эмпирей: сердце дракона

Ким Га Он — рожденный в буре и пепле,

17 лет.

Чувствуя мягкие, совсем ещё крохотные пальчики, обхватившие так неуверенно и слабо его собственную ладонь, Га Он улыбается и морщит нос. Маленький альфа, родившийся три года назад, когда принцу было лишь пятнадцать, только заинтересованно моргал, рассматривая старшего брата. После рождения первенца королевская семья ещё долго не оставляла попыток завести ребёнка, а после смирились с наличием единственного сына-омеги, не единожды выслушивая от лордов и советников предостережения о дальнейшей жизни королевства. Га Он знал, омегу не троне всерьёз не воспримут, а дрязги за власть и корону рано или поздно приведут к междоусобице, но данный расклад мог ждать его в туманном будущем, а сейчас — в настоящем, мальчишка мог лишь пожимать плечами и откладывать тягостные мысли в дальний пыльный ящик. На его хрупкие плечи возлагался слишком большой груз, но неожиданная и долгожданная беременность матери стала для всего королевства, и Га Она в том числе, символом надежды. Маленького Джонсу уже нарекали мудрым правителем и Ким старший сжимал губы и снисходительно улыбался, хмуря густые брови — брату он не завидовал. Тому предстояло снять с плеч старшего брата груз ответственности, перекладывая на себя, будучи ещё совсем крохотным и непонимающим ничего, кроме детских сказок и песен матери перед сном. Га Он впервые мог вдохнуть полной грудь, ощущая физически, как оковы с его рук спали, наконец высвобождая. Его будущее всё ещё было туманным и утекающим сквозь пальцы, когда единственным его назначением стали бы удачный, выгодный для обеих сторон, брак, и несколько детишек для продолжения рода его будущего мужа. Вкус свободы на языке горчил из-за отголосков лжи и самообмана, которыми Га Он кормил себя долгие годы. — Ты будешь прекрасным королём, Джонсу-на, — парень растягивает губы в улыбке, когда мальчишка на его слова смеётся, поджимая маленькие пальчики на ногах, — Иначе я дам тебе затрещину. Га Он вертит в руках резную фигурку дракона, выкрашенную в красный — уже потрескавшуюся, местами обгрызанную, привлекая внимания брата. Тот машет руками, пытаясь ухватиться за яркую игрушка, но начинает вертеть головой, взлохмачивая светлые, ещё отдающие топлёным молоком, волосы. Альфу отвлекает скрипучий звук открывающейся двери и Га Он тоже оборачивается, натыкаясь на тёплый, васильковый взгляд матери. — Как и ты, мой милый ангел, — женщина лёгкой поступью подходит к сыновьям, укладывая мягкую, покрытую лёгкой паутинкой морщин ладонь, на голову старшего. Слова женщины вызывают лёгкую щекотку под рёбрами. Мать всегда была для Га Она примером для подражания: сильная, характерная, способная загнать под каблук любого альфу. Отец, будучи правителем, всегда прислушивался к жене, сидящей по правую руку от него за столом. Вельможи и лорды почтительно склоняли головы, прикладывая ладонь к груди, отдавая дань уважения женщине, омеге, с гордым разворотом плеч и приподнятым подбородком, и только Га Он, а теперь и младший брат, видели в статной, властной женщине образ тепла и любви. Каланта гладила старшего сына по спутанным волосам, причёсывая седые пряди деревянным гребнем, тихо напевая и успокаивая. Её тёплые, отдающие отблеском лазурита глаза, с озорством смотрели на юного омегу, когда тот пытался выбраться из-под опеки отца, изрядно потрепав ему нервы. И сейчас женщина так привычно перебирала отросшие волосы сына, заправляя выбившиеся пряди за ухо. — Хорошо, что этого мы уже не узнаем, — юноша фыркает, стараясь уйти от руки родителя, но женщина попытки сына игнорирует, склоняясь и прижимаясь сухими губами к его лбу, — Ну мам, мне же уже не пять. — Ты прав, время так быстро летит. Не страшась помять дорогую ткань, Каланта умещается между сыновьями, подгибая колени, и лёгким движением рук поправляет сбившийся подол платья, переливающегося золотом на свету. В любой ситуации и в любых обстоятельствах, даже будучи перемазанной грязью, в порванной сорочке и с содранными коленями, она всегда будет оставаться Королевой. Перехватывая подбородок сына пальцами, разворачивая его лицо и заставляя перевести взгляд на себя, женщина говорит тихо, но сталь в её голосе всё равно опаляет, — Ты всегда будешь моим милым ангелом. И твои сомнения мне понятны, но ты — мой первенец, ты — данный мне дар Богов, Ким Га Он, рождённый в буре и пепле. Сколько раз он уже слышал об этом? Сколько раз задавал вопрос родителям и подданым о своём прозвище, данном при самом рождении? Га Он сбился со счёта, каждый раз получая уклончивые ответы от родных и боязливые взгляды и торопливые речи от жителей замка и округи. Вскоре задавать вопросы Ким перестал, а с наречённым прозвищем свыкся и даже сроднился. — К счастью или сожалению, но всё теперь будет, как должно быть, — уловив снисходительную улыбку матери, юноша смущается, скрывая голубую радужку пушистыми светлыми ресницами, прикрывая веки. — Не могу не согласиться, — забирая на руки младшего сына, заскучавшего без внимания, старшая омега предвидит попытки ребёнка ухватиться за громоздкое ожерелье на своей шее, покачивая указательным пальцем в воздухе, — Га Он-а, всё же мне так тревожно оставлять тебя одного на балу. В голосе матери Ким слышит опасения, которых сам не ощущает, и лишь накрывает её ладонь, удерживающую хрупкое тельце брата, своей ладонью, слабо сжимая, — Это бал в честь моего рождения, мама, будет скверно, если именинника не будет на собственном празднике. И не отец ли всеми силами созывал всех на торжество в надежде усмирить мой буйный нрав и найти мне достойную партию? Каланта кожей ощущает напряжение сына и лишь тяжело вздыхает. Отношения старшего ребёнка и её мужа дали трещину как только Га Он стал взрослеть. Настойчивые предложения о помолвке из разных уголков Континента поступали всё чаще, а буйный, своевольный и непреклонный характер Га Она вынуждали всё чаще задумываться о вынужденном браке. Они не нуждались как в таковых союзниках, но старший сын всё больше отбивался от рук: перечил, ставя слово своего короля под сомнения. Ким Га Ону нужна была упряжка и жесткий кнут, способный направить в нужное русло даже вопреки собственным желаниям. — Милый, я во многом могу быть не согласна с твоим отцом, но пойми, что традиции нельзя исправить лишь потому что ты этого хочешь, — женщина треплет младшего ребёнка по волосам, поправляя растрепавшиеся кудри, — члены королевской семьи несут тяжёлое бремя и мне жаль, что я обрекла тебя на это. Тоска, пропитавшая каждое слово, долетают до Га Она словно сквозь толщу воды, и он осекается, желая ударить себя по лицу. Каланта едва ли была человеком, заслужившим то количество недопонимания и склок, что слышала каждый день, вставая между двумя любимыми людьми, когда каждый тянул её на свою сторону, как канат. Га Он любил мать, и каждый раз ловя её обеспокоенный взгляд, сжимал плотно губы и прикусывал язык, с которого уже норовили сорваться колкости в сторону отца. Она была барьером между ними, а для Кима младшего — причиной, чтобы заткнуть рот, лишь бы тоска и горечь, исходящие от неё, больше не перчили на языке. — Смогла ли бы ты смириться с несправедливостью? С тем, что проживёшь жизнь так, как хотят другие? Каланта понимающе изгибает полные губы в улыбке, — Но ведь и я вышла за твоего отца по велению ради выгодного союза. — Но вы любили друг друга! — Га Он вскрикивает, тут же замолкая, слыша тихое испуганное хныканье брата, — Это другое. — Да, нам повезло, — следует короткий кивок, — Но любовь, мой милый, лишь слово. Красивое, приукрашенное, и слишком преувеличенное, — видя возмущение сына, та приподнимает ладонь вверх, останавливая поток недовольств, — твой будущий супруг должен уважать тебя. Всегда стоять возле тебя вопреки или наперекор. Запомни, Га Он-а, чувства делают людей слабыми, а разбитое сердце лишает людей здравомыслия, поэтому любовь больше похожа на порок, чем на благо. — В чём же тогда смысл? — юношу слова матери ранят где-то прямо под кожей и он весь будто даже сжимается, пока не чувствует тёплые пальцы матери, приподнимающие его лицо за подбородок. — В том, чтобы найти себя, даже если все вокруг против. Люди всегда много говорят: по делу и не очень, но в потоке этого шума всегда нужно слышать то, что у тебя здесь, — указательный палец поглаживает висок, — И здесь, — ладонь мягко соскальзывает по ключицам и ложиться на грудь, — И не в любви дело. Ты и человек, что наречён тебе судьбой, должны будете выковать и выстрадать то, что в итоге хотите получить друг от друга, даже если небо над вашими головами окраситься в кроваво-красный. — Обычно матери стараются успокоить своих детей безоблачным будущим, — Га Он мягко улыбается и косит глаза на брата, уснувшего от тихого монотонного голоса матери. — Но и я не обычная мать, а ты не обычный ребёнок. Будущее редко бывает обнадёживающим, и ужаснейшее, что можно сделать — это позволить себе желать меньшего и ожидать большего. Га Он молчит, впервые не зная, что ответить. Из уст многих он слышал о долге, отсутствии выбора и его собственном предназначении, но лишь Каланта, мудрейшая из всех, кого Ким видел за свою короткую жизнь, кажется, пробила зияющую дыру в его установках и принципах, оставляя после себя незаполненную пустоту. Предстоящий бал в его честь всё ещё маячил в сознании, словно часть мозаики, не подходящая по размеру, но омега больше не страшился тех событий, что скоро его встретят.