Второй шанс Драконов (The Dragons Second Chance)

***

      Рейнира не могла не улыбнуться, когда увидела Сару и Медрика — они были так молоды. Она могла только представить, о чем эти двое шептались в тот момент своей жизни, когда все казалось таким постоянным и значимым. Принцесса надеялась, что лорд Мандерли придет в себя, он был бы идиотом, если бы не одумался. Сара и его сын прекрасно ладили и были бы очень хорошей парой. Рейнира никогда не понимала, что такого в браке, когда речь идет о бастардах: брак не меняет кровь. Единственная причина, по которой он имеет значение, — это то, что люди придают ему смысл.       Она понимала, почему это имело значение для их семьи, поскольку, разбавляя кровь и теряя магию, им было сложнее контролировать драконов, а никто не хотел иметь неконтролируемого дракона. Рейнира почувствовала облегчение, когда у ее мальчиков в колыбелях вылупились драконы: пусть они и не были похожи на Таргариенов, но в их крови был огонь.       Рейнира любила своих мальчиков, любила их больше всего на свете и ежедневно оплакивала их, но она не могла не радоваться этому новому началу, тому, что у них с Деймоном с самого начала будут общие дети. Ее дети никогда не будут жить в этой ее жизни, но теперь они обретут покой. Она верила, что боги не будут столь жестоки, чтобы проклясть их души — они были слишком молоды, когда умирали. Ее мальчики всегда были хорошими, особенно по сравнению с выводком Алисенты. Эйгон был маленьким пьяницей-насильником, непригодным для короны, которую он носил, а Эймонд был тем, чем, как боялся ее отец, станет Деймон. Хелейна была единственной, кого Рейнира не ненавидела, а жалела.       Ее насиловал брат и она родила ему детей, ее всю жизнь не понимали. Она до сих пор верила, что, если бы Алисента согласилась на помолвку, ее сын и сестра были бы счастливы. Джейс никогда бы не причинил ей такой боли, как Эйгон. Рейнира до сих пор помнила выражение лица отца, когда они танцевали в последний вечер вместе, он видел, что она сделала. Что могло бы быть, если бы только все пошло так, как он хотел, но нет. Эта высокородная дрянь встала на их пути и все испортила, как она всегда и делала.       Рейнира знала, что Алисента не была полностью виновата, она была ведома и подталкиваемая своим отцом, пока от нее не осталась только бешеная женщина, отчаянно пытающаяся защитить своих детей. Теперь Рейнира была уверена, что Отто шептал Алисенте в уши. Увидев, кем она может быть, она окончательно утвердилась в этом мнении.       Алисента не должна была находиться под властью отца, нужно было лишь вовремя приложить усилия, пока не стало слишком поздно. Рейнира всегда будет ненавидеть ее в глубине души, но она не будет винить ее в грехах, которые были стерты. У нее будет хорошая жизнь, что-то удобное и без риска для власти Рейниры.       Рейнира подарила бы девушке это за выполненную ее задачу. Она знала, что ей было нелегко пойти против семьи. Именно ее способность к предательству была использована против Рейниры, а теперь она использовала ее против Отто. Он думал, что его план сработает, что его дочь — идеальное оружие, а Рейнира украла его драгоценное оружие и переделала его под себя. В конечном счете так было лучше для Алисенты: Рейнира не бросит ее, как отец, не заставит лечь в постель с мужчиной, на которого она едва может смотреть.       Принцесса действительно рассматривала кандидатуру лорда Парика. За время их путешествия он так и не нашел даму, которую можно было бы обхаживать, а Старый Дуб был приличным замком, вполне подходящим для дочери второго сына. К тому же он никогда не сможет выступить против нее: у Старого Дуба не было верных кораблей, которые можно было бы призвать, как у Хайтауэров, только небольшой гарнизон, который они могли собрать.       Когда Рейнира и Деймон садились на корабль, чтобы отправиться в Королевскую Гавань, план уже начинал формироваться. Деймон вился вокруг нее, она бы раздражалась, но слишком устала. Спина постоянно болела, ступни и лодыжки распухли, а малыш постоянно пинал ее, причем в основном по органам. Она была несчастна, зная, что ей предстоит еще как минимум месяц беременности. Акушерки пришли к выводу, что во время визита в Винтерфелл, она достигла 8-го месяца беременности. В этот момент она просто хотела, чтобы малыш вышел из нее, чтобы он перестал пинать ее мочевой пузырь и живот. Она была уверена, что в этот момент у нее были синяки на внутренней стороне.       Принцесса знала, что это нормальный признак беременности, Джоффри тоже часто пинался в утробе, как и Эйгон. Она просто надеялась, что этот малыш будет менее беспокойным, когда наконец родиться. Рейнира испытала на себе множество различных типов младенцев — от привязчивых, тихих, до тех, кто не переставал кричать, пока их не брали на руки. Она скучала по тому как прижимала малыша к груди, как дети заползали в ее кровать во время шторма. Рейнира скучала по всем тем маленьким моментам, которые, как ей казалось, ушли навсегда, когда пришло известие о смерти ее детей.       Ей дали второй шанс, иногда ее убивало это, но она знала, что ее послали исправить ошибки, которые совершали она и ее отец. Все ошибки. К сожалению, одна из них заключалась в том, что в первый раз ей не удалось родить полнокровных валирийских малышей.       Они очень старались с Лейнором, но за те несколько раз, что он смог ввести в нее свое семя, она не забеременела.       Дети, которых она родит в этой жизни, будут принадлежать ей и Деймону, и только им. Она любила своих первых трех мальчиков, но она не могла родить их снова, она не могла снова дать повод сомневаться в своем правлении, в своей преемственности.       Рейнира неистово любила их, но теперь их не будет, и она должна была защищать живого малыша, который скоро увидит мир. Того, кто станет королем после нее.

***

      Когда они наконец вернулись в столицу, Рейнира почувствовала облегчение. Это было долгое путешествие. Она не видела свой дом почти год. Драконий Камень всегда будет ее истинным домом, но столица была местом, где она выросла, где однажды будет править и где, однажды, когда она станет старой и седой, умрет и передаст своему сыну трон, который не будет оспаривать ни один лорд.       Отец встретил их в доках, и его лицо, когда он наконец взглянул на нее, она не смогла бы описать. Он как будто наконец осознал, что она действительно беременна. Как будто раньше это было не по настоящему. Деймон рассмеялся и похлопал его по спине, пока Рейнира, пробираясь к отцу, и неловко заключила его в объятия, так как у нее был большой выпирающий живот, не дававший много места для таких вещей. Обнимая отца, она почувствовала, как ребенок пинает ту часть его тела, которая касалась ее живота, и отец громко рассмеялся от шока.       — Сильный малыш, он будет очень сильным королем, — с ухмылкой сказал Визерис, ведя дочь и брата в карету.       Рейнира наблюдала за тем, как ее дам провели в отдельную карету, а она осталась с отцом и Деймоном. Всю дорогу до замка они дружелюбно болтали. Визерис с удовольствием рассказывал им обо всех придворных драмах, когда карета остановилась и они вошли в замок.       Рейнира и Деймон отправились отдохнуть, а затем отправились на встречу с Визерисом в малый зал совета. Он сообщил им о прибытии Алисенты и ее срочном желании поговорить с Рейнирой. Когда Визерис заговорил об этом, он ожидал, что дочь отмахнется от него, но Рейнира была непреклонна и хотела услышать, что скажет Алисента, немедленно.       Алисента стояла перед ними, и Рейнира сразу поняла, что что-то не так: она не просто нервничала, она была в ужасе. Девушка небрежно поклонилась им и аккуратно положила на стол дневник в кожаном переплете:       — Здесь все, что я могла подслушать, и все, кого я видела на тайных встречах с моим отцом и дядей. Я узнала много неприятных вещей. Предательство, измена. Все они в этом дневнике, — сказала она, ее голос звучал твердо, но Рейнира видела, как ее глаза метались по комнате.       Деймон схватил дневник, а Визерис с тревогой посмотрел на Алисенту:       — Расскажи мне об измене, немедленно, — приказал он.       Алисента была готова на многое, но она не стала бы идти против прямого приказа короля. Она испустила дрожащий вздох, от которого у Рейниры сразу сдали нервы.       — Я подслушала, как отец рассказывал о заговоре, они отравили предыдущую королеву. Они хотели, чтобы я сделала то же самое с принцессой, — тихо сказала она, готовясь к удару и не решаясь встретиться с кем-либо взглядом.       Услышав эти слова, Рейнира почувствовала, как ее тело обмякло, а на глаза навернулись слезы. Она не слышала ничего вокруг, так как кровь шумела в ушах. Ее мать умерла не в родах, она умерла не от того, что отец жестоко вырезал малыша из ее живота. Она была отравлена, отравлена теми же людьми, которые хотели сделать то же самое с ней. Рейнира не слышала, как кричали Деймон и отец, как удерживал его от поступка, о котором он потом пожалеет. Она вернулась к реальности только тогда, когда почувствовала боль в животе, и ей показалось, что по ногам стекает вода.       Рейнира вскрикнула и схватилась за живот, почувствовав знакомую боль схватки.       — Малыш! Я рожаю! — крикнула она в панике. Едва Деймон успел подхватить ее на руки и приказал позвать акушерак, как она почувствовала, что по ее животу проходит волна боли, сжимающаяся снова и снова, и она изо всех сил прижалась к мужу.