Second Chance

Утро.

      Сугуру проснулся с раскалывающейся головой в огромной, роскошной гостиничной кровати. Воспоминания прошлой ночи были расплывчатыми - водка, амфетамин, ослепительные огни клуба и чьи-то настойчивые руки на его бедрах. Сейчас эти руки лежали на его талии, принадлежавшие молодому парню, имя которого Сугуру так и не удосужился запомнить. На прикроватной тумбе лежали часы, показывающие 9 утра, и ещё что-то, что оказалось опустошённой бутылкой дорогого виски.              Он сбросил руку любовника с раздражённым вздохом, поднявшись с кровати. Его тело чувствовало себя измотанным, но лицо оставалось бесстрастным, словно ночное самоуничтожение стало для него обычной рутиной. Встав с кровати, Сугуру на мгновение остановился у окна, глядя на панораму Токио. Небо было серым, уличный шум едва доходил до его сознания, заглушаемый болью в висках.       На столе возле дивана его ждал спасительный остаток кокаина. Сугуру без колебаний склонился над белыми дорожками и вдохнул содержимое, чувствуя, как долгожданное облегчение разливается по телу. Головная боль отступила, уступая место пустому спокойствию.       Его телефон вибрировал на прикроватной тумбочке, возвещая о пропущенном звонке. Сугуру раздражённо схватил его, но вместо того, чтобы перезвонить, отбросил устройство обратно.       "Опять Юта. Бесит," - пробормотал он себе под нос, направляясь в ванную.       Душ был единственным местом, где можно было хотя бы попытаться смыть грязь прошедшей ночи - если не с души, то хотя бы с тела. Ледяная вода бежала по его спине, но не приносила той ясности, которой он жаждал. Сугуру закрыл глаза, прислонившись лбом к холодной плитке. В его голове крутились обрывки воспоминаний - смех, свет, чужие губы, звуки музыки.       Сугуру вышел из душа, его кожа всё ещё покалывала от ледяной воды, смывшей остатки вчерашнего хаоса. Завернувшись в мягкое отельное полотенце, он принялся энергично растирать волосы, пока они не стали почти сухими. Затем, ловкими движениями, он уложил свои длинные, слегка влажные пряди в аккуратный пучок, затянув резинку чуть туже, чем следовало бы, чтобы не чувствовать себя ещё более разбитым.       В зеркале ванной комнаты его отражение выглядело холодно и собранно - маска, которая служила бронёй против окружающего мира. Он усмехнулся этому образу, затем вернулся в комнату, где лежал его телефон. Подняв его, Сугуру быстро пролистал экран, чтобы найти контакт Манами.       “Манами”, - произнёс он ровным голосом, как только та ответила. - “Мне нужен чистый костюм, белая рубашка и чёрные ботинки. У тебя есть час. Я в "The Peninsula". Адрес ты найдёшь”.       Манами Суда что-то коротко ответила, и Сугуру, не прощаясь, завершил звонок. Телефон он положил на стол, но тут же взял трубку отельного аппарата.       “Рум-сервис? Принесите американо и круассан”, - голос был резким, но уверенным, будто это была команда, а не просьба.       Положив трубку, Сугуру вздохнул и обвёл глазами комнату. Его взгляд упал на стол, где ещё оставались следы ночного безумия. Остатки кокаина, раскиданные на стеклянной поверхности, были напоминанием о том, что он предпочёл бы забыть. Сугуру нахмурился, смахнул порошок ладонью, очищая стол от доказательств его грехов, и затем поднял маленькие прозрачные пакетики, в которых остались едва заметные следы белого вещества.       Задержав взгляд на них, Сугуру почувствовал мгновенный прилив раздражения. Быстро сунув их в карман пиджака, лежавшего на кресле, он прошёл к окну. Город расстилался перед ним - холодный, безучастный, равнодушный к его внутренним противоречиям.       Сугуру прислонился лбом к прохладному стеклу и закрыл глаза, давая себе несколько мгновений покоя перед тем, как снова надеть привычную маску безупречного, но разрушенного изнутри человека.       Стук в дверь прозвучал резко, словно вырывая Сугуру из его мыслей. Он нехотя направился к входу, все ещё чувствуя тяжесть утреннего похмелья. Когда дверь открылась, на пороге стоял официант в униформе, держа поднос с кофе и круассаном.       “Ваш заказ, господин”, - произнес тот с профессиональной улыбкой.       Сугуру лишь раздражённо поморщился, молча забрал поднос и закрыл дверь перед носом парня, даже не утруждая себя чем-то вроде благодарности. Его терпение к людям давно истощилось, и он не видел смысла делать вид, что это не так.       Он вышел на балкон с чашкой горячего кофе, оставив круассан на подносе. Утренний воздух был прохладным и освежающим, но даже это не помогало. Сугуру зажёг сигарету, прикрывая её от ветра ладонью, и сделал глубокую затяжку.       Дым мягко поднялся вверх, смешиваясь с холодным воздухом, пока он смотрел на город, который медленно просыпался. Машины заполняли улицы, люди торопились по своим делам, но Сугуру смотрел на это безразлично, почти с отвращением.       "Ёбаные обезьяны," - подумал он, выпуская очередное облако дыма. Люди казались ему одинаковыми, словно стадо, лишённое даже намёка на индивидуальность. Бесконечная суета, глупые улыбки, вечное стремление к тому, что в конечном итоге обернётся прахом.       Он посмотрел на свою сигарету, медленно догоревшую до фильтра, и потушил её о металлическую ограду балкона. Чашка кофе в его руках была наполовину пуста, а мысли продолжали кружиться вокруг одной и той же идеи: как же он устал.       "Улыбаться... Как же мне искренне улыбаться в этом мире..." - Сугуру горько усмехнулся, скорее сам себе. Каждая его улыбка была не более чем маской, вежливым аксессуаром, чтобы скрыть пустоту внутри. Он давно разучился делать это искренне, а может, никогда и не умел.       Сугуру допил свой кофе и поставил чашку на парапет балкона. Город под ним всё так же бурлил своей бессмысленной жизнью, не подозревая о его презрении. С каждым утром он всё больше ощущал, что находится не среди людей, а среди тех, кто пытается казаться ими, хотя сам давно потерял что-то важное. И он, возможно, больше не хотел быть частью их цирка.       Сугуру шагнул обратно в номер, оставив за спиной холодный утренний воздух и свои мысли. Он машинально схватил мобильный с прикроватной тумбы, разблокировал его и открыл новостную ленту.       Его взгляд сразу зацепился за заголовок с именем, которое он давно не мог слышать без внутреннего раздражения: "Годжо Сатору: образец лидерства".       "Ну, конечно," - мысленно усмехнулся Сугуру, чувствуя, как его челюсти напрягаются. Он провёл пальцем по экрану, прокручивая текст, наполненный фальшивым восторгом. Там писали о Годжо как о новом лидере своего поколения, о его невероятной уверенности, дисциплине и, конечно, о каких-то очередных благотворительных проектах.       "Всё это дерьмо," - подумал он, сжимая телефон сильнее, чем требовалось. Раздражение внутри росло, словно кто-то играл на расстроенной струне в его душе, заставляя каждую мысль звучать фальшиво.       Сугуру прошёл по комнате, не замечая, как его шаги становятся всё более нервными. Его раздражало всё: манера, с которой Годжо подавал себя в последнее время, его внезапная перемена от разрушительного самоуверенного мудака к благородному герою.       Но глубже, под всей этой раздражённой поверхностью, лежала неосознанная зависть. Сугуру, конечно, не признал бы этого даже под пытками. Он не мог допустить, что в какой-то части его самого жила тоска по тому, что теперь было недостижимо. Сатору когда-то был его зеркалом. Они оба сгорали вместе, разделяя один путь - путь разрушения. Они поддерживали друг друга в этом вечном падении, их жизни были хаотичными, наполненными тем, что могло бы разрушить их раз и навсегда. Но теперь всё изменилось.       Годжо ушёл. Оставил это прошлое, оставил Сугуру. И не просто ушёл - он стал кем-то другим, тем, кого люди боготворили. Его улыбка больше не была циничной, она больше не скрывала пустоты. Теперь она казалась настоящей, а Сугуру... Сугуру остался на том же месте, где они были раньше.       "Ты только притворяешься," - убеждал себя Сугуру. - "Ты не можешь измениться так сильно. Это просто ещё одна маска, которую ты надел, чтобы все думали, что ты лучше остальных."       Но в глубине души он знал, что это не так. Годжо действительно изменился. Он нашёл что-то, что сделало его лучше. А Сугуру? Сугуру не нашёл ничего.       Он сел на край кровати, склонив голову к коленям, его пальцы нервно стучали по краю телефона. Мысли обрушивались одна за другой, пока он пытался разобраться, что именно его так злит.       Может быть, он злился на себя за то, что не мог сделать то же самое? За то, что он слишком глубоко застрял в своей темноте? Или на Годжо, который посмел выбрать другой путь, оставив его одного?       Сугуру закрыл глаза, пытаясь заглушить этот шум в голове, но он не утихал. В этот момент он понял одно: он не знал, что больше вызывает у него гнев - Годжо, который стал примером для всех, или тот факт, что он сам, Сугуру, всё ещё здесь, в тени.       Он сидел на краю кровати, глядя в пустоту, где-то между раздражением и глубоким отвращением к самому себе. Его мысли путались, обрывки ярости и зависти смешивались с неприятным чувством усталости. Сугуру так погрузился в свои размышления, что даже не заметил, что "спутник" ночи - без имени и истории - уже давно поднялся с постели и ушёл в душ.       Всё изменилось в тот момент, когда чьи-то руки обвили его талию сзади. Плавное движение было сопровождено приторным голосом, прошептавшим:       “Доброе утро”.       Сугуру мгновенно передёрнуло, словно от прикосновения чего-то липкого и неприятного. Он убрал чужие руки, резко обернувшись, чтобы увидеть мокрые волосы и беззаботное лицо молодого парня, который, кажется, всё ещё пребывал в эйфории от вчерашнего.       “Уходи”, - коротко бросил Сугуру, его голос был хриплым, но от этого только более резким.       Парень на мгновение замер, удивлённый резкостью тона, но быстро вернулся к своей самоуверенности.       “Ты всегда такой мрачный по утрам?” - спросил он, ухмыльнувшись.       Сугуру не ответил. Его глаза сузились, и он лишь жестом указал на дверь. Парень поморщился, но, похоже, не собирался так просто сдаваться.       “Ладно, ладно, я ухожу”, - проговорил он, подняв руки в притворном поражении - “Но, если захочешь повторить…” - Он сделал паузу, игриво подмигнул - “Перезвони”.       Это стало последней каплей. Сугуру чувствовал, как раздражение поднимается внутри, словно волна, готовая обрушиться на бедолагу.       “Не жди звонка”, - отрезал он холодно, почти шипя.       Парень сдался, закатив глаза, и, бросив на кровать свое мокрое полотенце, направился к двери. Стук каблуков его ботинок по полу звучал как издевка, пока он, наконец, не покинул номер.       Оставшись один, Сугуру провёл ладонью по лицу, пытаясь подавить нарастающее раздражение. "Перезвони..." - это слово звучало в его голове, словно эхо, усиливая его бешенство.       Он поднялся с кровати, прошёлся по комнате и остановился у окна. Всё это - бессмысленные разговоры, беспорядочные связи, утренние перепалки - казалось настолько мелким и отвратительным. Сугуру смотрел на своё отражение в стекле, чувствуя, как внутри разгорается знакомая пустота.       "Какой же ты идиот, Гето," - подумал он, не зная, на кого больше злиться - на себя или на людей, которых он продолжал впускать в свою жизнь.       Телефонный звонок прервал тягучую тишину номера. Сугуру бросил взгляд на аппарат, раздражённо приподняв бровь, и всё же ответил.       “Слушаю”.       На линии послышался профессионально вежливый голос администратора:       “Гето-сан, к вам прибыла госпожа Манами Суда. Она просит ключ от вашего номера”.       Сугуру на секунду замер, осознавая, что даже утро не даст ему передышки от мира, который требовал его внимания.       “Пропустите её”, - коротко бросил он, не вдаваясь в подробности, и повесил трубку. Дверь открылась почти сразу. Манами Суда вошла в номер с безупречно отработанным шагом - собранная, строгая, в тёмном костюме, её ровные движения словно подчёркивали её деловую натуру. В руках у неё был чехол с костюмом и коробка с ботинками.       “Доброе утро, Гето-сама”, - сказала она, не теряя делового тона - “Костюм, как вы просили”.       Сугуру лишь кивнул, забирая вещи. Он направился в ванную переодеться, а Манами, не теряя времени, заговорила через дверь:       “У вас сегодня насыщенный день. В полдень назначена встреча с министром промышленности, детали отправлены вам на почту. После этого - лекции по политологии в университете, как вы и обещали”.       “Как будто у меня есть выбор”, - пробурчал Сугуру, натягивая рубашку.       Манами не обратила внимания на его тон.       “И вечером - ужин с Ютой Оккоцу в новом ресторане вашего знакомого Мигеля. Вы обещали появиться, это важно для поддержания связей”.       Сугуру вышел из ванной, поправляя манжеты рубашки, и посмотрел на Манами, слегка прищурившись.       “Юта нужен мне на этом ужине, чтобы всё выглядело безупречно. Убедись, что он не придумает каких-нибудь оправданий”.       “Уже сделано”, - ответила она без тени сомнения.       Сугуру кивнул, взял со стола часы и натянул их на запястье, будто закрепляя свою готовность к этому дню.       “Ещё кое-что”, - добавил он, взглянув на Манами. - “Моя машина. Она снова не завелась, когда я хотел уехать из бара. Видимо, что-то с двигателем. Отправь её в сервис. Я поеду на такси или возьму машину Сатору, когда поеду за Ютой”.       Манами записала это в планшет, не задавая лишних вопросов.       “Я займусь этим. Что-то ещё вам нужно прямо сейчас?”       “Нет. Просто убедись, что всё будет идти по расписанию”, - бросил он через плечо, подхватывая пиджак.       Манами кивнула и направилась к двери, оставляя Сугуру одного с его мыслями и предстоящими обязательствами. Как только дверь закрылась за ней, он глубоко вздохнул, готовясь к очередному дню, который не оставит ему ни секунды передышки.       Сугуру вышел из отеля, запах утреннего города ударил в лицо, смешав в себе прохладу с выхлопными газами. У края тротуара стояло несколько такси, и он безразличным жестом подозвал одно из них. Когда машина подъехала, он сел на заднее сиденье и холодно произнёс:       “В ‘Narisawa’”.       Водитель кивнул, и автомобиль плавно тронулся с места. Сугуру откинулся на спинку сиденья, его взгляд лениво скользнул по окнам, но скоро застыл где-то за пределами реальности.       Мимо мелькали люди - сотни, тысячи, безликая масса, спешащая неизвестно куда. Их лица, усталые или безразличные, не вызывали у Сугуру ничего, кроме глубоко укоренившегося презрения.       "Обезьяны…" - подумал он, чувствуя, как его раздражение поднимается волной. Люди казались ему бессмысленным хаосом, воплощением глупости и эгоизма. Они создавали правила, строили системы, которые подавляли их самих, но продолжали слепо следовать им.       Он закрыл глаза и провёл рукой по лицу, пытаясь отогнать тошнотворное чувство.       "Я ведь начинал с других целей," - мысль обрушилась на него внезапно. Он вспомнил, как молодым идеалистом шагнул в политику, веря, что способен изменить что-то в этом погрязшем в коррупции мире. Тогда ему казалось, что у него есть сила, что он может стать тем, кто возьмёт общество за горло и заставит его выпрямиться.       Но что из этого вышло? Сейчас он ехал в дорогом такси на встречу с министром, чтобы обсудить очередной компромисс, который лишь укрепит ту же систему, от которой его когда-то воротило.       "Я стал её частью," - подумал он с горькой усмешкой. Его попытки изменить мир обернулись всего лишь более высокой позицией в том самом механизме, который он ненавидел. Вместо того чтобы разрушать, он оказался одним из тех, кто поддерживает его существование.       И вот теперь он здесь, в машине, среди тех самых людей, которых презирал. Они бегут, будто у них есть цель, но всё их движение - просто бег по кругу, бесконечная карусель, где никто даже не понимает, зачем он здесь.       "Все беды этого мира из-за людей," - размышлял он, наблюдая за потоком машин и пешеходов. В каждом он видел проблему. Их жадность, их страх, их беспомощность. Люди всегда искали тех, на кого можно было бы свалить вину, но Сугуру видел правду: им не нужны враги извне. Они сами для себя худший кошмар.       Такси свернуло на оживлённую улицу, и водитель мельком посмотрел на Сугуру в зеркало заднего вида, словно ожидая реакции. Но тот сидел молча, полностью погружённый в свои мысли.       "И всё же я остаюсь здесь," - подумал он, чувствуя лёгкую горечь. Несмотря на ненависть к этой системе, он знал, что не может покинуть её. Возможно, это его форма мазохизма - быть частью того, что он презирает. Или, может, это его проклятие.       Машина остановилась у роскошного ресторана. Сугуру вышел, поправил пиджак и бросил несколько купюр водителю, даже не удосужившись услышать "Спасибо".       "Игра продолжается," - подумал он, направляясь к входу.       Ресторан встретил Сугуру мягким освещением и приглушённым гулом разговора. Элегантный интерьер с тёмным деревом и глубокими зелёными акцентами создавал атмосферу, где каждый стол казался своей собственной маленькой вселенной. Хостес проводила его через зал, полный занятых столиков, к приватной кабинке, скрытой за тяжёлыми шторами.       Министр промышленности, полный мужчина в дорогом тёмно-сером костюме, уже ожидал его. Он поднялся, протягивая руку, на лице сияла слишком широкая, почти неискренняя улыбка.       “Гето-сан, рад вас видеть!” - воскликнул он, сжимая руку Сугуру чуть дольше, чем было нужно.       “Взаимно”, - сдержанно ответил Сугуру, позволяя улыбке коснуться только уголков губ.       Они заняли свои места, и официант, появившийся почти мгновенно, принял заказы: у министра - чашка кофе, у Сугуру - воду без газа.       Первые минуты ушли на стандартный обмен любезностями - погода, загруженность дорог, успехи в бизнесе и, конечно, комментарии о растущей популярности Сугуру как молодого политика.       Но вскоре министр, как и ожидал Сугуру, перешёл к главному.       “Гето-сан, надеюсь, вы слышали о проекте нового закона о строительстве?” - начал он, прикрыв стакан ладонью, словно доверяя только этим стенам.       “Да, что-то проскакивало. Кажется, он направлен на перераспределение налоговой нагрузки?” - ответил Сугуру, изображая заинтересованность.       Министр кивнул, его лицо стало более сосредоточенным.       “Именно. Мы хотим увеличить налоги на девелоперские компании. В первую очередь это коснётся крупных застройщиков, которые уже давно избегают адекватных выплат. Конечно, будут недовольные, но…” - он выдержал паузу, наклоняясь чуть ближе, - “Выгода для бюджета очевидна”.       Сугуру поднял бокал воды и сделал небольшой глоток, чтобы выиграть время на раздумья.       “А как вы планируете сгладить сопротивление? Девелоперы - не те, кто принимает удары молча”, - заметил он, внимательно наблюдая за реакцией министра.       Тот покачал головой, будто бы уже предвкушая сложность задачи.       “Это вопрос к нам всем. Мы рассчитываем на вашу поддержку, особенно учитывая ваши связи. У вас есть доступ к тем, кто может повлиять на ход голосования”.       Сугуру задумчиво постучал пальцами по столу.       “Закон звучит разумно. Если проработать формулировки и прикрыть возможные лазейки, это можно представить как шаг к экономической справедливости. Я поговорю с людьми, которых знаю”.       Министр расслабился, словно сбросил часть своего груза.       “Это было бы великолепно. Особенно если вы сможете поднять этот вопрос на нужном уровне. Кстати, ваш отец…” - министр замолчал, будто взвешивал слова.       Сугуру слегка напрягся, едва заметно сжав руку на стакане.       “Отец уже давно не премьер-министр. Он отошёл от дел”.       Министр вздохнул, но не сдался.       “Конечно, конечно. Но его слово всё ещё имеет вес. Возможно, вы могли бы организовать встречу? Неофициальную, конечно. Просто обсудить перспективы”.       Сугуру откинулся на спинку стула, холодно глядя на собеседника.       “Я подумаю”, - произнёс он с таким тоном, что разговор на эту тему был исчерпан.       Официант вернулся, чтобы подлить кофе в чашку министра. В комнате воцарилась короткая пауза, но она лишь подчёркивала негласное соглашение: каждый знал, что всё сказанное здесь останется за закрытыми дверями.       Сугуру поднёс стакан воды к губам, скрывая лёгкую усмешку. Эта встреча была такой же, как и все остальные: улыбки, маски и попытки манипуляции. Он знал, что его ждёт впереди, и был готов сыграть свою роль, как всегда.       “Гето-сан, а почему бы вам не остаться на обед? Здесь отличный бизнес-ланч, вы должны попробовать”.       Сугуру внутренне вздохнул, но, соблюдая светский этикет, согласился.       “Почему бы и нет”, - произнёс он с лёгкой улыбкой, которая не достигла глаз.       Официант быстро принял их заказ на бизнес-ланч, и через несколько минут стол оказался сервирован небольшими тарелками с изысканно украшенными блюдами. Пока они ели, министр, казалось, решил перейти к личным вопросам.       “Знаете, Гето-сан, у меня есть дочь, примерно вашего возраста”, - начал он, разрезая свой стейк с небрежной осторожностью. - “Очень милая девушка, умная, образованная. Я подумал... почему бы вам не познакомиться?”       Сугуру замер на мгновение, нож в его руке завис над тарелкой. Его губы тронула слабая, едва заметная улыбка.       “Благодарю за предложение, но”, - он выдержал паузу, словно выбирая слова, - “У меня уже есть партнёр”.       Он поднял взгляд на министра, добавив мысленно:Спасибо тебе, Юта. Хоть в этом ты полезен.Эта "красивая картинка" его жизни часто выручала в подобных ситуациях, предоставляя ему удобное оправдание, чтобы избежать подобных обсуждений.       Министр, однако, не растерялся.       “Ну, партнёр - это прекрасно, но... Вашему отцу нужны наследники. Вы же понимаете, что с мужчиной вы их не заведёте”.       Сугуру хмыкнул, откладывая приборы и скрещивая руки на груди.       “Дети? Честно говоря, я пока об этом не задумывался”.       Министр посмотрел на него с лёгким прищуром, но тему развивать не стал. Обед продолжался в более расслабленном ключе, и вскоре настал момент прощания.       После обеда они обменялись дежурными словами благодарности, и, несмотря на приятную атмосферу, прощание оставило лёгкое чувство натянутости.       “Не забудьте поговорить с отцом”, - напомнил министр, пожимая руку Сугуру на выходе.       “Я подумаю”, - ответил он, не добавляя ничего, что можно было бы интерпретировать как обещание.       Он вышел на улицу, ловя такси. Сев в машину, назвал адрес:       “Токийский университет”.       Пока машина мягко каталась по улицам города, Сугуру облокотился на спинку сиденья, сдерживая внутреннее раздражение. Всё это лицемерие - притворство, улыбки, недвусмысленные намёки - накатывало на него, как волна. Но отказаться от этого он не мог. Он был частью этой системы, не по принуждению, а по собственному выбору.       "И что они все так зациклились на детях и семье?" - думал он, морщась. Наследие, династии, вечное стремление оставить след... Какая разница, если в итоге они всё равно растворятся в общей массе, как все остальные. Он вспомнил Сатору - тот, кажется, тоже однажды был частью этого мира лжи и иллюзий, но теперь... изменился. Того самого Сатору, который некогда был для него единственным равным, партнёром в их хаосе. Теперь он был другим. Всё из-за Юджи.       "Как он мог влюбиться в него после стольких лет?" - недоумевал Сугуру, глядя на проносящиеся мимо окна пейзажи. Сатору всегда смотрел на Юджи как на мальчишку, инструмент, даже оружие. А теперь... что? Любовь? Любовь всегда казалась Сугуру чем-то абстрактным, если не сказать бессмысленным. Иллюзия, которая заставляет людей вести себя глупо, подчиняться эмоциям и терять контроль. Но Годжо... Годжо никогда не был тем, кто теряет контроль.       Сугуру никогда не понимал этого. Что такого в любви, что она может заставить людей меняться? И почему некоторые ради неё готовы пожертвовать всем?       "Любовь... Чушь. Это просто химия, инстинкт. Ничего больше," - убеждал себя Сугуру. Но в глубине души он сомневался. Может, любовь действительно способна преобразить человека? Может, в этом и есть её смысл?              "Или это я просто не понимаю?” - подумал он, откидываясь назад. - “Может, любовь не делает тебя слабее, а наоборот - сильнее? Даёт тебе цель, ради которой можно выдержать всё это дерьмо."       Он вспомнил, как Сатору улыбался в последнее время. Улыбка была другой - искренней, настоящей. Возможно, впервые за много лет. Может, это и было тем, что Сугуру так раздражало. Не сама любовь, а её сила.       Машина остановилась у ворот университета. Сугуру выдохнул, отгоняя мысли. Не время размышлять о таких вещах. Ему предстояло продолжать игру, в которой он давно утратил интерес, но всё равно оставался её частью.       Сугуру вышел из такси у входа, но прежде, чем направиться к зданию, остановился у небольшой кофейни на углу. Заведение было тихим, с мягким ароматом свежеобжаренных зёрен, который слегка успокаивал его раздражённый ум.       Он заказал чёрный кофе на вынос, опираясь на стойку и пролистывая телефон. В его мыслях вновь возникло имя, которое теперь всегда вызывало лёгкое напряжение:Сатору Годжо.       Сугуру отправил короткое сообщение Маи Зенин, своей бывшей любовнице, которая теперь играла роль его информатора:       Сугуру Гето:       Что сейчас происходит в клане. Мне нужна вся информация.       Он отпил из стакана, глядя на экран телефона, ожидая хотя бы подтверждения, что сообщение доставлено.       Поведение Сатору раздражало Сугуру до глубины души. Решение Годжо порвать связи с якудза выглядело как акт самоочищения, что для Сугуру казалось не только нелепым, но и провокационным. Словно Сатору хотел продемонстрировать, что теперь он выше всей этой грязи.       Но что больше всего напрягало Сугуру - это отсутствие явной реакции со стороны Зенинов. Они были не из тех, кто проглатывает подобные удары без ответа. Пара заказных статей в прессе, где затрагивалась репутация Юджи и Сатору, казались смехотворной реакцией для клана, известного своей жестокостью и коварством.       "Они что-то готовят," - размышлял Сугуру, шагая по университетскому двору с кофе в руках - "Иначе быть не может. Эти игры с прессой - лишь ширма. Они точно планируют что-то крупное."       С каждым шагом мысли становились всё более тревожными. Что именно? Покушение? Политическая атака? Или что-то ещё, о чём он пока не мог догадаться?       Внутри университета царила привычная суета. Студенты спешили по коридорам, кто-то обсуждал лекции, кто-то смеялся, кто-то увлечённо что-то писал. Сугуру проходил мимо, почти не замечая их - его мысли были слишком заняты возможными ходами Зенинов.       "Они не будут ждать слишком долго," - подумал он, заходя в аудиторию, где ему предстояло провести лекцию по политологии.       Сугуру поставил кофе на стол и бросил беглый взгляд на пустые ряды. Скоро они наполнятся студентами, которым он будет говорить о теории власти, о том, как строятся общества и разрушаются системы. Ирония ситуации не ускользнула от него.       "Я веду лекции о том, как управлять обществом, но сам не могу предсказать следующий ход," - усмехнулся он про себя, настраивая оборудование для презентации.       Аудитория была заполнена почти до предела. Сугуру, стоя у кафедры, говорил ровным и уверенным голосом о сути политических игр. Его лекция касалась того, как власти манипулируют общественным мнением, строят альянсы и используют скрытые рычаги для достижения своих целей. Он избегал лишних деталей, сосредотачиваясь на обобщениях, но каждое слово, каждая фраза были продуманы, словно это был не урок, а выступление перед сенатом.       Вопросы студентов были стандартными, но Сугуру отвечал на них терпеливо, сохраняя профессиональную вежливость. Он понимал, что для большинства из них это всего лишь академическая тема, но для него самого - суровая реальность.       Как только последний студент покинул аудиторию, Сугуру убрал ноутбук и направился к двери. Едва он сделал пару шагов по коридору, как телефон в его кармане начал вибрировать и разрываться от уведомлений. Он остановился, нахмурился и достал устройство.       На экране мелькали заголовки, фотографии и уведомления с новостных сайтов. Прокрутив пару сообщений, он замер. Перед ним была свежая новость:"Годжо Сатору и Юджи замечены у выхода из адвокатской фирмы Хигурумы. Развод или очередной скандал?".       Фотографии, сделанные папарацци, были неопровержимыми. Сатору в своём безупречном костюме и Юджи, слегка смущённый, но всё равно уверенный. Оба стояли у дверей, погруженные в разговор.       “Блядь!” - вырвалось у Сугуру, когда он осознал масштабы возможных последствий.       Он тут же набрал Нанами. Тот ответил после третьего гудка, его голос звучал ровно, как всегда.       “Нанами, какого хрена?” - выпалил Сугуру, даже не поприветствовав. - “Каковы шансы, что утечка из конторы Хигурумы?”       Нанами спокойно, но твёрдо ответил:       “Практически нулевые. Хигурума слишком дорожит своей репутацией. Его сотрудники подписывают NDA с многомиллионными штрафами. Никто из них не рискнёт”.       “Тогда откуда это, чёрт побери?” - прошипел Сугуру, сдерживая раздражение.       “Скорее всего, папарацци. Они всегда дежурят возле таких мест. Возможно, кто-то из клиентов или случайных прохожих дал наводку”, - добавил Нанами. - “Но не Хигурума. Это не в его стиле”.       Сугуру тихо выругался ещё раз, глядя на экран телефона, где комментарии и домыслы разрастались с каждой минутой.       “Ладно. Спасибо, Нанами”, - бросил он и завершил звонок, отправив телефон обратно в карман.       Он ускорил шаг к выходу из университета. В голове у него кипели мысли: кто стоит за этим? Случайность или запланированный удар? Зенины? Или кто-то ещё?       Улица встретила его шумом машин и гулом голосов. Сугуру поднял руку, чтобы поймать такси, раздражённо поглядывая на телефон, который продолжал вибрировать от новых уведомлений.       "Эти игры становятся всё грязнее," - подумал он, садясь в машину и называя адрес офиса Сатору.       Пока машина выруливала на дорогу, он набрал номер Сатору. Тот ответил почти сразу, и, не тратя времени на приветствия, Сугуру заговорил, едва сдерживая раздражение:       “Сатору. Контора Хигурумы тут не при чём, можешь быть уверен. Кому вы рассказывали о встрече?”       На другом конце линии слышался приглушённый шум дороги и едва заметное движение. Сатору коротко ответил, а затем заговорил Юджи, упомянув Мегуми.       Сугуру слушал их диалог, ощущая, как напряжение в голосе Сатору передаётся и ему. Фраза про "Мегуми и его ёбаного отца" заставила Сугуру чуть заметно приподнять бровь.       “Блядь, Мегуми”, - пробормотал он, откинувшись на спинку сиденья. - “Конечно. Если это их работа, значит, Зенины уже близко”.       Когда Сатору и Юджи замолчали, Сугуру наконец вставил своё:       “Слушайте, я постараюсь узнать больше, но пока не совершайте никаких опрометчивых действий. Если это действительно Зенины, вам нужно подготовиться, особенно тебе, Сатору”.       Он ощутил короткую паузу, словно его слова повисли в воздухе. Ответа не последовало, лишь звук отключившегося звонка.       Сугуру убрал телефон в карман, холодно посмотрел на окно такси и молча выругался. Всё складывалось слишком хаотично. Зенины, утечки, странное поведение Мегуми - всё это было не просто совпадением.       "Всё становится только запутаннее", - подумал он, наблюдая, как город мелькает за окном. Внутри нарастало ощущение, что следующий ход сделают именно Зенины, и он совсем не был уверен, что Сатору или Юджи готовы к этому.       Когда такси остановилось у офиса Gojo Corporation, Сугуру вышел, не оглядываясь на машину. Его взгляд был твёрдым, а в голове уже складывались планы о том, как нейтрализовать очередной удар.       Сугуру вошёл через вращающиеся двери главного входа в офис лучшего друга. Просторный холл был отделан в строгих тонах с блестящим мраморным полом и зеркальными панелями. У стойки регистрации он остановился, ожидая, пока охранник обратит на него внимание.       “Доброе утро. Мне нужно сделать пропуск”, - сказал Сугуру, вытаскивая ID-карту из кармана.       Охранник, мужчина средних лет в безупречно выглаженной форме, кивнул и жестом пригласил подойти ближе. Он вставил карту в считывающее устройство и внимательно посмотрел на экран.       “Ваше имя?”       “Гето Сугуру”, - коротко ответил он.       После короткой паузы охранник попросил:       “Поставьте палец на сканер”.       Сугуру выполнил указание, наблюдая за тем, как система фиксирует его отпечатки. Затем охранник указал на камеру.       “Смотрите прямо в объектив”.       Вспышка. Ещё через минуту охранник протянул ему временный пропуск.       “Готово. Проходите, господин Гето”.       Сугуру посмотрел на пропуск, повертел его в пальцах и спросил:       “Давно у вас всё это?”       Охранник слегка улыбнулся.       “Новые правила безопасности. Система была внедрена пару месяцев назад”.       Сугуру хмыкнул, небрежно убирая пропуск в карман. "Конечно, новые меры безопасности. Зная Сатору, это явно не простая паранойя. Уж слишком много вокруг тех, кто жаждет его падения," - подумал он, направляясь к лифтам.       Возле лифтов стоял знакомый силуэт - Яга Масамичи. Начальник отдела безопасности и старый знакомый Сугуру.       “Гето!” - тепло поприветствовал его Яга.       “Масамичи”, - ответил Сугуру, кивнув ему. - “Как жизнь?”       “Бурлит, как всегда. А ты что здесь делаешь? Сатору, вроде бы, еще занят”.       Сугуру усмехнулся.       “Я не к нему. Но вообще, что у вас тут происходит? Всё стало похоже на крепость”.       Яга улыбнулся и посмотрел на часы.       “Правила безопасности, кстати, дед Сатору уже едет. Так что будь готов”.       “Ещё и дед?” - Сугуру изобразил удивление - “Чувствую, у Сатору будет длинный день”.       Масамичи рассмеялся.       “Он-то справится. Удачи наверху”.       Сугуру махнул рукой, усмехаясь. Лифт открылся, и он вошёл, всё ещё размышляя о новых "правилах безопасности". Часы на его пропуске отсчитывали время, а он чувствовал, что каждый шаг вверх в этой башне - ближе к центру грозящего шторма.       Сугуру поднялся на последний этаж, наблюдая, как мягкое освещение просторного коридора отражается от идеально отполированных мраморных стен. Возле кабинета Сатору его встретили Иджичи и Мива.       “Гето-сан, добро пожаловать”, - сдержанно поприветствовал Иджичи, прижимая к груди папку с документами.       Мива, напротив, улыбнулась теплее, словно искренне рада его видеть.       “Добрый день, Гето-сан. Юта тоже в кабинете Сатору”.       Сугуру слегка кивнул, но ничего не сказал, двинувшись к двери. Его шаги звучали уверенно, как и всегда, когда он появлялся в этой компании. Он коротко постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь.       Войдя, он сразу заметил Юту, замершего в нерешительности, явно собирающегося покинуть комнату. Его взгляд скользнул к Сатору, который сидел за своим столом, и к Юджи, стоящему немного в стороне.       “Ну что, ты тут всё решил?” - бросил Сугуру Сатору с лёгкой усмешкой, но его внимание мгновенно переключилось на Юту. Он подошёл ближе, будто забыв о других, наклонился и легко коснулся его губ своими.       Юта слегка покраснел, бросив быстрый взгляд на Юджи и Сатору, которые наблюдали за ними с разными эмоциями.       “Я заберу тебя после работы, ладно?” - произнёс Сугуру так, будто это было самым обыденным в мире делом.       Юта вздохнул, но всё же кивнул.              “Хорошо”.       Когда дверь за Ютой закрылась, Сугуру прислонился к стене, скрестив руки, и с лёгкой небрежностью произнёс:       “Что ж, драма в полном разгаре. Как думаешь, дедушка сразу разорвёт тебя на части или всё же оставит что-то на потом?”       Сатору откинулся на спинку кресла, изобразив усталость.       “Сугуру, я уже привык, что от тебя ничего, кроме сарказма, не дождёшься”.       Сугуру усмехнулся, его взгляд скользнул к Юджи, который старательно избегал зрительного контакта.       “Ты справишься, Сатору”, - сказал он, скрывая в голосе смешок. - “Как всегда”.       Он потянулся за телефоном, который завибрировал в кармане. Быстрый взгляд на экран, где высветилось уведомление о сообщении от Маи, и на его лице появилась едва заметная, но всё же довольная усмешка.       “Мои шпионы в клане Зенин подтверждают, что там сейчас настоящий хаос”, - сказал он, лениво повернув голову в сторону Сатору. - “Они боятся, что ты начнёшь с ними войну”.       Сатору, стоя у окна и наблюдая за панорамой Токио, ответил холодным тоном, не оборачиваясь:       “Пусть боятся. Они заслужили. Я так просто это не оставлю”.       Сугуру внимательно посмотрел на него, глаза сузились, а усмешка стала шире.       “Надеюсь, ты понимаешь, что клан Зенин - это не просто группа бандитов. Они знают, как наносить удары, Сатору. Даже если ты играешь в святого, это не значит, что они будут”.       Сатору резко повернулся, его взгляд встретился с глазами Сугуру.       “Пусть попробуют. Я не боюсь грязных игр”.       Сугуру рассмеялся, покачав головой.       “Всё такой же дерзкий. Ладно, хватит о них. Мне нужна твоя машина. Свою оставил в сервисе”.       Сатору, не меняя выражения лица, взял со стола ключи и бросил их Сугуру.       “Только не разбей её”.       Сугуру поймал ключи, небрежно поправил складки на своих идеально выглаженных брюках и, направляясь к выходу, бросил через плечо:       “Постараюсь. Всё, я за Ютой. Увидимся”.       Сугуру вышел из кабинета Сатору, на ходу бросив ключи от Lamborghini в карман пальто. Его шаги по коридору были быстрыми и уверенными, но в голове уже начинали роиться подозрения. Всё, что произошло наверху, всё ещё крутилось у него в мыслях, но он отмахнулся от них, когда двери лифта перед ним открылись.       Спустившись на этаж, где находился кабинет Юты, он увидел, как тот накидывает пальто и поправляет шарф.       “Уже готов?” - спросил Сугуру, облокотившись о дверной косяк.       Юта обернулся, слегка вздрогнув от неожиданности.       “Да. Только шарф завяжу”.       Сугуру, не торопясь, подошёл ближе, взял его за руку, и они вместе направились к лифту. Пока они спускались на парковку, Юта не смотрел ему в глаза. Его взгляд то и дело скользил к полу или к кнопкам лифта, что заставило Сугуру слегка нахмуриться.       “Всё нормально?” - спросил он, сдвинув брови, но Юта лишь кивнул, будто хотел избавиться от этого вопроса.       Когда двери лифта открылись, они вышли на парковку. Сугуру уверенно направился к белой машине, стоящей в дальнем углу. Юта оглядел машину с лёгким удивлением.       “А где твоя?” - спросил он, чуть замедлив шаг.       “Кажется, двигатель сдох”, - бросил Сугуру с лёгкой усмешкой. - “Она сейчас в сервисе. А это временная замена”.       Юта тихо кивнул и сел на пассажирское сиденье, а Сугуру занял место водителя. Двигатель издал низкий рык, машина мягко тронулась с места, но внутри салона повисла тишина. Она была напряжённой. Сугуру чувствовал это кожей, словно невидимое давление, сжимающее его грудь. Юта смотрел в окно, его пальцы слегка подрагивали, как будто он искал способ начать разговор, но не решался.       Сугуру бросил на него быстрый взгляд, прежде чем снова сконцентрироваться на дороге.       “Юта, что случилось?” - спросил он, ломая тишину.       Юта вздохнул, словно собираясь с мыслями. Его голос был тихим, но твёрдым, когда он наконец заговорил:       “Сугуру, я думаю… я хочу расстаться”.       Эти слова прозвучали как удар по стеклу, которое, казалось, сейчас треснет и разлетится вдребезги. Сугуру резко посмотрел на него, едва удержав машину на полосе.       “Что? Почему?” - спросил он, стараясь не повышать голос, но в нём слышалось удивление, смешанное с обидой.       Юта отвернулся, глядя на город за окном, будто искал там спасения.       “Я устал, Сугуру. Эти "свободные отношения"... Это не для меня”.       “Ты ведь знал, на что соглашаешься”, - произнёс Сугуру, его голос стал холоднее.       “Знал”, - кивнул Юта, наконец поворачиваясь к нему. Его взгляд был полон грусти. - “Но я думал, что смогу это принять. Что мне хватит того, что мы проводим время вместе. Но это… тяжело”.       Сугуру молчал, сжимая руль чуть сильнее, чем нужно. Он никогда не видел Юту таким - таким уверенным в своих словах, даже если они причиняли боль.       “Тебе кто-то нравится?” - выдавил Сугуру, боясь услышать ответ.       Юта покачал головой.       “Нет. Дело не в этом. Просто… мне нужно что-то другое. Уверенность. Постоянство. А не это”.       Сугуру продолжал молчать. Машина неслась по ночным улицам, а тишина в салоне становилась почти невыносимой. Он хотел что-то сказать, убедить Юту передумать, но слова застревали в горле.       Он знал, что Юта говорил правду, но эта правда оказалась болезненнее, чем он ожидал.       Сугуру вел машину молча, но его мысли кружились вокруг слов Юты, словно заноза, которую нельзя вытащить. Тишина между ними была тяжелее, чем когда-либо, и он чувствовал, что не сможет её выдержать.       Он бросил взгляд на Юту, который сидел, отвернувшись к окну, сжавшись в своём пальто, как будто хотел спрятаться от этого разговора, от машины, от самого Сугуру.       “Юта”, - наконец нарушил тишину Сугуру, его голос был спокойным, но напряжённым. - “Я хочу понять, почему”.       Юта не сразу ответил. Он несколько секунд просто смотрел на огни города за окном, прежде чем тяжело вздохнуть и повернуться к нему.       “Я уже сказал”, - начал он, стараясь сохранить ровный тон. - “Я устал от этих отношений, Сугуру”.       “Это я слышал”, - ответил Сугуру, сжав руль сильнее. - “Но я хочу знать, что это значит. Что конкретно тебя не устраивает?”       Юта посмотрел на него, и в его глазах блеснула боль, но он не отвёл взгляд.       “Ты любишь свободу, Сугуру. Ты всегда любил. Это часть тебя. Но я… я не могу так. Иногда кажется, что тебе важно всё, кроме меня”.       “Это неправда”, - возразил Сугуру, его голос стал резче. - “Ты важен для меня”.       “Тогда почему я не чувствую этого?” - перебил Юта, его голос слегка дрожал, но он продолжал говорить. - “Ты всегда где-то, всегда чем-то занят. Ты строишь планы, решаешь вопросы, у тебя сотни дел. А я… Я всё время чувствую себя второстепенным”.       Сугуру молчал. Он пытался подобрать слова, но вместо этого только крепче сжал руль, стараясь не выдать своего раздражения.       “Юта, я думал, ты понимаешь, что я не могу быть другим. Что я не могу жить иначе”.       “Я думал, что понимаю”, - ответил Юта. - “Но, Сугуру, это не жизнь. Для меня. Я хочу стабильности. Чувства, что я нужен. А не быть просто одним из элементов в твоей большой игре”.       Эти слова ударили Сугуру сильнее, чем он ожидал. Он пытался оправдаться, но каждое слово, которое приходило на ум, казалось бессмысленным.       “Ты не просто элемент”, - наконец сказал он, тише. - “Ты это знаешь”.       “Тогда докажи это”, - бросил Юта, его голос стал твёрже. - “Но ты не можешь, Сугуру. Потому что для тебя важнее твои цели, твоя свобода”.       Машина резко остановилась на красный свет, и Сугуру почувствовал, как весь его гнев и обида смешиваются с осознанием того, что Юта был прав.       “Я не хочу так жить, Сугуру”, - продолжил Юта, его голос стал мягче, но всё ещё звучал твёрдо. - “Ты никогда не изменишься. И это нормально. Но я не могу больше быть частью этого”.       Свет сменился на зелёный, но Сугуру ещё несколько секунд стоял на месте, прежде чем вновь нажать на педаль газа.       “Значит, это всё?” - спросил он, не отводя глаз от дороги.       Юта не ответил сразу, но потом тихо произнёс:       “Думаю, да”.       Сугуру только кивнул. Он чувствовал, как внутри него всё медленно рушится, но на лице сохранялась маска спокойствия. Сугуру взглянул в боковое зеркало, изначально просто машинально, но его внимание сразу привлек чёрный тонированный седан, который уже несколько минут держался слишком близко. С каждой секундой это ощущение становилось всё более тревожным.       Он выпрямился на сиденье, напрягшись, и тихо сказал:       “Юта, похоже, за нами следят”.       Юта, сидящий рядом, встрепенулся и повернулся, пытаясь посмотреть назад. Его глаза расширились от страха, когда он заметил чёрный автомобиль.       “Что? Кто?” - выдохнул он, голос дрожал.       “Спокойно”, - сухо бросил Сугуру, крепче сжав руль. - “Я разберусь”.       Сугуру свернул с главной дороги в небольшой переулок, его лицо оставалось каменным, хотя внутри нарастала тревога. Чёрный седан свернул следом, сохраняя опасно близкую дистанцию.       “Сугуру, что происходит?” - нервно спросил Юта, его голос звучал громче.       “Держись”, - коротко ответил Сугуру, давя на газ.       Lamborghini рывком набрала скорость, мчась по узкому, плохо освещённому переулку. Сугуру поворачивал руль то влево, то вправо, избегая припаркованных машин и мусорных контейнеров, надеясь сбить преследователей.       Но позади них раздался глухой хлопок, затем ещё один.       “Это что, стрельба?” - почти вскрикнул Юта.       Стекло заднего окна разлетелось на осколки, заставив Сугуру резко вильнуть вправо. Машина едва не задела кирпичную стену здания.       “Чёрт! Ложись!” - крикнул Сугуру, пытаясь сохранить контроль над машиной.       Юта послушно наклонился, прикрыв голову руками, но страх буквально парализовал его.       Очередной выстрел пробил боковое зеркало, и в следующий момент Сугуру почувствовал, как руль становится непослушным. Машина скользнула на повороте, ударившись боком о стену.       “Держись!” - выкрикнул Сугуру, когда очередной хлопок оглушил их, и в следующий миг раздался пронзительный звук разбитого стекла.       Мир резко погрузился во тьму, будто кто-то отключил всё разом: звук двигателя, удары сердца, ярость и страх. Только чёрная пустота и холодная тишина, которая поглотила их обоих.       Сугуру блуждал в бесконечной темноте. Это было ощущение, будто он парит в пустоте, где нет ни времени, ни пространства. Лишь редкие огоньки мелькали вокруг него, словно звёзды в ночном небе, и где-то далеко слышались голоса. Они звучали приглушённо, как будто через толстую стену, и не складывались в слова.       Он чувствовал, что находится в каком-то пространстве между. Между жизнью и смертью, между прошлым и будущим. Его тело будто бы не существовало, но сознание оставалось ясным.       Впереди появился слабый свет. Он был тёплым, манящим, словно обещал ответы. Сугуру направился к нему, чувствуя, как этот свет становится всё ярче, а звуки вокруг начинают обретать форму.       И вот он оказался перед чем-то, что напоминало экран. Свет заполнил всё вокруг, и перед его глазами начали разворачиваться воспоминания. Это было похоже на фильм, но он знал, что это его жизнь.       Он увидел себя, совсем молодого, вместе с Сатору. Они смеялись, сидя на ступенях какой-то школы. Их разговоры были о глупостях, об их будущем, которое казалось бесконечным. Сатору был беззаботным, почти дерзким, его уверенность заразительной.       “Мы сильнейшие, Сугуру”, - говорил он, улыбаясь своей фирменной широкой улыбкой.       И Сугуру верил. Тогда он действительно верил, что они могут изменить мир, что их сила сделает этот мир лучше.       Воспоминание изменилось, и он увидел себя стоящим на коленях. Кровь девушки разливалась по полу, её безжизненное тело лежало у его ног. Сатору, стоящий рядом, сжимал кулаки так, что костяшки побелели, но даже его сила не могла вернуть её.       “Мы не смогли”, - прошептал он в воспоминании, его голос дрожал.       Это был момент, когда он впервые почувствовал беспомощность. Мир не изменился. Они не изменили его.       Следующая сцена показала Сугуру, одинокого, сидящего в темноте. Он выглядел измождённым, его глаза были пустыми. Он задавал себе вопросы, на которые не находил ответа: почему он, обладая такой силой, не смог предотвратить трагедию? Почему мир продолжал быть таким жестоким?       Вспышка света, и он увидел двух девочек, окровавленных, связанных, окружённых жителями их деревни. Гнев охватил его.       “Как вы могли?” - его голос был полон ярости, он смотрел на этих людей, как на жалких животных.       Он уничтожил деревню. Без сожаления. Впервые он почувствовал, что именно это - настоящая справедливость.       Он видел, как к нему приходят люди, преклоняются перед ним. Они называли его богом, восхваляли его идеалы. Сугуру улыбался, но эта улыбка была холодной. В его глазах не было радости, только жгучее желание изменить мир, даже если для этого придётся уничтожить его до основания.       Здания рушились, техники шаманов не успевали справляться. Сугуру шёл вперёд, словно воплощение силы и разрушения. Но в каждом движении, в каждом приказе была ярость - против общества, против людей, которых он считал "обезьянами".       Он видел, как стоял перед Ютой. Мальчишка, полный решимости, был силён. Сугуру знал, что проиграет, но всё же боролся. В каждом ударе он видел свою идею, своё убеждение.       Затем он увидел себя, израненного, лежащего на земле. Над ним склонился Сатору. Его глаза… те глаза, которые Сугуру помнил с юности, полные уверенности и силы. Там, в центре светящегося фрагмента, он снова видел его. Годжо Сатору. Но этот Сатору был другим.       Он не сразу осознал, что именно его смутило. Сначала это казалось простой иллюзией: те же яркие голубые глаза, сверкающие, как огранённые алмазы, то же высокомерие, то же неизменное самоуверенное выражение. Но Сугуру почувствовал в этом взгляде что-то чуждое, что-то, чего он раньше никогда не замечал.       Он сосредоточился, пытаясь понять, в чём разница. И тогда это ударило его, как вспышка. Эти глаза, столь похожие на глаза его друга, обладали другим оттенком. Там была сила, но уже не сырая, не безудержная, как у Сатору, которого он знал. Эта сила была мягкой, обузданной. Она не подавляла, а защищала.       Взгляд, который он помнил…       Годжо из его воспоминаний смотрел на мир сверху вниз. Его глаза излучали уверенность в своей абсолютной силе, он всегда был выше, всегда был дальше. Его взгляд был колючим, даже резким. Сатору смотрел на людей, как на препятствия, которые нужно преодолеть, или на пешки в большой игре. Даже на Сугуру он смотрел с таким высокомерием, что иногда хотелось разбить это лицо.       А этот другой…       В этом взгляде была глубина, которой раньше не было. Вместо высокомерия в нём читалась мягкость, мудрость, рожденная через боль. Эти глаза смотрели не сверху, а прямо, будто бы видели ни врагов, ни пешек, а людей. Они были добрее.       И в то же время этот взгляд пугал Сугуру до дрожи. В нём было что-то до невозможности человечное. Что-то, чего он избегал всю свою жизнь. Это был взгляд, который не осуждал и не отталкивал, но предлагал понимание. В нём не было попытки доказать, кто сильнее, а только готовность взять на себя всю тяжесть, всю боль, которую другие несли.       Сугуру почувствовал, как что-то защемило внутри. Этот другой Сатору не только выглядел иначе - он чувствовался иначе.       “Это не ты”, - прошептал Сугуру, и его голос эхом разнёсся по пустоте вокруг.       Но даже говоря это, он осознавал, что это всё-таки был он. Годжо Сатору. Просто не тот, которого Сугуру знал. Этот Сатору прошёл через что-то другое. Через потери, через сомнения, через боль, которую Сугуру не мог и не хотел понять.       И в этом моменте Сугуру почувствовал странное, почти невыносимое желание - он хотел знать, что случилось с этим Сатору. Что сделало его таким. Какая сила могла превратить холодного, беззаботного парня, которого он видел, в это существо, настолько человечное, что оно казалось чуждым.       Он смотрел в эти глаза, чувствуя, как его собственная реальность трещит по швам. Это был не просто другой Годжо Сатору. Это был Сатору, который принял мир таким, какой он есть, и всё же продолжил бороться за него. Тот, кто научился любить его, несмотря на всю его жестокость.       И это пугало Сугуру больше всего.       Сугуру открыл глаза. Мир сначала казался размытым, будто он смотрел сквозь запотевшее стекло. Звук капельницы, размеренный и монотонный, заполнял пространство, и он почувствовал, как холодный раствор течёт в его вену. Взгляд медленно сосредоточился, и он увидел перед собой знакомую фигуру.       Годжо Сатору сидел на стуле у его кровати. Его белые волосы были чуть растрёпаны, а лицо казалось спокойным, но взгляд…       Этот взгляд заставил Сугуру напрячься. Те самые глаза, что он видел в своих видениях, теперь смотрели прямо на него. Это были глаза Сатору, но не те, которые он знал. Глубокие, почти пронизывающие, лишённые привычной надменности, но наполненные чем-то, что Сугуру не мог определить.       Его губы пересохли, и голос прозвучал хрипло, но он всё же задал вопрос, который вспыхнул в его голове первым:       “Кто ты, чёрт возьми, такой?”