The Heir to the House of Prince | Translation

— У тебя изменилось лицо. Тео разглядывает его. Гарри разглядывает себя в зеркале. Блять, блять, ебаный ты блять. — Да. — Но ты — всё ещё ты. — Да. Тео забирает из рук Гарри зеркало и встречается серыми глазами с его новыми, более ярко-зелёными. Он внимательно рассматривает его лицо в поиске подсказок, и Гарри знает, что момент вот-вот наступит. Момент, когда ему придётся сказать правду. Или хотя бы часть правды. Но сначала ему интересно проверить, что Тео успеет понять по его лицу. — Охуеть, — шепчет Тео. — Ты зовёшь его Джеймс. Ох. А он, видимо, пиздецки близок. — Что? — говорит Гарри. — Ты зовёшь его Джеймс Поттер. У тебя есть домовой эльф. Вся эта история с Блэками. У тебя больше одного кольца. — Тео дышит куда быстрее обычного, и Гарри наблюдает за ним. В каком-то абсурдном смысле это даже забавно — видеть, как Тео всё раскладывает по полочкам. — Охуеть. Сириус Блэк — твой настоящий отец? Гарри смеётся. Он смеётся так сильно, что снова сгибается пополам, и потирает шрам на своём новом, незнакомом лице. — О, Господь и Мерлин, Иисусе на метле, как это смешно, — вздыхает Гарри, утирая глаза. — Ты похож на Блэка. Это просто пиздец как смешно, Гарри едва дышит. — Боже, да если бы! — сквозь смех сипит он. — Если бы только сраный Сириус был моим отцом. Тео смотрит на него, пока он постепенно успокаивается и заново начинает дышать. Гарри знает: Тео в курсе, что его веселье на тонком волоске от паники. Сахара заползает вверх по его ноге, оборачивается вокруг туловища, как лямка сумки, и шипит что-то ободряющее. Гарри моргает несколько секунд, вдруг понимая, что у него увлажнились глаза. Он делает успокаивающий вдох. Странно, что именно в этот момент вдруг появляются слёзы. Здесь, сейчас, с Тео. — Это не он, — тихо говорит Гарри. — Я не знаю, кто это. — Это... кажется маловероятным, — медленно говорит Тео. Гарри безмерно благодарен ему, что он не сказал «невозможным» и не назвал его сумасшедшим. — Так и есть. Потрясающе маловероятно. Примерно как победа ебаного годовалого младенца над Тёмным Лордом. Или как если бы Кубок Огня выплюнул твоё имя, которое ты в него не кидал. — Постой, ты не кидал? — Потом. — С этим он разберётся как-нибудь в другой раз. — Или даже как проснуться в один прекрасный день с домовым эльфом у себя в спальне, и отправиться в Гринготтс, и вдруг узнать, что ты какой-то сраный предполагаемый Лорд, а я всю жизнь считал, что кличка «Тёмный Лорд» — это просто остроумное прозвище! — Гарри глубоко вдыхает. Тео смотрит. — И тем не менее... — Гарри указывает рукой на своё лицо. — Я и Маловероятное. Сладкая парочка. Тео продолжает сверлить его взглядом. — Это не остроумное прозвище, — медленно говорит Тео. — Он Лорд Гонт, я думаю. И, конечно, Лорд Слизерин. Нет, вот и нихуя. Так думает Гарри, но не может сказать, не признавшись, откуда ему это известно. Он просто кивает. — Вот почему ты варишь это зелье, — утвердительно говорит Тео. — Чтобы скрыть изменения во внешности. — Ага. — Почему они начались? — Потому что я принял наследие своих родов. — Их несколько? — Да, я так и сказал. — Гарри ухмыляется, но Тео нет. Он всматривается в пальцы Гарри, пытаясь обнаружить невидимые кольца. — Сколько? Гарри начинает ощущать дистанцию, которую дарует благословенное безразличие. Он опирается спиной на дверь вместе с обёрнутой вокруг него Сахарой и думает, что всё в порядке. Это можно сделать. Он может рассказать Тео про сложные, некрасивые вещи, и пошло оно всё к хуям. Если Тео расскажет отцу, даже если он расскажет Волдеморту, сейчас Гарри всё равно. Потому что хоть кто-то будет знать. Кто-то кроме домовика-убийцы. Одиночество, — думает Гарри. — Вот из-за чего в конце концов ломаются люди. Не от Круциатуса или вырывания ногтей. Просто отупляющее, разъедающее душу ебаное одиночество. — Четыре. — Четыре. — Тео моргает. Наступает долгая пауза. — Ты будешь самым титулованным Волшебным Лордом во всей ебаной стране. Гарри фыркает. Чувство юмора Тео — словно кислота, разъедающая густые сливки. — Мне нравится твоё предположение, что я до этого доживу. — Гарри изгибает бровь. — Необычный для тебя оптимизм. — Я известен своей жизнерадостностью, — невозмутимо отвечает Тео. Они ухмыляются друг другу. Не так уж плохо стоять здесь, в жарком паре котла и с окровавленным лбом, и чувствовать, как между ними, словно лужица серебра, растекается правда. — Скажешь мне, какие? Гарри колеблется. — Да. — Ладно. Это трудно. Он рассказал Тео многое, очень многое. Он рассказал ему то, что знают Рон и Гермиона, про Седрика (немного), и про видения, и про Тайную комнату. Ещё он рассказал ему множество обычных маленьких секретов, о которых просто никто никогда не спрашивал. Тео знает, что любимый фильм Гарри — «Звёздные войны», что он смотрел его из чулана через щёлочку на день рождения Дадли. Тео даже толком не понимает, что такое фильм, но его знаний достаточно, чтобы закатить глаза при упоминании световых мечей. Тео знает, что Гарри любит пиццу с ананасом, а Гарри знает, что Тео никогда не ел пиццу, потому что британские чистокровные волшебники кулинарно ограничены, пока Гарри не принёс ему из дома остатки пиццы на четвёртый день. Гарри знает, что по мнению Тео, «фрукты на итальянском хлебе — это сраное извращение, достойное гореть в самой глубине ада». Тео знает, что шрам на локте у Гарри оставил Дадли в семь лет, когда хлопнул дверцей машины по его руке и впервые сломал её. Гарри знает, что хуже всего тётя Тео бывает в шесть вечера, после первого бокала вина. Они многое знают. Но это другое. Гарри знает, что пересечёт сейчас черту. Это не случайный секрет, не что-то второстепенное. Это секрет, который стоило бы знать Рону и Гермионе, но им он не скажет. Вместо них он скажет Тео. Это нечто совершенно новое. — Ну?.. — Тео поднимает брови. Гарри вздыхает и опускает взгляд на свои пальцы, разгибая их. Может, новое — не значит плохое. Может, новое бывает хорошим. Новое — это Сахара, и Кричер, и не проводить каждую секунду каждого ебаного дня, ломая голову, какой же кошмарный план затеял Волдеморт. Это думать о зельеварении, и есть украденную еду, и слушать, когда ему говорят свалить нахуй подальше от стеклокрылов, если он не хочет запороть зелье к хренам. Он смотрит на свои кольца и думает о них, о каждом по очереди. Рубиновая алая ярость, ледяная алмазная жестокость, изумрудная роскошная хитрость и обсидиановая оцепеняющая тишина. Тео со свистом вдыхает, и Гарри знает, что усилием мысли сделал их видимыми. Тео придвигается ближе, не отрывая взгляда от колец. — Расскажи? — шепчет он. Это первый раз за всё время их знакомства, когда он говорит это в форме вопроса, а не приказа. Он кивает. — Поттер. — Он поднимает безымянный палец. — Блэк. — Тео трогает средний. Гарри кивает. — А вот эти... Тео берёт Гарри за правую руку. Гарри старается её не отдёрнуть. Тео не собирается причинять ему боль. Когда люди узнают его секреты, они не обязательно хотят ему навредить. — Об этом я ничего не знаю, — выпрямляет Гарри указательный палец. — Род Принц. — Принц? — Брови Тео морщатся, и он трясёт головой. Двигается дальше. — А это? Тео осторожно прикасается к изумруду. Гарри тяжело сглатывает. — Только веди себя нормально, — предупреждает Гарри. — Это мне ты говоришь вести себя нормально? — Тео сурово на него смотрит. — Парень, который имеет четыре кольца наследия, прячет и материализует их силой воли, каждый день болтает со змеёй и искрит магией с пальцев? — Справедливо, — вздыхает Гарри. — Это... Слизерин. Тео роняет его руку. — Какого. Хуя. — Понимаю. Тео разглядывает Сахару, пока та скользит вверх и оборачивается вокруг шеи Гарри. Гарри благодарен. — Мне нравится твоё кольцо, — шипит Сахара. Гарри закатывает глаза. — Ну конечно, оно тебе нравится. Это кольцо... — Гарри пытается подобрать слово, — ...змеиного хозяина. — У змей нет хозяев, — шипит она. — Ещё как есть. — Гарри думает о Нагайне. — Я видел большую змею, у которой он был. — Тогда это была ненастоящая змея, — шипит Сахара в ответ. — Нам не нравятся хозяева. Мы их едим. — Неудивительно. — Так ты и правда наследник Слизерина. — Тео смотрит на него так, будто впервые заметил его парселтанг, что Гарри кажется очень странным. — Как на втором курсе. — Ага. — Понятно. — Правда? — Да, — быстро кивает Тео. — Малфой должен мне десять галлеонов. — За то, что ты считал меня Наследником Слизерина? — Гарри таращится на Тео. — Погоди, ты поставил на то, что я Наследник Слизерина? — Ну, я ведь был прав, разве нет? Гарри продолжает на него смотреть и снова начинает смеяться, чувствуя, как внутри разливается облегчение. Тео знает, и ничего не изменилось. Тео знает, и всё осталось так же, они остались такими же. — Ты мудак. Гарри толкает Тео в плечо и придвигается к котлу. Ему легко и радостно, как когда Рон вернулся к нему после первого задания, потому что рядом есть человек, который в него верит, а значит, он сможет выжить. Тео ухмыляется ему и встаёт напротив. — Значит... тебя усыновили? — Видимо, — вздыхает Гарри. — Кровное усыновление. Гарри надеется, что Тео знает, что это значит, потому что он не уверен, достаточно ли прислушался к объяснениям Крюкохвата, чтобы потом кому-то это объяснить. К счастью, Тео понимающе кивает. — А твой отец... — Тео проверяет температуру зелья, но продолжает взглядом находить кольца Гарри. Особенно кольцо Слизерина. — Он не...? — Волдеморт? — Гарри морщится, и Тео тоже. Причины разные, реакция одна. — Надеюсь, нет. По словам гоблинов, наследие можно получить по праву завоевания. — Из-за Годриковой Лощины, — кивает Тео. — И василиска, — добавляет Гарри. — А. Да, думаю, это тоже возможно. — Тео сверлит Гарри взглядом этих серых глаз. В дыму котла они кажутся серебристыми. — Но ещё ты наследник этого Рода Принц, так что он, наверное... — Да. Наверное. — Гарри напряжённо смотрит на Тео. Тео — чистокровный. — Ты же не знаешь, кто это? — Нет. — Тео поднимает на него такой же напряжённый взгляд. Он не оскорблён, просто хочет, чтобы Гарри его видел. Чтобы слышал. — Иначе сказал бы тебе. Ты же знаешь. Тео не спрашивает, знает ли Гарри. Он утверждает это. Напоминает, что по крайней мере здесь и сейчас они хранят секреты друг друга. — Знаю, — говорит Гарри. — Спасибо. — Не за что, Наследник Поттер-Блэк-Принц-Слизерин. — Тео торжественно кланяется, изгибая губы в той улыбке, которую Гарри любит больше всего. — А теперь как насчёт продолжить работу над зельем, чтобы вернуть тебе нормальное лицо? — Да, Наследник Нотт, — смеётся Гарри, но его желудок сжимается. Он поворачивается к зеркалу. Нормальное. Это теперь его новая норма? — Значит, я похож на Блэка? — Немного, — ухмыляется Тео. — В основном волосы. — А я-то думал, что хуже моих волос уже некуда, — ворчит Гарри, взъерошивая их. Они всё ещё лохматые и растут во все стороны сразу, но теперь они длиннее и вьются. Как у Гермионы. И неужели его кожа тоже стала темнее? Ближе к медовому оттенку? Что подумают люди, узнав, что Гарри Поттер теперь вовсе не белый? Волшебники никогда сильно не казались ему расистами, если не считать предубеждений насчёт крови, которые Гарри лично считает отдельным видом расизма. Блейз (ебаный сексуальный Блейз) — самый популярный парень на их курсе, а у Гермионы всё было бы в порядке, если бы её постоянно не звали грязнокровкой. И ещё если бы она умела иногда заткнуться нахуй по поводу домашнего задания. Анджелину приглашают на свидания чаще всех в Гриффиндоре, а Дин Томас — просто ходячий секс, думает Гарри, и он вполне ладит со всеми, кроме чистокровных студентов, не понимающих его одержимости футболом. Так что... в основном расизма нет. По крайней мере, насчёт цвета кожи. Но когда дело касается Гарри-нахуй-Поттера, всегда стоит ожидать худшего по всем фронтам. Н-да. Они стопудово изобретут для меня расизм. Ещё больше причин завершить зелье и остаться копией Джеймса Поттера, пока... ну, пока не умрёт или Волдеморт, или Гарри, или вообще вся планета, так что Гарри наконец-то оставят в покое. — Хуже не стало, — говорит Тео, прерывая его задумчивость. Он протягивает руку через котёл и легонько дергает за одну из кудряшек, распрямляя её, так что она пружинит, отскакивая обратно. Он улыбается. — Просто по-другому. — С этим я жить могу, — усмехается Гарри. — Я так и подумал. — Тео тянется в принесённую им сумку и достаёт оттуда завёрнутый в салфетку круассан. — Практики тебе хватает. Гарри ухмыляется и откусывает; масляный вкус выпечки и чёртово облегчение растекаются у него во рту. Он протяжно выдыхает, наблюдая, как Тео высыпает в котёл толчёных стеклокрылых бабочек. Это хотя бы что-то. Пусть с ним рядом и нет друзей, нет Сириуса, пусть он даже теперь не знает, кто он, блять, такой, но по крайней мере у него есть это. Место, где можно рассказать правду. И у него есть Тео, и Тео нравятся его волосы. Это уже что-то.

***

— Сколько длится действие зелья? Девятый день. Осталось только три, из которых два нужно просто держать котёл на медленном огне. Сегодня они добавляют раковины морских сапфиров — невероятно тонкая работа, потому что они размером с муравья, но Гарри хорошо умеет работать руками, так что Тео делегировал ему эту задачу, а сам по каплям отмеряет масло ночного цереуса. — Пять месяцев. Если мы примем его в конце июля, то хватит до конца декабря. — Зачем ждать конца июля? — Чтобы дождаться завершения лунного цикла, придурок. — А. — Гарри ёрзает. Об этом он не подумал. Он вообще не думал ни о чём, кроме следующих трёх дней. Тео странно на него смотрит. — Ты не думал, что я с тобой останусь после того, как мы закончим, — медленно произносит Тео. Гарри пожимает плечами. Честно говоря, нет. Часть его всё ещё думает, что Тео здесь только ради зелья и как только они его закончат, он уйдёт. Гарри снова будет одиноко глядеть в небо в ожидании сов. Тео наблюдает за ним секунду, будто насквозь видя все его тёмные мысли, и снова опускает взгляд на зелье. — Но я останусь, — говорит Тео. — С тобой. Если ты хочешь. Гарри кивает с пересохшим горлом. Он пытается придумать, что сказать. — Тридцать первого июля мой день рождения, — выпаливает он. — Я знаю, — кивает Тео. Гарри не спрашивает, откуда. — Хороший день для принятия зелья. — Ладно. Гарри никогда по-настоящему не отмечал день рождения, и в этот раз празднование будет очень странным, но всё равно. Будет круто чем-то заняться на день рождения. — Значит, мы выпьем его на мой день рождения, и хватит до Рождества, — кивает Гарри. — Потом надо будет снова варить? — Да. — Тео спокойно смотрит на него. — К счастью, Йольские праздники длятся дольше двенадцати дней. — Блять. — Внутри у Гарри всё падает. — Значит, мне придётся вернуться на Тисовую улицу. На Рождество? Гарри не может придумать ничего хуже. Разве что кроме праздника в компании Волдеморта, но в его адской иерархии садистов разозлённый Вернон и разозлённый Том Риддл часто сражались за первое место. Он тяжело сглатывает. Тео внимательно его рассматривает. — Может и нет. — Он стучит пальцем по склянке с маслом. — У нас есть все ингредиенты, и мы знаем, что делать. Мы оба могли бы остаться в школе? Варить зелье там? Если мы найдём достаточно безопасное место... — Где ни Снейп, ни Филч нас не найдут. — Гарри искривляет лицо, но потом улыбается. Как сказала бы Гермиона, у него в голове загорается лампочка. — Я знаю такое место. — О? — Тео приподнимает бровь. Скепсис. Так он выражает скепсис. — Мне понравится твоё предложение? — Зависит от того, насколько у тебя слизеринское настроение, — посмеивается Гарри. Тео секунду наблюдает за ним. — Ты предлагаешь варить одно из, возможно, сложнейших во всём мире зелий в канализационном тоннеле, где раньше обитала шестидесятифутовая смертоносная змея? — медленно спрашивает он. — Да. Да, именно так. — И ты ещё думаешь, почему у тебя так мало друзей. — Интересно, Салазар дал ему какую-нибудь кличку? — размышляет Гарри, игнорируя Тео. — Мне нравится знать имена штук, которые я убиваю. Квиррелл. Волдеморт. Тролль. — Сомневаюсь, что тролля звали Тролль. И, может быть, Лорд Слизерин сообщил бы тебе имя зверушки, если бы ты вежливо попросил, — шутит Тео. — В прошлый раз он был немного занят тем, что науськивал её меня убить, — говорит Гарри и хмурится. — И я же сказал, что он не Лорд Слизерин, я просил так его не называть. Гарри уже объяснил, что Волдеморт не предъявлял права на титул Слизерина. Гарри не против быть наследником Слизерина, но ему отвратительна мысль быть наследником Волдеморта. — А я просил тебя не называть его другим именем, — огрызается в ответ Тео. Гарри свирепо на него смотрит. Тео не Пожиратель Смерти, но он чистокровный волшебник, а у них суеверий даже больше, чем дурацких шляп. Как успел понять Гарри, для них это не просто привычка, как для семьи Уизли или Гермионы. Для них произнести имя Волдеморта — это как сказать «Битлджус». Верх идиотизма. — Ладно. Не буду, — пожимает плечами Гарри. — Буду звать его мистер Риддл. Тео фыркает от смеха. — Мистер Риддл-младший, — хихикает он. Тео считает, что для волшебника назвать ребёнка в честь родителя — вершина пошлости. — Есть магловский суперзлодей, его зовут Загадочник, — ухмыляется Гарри в ответ. — Пойдёт? — Абсолютно. — Значит, мы сварим его на Рождество... — Йоль. Гарри закатывает глаза. С недавних пор любимое занятие Тео — просвещать его на тему волшебного мира. Кое-что из его рассказов круто, например, кровяной бар для вампиров в Лютном переулке, но что-то — просто тупость. — Йоль, Рождество — всё одно. — И вовсе нет, — сердито смотрит на него Тео. — Ко мне никогда в жизни не вламывался посреди ночи какой-то толстяк и не оставлял подозрительных посылок. — Санта-Клаус не педофил, Тео. — Ты не можешь знать наверняка. — Могу, потому что он ненастоящий. — Гарри возвращает ему сердитый взгляд. — Всё это праздничное говно — просто чушь. Полная херня. Это просто две недели выходных, когда я притворяюсь, что проводить время с семьёй друга — отличная компенсация отсутствия собственной семьи. — С таким отношением не удивляйся, если извращенец в красном костюме подарит тебе кучку угля. Гарри закатывает глаза. Он жалеет, что рассказал Тео о магловском Рождестве взамен на рассказы о мистических существах, магических сектах, возглавляемых маглами, и охотниках на демонов. Всей душой жалеет. — Значит, мы можем сварить его на праздниках в Тайной комнате, и проблема решена до лета? — Да. — Тео бросает на него странный взгляд. — Думаешь, следующим летом оно тебе ещё понадобится? — Не знаю, — пожимает плечами Гарри. — Если я так и не узнаю, кто мой настоящий отец, или я узнаю и окажется, что он пожирательская сволочь, то наверное. Тео кивает. — Я могу помочь найти его, если хочешь. Гарри колеблется. Он не знает, хочет ли. Пока не знает. — Как? — Отследить родословную — вполне осуществимая задача. В конце концов, все места в Визенгамоте принадлежат Лордам, оттуда можно и начать. — Тео медленно помешивает. — Конечно, если у Рода Принц там нет места, это осложнит дело. — А нет какого-то, не знаю, справочника с Лордами? — В министерстве есть список, а ещё про самых известных написаны книги, — размышляет Тео. — Но в них есть только про существующие, признанные линии. Ты сказал, линия Принцев прервалась? — Похоже на то. — Гарри уже пересказал ему слова Крюкохвата. Тео медленно кивает. — Значит, потерянное наследие. — Он стучит тонким пальцем по котлу. — Отследить сложно, но возможно. — Всего лишь маловероятно, — добавляет Гарри. Тео ухмыляется в ответ. — Именно. Гарри думает об этом, опустив взгляд на колько Принцев. Оно ему нравится. Большую часть времени оно деликатно молчит, но иногда молчит агрессивно, жадно, будто хочет тишиной поглотить весь мир. Обычно когда Вернон к херам слетает с катушек от злости. Гарри нравится это в кольце. Почему-то оно просто ощущается правильно. — Ладно, — кивает Гарри. — Ты можешь помочь мне. Тео улыбается. Самая любимая улыбка Гарри. Та, что появляется, когда Гарри делает или говорит что-то, по его мнению, незначительное, и лицо Тео расплывается в такой искренней и благодарной улыбке, что у Гарри почти захватывает дух. Гарри отворачивается, сглатывает и старается не думать о Седрике. Он меняет тему. — Ты рассказывал мне о существах и маглах, которые охотятся на демонов, — говорит Гарри. — Как они там назывались... сумеречные охотники? — Претенциозные мудаки с ангельской кровью и светящимися палками, — фыркает Тео. — Не стоят внимания. — Тебя послушать, так ничто не стоит моего внимания. — Волшебники стоят. — Тео ловит его взгляд. Гарри замечает, что он не сказал «волшебники и ведьмы». — Ладно, а что насчёт истребительниц вампиров? — Маленькие девочки без магии и умения думать головой, — презрительно фыркает Тео. — Подростки. — Тео, мы подростки. — Да, но у нас куда больше шика, ну или, — по-волчьи ухмыляется Тео, — конкретно у меня. Гарри щелчком отправляет Тео в лоб кишки вечной медузы и наблюдает, как выражение лица друга сменяется на угрожающее. Он ухмыляется. Ему хорошо. Они спланировали его день рождения. И Рождество. И следующее лето. И пусть эти планы состоят из варки незаконного зелья и проникновения в логово василиска, но они настоящие — это не просто случайные события, которые сваливаются ему на голову. Это означает одну вещь, от которой Гарри тепло внутри. Тео останется.