к себе домой, но ее останавливают, отчаянно-решительным жестом перехватывая запястье. — Мне нужно, чтобы ты зашла ко мне, — Сергея начало подтрясывать. — Мне нужно кое-что сказать. Это очень важно. — Ну… ладно. Ингрид понятия не имеет, что именно он собрался с ней обсуждать, но послушно делает как он просит, только удивлённо наблюдает за тем, как по мере приближения к конечной точке его мандраж становится всё сильнее и сильнее, и зачем-то гладит его по спине, когда он крепко сжимает ее в объятиях во время подъёма к этажу, на котором располагался офис. Она чувствует, как внутри поднимается непрошеная тревога, но старается сохранять невозмутимый вид. — Я должен был сказать с самого начала. Сергей говорит это едва переступив порог помещения. Он отходит к стене и какое-то время смотрит на раскинувшийся внизу город, словно собираясь с мыслями. — Помнишь, однажды я сказал, что больше всего на свете я боюсь, что придется выбирать? Я сделал выбор. Не хочу больше бегать от своей совести. Ингрид, я… — он развернулся к ней лицом и решительно вскинув голову посмотрел прямо в глаза. — Я знаю, кто скрывается под маской Чумного доктора.