The Heir to the House of Prince | Translation

Тёмный Лорд — сукин сын. Северус думает об этом каждый раз, когда Чёрная метка жжётся при вызове Тёмного Лорда, когда её щиплет от его бешеной ярости, когда внутренности сковывает ужас осознания, что он раб и всегда им будет. Северус пытается это игнорировать. Он варит аконитовое зелье для безвкусного Блэковского любовника, а этот процесс очень деликатный и только осложняется жжением ебаного клейма на правой руке. Северус сжимает зубы и наглухо запирает окклюментивные щиты. Он позволяет оцепенению затопить сознание ровным потоком тихих, спокойных воспоминаний, помогающих сосредоточиться. В основном зельеварение, немного прогулок в Запретном лесу, несколько хороших книг из его домашней библиотеки. Он не думает о библиотеке Хогвартса. Когда нужно успокоиться, он избегает любых воспоминаний о Хогвартсе. Метку всё равно покалывает, будто она злится, что её не замечают, и рука Северуса дёргается, когда он добавляет асфодель. Чёрт. Придётся помешивать на двадцать минут дольше, чтобы компенсировать ошибку — корень нужно было добавлять плавно. Тёмный Лорд — просто сукин сын. И потом, когда кажется, что хуже уже некуда, раздаётся проклятый Цирцеей стук в окно. Никто не может его отыскать в этом коттедже, защитные чары на нём так сильны, что отталкивают даже лисиц — но только не ебаных сов. Возвращение Тёмного Лорда приносит много неудобств, включая регулярные пытки Круциатусом и необходимость вести вежливые беседы с Гойлом-старшим, но самое раздражающее — наплыв сов. Послания от Люпина, громовещатели от Блэка, плохо завуалированные угрозы от Макнейра, которого Северус всегда ненавидел, и самое худшее — идиотские невнятные загадки от Дамблдора. Северус ненавидит почту. С тех пор, как он получил работу в Хогвартсе, ему не приходило ни одного письма, которого он искренне бы ожидал. Среди профессоров куда меньше интересных собеседников, чем среди зельеваров-экспериментаторов с континента. Хотя, может, он и раньше не получал приятных писем. С тех пор, как кое-какую рыжеволосую даму прикончил его Хозяин. Тёмный Лорд был, остаётся и всегда будет настоящим сукиным сыном, проклятым Мерлином, Медузой и магловским богом. Северус оставляет зелье под чарами стазиса и вздыхает, открывая окно для раздражающей птицы. Она подлетает к насесту (Северус получает столько ненужной почты, что ему пришлось купить для сов насест с водой и кормушкой, и он ненавидит это всей душой) и протягивает ему лапку. Северус отвязывает письмо. На нём печать Гринготтса. Восхитительно. Ещё и письма от злосчастных гоблинов. Мой Лорд Принц, Спешу проинформировать Вас о том, что сегодня, 10-го июля 1995 года в 09:55 утра по волшебному календарю, были заявлены права на кольцо наследия Благородного и Древнейшего Рода Принц. Да переполнится Ваша казна, Ваш в бою и монете, Сталезуб, распорядитель Рода Принц Северус разглядывает эти слова, и его дыхание ускоряется. Окклюментивные щиты в его сознании начинают мерцать. Он закрывает глаза, сминая письмо в руке, и изо всех сил прокручивает в голове список ингредиентов для Напитка живой смерти. Настойка полыни, корень валерианы — нарезать ломтиками, а не кубиками… Он берёт с полки над камином горсть летучего порошка и бросает её в очаг, опускаясь перед ним на колени. — Распорядитель Принцев, Гринготтс, — рычит он. Мозг ленивца, консервированный, а не свежий, и дремоносные бобы — раздавить, а не резать, чтобы выделился весь сок… В зелёном огне появляется лицо гоблина. — Сталезуб! — отрывисто говорит он. — Это какая-то чёртова шутка? — Нет, Лорд Принц. — Даже в огне камина ухмылка Сталезуба раздражает. — У вас есть наследник. Он предъявил права. Только что завершили работу с документами. — У меня нет детей, — рычит Северус, — так что можете послать свои документы обратно тому бесчестному щенку, который проскользнул мимо ваших драгоценных защитных чар и украл наследие моего рода! — Это резкие слова, Лорд Принц. — Сталезуб отвечает спокойно, но его глаза поблёскивают. — Не желаете ли явиться в банк и повторить их Его Величеству? Он, разумеется, будет счастлив услышать, как вы нарекаете его чары такими бесполезными. Северус делает вдох. Сталезуб, конечно, прав. Он знает, что у Гринготтса лучшая система защиты в стране, хотя ему и приходится подавить в себе тягу упомянуть, что их ограбили всего четыре года назад. Не стоит обретать врагов в лице гоблинского народа. У него их и так достаточно. Корень асфоделя, никаких лепестков или стеблей, аккуратно растолочь рукояткой деревянного клинка… — Кто это? — тихо требует ответа Северус. Он не собирается извиняться перед Сталезубом, а Сталезуб и не ждёт извинений. Вот почему он хороший распорядитель. — Кто этот предполагаемый наследник? — Вы же знаете, я не могу вам сказать, Лорд Принц, — качает головой Сталезуб. — Для вас это непризнанное отродье, поэтому банк защищает личность этого человека. Пока вы его не признаете, он останется анонимным. — Что ж, будет трудно признать этого самозванца, если я не знаю даже его имени, — огрызается Северус. — И я бы попросил вас не называть моего ребёнка отродьем. Сталезуб ухмыляется. Щиты Северуса трещат по швам. Ребёнок. Где-то в мире у него может быть ребёнок. — Что нам известно? — спрашивает Северус. — Мы знаем, что наследнику должно быть не меньше тринадцати, так как до этого возраста ребёнок не имеет права получить кольцо наследия при живом Лорде. — Сталезуб наклоняет голову. — Мы знаем, что наследнику нет семнадцати, так как хранилище Принцев не открывали. Совершеннолетний наследник имел бы ограниченный доступ к нему. Несовершеннолетнему пришлось бы запросить разрешение. — Никто ничего не запрашивал, — отрубает Северус. — Ни запросов, ни необычных зелий для манипуляции моей волей, ничто не указывает на то, что кто-то притворяется моим наследником и пытается меня ограбить. — Кем бы он ни был, он не может притворяться вашим наследником, — резко говорит Сталезуб. — Ритуалы принятия наследия в Гринготтсе строятся не только на кровном родстве, но и на принятии наследника самим кольцом. Самозванцу не удалось бы вынести кольцо за пределы банка, надеть его или даже прикоснуться к нему. Вы должны понимать, что это значит, Лорд Принц. У меня есть ребёнок. Это значит, что где-то в мире ходит и дышит мой живой, настоящий ребёнок. — Это не значит, что он настроен благожелательно и не имеет корыстных побуждений, — рычит Северус, осознанно игнорируя мысли о родительстве. — Я его не знаю. Он не представился мне. Он просто впорхнул в ваш банк без всяких объяснений и назвался моим родственником. О чём вам это говорит, Сталезуб? — Два варианта, Лорд Принц. — Сталезуб наклоняется вперёд, и огненный нос упирается в Северуса. — Либо он выжидает более выгодного момента, чтобы начать манипулировать вами, либо он не знает, кто вы такой. — Он получил моё наследие! — грохочет Северус. — Он знает, кто я. — Возможно, что нет. — Сталезуб ухмыляется своей кошмарной ухмылкой, которая обычно означает обдумывание какой-то коварной схемы. — Представьте, что вы совершили необдуманный поступок, мой Лорд, и второй родитель решил скрыть вашу личность. Кровь ребёнка связывает его с наследием Рода Принц, но не с вами. Банк защищает вашу анонимность так же, как его. Для него вы, возможно, лишь имя на пергаменте. Всё зависит от того, рассказывал ли ребёнку о вас второй родитель. Северус пристально на него смотрит. Необдуманные поступки, как выразился гоблин, в последние годы он совершает нечасто и с большими перерывами. Однако того же нельзя сказать про его молодость. Учитывая предполагаемый возраст ребенка, зачатие произошло, когда Северусу было около двадцати. Он хочет застонать. Это тот самый период уже после Лили, но до её смерти. Самое несчастливое и при этом насыщенное событиями время, когда он пытался похоронить боль в похоти и сидел на игле регулярного использования тёмной магии на службе у Лорда. Огромная часть тех дней и ночей превратилась в невнятную смесь крови и секса, воспоминания потемнели от огневиски и абстиненции после тёмных заклятий. Святой, мать его, Мерлин. Я стал отцом и не знал об этом. — Мы можем… провести расследование? — тихо спрашивает Северус. — Собрать подробности о детях, родившихся между 1978 и 1982 годами, чтобы я мог… убедиться в подлинности возможного наследника? — Я не имею права выдавать личные данные клиентов. — Сталезуб сурово глядит на него. — Однако вы работаете в крупнейшем магическом образовательном учреждении Великобритании. На вашем месте я бы использовал своё положение. — У нас аналогичные правила конфиденциальности, Сталезуб. — Гоблин фыркает, будто считает законы Хогвартса пустяками. Северус потирает лоб. Теперь болит не только метка, а вообще всё его существо. — И я бы крайне не хотел вызывать подозрения Альбуса. Хуже этого — только если узнает Тёмный Лорд. Причём Северус не уверен, насколько хуже. Тёмный Лорд считает людей рабами, но Дамблдор относится к ним, как к пешкам. Умирают и те и другие. — Тогда я бы предложил пустить в дело вашу цепкую память, — с намёком шевелит бровями Сталезуб. — Уверен, вы способны приложить усилия и вспомнить, кто второй родитель вашего наследника. Северус игнорирует его усмешку и не собирается вслух признавать, что у него совсем нет желания вспоминать детали тех лет, когда он был Пожирателем. Но несмотря на все его усилия, что-то проскальзывает сквозь ментальные щиты. Париж, лето 1979 года. Смятые простыни. Шампанское. Плохие решения. Жгучая боль в метке. Слёзы и сожаление. — Прошу меня извинить, — еле выдавливает Северус и завершает звонок. Он раскачивается на пятках и закрывает лицо руками, чтоб не видеть издевательской усмешки в глазах Сталезуба. Она бы не стала. Правда ведь? Он вздыхает и бросает ещё одну горсть порошка в камин, бормоча привычный тайный пароль, который не использовал годами. Она отвечает быстро. — Северус? — Нарцисса. — Где-то за глазными яблоками нарастает напряжение, но он должен сказать, должен произнести это. — Существует ли вероятность, что пятнадцать лет назад ты попыталась выдать моего кровного наследника за сына Люциуса, а меня назначила ебаным крёстным отцом? Долгая, удушающая пауза. Ему в голову запоздало приходит мысль, что стоило сформулировать вопрос немного тактичнее. — Ты не зайдёшь ко мне, Северус? Даже под таким давлением он не может не отметить её феноменальное самообладание. Она знает, что не может войти к нему: камин открыт только для исходящих вызовов. По её тону он понимает, что Нарцисса желает видеть его, чтобы иметь возможность покалечить в процессе разговора. Северус вздыхает и шагает в камин. Секундная жёлто-зелёная вспышка, и вот он уже стоит в личной гостиной Нарциссы и перешагивает через пепел. — Рада видеть тебя, милый Северус. — Нарцисса слегка наклоняет голову. Её волосы — жидкое серебро, руки сложены на груди, осанка идеальна, но Северус видит гнев в её глазах. — Ты уже давно меня так не называла, — бормочет он. — Что ж, раз ты пожелал вспомнить прошлое, я сочла это обращение уместным. — Нарцисса взмахивает палочкой, и к ним подлетает чайный сервиз. — Я вижу, ты решил дополнить приступ ностальгии своим традиционным нарядом? Северус пытается не покраснеть, садясь напротив неё. Он не задумался о том, во что был одет. Во время варки зелий он обычно не носит мантию — просторные рукава слишком опасны. На нём чёрная рубашка с закатанными рукавами, открывающими чехол для палочки на запястье, а воротник распахнут. Глаза Нарциссы задерживаются на его горле. Он знает, что она его не хочет, а просто намекает на прошлое. Так он одевался, когда они вместе падали в постель после долгих дней варки для Тёмного Лорда. Нарцисса почти так же хороша в зельеварении, как он. Он жалеет, что не переоделся. Потом он вспоминает, зачем пришёл, и ярость возвращается. — Драко мой? Нарцисса удивляется его прямоте — насколько, конечно, вообще может удивиться такая, как она. — Почему ты так решил? Она наливает чай. Северус всегда восхищался её руками. Эта женщина выглядит так, словно вырезана из слоновой кости. — Потому что кто-то принял моё наследие, — срывается он. — Сегодня. — Наследник Рода Снейп? — Нарцисса поднимает брови. — Очаровательно. Не знала, что Тёмный Лорд подарил тебе титул. Он старается не закатить глаза. Так Нарцисса пытается по кусочкам вывести его на чистую воду, подкидывая небольшие предположения в надежде, что он подтвердит их или опровергнет. Однако он всегда хранил тайну своего Лордства при себе — Малфои знают, что он Лорд, но не знают не имя его рода. Даже став крёстным, он не открылся им. Они знают, что он не может быть Лордом Снейпом, только если он не купил титул или не получил его от кого-то — например, от Тёмного Лорда. Люциус зовёт его параноиком, но у Люциуса было совсем другое детство и воспитание. У него тоже есть секреты, конечно, но они совсем не дотягивают по масштабам до тайн Северуса. Иначе Люциус не рассказал бы ему их все. — Драко — мой? — повторяет он и, совершенно не способный сейчас сдерживаться, продолжает: — Ты поступила так со мной? Скрыла от меня моего ребёнка? Нарцисса поджимает губы будто бы в лёгком раздражении, но Северус слишком хорошо её знает. Она не просто уязвлена — она в полной ярости. — Мне интересно, почему ты считаешь, что только я способна на такое великое предательство, милый, — спокойно произносит она. Её глаза похожи на синие льдинки, пронизывающие холодом до костей. — Особенно с учётом того, что раньше ты наслаждался компанией моего мужа не меньше моей. Почему же ты не обвиняешь Люциуса? Северус ненадолго прикрывает глаза. Он не был готов к этому разговору. Он сосредотачивается на дыхании и пытается восстановить щиты. В его сознании море разбитого стекла и безнадёжное отчаяние. А чего ты ожидал? — Люциус этого бы не сделал, — говорит Северус. Глаза Нарциссы опасно сверкают, и она ставит чашку с чаем чуть жёстче, чем следовало бы. — Потому что он настолько сильнее тебя любил? — шипит она. Северусу хочется закатить глаза. Хочется закричать, что неважно, правда ли Люциус любил его больше, чем Нарцисса: в конечном счёте всё решил тот факт, что Нарцисса больше любила Люциуса. Тем более что Северус изначально не мог по-настоящему любить ни одного из них. — Потому что Люциус бы вообще не допустил подобной ситуации, — парирует он. Ему хочется спокойно отхлебнуть чаю, казаться собранным, но это невозможно. Его горло будто каменное. Нарцисса фыркает. — Люциус никогда не был осторожным. Помнишь девчонку Гринграсс? О, святая Цирцея, больше всего Северус ненавидит вспоминать запутанные сексуальные похождения слизеринцев. Хуже этого разве что вспоминать околокриминальные похождения так называемых Мародёров. Он бы предпочёл порцию Круциатуса от Тёмного Лорда в его худший день. — Я говорю не о неспособности Люциуса наколдовать простейшие чары контрацепции! — огрызается Северус. — Он бы не допустил этого, потому что если бы забеременел от меня, то никогда бы не оставил ребёнка. Эти слова не должны приносить боль. Он любил Люциуса не дольше нескольких потных ночей, но это не спасает. Вот почему они не копаются в прошлом. Они втроём были вместе — запутанный вихрь обид и ревности, в котором Нарцисса и Люциус всё кружили друг вокруг друга, а Северус вертелся между ними юлой. Потом Нарцисса выбрала Люциуса. Тёмный Лорд пал. Они двигались дальше. Он стал крёстным отцом Драко. Они счастливы, а Северус, ну... всё ещё жив. — Он любил тебя. — Взгляд Нарциссы немного смягчается. Она не простит его за то, что он поднял эту тему, но Северус знает, что она всё равно его жалеет. Даже шестнадцать лет спустя. — Но я не Блэк, — трясёт головой Северус. — Люциус не принял бы ребёнка Снейпа. Никакой любви не хватило бы. — Я бы приняла. На секунду её голос звучит так мягко, что почти ломает Северуса. Достаточно ли было бы жизни с Нарциссой и их ребёнком, чтобы его спасти? Он заталкивает горе глубже под щит и считает задом наперёд на санскрите. — Значит, это не Драко, — наконец говорит он. — Нет, Драко наш. — Она мягко улыбается. Пока не простила его, но, может быть, позже. — Однако он целиком и полностью твой крестник, если тебя это утешит. Северус фыркает. На самом деле Драко совсем на него не похож. В нём гордость Люциуса, красота Нарциссы, высокомерие Малфоев и немного истеричности Блэков. У него ничего общего со Снейпами. Или с Принцами, даже если бы можно было описать словами, что такое быть Принцем. — Прости меня, Нарцисса. — Северус достаточно пришёл в себя и вылез из болота давно ушедших дней, чтобы извинение было искренним. — Наверное, я принял желаемое за действительное. Она улыбается. — Я понимаю, друг мой, — тихо шепчет она. «Друг», а не «мой милый». С каждым словом они хоронят прошлое. Туда ему и дорога. — Это естественно — хотеть ответа на вопрос, настолько полный надежды и боли. Северус кивает и ненадолго закрывает лицо руками. Он не может позволить себе настоящей слабости, будучи распятым на поле боя между двумя хозяевами, словно Прометей на камне, — но он может получить хотя бы это. Кровь Нарциссы сплетена из тайн. Род Блэков древний, как Моргана, и его история облачена в тишину. Если он попросит её, она согласится. — Он не должен знать, — тихо говорит Северус. — Я не знаю, кто мой наследник, но... если Тёмный Лорд узнает... — Да. — Глаза Нарциссы полыхают синими огнями. — Я защищу твой секрет. Северус облегчённо выдыхает. — Спасибо. — Если ты поклянёшься в том же. Комната трещит от магии и напряжения. Значит, не простила, пока нет. Когда ты приходишь домой к Нарциссе Блэк Малфой, наследнице Благородных и Древнейших Родов Уэльса и Франции, и обвиняешь её в неверности, за это нужно платить. Вот и цена. — Я уже дал тебе обещание, — медленно говорит Северус. — Клятва крёстного. Защищать, любить, лелеять и воспитывать, как собственного сына, если он вдруг останется один. — Мне нужно больше. — Глаза Нарциссы темнеют. Магия Блэков, понимает Северус. Она всегда была больше Блэком, чем Малфоем, так же, как он сам — больше Принц, чем Снейп. Не то чтобы это кто-то знал. — Права наследия были заявлены не только в твоём роду. Я почувствовала это даже вдалеке от Лорда. Что-то близится. Мне нужно, чтобы ты поручился за моего ребёнка так же, как я за твоего. Северус сглатывает. Это опасная территория. — Чего именно ты хочешь? — Защити моего ребёнка от Тёмного Лорда, — тихо шепчет Нарцисса. — Ценой своей жизни. Северус пристально на неё смотрит. Она требует от него больше, чем он от неё, ведь он даже не знает, кто его ребёнок и хочет ли он защиты, — но по сути просьба скрывать правду от Тёмного Лорда мало чем отличается. Кроме того, отказать ей он не может. Не по-настоящему. У Северуса полно врагов, но почти нет друзей. После смерти Лили для него Нарцисса — самое близкое подобие настоящего друга. Больше никого нет. Кроме ребёнка. Где-то там у меня есть ребёнок. — Хорошо. — Северус протягивает руку. Нарцисса берётся за неё. — Я клянусь защищать твоего ребёнка от Тёмного Лорда даже ценой своей жизни. — Северус делает вдох и смотрит в тёмно-синие глаза. — Клянёшься ли ты в том же самом, Нарцисса? Им не нужен посредник или Нерушимый обет. Связь между ними куда глубже и слаще, магия перетекает, оплетая их соединённые руки — серебряные ленты Рода Принц и тёмные щупальца Рода Блэк. Северус чувствует её — катастрофическую силу родительской любви. Он чувствует любовь Нарциссы, опасную, словно пума, и свою собственную, ещё не оформившуюся, но искреннюю и пробирающую, как крик громовой птицы. Он родитель. — Клянусь, Северус.