Тень Олимпа

Фаенон сидит, вжавшись в сиденье, невидящим взглядом уставившись перед собой. В ушах все еще стоит оглушительный вой адской гончей, перед глазами — искаженное злобой лицо Джонсона, превращающегося в чудовище. Он не может поверить в то, что только что произошло. Джонсон? Типа… Серьезно?! Все это время он дружил не с человеком, а с… Кем? — Что это только что было? — ошарашено спрашивает Фаенон, не до конца понимая, к кому обращается. — Блять! — Мидей резко тормозит на светофоре, едва не сбивая сухонькую старушку. — Ты! — рычит он, переводя взгляд на Фаенона. — Чертов… Идиот! — продолжает ругаться он. — Я, блять, знал, что так будет. С самого начала знал, что связываться с тобой — дерьмовая затея. — Выходит, за тобой все-таки следили, — подает голос Аглая. Фаенон вздрагивает, возвращаясь к реальности. — Что? — хрипло переспрашивает он. — Ты что, совсем ничего не замечал?! — Мидей бьет кулаком по рулю. — Никаких странностей? Никаких… знаков?! — Каких знаков? — Фаенон непонимающе смотрит на него. — О чем ты говоришь? — О ебаной псине, черт возьми! — Мидей бросает на него яростный взгляд. — Ты серьезно думал, что он твой друг?! — Мы были коллегами, — Фаенон чувствует, как к горлу подступает паника. — Коллегами! — Мидей жмет на газ, дома за окном ускоряются. — Блять, да за тобой должно быть половина Тартара охотится! Фаенон молчит, не зная, что ответить. В голове — полный хаос. Джонсон… адская гончая… Все это просто слишком, слишком… нереально. — Тебе повезло, что я был рядом, — цедит Мидей сквозь зубы. — Еще немного, и ты был бы уже мертв. Эти слова отрезвляют Фаенона. Он с трудом сглатывает, пытаясь подавить дрожь. Мидей прав. Он был на волосок от смерти. И если бы не вмешательство Мидея… — Послушай, — вмешивается Аглая. — Я предупреждала, что такое может случиться, помнишь? – мягко говорит она, отчего Фаенон немного успокаивается, внезапно осознав, что за ними больше не гонятся. — Да, но… — Фаенон потирает переносицу. — Почему я не… — Потому что ты придурок! — рычит Мидей, резко входя в поворот. — Я серьезно, — обиженно замечает Фаенон, раздражаясь от чрезмерной агрессии. — Скорее всего, твой… друг, — осторожно начинает Аглая, — не был до конца уверен в том, кто ты, поэтому держался рядом, чтобы убедиться. — Но зачем этим… — Фаенон пытается подобрать подходящее слово для описания чудовища, но не придумывает ничего лучше, чем, — тварям… нужен я? — Ты еще тупее, чем я думал, — чуть спокойнее говорит Мидей. Фаенону хочется возразить, но у него нет аргументов, поэтому он предпочитает сосредоточиться на мягком, успокаивающем голосе Аглаи. — Думаю, кое-кто не хочет, чтобы пророчество исполнилось, — размыто отвечает та. — Кое-кто?.. — Имеешь ввиду дядюшку Аида? — внезапно подает голос Трибби. — Погодите, что?! — Фаенон разворачивается к заднему сиденью, во все глаза уставившись на Трибби. — Дядюшка Аид?! — тупо переспрашивает он. — Брось, неужели не знаешь его? — с издевкой в голосе произносит та. — Нет, я просто… — У Аида свои мотивы, — примирительно говорит Аглая. — К тому же, я бы не была так уверена в его вмешательстве. Адские гончие, может, и принадлежат к его владениям, но это вовсе не значит, что управляет ими сам Аид. — Аид или чертов Зевс, ясно одно — мы в полном дерьме по вине одного придурка, который жить не может без запасных трусов, — ворчит Мидей. — Слушай, как долго ты собираешься винить меня во всех ваших проблемах? — вспыхивает Фаенон. — Насколько я помню, это я нужен вам, а не вы мне. Прояви хотя бы капельку уважения. На щеках Мидея проступают красные пятна, а его руки, и без того крепко сжимающие руль, напрягаются еще больше. — Тогда выходи, — ледяным тоном говорит он. — Что? — тупо переспрашивает Фаенон. — Выходи, блять, — рычит Мидей, слегка притормаживая. — Хватит! — голос Аглаи разрезает напряжение в воздухе, словно нож. — Немедленно прекратите это, — приказывает она. — Мидей, мне кажется, тебе пора отдохнуть. — Причем тут я? — отнекивается тот. — Я сказала — тормози и выходи из машины, — холодно говорит Аглая. — Блять, да вашу ж мать! Несмотря на явное раздражение Мидей действительно останавливается и с лицом, выражающим ненависть ко всему миру, плюхается на заднее сиденье. Дальше они едут в тишине. Напряжение, висевшее в воздухе, сгущается, превращаясь в тяжелое молчание. Мидей сосредоточенно смотрит на дорогу, изредка бросая на Фаенона короткие, тяжелые взгляды. Фаенон же, уставившись в окно, пытается осмыслить произошедшее. Городские пейзажи сменяются пригородными домиками, а затем уступают место бескрайним оливковым рощам, раскинувшимся под ярким греческим солнцем. Дорога вьется серпантином, поднимаясь в горы, откуда открываются захватывающие дух виды на ущелья и далекое море. Они проезжают мимо небольших деревень, где жизнь, кажется, течет в своем неспешном ритме, не тронутая хаосом большого города. Воздух наполняется ароматами сосен и диких трав. Ближе к Спарте пейзаж меняется, становится более суровым. Горы выглядят обнаженными и скалистыми, растительности становится меньше. Убаюканный монотонным шумом мотора и качкой машины, Фаенон незаметно для себя засыпает. Кажется, ему снится кошмар. Он снова видит Джонсона, его искаженное лицо, полное злобы, видит, как он превращается в огромную черную гончую с горящими красными глазами. Чудовище бросается на него, раскрывая свою огромную пасть, из которой вырывается зловонное дыхание… Фаенон вскрикивает и просыпается, в холодном поту. Сон был настолько реалистичным, что он еще несколько секунд не может понять, где находится. В голове вдруг звучит обрывок фразы, словно кто-то невидимый прошептал ему на ухо: «…и лишь тот, кто потерял себя,… найдет… утраченное…» Машина въезжает в долину, где расположилась Спарта. Пейзаж разительно отличается от цветущих окрестностей Афин. Здесь нет буйства зелени, воздух не наполнен ароматами трав. Кругом простирается каменистая, почти безлесная местность, словно выжженная беспощадным солнцем. Низкое, серое небо давит своей тяжестью, усиливая ощущение мрачности и уныния. Сам город, некогда могущественный и величественный, теперь представляет собой смешение старинных руин и современных построек, которые кажутся чужеродными на этом фоне. Ветхие дома с облупившейся штукатуркой молчаливо взирают на проезжающих мимо, словно призраки прошлого. Даже современные здания кажутся пропитанными атмосферой упадка и забвения. Ветер гоняет по улицам пыль и сухие листья, подчеркивая ощущение пустынности и заброшенности. В воздухе царит тяжелая, гнетущая тишина, нарушаемая лишь далеким завыванием ветра. Спарта встречает их холодным безразличием, словно безмолвный страж древних тайн. — Проснулся? — спрашивает Аглая, не отрывая взгляд от дороги. — Ага, — кивает Фаенон. — Мы почти на месте, — Аглая мягко улыбается. — Ты в порядке? Фаенон потирает глаза. В порядке ли он? Не считая того, что за последние несколько часов его жизнь перевернулась с ног на голову, а старый друг и коллега оказался чертовой псиной… — В полном. Еще несколько минут они едут в тишине. Трибби мерно посапывает на заднем сиденье, уютно устроившись на груди Мидея, а тот молча наблюдает за проплывающими за окном руинами, с каждой секундой мрачнея все больше. — Остановись подальше от центра, — говорит Мидей, когда современные постройки окончательно пропадают из виду, а впереди раскидывается выжженная равнина, усыпанная лишь остатками руин. Фаенон напрягается. Неизвестность пугает. Конечно, он множество раз бывал в подобных ситуациях — бросался под пули, спасал людей от похитителей, продумывал сложные операции, раскрывал дела, но… Это совсем другое. Это не просто полицейская операция, где все продумано заранее, это нечто совершенно новое, и от того ужасно пугающее. — Что мы собираемся делать? — спрашивает Фаенон, переводя взгляд на Аглаю. — Я имею ввиду, есть ли у нас вообще какой-то план? «‎План по поиску копья Ареса, которого и существовать-то не должно», думает Фаенон, мысленно усмехаясь. Аглая молча тормозит у одной из ветхих построек, а затем тянется назад, чтобы открыть большой походный рюкзак. — Итак, — она расстилает на приборной панели самодельную карту и обводит небольшую область справа, — сейчас мы здесь. Фаенон внимательно разглядывает рисунок, на котором в подробностях обозначен план древней Спарты. Город-воин, воспетый в легендах, место, где рождаются и умирают герои. Он смутно припоминает школьную экскурсию, мелькающие кадры руин, рассказы учителя о суровых обычаях спартанцев. История Спарты, сплетенная из войн, дисциплины и непреклонного духа, оживает перед его глазами. Взгляд Фаенона останавливается на изображении храма Ареса на плане. Бог войны, покровитель Спарты. Насколько глубоко культ Ареса проник в жизнь этого города-воина? И какие тайны скрывает храм, посвященный этому грозному божеству? — Вы думаете, что копье находится где-то здесь? — Предполагаем, — кивает Аглая. «Предположение вполне логичное», думает Фаенон. Будь он богом войны, то первым делом подумал бы именно об этом месте в качестве могилы для своего оружия. — Но все не так просто, да? — переспрашивает Фаенон, хмуря брови. — А ты думал мы приедем, зайдем в храм, возьмем копье и обратно? — подает голос Мидей. Черт. Фаенон закатывает глаза, но не реагирует на колкость. — Дело в том, что никто не знает, где находится храм Ареса, — извиняющимся тоном говорит Аглая, предупреждающе зыркая на Мидея через зеркало заднего вида. — Но… — Фаенон снова обращает взгляд на карту. — Вот же, разве не его ты отметила? — Это лишь предположение, — Аглая качает головой. — Согласно моим источникам, когда-то храм Ареса располагался в центре Спарты, куда стекались многочисленные воины, чтобы отдать дань уважения покровителю сражений. Однако после битвы при Фермопилах, где триста спартанцев под предводительством царя Леонида героически противостояли многотысячной персидской армии, храм был разрушен. С тех пор след обрывается. Кто-то говорит, что храма никогда не существовало, и это лишь легенда, а кто-то утверждает, что храм как-то связан с гробницей самого царя Леонида. — Но разве гробницу удалось отыскать? — спрашивает Фаенон, припоминая школьную программу. Аглая хитро улыбается. — Нет, но кто сказал, что раз смертным не удалось этого сделать, то нам это не под силу? И действительно. Это же раз плюнуть. Всего-то найти какой-то там древний храм, о котором никто не слышал вот уже сотни лет, ничего сложного. — И какой у нас план? — скептически произносит Фаенон, уже предвкушая раскопки в стиле фильмов об Индиане Джонсе. — Для начала отправимся в предполагаемое место захоронения Леонида, — Аглая осторожно ставит на карте маленький крест. — Смертные так и не смогли обнаружить его останков, но мы можем попробовать. Если не получится… — она вздыхает. — Придется перейти к плану Б. — И что за план Б? Аглая усмехается. — Обратиться к помощи моей матери. — Твоя мать занимается археологией? — непонимающе переспрашивает Фаенон. На этот раз Аглая смеется. Ее смех отдается перезвоном колокольчиков, и Фаенон отчего-то тоже улыбается, хотя и не понимает, в чем причина такой реакции. — Её мать Геката, придурок, — ворчит Мидей. — Что?! — Фаенон чувствует, как его глаза в буквальном смысле перемещаются на лоб. — Ну, я ведь предупреждала, что мы не совсем обычные люди, — пожимает плечами Аглая. — Не стоит этому так удивляться. — То есть… — Фаенон переводит дух. — Твоя мать одна из самых могущественных богинь Олимпа, та самая Геката? — Ага, — спокойно соглашается Аглая. — А… — Фаенон оборачивается на Мидея и все еще спящую Трибби. — Что насчет них? — Трибби дочь Гермеса, — объясняет Аглая. — А Мидей… — А это тебе знать необязательно, — недружелюбно фыркает тот. Фаенон откидывается на сиденье, пытаясь переварить новую информацию. Геката, Гермес, Арес, Афина… Он словно попал в книгу о мифах древней Греции. — Постарайся не зацикливаться на этом, ладно? — просит Аглая. — Со временем ты привыкнешь, а сейчас у нас есть дела поважнее. — Что, наконец-то закончили болтать? — язвительно произносит Мидей. Полностью игнорируя колкость, Аглая поднимает рюкзак и выходит из машины, призывно маша рукой. — Идемте. Тяжело вздохнув, Мидей с несвойственной для него осторожностью, кладет Трибби на сиденье и выходит следом. Фаенон следует его примеру. Аглая, не обращая внимания на ворчание Мидея, решительно направляется к руинам, ее силуэт четко вырисовывается на фоне заходящего солнца. Фаенон и Мидей, помедлив, следуют за ней. Древняя Спарта, некогда гордый город-воин, сейчас представляет собой лишь лабиринт из разрушенных стен, обломков колонн и покрытых мхом фундаментов. Время и стихии не щадят это место, оставляя после себя лишь призраки былого величия. Камни, некогда составлявшие могучие стены, лежат разбросанными, словно гигантские кости какого-то доисторического существа, а мраморные колонны устремляются в небо обломками, напоминающими пальцы странного чудовища. Сумерки сгущаются, окутывая руины пеленой тайны. Тени удлиняются, искажая очертания камней, делая их похожими на причудливых тварей. Пока они идут вперед, легкий ветерок шелестит в сухой траве, проникая в щели, словно шепот духов прошлого. Воздух становится прохладнее, а небо окрашивается в глубокие оттенки фиолетового, звезды, одна за другой, проступают на темнеющем полотне, словно крошечные алмазы, рассыпанные по бархату. На руины опускается ночь, и вместе с ней приходит ощущение непостижимой древности и таинственности. Кажется, что само время замедляет свой бег, а воздух пропитывается шепотом забытых легенд, которые хранились здесь веками. И где-то среди этих руин, скрытый от глаз, покоится утраченный храм Ареса, бога войны. Аглая останавливается напротив разрушенного почти до основания спартанского театра. — Отойдите, — просит она. Мидей поджимает губы, но безропотно отходит в сторону, взглядом приказывая Фаенону сделать то же. Аглая опускается на колени перед разрушенной сценой театра. Ее пальцы касаются древних камней, словно пытаясь считать с них отголоски прошлого. Она достает из рюкзака небольшой кожаный мешочек и бережно развязывает его. Внутри мерцают в свете звезд несколько предметов: горсть земли, щепотка каких-то сухих трав, небольшой серебряный диск. — Что она собирается делать? — шепотом спрашивает Фаенон, невольно делая шаг вперед. — Просто смотри, — шипит Мидей, хватая его за руку. Аглая рассыпает землю и травы по кругу, в центре которого кладет серебряный диск. Затем она поднимает руки к небу, шепча слова на древнем, незнакомом языке. Ее голос, тихий и мелодичный, странно контрастирует с безмолвием руин. Слова звучат как заклинание, вибрируя в воздухе, словно касаясь невидимых струн. С каждой произнесенной фразой воздух вокруг становится будто бы гуще, насыщеннее. Ветер, до этого едва ощутимый, усиливается, закручиваясь вокруг Аглаи. Серебряный диск на земле начинает мягко светиться, отбрасывая призрачные блики на разрушенные стены театра. Аглая продолжает шептать, ее голос становится громче, увереннее. Она взывает к Гекате, богине ночи, магии и перекрестков, прося указать путь к скрытому храму Ареса. Заклинание достигает кульминации, и серебряный диск вспыхивает ярким, белым светом. На мгновение Фаенон теряет дар речи, ослепленный внезапной вспышкой. Когда же зрение возвращается, он видит, как от диска тянется тонкая, серебристая линия, змеей извиваясь среди руин, указывая направление. Аглая опускает руки, ее лицо бледно, но глаза горят. — Она показала нам путь, — шепчет она, поднимаясь на ноги. — Геката услышала нас. — Это?.. — тупо спрашивает Фаенон, во все глаза глядя на мерцающую нить света. — Ага, — спокойно кивает Аглая. — Не стойте столбом, — она быстро поднимается и, закинув рюкзак на плечо, направляется вперед. — Рот закрой, придурок, — язвительно ворчит Мидей, шагая следом. Фаенон, придя в себя, поспешно бросается за ними. — Значит, вы все способны на подобное? — произносит он, нагнав Аглаю. — У каждого из нас свои сильные и слабые стороны, — уклончиво отвечает та. — Ты кстати тоже кое-что должен уметь. — Я? — удивленно переспрашивает Фаенон. — У всех полубогов есть скрытые силы, — объясняет Аглая. — Иногда им нужно время, а иногда место. — И мои силы… типа ещё не пробудились? — задумчиво уточняет Фаенон. — Думаю, да, — соглашается Аглая. — Ага, — вмешивается Мидей. — Не пробудились они, конечно, ты вообще видела эту тварь в его квартире? Да у него же просто суперспособность притягивать неприятности! Фаенон закатывает глаза, уже привыкший к постоянным подколам. — А у тебя что? Мидей мгновенно мрачнеет, отворачиваясь. — Сказал же, не твое дело, — угрюмо бормочет он. — Почему? — нащупав слабость, продолжает давить Фаенон. — Или у тебя какая-то глупая сила? Может, ты тоже в собаку превращаешься? Тебе бы пошло. Лицо Мидея в мгновение багровеет, и он яростно оборачивается к Фаенону, явно намереваясь применить силу. — Тихо, — вдруг шипит Аглая, останавливаясь. Мидей как по команде замирает, бросив на Фаенона полный ненависти взгляд. Серебристая линия, исходящая от диска, приводит их к неприметной груде камней на краю руин. Это место ничем не выделяется — просто нагромождение обломков, заросших сорняками и кустарником. Никаких колонн, никаких барельефов, ничего, что указывало бы на присутствие здесь когда-то величественного храма. — И это все? — Фаенон удивленно разводит руками, оглядывая жалкие остатки. — Вы уверены, что это храм Ареса? Он больше похож на мусорную кучу. Мидей, все еще кипящий от недавней перепалки, лишь хмыкает, скрестив руки на груди. — Храм скрыт от глаз, — спокойно поясняет Аглая, ее взгляд скользит по камням. — Геката указала нам место, но не показала вход. Она подходит ближе к груде камней, внимательно разглядывая каждый, словно ища какой-то знак или подсказку. Ее пальцы осторожно касаются шершавой поверхности, ощупывая каждый выступ. — А разве этот, — Мидей косится на Фаенона, — не должен был решить все наши проблемы? Аглая поднимает голову, задумчиво уставившись на Фаенона. — Не поможешь мне? Фаенон неуверенно шагает вперед, не совсем понимая, что должен делать. — Видишь что-нибудь странное? — спрашивает Аглая. — Я здесь вижу только одну странность, — начинает было Мидей, но под строгим взглядом Аглаи умолкает. — Подумай, — просит Аглая. — Как сын Афины ты должен обладать определенным преимуществом… М-м… В интеллектуальном плане. Фаенон принимается послушно рассматривать камни, стараясь полностью сфокусироваться на них. «Арес — бог войны… Спарта — город воинов… Что общего у них, кроме войны? Порядок. Дисциплина. Строгий строй. А здесь… хаос». Его взгляд бегает по обломкам, ища хоть какой-то намек на порядок среди этого нагромождения. Внезапно его внимание привлекает один камень, лежащий под небольшим углом к остальным. Он кажется слишком ровным, слишком правильным для этой груды обломков. Фаенон наклоняется и дотрагивается до него. Камень отвечает слабым покалыванием в кончиках пальцев. — Что такое? — тут же спрашивает Аглая. — Нашел, — тихо произносит Фаенон, чувствуя, как волна триумфа смешивается с тревогой. — Кажется, я нашел вход. Аглая опускается на корточки рядом, внимательно разглядывая камень. — С ним и правда что-то не так, — задумчиво говорит она, осторожно проводя пальцем по гладкой поверхности. — Попробуем сдвинуть. Фаенон обхватывает камень ладонью, но тот не поддается. Он словно притягивается к земле какой-то неведомой силой, не желая двигаться даже на миллиметр. — Кто-то пропускал тренировки? — язвительно комментирует Мидей, а затем пытается поднять камень самостоятельно. Спустя несколько попыток становится очевидным — камень так просто не сдвинуть. — Должно быть, это какая-то загадка, — шепчет Аглая. — Может, просто раздолбаем эту груду камней к адским гончим? — предлагает Мидей. — Только попробуй, — грозно отвечает Аглая. — Хочешь навлечь на нас гнев богов? Фаенон, игнорируя их перепалку, снова фокусирует внимание на камне. «Загадка…»‎, — думает он. — «‎Камень не двигается… Сила… Тренировки… Кровь…»‎ Внезапно в его голове вспыхивает догадка. «‎Спартанцы… Воины… Клятва… Кровь…» Он вспоминает рассказы о спартанских обычаях, о клятвах верности, скрепленных кровью. «Они же поклонялись Аресу… Богу войны… Жертвы… Кровь…» — Кровь, — шепчет он, почти не осознавая, что говорит вслух. — Что? — Аглая и Мидей одновременно поворачиваются к нему. — Нужно… Нужно капнуть на камень кровью, — повторяет Фаенон, уже более уверенно. — Это… Это как жертвоприношение… Как клятва… Он достает из кармана небольшой нож и, не колеблясь, делает неглубокий надрез на ладони. Капля крови падает на поверхность камня. В тот же момент камень вздрагивает, а затем медленно, со скрипом, начинает поворачиваться, открывая темный зияющий проход вниз. Фаенон победоносно косится на Мидея, но тот только фыркает. — Идем, — кивает Аглая, первой ступая на скользкие ступени. Спуск вниз кажется бесконечным. Фаенон, сжимая в руке зажженный Аглаей факел, чувствует, как ледяной воздух подземелья пробирает до костей. Каждый шаг отдается гулким эхом в темноте, усиливая ощущение изоляции. Пламя факела пляшет на влажных стенах, выхватывая из мрака причудливые тени, которые кажутся живыми. В воздухе висит тяжелый запах сырости и тлена, от которого перехватывает дыхание. Фаенон старается не думать о том, что может скрываться в этой непроглядной тьме, какие тайны и опасности подстерегают их внизу. Мысль о том, что он сын Афины, богини мудрости, сейчас кажется ему слабым утешением. Здесь, в царстве теней и холода, правит другой бог — бог войны, и его присутствие ощущается почти физически. Наконец, крутая лестница заканчивается, и они оказываются в просторной пещере. Факел в руке Фаенона освещает грандиозное зрелище. Перед ними возвышается исполинский вход в храм Ареса. Массивные бронзовые врата, украшенные рельефами, изображающими сцены кровавых битв и триумфов, кажутся выкованными из самого огня войны. По обе стороны от врат стоят гигантские статуи спартанских воинов, застывших в вечном карауле. Их лица, искаженные боевой яростью, словно излучают невидимую энергию. Стены пещеры покрыты фресками, восхваляющими мощь и славу бога войны. Здесь и сцены героических сражений, и изображения поверженных врагов, и символы беспощадной силы Ареса. В центре пещеры, перед самыми вратами, горит вечный огонь, отбрасывающий зловещие блики на бронзу и камень. Воздух наполнен ощущением древней мощи и скрытой угрозы. Храм Ареса ждет своих гостей.