in tiger claws

      Пробив человеческую, кажется, ни в чём невинную плоть, войн в тяжёлых стальных доспехах, вырывает окровавленный клинок из уже мёртвого тела, томно вздыхая. — Идёмте, здесь уже чисто, — приказывает мужчина, убирая клинок в ножны. Вытирая тыльной стороной ладони свежую алую кровь, альфа дожидается остальных, затем же уходя в глубь леса, оставляет опустевший и одинокий дом представителей знати, что по всей видимости, совершили измену. Сегодня ночью, когда луна была особенно яркой, снова пролилась чья- то кровь во имя великого государства.

***

В небольшом доме, что находится недалеко от Хансона, горит огнём свет. В комнате для купания, пятеро альф смывают с тела скопившийся пот и застывшую кровь. — Ого, ничего так тебя задело, — подмечает один из них, увидев у другого огромный порез от катаны. — Да, есть такое, — кривиться, проводя пальцами по ране. — Да ладно, можно подумать, что его до этого не задевало, — усмехается брюнет, перевязывая себе область пострадавшей голени. Все дружно посмеялись, оглядывая друг друга. — Чонгук, сегодня ты довольно быстро расправился с семьёй Мин, — восхищённо хвалит его старший, — Но один парнишка, кажется сбежал. Ещё совсем юный, — альфа вспоминает лицо юноши, который по всей видимости был младшим сыном господина Мина. Сыном изменника. — Не стал убивать, с ним ещё старший брат подался в бега, — рассказывает альфа, натягивая на себя чистую одежду, — Оба омеги, не думаю, что представляют угрозы. Их род вырезан императором, так что им остаётся лишь умереть в нищите или наняться в рабочих, — без капли сожаления объясняет Чон. Однако лицо испуганного мальчишки, которому ещё и восемнадцати лет нет, отпечатается в его памяти надолго. — Они бы предпочли смерть, нежели мучения, — вдруг встревает в разговор один из них. — Станут наложниками дворян, неплохой исход событий, — ставит точку Чонгук. — Что ж, пойдёмте в публичный дом, — предлагает старший брат Чона — Хосок, дабы закончить тупиковый разговор, который сам и начал, — Развеемся. — Точно, отличная идея! — соглашаются остальные. — Идёмте, — наконец даёт разрешение Чонгук, накидывая на себя чогори синего цвета и надевая на голову кат. В помещении не остаётся и следа через пару минут. Воины седлают лошадей, а после скрываются в темноте леса, а топот копыт сливается с шелестом листьев на высоких деревьях. Пятеро воинов, что прославились почти на всё государство являются личными воинами великого императора. С юношества они вырезали своими клинками разные народы, правителей и мятежников. Удивительно, что спокойствие в этом буйном мире настаёт благодаря таким безжалостным людям. Они братья по оружию, родство, которое сплотил сам правитель. Сражаться бок о бок с товарищами — означает всегда быть готовым отдать жизнь за друг друга. Единство этих юношей произошло из- за долгих лет сражений вместе. Мальчишки, что стали хваранами в совсем юном возрасте, ныне являются самыми опасными воинами Азии. Народ империи в них видит защиту, а вражеские народы — свою погибель. Чон Чонгук, Чон Хосок, Ким Намджун, Юн Сон, Ли Бом.

***

Публичный дом находиться в Хансоне. В ночное время суток это место особенно шумное. Мужчины с округи, словно пчёлы на мёд, собираются, чтобы отменно развлечься и выпить. Здесь полно омег, что могут обслужить любого альфу. Все представители низшего класса. Но даже представители знати бывают в этом, по слухам, дешёвом месте. Сегодня Тано — «Сезон середины неба». Улицы столицы Чосона наполнены красотой. Альфы, омеги и малыши одеты в свои самые нарядные костюмы. На стенах домов и прилавков развешаны надписи с благими пожеланиями. Дети качают друг друга на качелях, чтобы ветерок мог помочь благоприятному переходу от жаркого лета к холодной зиме. Провинция цветёт. Расцветает чудесными бутонами, яркими огнями пылает. Так шумно. Весело. Счастливо. Чонгук со своими братьями заставляет веселье остановиться. Все оборачиваются, окликают друг друга, дабы не пропустить визит героев страны. Старики перешёптываются, дети ахают от удивления, юноши восхищаются, ведь желают стать такими же. Величественные альфы создают атмосферу давящую, заставляют подчиняться. Проходят бурей, создавая крушение. Чёрноволосый альфа оглядывает простой народ безразличным взглядом. Взгляд острый, ощущение, что только поднимешь на него глаза, как клинок разрежет мягкую плоть, снова проливая кровь. Лошади останавливаются у дверей дома, через окна которого сочится свет фонарей. — Входите, господа, — вежливо просит мужчина, распахивая двери публичного дома для воинов. В просторном помещении всё заполнено людьми. Кисэн обслуживают богатых альф, что лениво расположились за столами. Играет красивая музыка, а на сцена крутятся, словно осенний листопад, танцоры. Гармония, слившаяся с хаосом воедино. Происходящее меняется, как только кисэн замечают знатных гостей. Все они, видимо, с цепи сорвались. Каждый был готов обслужить воина, лишь бы урвать себе. Чонгук рассматривает омег нечитаемым взглядом, а затем рукой отмахивает, показывая, что ему нужно освободить дорогу. Остальные четверо явно не против сложившихся обстоятельств. — Глупцы, — выдаёт Чон, качая головой, а затем занимает место за свободным большим столом, удобно устроившись. Не то что бы Чонгук не любит веселье. Он любит расслабиться, но то, что находится в шаговой доступности не привлекает его. Юноши- кисэн кругом шепчутся друг с другом, создавая сплетни. После недолгих танцев с кисэн, мужчины возвращаются к Чону, садясь вокруг него. Все бегут нести им выпивку, предлагая всё, что есть на подносах. Дворяне с презрением наблюдают за суетой среди омег. Как бы они не старались, попасть в столь высшие круги невозможно. Зависть будет преследовать их, оставлять горечь и ожоги злости. Пятеро альф выпивают в своей дружной компании, казалось бы, кто ещё нужен? Разговоры по душам, смех без повода, опьянённые взгляды и пустые чаши. — Никого не присмотрел себе, Чонгук? — любопытствует Сон, приближаясь к уху Чона. — Нет, все одинаковые, — морщит нос Гук, выпивая остатки вина. — Как по мне, вон тот очень даже миловидный, — произносит вердикт младший, указывая на омегу в толпе. — Не интересует, – отказывается Чон. В один момент свет в зале потух. На сцене, что загорелась красным светом, появился юноша, одетый в красный ханбок. Лицо его закрывает актёрская маска, а главным украшением является огромный объёмный лотос на чогори, закрывающий всю область груди. Чонгук, что скучал в этом душном переполненном помещении, вдруг находит нечто желаемое. — Ого, посмотрите на него, — свистнув себе под нос, говорит Хосок. — Как думаете, он представитель низов? — спрашивает Бом. — Не думаю, — вдруг заговорил Чонгук, подперев щёку ладонью, разглядывая таинственного танцора, — Он в маске, но можно заметить украшение в волосах, они собраны в пучок и по всей видимости на нём мангон, — подмечает альфа, — Представитель знати, уж точно. — На вид юный, если при дворе, то сын какого- нибудь чиновника, — задумывается Сон. — Скорее камсы одной из провинций, — заключает Гук. Мужчины вокруг шепчутся о юноше, утверждая, что видели этого танцора при дворе в дворце императора. Чонгук на это таращит глаза. Наложник императора? Под завораживающую музыку юноша плавно двигается по сцене. Ханбок развивается от резких движений, создавая вокруг невинного цветка лотоса реки алой крови. Рукава оголяют тонкие запястья, утончённые пальцы, скрытые под чёрными бархатными перчатками. На талии красуется чёрный пояс с золотой каймой. Чонгук подмечает прелестные формы, тонкую талию и изящные руки и ноги. Контраст, что создаёт юноша- цветок, безмерен. Все столь скучные прислуги стали ещё более неинтересными с появлением этого воплощения страсти. Чонгук хочет увидеть это диво. Хочет взглянуть на шедевр. Хочет покорить. Взяв розу, что находилась в вазе в центре стола, альфа бросает её на сцену под конец выступления юноши- лотоса, а тот немедля ловит цветок, махая им альфе. — Возвращайтесь домой, — указывает Чон своим братьям, а сам уходит в глубь публичного дома. Заметив запомнившийся силуэт, брюнет улыбается своей находке, подходя ближе. — Танцор из дворца императора, какое прелестное зрелище, — произносит Чон. Юноша оборачивается, открывая взор на своё лицо. Чонгук в изумлении глаза округляет, ведь прежде красивее не видел. Скользит взглядом по большим янтарным глазам, уже утонув в их глубине, разглядывает ровный аккуратный нос и губки бантиком. Они, кажется, созданы для поцелуев. — Вечер добрый, господин, — ласково приветствуется парень, кланяясь. — Знаешь, я часто прихожу во дворец и посещаю Хансон, однако мне ни разу не посчастливилось лицезреть тебя, — с улыбкой произносит Чонгук, а сам откровенно пялится, разглядывая нежные черты лица, что на вид, словно лепестки раннего лотоса. — Я живу при дворе и редко выхожу из своего пристанища, — рассказывает истину омега, встречаясь взглядами с давно известным ему господином. Шатен смотрит уверенно, не давая в себе усомниться. В него, кажется, грозовые молнии взглядами пускают, а он их от себя отводит. Он привык видеть на себе голодные взгляды. Привык быть желанным. — Не слышал о том, что кто- то из высокопоставленных чинов живёт при дворе, кроме служащих в канцелярии. Ты должны быть, чей- то наследник? — альфа вскидывает бровь, оперевшись боком об стену, разглядывая некий туалетный столик юноши- цветка. — Я вовсе не высокопоставленный господин, — объясняет ему тот, складывая руки за спиной и разглядывая мужчину напротив. — Тогда кто же? — любопытничает Чон, сложив руки на груди. — Танцор, не более, — отвечает цветок. — Вот оно что, — улыбнувшись собственным мыслям, отводит взгляд брюнет, а затем произносит: — В таком случае, не хочешь танцевать только для меня? Омега обомлел. Танцевать лишь для него? — Прошу простить меня, но… — стоит ему начать. — Не волнуйся. Я не питаю мимолётных чувств, — словно читая чужие мысли, перебивает его альфа, — Мне интересно узнать тебя поближе. Интересно наблюдать за твоим искусством. Шатен внимательно слушает альфу, облизывая свои губы. Быть может, он и вовсе умалишённый? Омега знает о таких, как Чонгук. Знает, что все они одинаковые. Говорят красивые слова, прелестно выражаются о любви и настоящих чувствах. На деле? Лжецы. — Я вынужден отказать, — отрезает юноша, забирая со стола кат и завязывая его ленты на подбородке. Сделав быстрый поклон, омега собирается уходить… — Постой же, — схватившись за тонкое чужое запястье, Чонгук заставляет обратить на себя внимание, — Дай мне три дня, уверен, ты поменяешь своё решение, — улыбнувшись, он опускается с запястья вниз, проводя большим пальцем по костяшкам на тыльной стороне ладони. — Звучит убедительно, — задумывается шатен, устало вздыхая, — Хорошо, три дня, не более, — наконец соглашается. — Тогда встретимся… — подбирая место встречи, останавливается Чон. — У водопада, господин, — продолжил омега, оттягиваю свою руку от чужой. Одарив альфу улыбкой, он уходит из публичного дома, закрывая лицо полями ката, скрываясь в переулке. Чонгук же, довольный своей победой, садится на свою лошадь, что успела устать от ожидания, а затем направился в сторону своего жилища.

***

— Тот мальчишка, — пережёвывая кусок мяса начинает альфа, — Уже заинтересовался в тебе? За большим столом сидят пятеро мужчин, обедая после утренней охоты. Рядом с их местом в гостинице расположены луки и стрелы, поставленные рядом с колонной. — Я не хочу его торопить, — отвечает Чонгук, хватая палочками кусок зелени, — Он довольно неприкосновенный, будет трудно, — шипит альфа, толкая язык за щёку. — Тебя не смущает его неблагородное происхождение? — кривится Бом, бросая на Чона вопросительный взгляд. — В наших кругах вы явно не встречали омегу, что выглядит как он, — уверяет он, — Дворянин ли он или нет, меня вовсе не беспокоит, — произносит очевидную вещь. На подобный ответ все присутствующие смеются. Что сказать, благородные господины желают себе таких же благородных омег. Однако Чонгук таким желанием не горит и это всегда смешит остальных. — Когда вы назначили встречу? — снова интересуются альфы, уплетая еду за обе щёки. — Сегодня, — коротко отвечает Чон, — И мне, кстати, уже пора идти, — подмечает брюнет, взглянув на расположение солнца. Чонгук покидает шумный стол, взяв свой лук и колчан со стрелами, спускаясь по лестнице вниз. Сев на своего коня, альфа дёргает за поводья, уже отдаляясь от гостевого дома, а пыль от скока копыт, рассеивается в воздухе. Водопад неподалёку от Хансона негромко шумит, издавая звуки соприкосновения воды с камнями. Природе свойственно быть прекрасной. Водопад выглядит волшебно, чарующе и маняще. Кажется, из- за воинского долга Чонгук редко бывает в таких местах. Что действительно ценно, это уметь наслаждаться тем, что даёт окружающий тебя мир. Шелест деревьев, пение птиц, прохладный ветер и согревающее солнце. Совсем скоро осень. Листья ещё зелёные, но вот- вот настанет момент, когда осень раскрасит кроны деревьев по- своему. Альфа оттягивает на себя поводья, заставляя чёрного, словно ночное небо, коня остановиться. Спрыгнув с лошади, Чонгук поправляет подол ханбока, взглянув на солнце через поля ката. Рядом с водопадом находятся заросли магнолии, запах которой чувствуется за несколько вёрст. Огромные деревья, как забор, закрывают остальной мир от этого места. Кажется, этот мир ещё неизведанный. Невинный и нетронутый. Символично. Тёмноволосый оглядывается, пытаясь наткнуться на цветок лотоса. Тщетно. Может, он слишком рано? — Господин, — зовёт ласковый голос за спиной. Чонгук тут же оборачивается, опуская глаза на омегу. Да чего же солнечный. Сегодня его образ значительно отличается от вчерашнего. Ханбок нежно- розового цвета, светло- каштановые волосы собраны в высокий хвост, на ленте которого закреплено украшение в виде ветки сакуры. — Добрый день, — вдруг вернувшись на землю, приветствуется альфа. Омега кланяется, а затем уходит вперёд, но не услышав за собой шаги, оглядывается, непонимающе смотря на Чона. На что тот довольно улыбается, следуя за юношей. Вероятно, это первый омега в жизни Чонгука, действия которого он никак не может предугадать. Полный загадок, контрастов и тайн. Неизведанное всегда притягивает. — Скажите, вы часто выходите за пределы своего дома? — любопытствует омега, разглядывая бутоны магнолии. — Мой долг редко даёт мне такую возможность, — с ноткой печали отвечает альфа. — Воинам императора приходится нелегко, — подмечает юноша, — Как бы то ни было, вам всегда приходится исполнять свой воинский долг, — раскрывая пусть и очевидную правду, морщится Ён, — Поэтому, я надеюсь, что смогу подарить вам возможность взглянуть на мир без капли жестокости, — остановившись, юноша- цветок оборачивается к господину Чону, устремив взгляд в него. Чонгук раскрывает глаза в изумлении. Взглянуть на мир без капли жестокости? Исключено. И прежде и ныне, Чонгука окружала жестокость. Она въелась в него смертельным ядом, окутав собой разум. Впервые Чонгук убил совершенно невинного человека ещё в 10 лет. Несправедливое убийство мальчишки, что просто неправильно выразился о его отце, послужило началом всего этого ада. Чонгук сам в сети алой крови попался, за что теперь платит чужими жизнями. Этот юноша просто его не знает. Чонгук выжидает момента, а затем когтями вцепится в нежную плоть, навсегда забрав себе. Эгоистично? Неважно. — Ты меня не знаешь, — выдыхает брюнет, нацепив непринуждённую улыбку, — Я не жалею, что встал на этот путь. Однако… — задумывается, — Я всегда был таким. Убивать людей для меня не затруднительно. Юноша внимательно слушает, но искренне не понимает. — Ошибаетесь, — усмехается младший, — Я живу при дворе с самого раннего детства, — заметив тень под деревом, омега садиться на траву, прячась от яркого солнца, — И знаете что? Я видел вас ещё совсем юным мальчишкой, — продолжает Ён, собирая с поляны самые разные цветы, — Вы наследник камсы Хансона, это достаточно престижно, молодой господин, — заметив, что альфа лёг на траву рядом с ним, юноша скрыто улыбается, начиная плести венок, — Вы явно хотели продлить своё детство, но повзрослели гораздо раньше. Чонгук молчит, ведь отчасти сказанное танцором является правдой. В детство он заглядывался на других детей, думая: «А точно ли моё место здесь?». Пока другие веселились, он вырезал клинком вражеские народы. Где он ошибся? Но не стоит показывать свою слабую сторону. — Даже если это так, нет смысла ворошить прошлое. Я доволен настоящим, — сухо отвечает Чон. — Пусть будет так, как вы сказали, — соглашается омега, сплетая цветы между собой. — Не думай о моём тяжёлом прошлом, подумай лучше обо мне нынешнем, — закрывая тему, хмыкает альфа, взяв из чужих рук венок и надев его на голову омеги. На что юноша кивает, поправляя венок на голове. Так прошли их три свидания. Непринуждённые разговоры, танцы и пристальные взгляды. Оба заинтересованы, ведь оба являются для друг друга чем- то таинственным, неизведанным и манящим.

***

— Северные границы снова разгромлены дикарями, — мужчина трёт свою переносицу, вздыхая от безысходности, — Разведчики доложили, что всему виной господин Пак, — басистый голос становится всё ниже, стоит заговорить об этом. — Что прикажете делать, ваше величество? — заранее зная ответ, решаясь спрашивает альфа, надеясь услышать обратное своим мыслям. — Убей Пак Вон Ю, — отрезает император. Чонгук кивает головой, не поднимая глаз на правителя, а затем не спеша, покидает покои господина. В голове не укладывается: «За что?». Он знает в лицо камсу соседней провинции. Пак Вон Ю — камса провинции Хамгёндо. Альфа благородного происхождения, отец троих детей и честный губернатор, служащий на своё государство. Чонгук восхищался этим человеком будучи ребёнком. Патриотизм в этом господине развит до мозга костей. Его старший сын такой же. Чонгук нянчился с ним, когда тот был ещё младенцем. Со временем мальчишка подрос, вылитый отец. И великий император хочет сказать, что такой человек является изменником? — В союзе с дикарями? — задумывается альфа, хмуря густые брови, — Брехня, — усмехается он.

***

Наступила осень. Она рвётся в дома людей, проходя в щели и скважины, слушая недовольства народа, который не может заснуть холодными ночами. Лето давно минуло, не оставив от себя и следа. Тоскливо. Альфа вытаскивает из колодца ведро ледяной воды, выдыхая и опаляя прохладный воздух горячим дыханием. — Ты бы хоть накинул на себя что- то, — слышится с крыльца, — А то захвораешь. — Глупости, — неохотно отзывается другой. А старший дело говорит. На Чонгуке лишь штаны и тёплые хва. Рельефные мышцы на загорелой коже блестят от холодного пота. Альфа занимается хозяйством. — Что говорил император? — снова достаёт его Хосок, зарываясь в утеплённый ханбок. — Ничего, просто спросил совет по реформам, — отмахивается Чон, заливая воду в корыто в стойле, а чёрная лошадь наклоняет свою изящную шею, скрывая глаза в густой гриве, выпивая воду. — Вот как, — охотно верит старший, — Значит, клинок ты точил тоже для реформ? Чонгук, якобы не обращая внимания на уловки брата, продолжает работу, собирая сено со стога, кидая его к своему жеребцу. — Продолжишь молчать? — теряя терпение, снова спрашивает Хосок. Остановившись, альфа поднимает глаза на старшего Чона, оставив вилу, и снимая перчатки, приближается к брату, поднимаясь на крыльцо. —У меня задание, — начинает Гук, — Личное, — сразу давая понять, что не стоит вмешиваться, таращится на брата. — Сразу бы так, — фыркает мужчина, — Не буду настоять на помощи. Это твоё дело, — похлопав младшего по плечу, альфа заходит в дом, стягивая с ног сапоги. Он снова наедине с собой. В последнее время Чонгук всё больше ненавидит оставаться один на один с собственными мыслями. Ощущение, что они его пожирают без остатка. Ему хочется спокойствия и умиротворения. Глупо желать подобное убийце. Но он знает, чего именно желает, скорее кого. С танцором они не виделись уже несколько недель, ведь оба были заняты работой. У омеги были гастроли, а у Чонгука — личные задания. Хочется зарыться пальцами в эти кучерявые карамельные волосы, тонуть в глубоких янтарных глазах и шептать на ушко разные признания, заставляя краснеть. Это уже случится совсем скоро. Осталось лишь решить вопрос с изменником и покончить с делом.

***

Ночь холоднее и темнее обычного. В лесу слышны крики птиц и вой волков, что добавляет этому мраку ещё более устрашающий облик. Чонгук держится за поводья своего верного коня, медленно передвигаясь на нём меж деревьев. Опавшая листва под копытами крошится, издавая шорохи. Луна только растёт, но горит ясным светом, освещая путь. Заметив впереди дом, окружённый фонарями, альфа томно вздыхает, спрыгивая с коня. — Жди меня здесь, я не задержусь, — проводя по нежной кучерявой гриве, альфа скрывается в тени деревьев, оставляя своего друга. У дома камсы Пака караулит стража, сменяя друг друга. Чонгук незаметно пробирается к воротам, попутно продумывая свои дальнейшие действия. Что ему стоит сделать? Сказать непутёвой страже, что пришёл к господину Паку по важному вопросу, или? Убить стражников и проникнуть в дом. Не решился. — Кто там? — щурясь, выкрикивает мужчина, пытаясь разглядеть силуэт, приближающийся к воротам. — Чон Чонгук, — хрипло отвечает альфа, шагая ко входу в поместье. Оба стражника кланяются, пропуская известного господина. Чонгук проходит во двор, а затем распахивает двери в помещение. Он сразу же замечает всю семью, что уселась в зале за столом, душевно разговаривая о приятных вещах. Семейные забавы нарушает визит давнего друга. Господин Пак поднимает взгляд на гостя, а затем радостно произносит: — Чонгук- а! Как неожиданно, проходи за стол. — Здравствуйте, господин Пак, — низко кланяясь, улыбается в ответ Чон. — Садись, садись же, — просит мужчина, выделив место для Чонгука. Альфа послушно садится за стол, также заметив Чимина — сына Пак Вон Ю. Они близкие друзья. — Что привело тебя в такой поздний час? — расспрашивает старший. — Я хотел обсудить кое- что, — не выдавая своих истинных намерений, признаётся Чонгук. — Правда? Давай, выкладывай всё дядюшке Паку, что- то тебя тревожит? Или это дело государственного типа? — с заботой интересуется господин Пак, сложив руки на столе. — Именно, государственного типа, — соглашается младший, — Хотел узнать о разгроме северных границ. Вдруг лицо губернатора бледнеет, а улыбка сползает. Чонгук это замечает, не упуская ни одной тонкости. — С чего ты вдруг об этом спросил? — запинаясь, но стараясь говорить чётко, тараторит Вон Ю. — Просто наслышан. — Вот как, — нервно усмехается альфа, почесав затылок, — Видишь ли, об этом известно не много. Я сам мало, что знаю. Дикари напали на границы, а затем продолжили двигаться в направлении к Хансону. «Какая очевидная ложь» — думает Чон. — Очень жаль, что вам так мало известно, — с наигранной жалостью вздыхает мужчина, хватаясь за рукоять клинка, — И за то, что вы молчите об истине, — останавливается тот, распространяя в воздухе волнующий яд, — Вы умрёте. Всё семейство недоумевает, но пугается, стоит Чонгуку достать клинок из ножны. — Что ты творишь?! — вскрикивает Чимин, сжимая собственные ладони в кулак. — Избавляю государство от изменников, — сухо отвечает брюнет, взглянув на омегу. — Но мы не изменники! — продолжает истерить Пак, не понимая, где провинился он и его семья. — А государь говорит обратное, — хмыкает альфа, — Хватит мешать, Чимин. Твой отец навлёк на тебя беду, — объясняя всё младшему, кривится Чон, — Я знаю, мы были близкими людьми для друг друга… — голос мужчины хрипит, ведь внутри сжигает горечь обиды и боли, — Но я вынужден поступить должным образом, простите меня, — заключает Чонгук, вонзив клинок в одного из сыновей. Омега господина Пака округляет глаза, впадая в безумие. На его глазах убили его младшего сына, которому всего пять лет. — Что же ты… — бегая взглядом по окровавленному телу, дрожащим голосом произносит Пак Соун, прильнув к телу убитого ребёнка, что уже сомкнул свои веки, — Что ты наделал, Чонгук? — проливая слёзы, омега пытается произнести хоть что- то. — Служба, господин Пак, — искренне сожалея, но не имея права отступать, отвечает Чонгук, продолжая кровавое безрассудство. Не прошло и пару минут, как все уже мертвы. Дети, папа и отец, что надеясь на побег, ползёт к дверям, находясь уже при смерти. — Вам не избежать наказания за содеянное, дядюшка, — медленно приближаясь к жертве, произносит Чонгук, — Не стоит противиться судьбе. — Я не совершал измену, клянусь, — шепчет мужчина, выплёвывая сгустки крови. — И слышать более не желаю, — отрезает Чон, вонзив в спину мужчины лезвие. Ещё одно убийство в холодную ночь. — Остался Чимин, — взяв из кармана белый платок, альфа проходится им по лезвию клинка, стирая кровь. Раскрыв двери, тёмноволосый разглядывает двор, освящённый фонарями. Здесь мало мест для пряток, будет несложно отыскать знакомый силуэт. Заметив подол голубого ханбока, альфа усмехнулся наивности младшего, приближаясь к кустам, как вдруг с крыши спустился незнакомец в чёрном ханбоке и маске. — А ты кто такой? — рассерженно прорычав, альфа закатывает глаза, крепче взявшись за оружие, замахиваясь им на незнакомца. Тот сразу же уклонился от лезвия, собираясь нанести удар. Клинки столкнулись друг с другом. Сталь издаёт неприятный скрежет, оглушая слух. По силе он явно уступает Чону, но очень изворотлив и ловок. — Не выводи меня из себя, ублюдок! — скалится Чонгук, прижав нарушителя к стене, всё больше надавливая клинком на чужой, — Ты в ловушке, так давай напоследок взглянем на твоё лицо, — решает альфа, снимая с незнакомца маску. Клинок сам выпадает из рук и бьётся об каменную плитку. Чонгук обомлел, ахнув от удивления. — Ён? — недоумевающе зовёт альфа, разглядывая лицо омеги. — Чего уставились? — пользуясь моментом, омега отталкивает мужчину, тыкая в его шею концом клинка, — Убили всю семью и решили покончить с ним? Я не позволю, господин Чон. Альфа поднимает руки вверх, ехидно улыбаясь. — А ты ещё более разносторонний, чем я думал, — глумится Чон, разглядывая рассерженного танцора. — Перестаньте болтать чушь, иначе убью вас, — угрожает юноша, а мужчину это лишь смешит. Думает, что он всё в шутки? — А ты попробуй, лотос, — бросая вызов, усмехается Гук. — Живите уж, но прежде мы не увидимся, — пожимает плечами омега, — Прощайте, мы провели чудесное время вместе, — прощается цветок, моментально пронзив плечо альфы наточенным лезвием. Чонгук хватается за истекающую рану, болезненно шипя. Не успел он опомниться, как два негодника сбежали. Провалил задание. Не убийство, а любовь.

Четыре года спустя.

Нефритовая лестница во дворец императора украшает весь двор, а по ней стелят дорожку красного цвета. Кругом полно слуг, что создают сумасшествие. Сегодня император созвал к себе важных гостей. Подготовка к пиру в самом разгаре. — Что думаешь об этом? — спрашивает светловолосый, одев на шею принца золотое ожерелье. — Слишком броско, — морщится тот, снимая украшение. — Тэхён, ты должен уже выбрать что- нибудь, — ноет Пак, дёргая друга( по совместительству, своего господина) за рукава ханбока. — Хорошо, хорошо! — хмуриться Ким, копаясь в шкатулке с украшениями, — Это, — взяв ожерелье с красными камнями, заканчивает омега, подчеркнув свои глаза кистью с тенями. — Превосходно выглядишь, — без капли лести, юноша дарит принцу комплимент. — Да ну тебя! — смеётся Тэ.