Тень Олимпа

Фаенон застывает на месте, пораженный величием увиденного. Дыхание перехватывает, и он невольно делает шаг назад. Даже в полумраке пещеры бронзовые врата храма излучают какую-то первобытную мощь, от которой по коже пробегают мурашки. Рельефные изображения битв кажутся настолько живыми, что он почти слышит лязг мечей и боевые кличи. Атмосфера этого места давит, заставляя чувствовать себя ничтожной песчинкой перед лицом беспощадного бога войны. Страх смешивается с благоговением, и Фаенон с трудом подавляет желание развернуться и бежать прочь по бесконечной лестнице. — Потрясающе… — шепчет Аглая, ее голос звучит приглушенно, словно она боится нарушить покой этого места. Мидей, кажется, впечатлен немного меньше. Он скрещивает руки на груди и окидывает взглядом массивные врата. — И как мы собираемся попасть внутрь? — спрашивает он, — Эти штуки выглядят так, словно их не открывали со времен Троянской войны. Аглая подходит ближе, внимательно изучая замысловатые узоры. — Должен быть какой-то механизм, — говорит она, проводя рукой по холодному металлу. — Или… ключ. — Ключ? — переспрашивает Фаенон. — Где же мы его найдем? — В этом и вопрос, — Аглая пожимает плечами. — Но Геката привела нас сюда, значит, ответ где-то рядом. Её взгляд устремляется на статую спартанского воина, стоящую слева от врат. В руке воин сжимает копье, наконечник которого направлен прямо в центр бронзовых дверей. — Что ты видишь? — спрашивает Мидей, следуя за направлением ее взгляда. — Посмотрите, — Аглая указывает на копье в руке статуи. — Наконечник. Он направлен… — Прямо в центр врат, — заканчивает Фаенон. — Похоже на подсказку, — задумчиво произносит Аглая, всматриваясь в ворота. — Как будто нам говорят, куда нужно ударить… Мидей фыркает. — Вы серьезно? Думаете, эти врата откроются, если мы просто ткнем в них чем-нибудь острым? — с этими словами он тянется к рюкзаку, а затем, к ужасу Фаенона, извлекает оттуда самый настоящий меч. — Какого черта? — отскочив, спрашивает Фаенон, ошалело глядя на оружие. — Что? — Мидей меряет его скептическим взглядом. — Никогда мечей не видел? Или я, по-твоему, должен тварей ножичками рубить? Или, может, мне пистолет купить? Думаешь, поможет? — язвительно спрашивает он. — Нет, но… — Фаенон сбивается, не зная, что возразить. — Ладно, давайте проверим вашу теорию, — смягчается Мидей. — Подожди, Мидей! — восклицает Аглая, но тот уже замахивается и с силой вонзает меч в центр бронзовых врат, туда, куда указывает копье статуи. Раздается глухой звук, и по металлу пробегают волны вибрации. На мгновение кажется, что ничего не произошло. Но затем, со скрежетом и грохотом, врата начинают распахиваться, открывая проход в темные глубины храма. — Ну вот, — довольно ухмыляется Мидей, выдергивая меч. — А вы сомневались. Иногда грубая сила — это всё, что нужно. Аглая качает головой, но на её лице видна улыбка. — Похоже, на этот раз ты прав, — признает она. — Хотя, возможно, это всё же была подсказка… Фаенон, всё ещё немного ошеломленный, кивает в знак согласия. Вместе они входят в храм, опасливо оглядываясь по сторонам. Храм Ареса изнутри оказывается еще более величественным, чем снаружи. Воздух — тяжелый, пропитанный запахом металла и чего-то древнего, неуловимо знакомого, напоминающего запах крови, — сгущается вокруг, словно туман. Стены, сложенные из гигантских, искусно обработанных каменных блоков, теряются во мраке высоко над головой. По стенам тянутся барельефы, изображающие сцены жестоких битв и жертвоприношений, настолько реалистичные, что кажется, кровь вот-вот стечет с них на каменный пол. Факелы освещают лишь небольшую часть огромного пространства, так что большая часть храма остается скрытой в зловещей темноте. Они оказываются в центральном зале, круглом и просторном, как арена. В центре зала горит огромный очаг, в котором потрескивают толстые поленья, отбрасывая жутковатые тени на стены. От центрального зала, словно лучи зловещей звезды, расходятся три темных тоннеля, уходящих вглубь храма. Каждый из них манит своей таинственностью и одновременно пугает неизвестностью, которая скрывается в его глубинах. — И куда теперь? — спрашивает Мидей, обводя взглядом три прохода. — Вопрос хороший, — Аглая устало проводит ладонью по лбу. Ее взгляд блуждает по стенам зала, словно ища подсказку. — Может, стоит разделиться? — предлагает Фаенон, сам не веря, что говорит это. — Нас трое, и тоннелей тоже. Выглядит как слишком удачное совпадение. Мидей скептически хмыкает. — Хочешь поскорее сдохнуть, да? — Я всего лишь рассуждаю логически, — спокойно парирует Фаенон. — А я и не спорю, — Мидей разводит руками. — То, что ты сдохнешь, вполне себе логично. — Может, заткнетесь? — немного раздраженно предлагает Аглая, внимательно изучая очаг в центре. — Разделяться сейчас и правда плохая идея, Фаенон. Ты слишком… Слаб, чтобы в одиночку соваться в такое опасное место. Давайте просто… — Аглая вздыхает, — осмотримся, ладно? Фаенон, попробуй почувствовать… Не знаю… Что-нибудь странное, хорошо? — Член в своей… — У тебя проблемы с дамами или что? — уже не скрывая раздражения, взвивается Фаенон. — Клянусь, это последний раз, когда я помогаю тебе, — строго говорит Аглая, меряя Мидея испепеляющим взглядом. — Так это ты мне, значит, помогаешь! — тут же вспыхивает тот. — Оно же только мне нужно, да? Лицо Аглаи меняется, принимая расстроенное выражение. — Прости, — извиняется она. — Я не это… — О, да! — саркастически улыбается Мидей. — Ещё как это, Аглая. Ты действительно считаешь, что делаешь мне одолжение? Серьезно?! — Нет, боги! — Аглая снова переходит на повышенный тон. — Я оговорилась, ясно? Вся эта сцена кажется Фаенону несколько странной. Обычно спокойная и сдержанная Аглая сейчас ведет себя так, будто выплескивает всю ярость, что копилась в ней годами. Осмотревшись, Фаенон внезапно осознает одну довольно интересную деталь — Аглая и Мидей стоят прямо напротив одного из тоннелей так, что их силуэты накрывает его огромная тень. — Аглая, — зовет он, но девушка будто не слышит, продолжая ожесточенно спорить с Мидеем. — Аглая! — громче повторяет Фаенон. Никакой реакции. Кажется, еще немного, и эти двое начнут драться по-настоящему. Фаенон отчаянно оглядывается, пытаясь понять, как достучаться до напарников. В итоге он не придумывает ничего лучше, чем с разбегу налететь на Мидея, силой вытолкнув его обратно в центр арены. — Какого черта ты… — начинает было Мидей, но быстро осекается, словно прозрев, и ни слова не говоря, тянет Аглаю на себя. — Что это было? — тупо спрашивает Аглая, моргая. — Вы стояли слишком близко к одному из тоннелей, — объясняет Фаенон, — я пыталась докричаться, но вы… будто не слышали, и тогда я подумал, что, возможно, дело в чем-то, что находится там, — он кивает в сторону дыры. Аглая поспешно оборачивается, внимательно изучая тоннель. — Кажется, я поняла, — наконец говорит она, нахмурившись. — Согласно греческим мифам, у Ареса всегда было четверо спутников: Фобос — страх, Деймос — ужас, Энио — ярость и… — Эрида, — мрачно заканчивает Мидей. — Раздор. — Выходит, — осторожно вмешивается Фаенон, — эти тоннели созданы по числу спутников Ареса? — Похоже на то, но… — Аглая осматривается, — не хватает четвертого. — Все это пахнет дерьмом, — ворчит Мидей. — Если эти тоннели действительно олицетворяют спутников Ареса, — задумчиво произносит Аглая, проводя рукой по подбородку, — то внутри каждого из них находится что-то, отражающее их суть. Фобос – страх, Деймос – ужас, Энио – ярость... И раз уж мы подверглись воздействию Эриды у входа… Она резко оборачивается к Мидею. — Это ведь ты начал. Мидей закатывает глаза. — Аглая, мы уже разобрались… — Нет! — перебивает она, и в ее голосе снова слышатся опасные нотки. — Ты поддаешься влиянию Эриды. Фаенон чувствует, как по спине пробегает холодок. Эффект тоннеля, очевидно, не до конца рассеялся. — Аглая, успокойся, — мягко говорит он. — Мидей прав, мы уже выясняли… — Нет, не выяснили! — Аглая топает ногой. — Где четвертый тоннель по-вашему?! — Может, он… сломан? — предполагает Фаенон, лихорадочно соображая. — Или завален? — Или его здесь никогда и не было, — мрачно говорит Мидей, пристально глядя на Аглаю. — Подумай, Аглая, какой спутник Ареса лишний? Фобос – страх, Деймос – ужас, Эрида – раздор… Все они порождают внутренние конфликты, сомнения, ссоры. А Энио – ярость – это прямое действие, открытая агрессия. Может быть, именно поэтому четвертого тоннеля здесь и нет? Ведь Энио не нужна, чтобы посеять раздор… достаточно и самой Эриды. А дальше – цепная реакция. Страх, ужас, ссоры, и вот уже ярость кипит сама собой. Аглая молчит, обдумывая слова Мидея. Напряжение, висевшее в воздухе, начинает медленно рассеиваться. — Получается, — шепчет она, — нас испытывают… проверяют, насколько легко мы поддаемся влиянию Эриды и сами порождаем ярость, не нуждаясь в отдельном… толчке? — Похоже на то, — кивает Мидей. — И, судя по всему, мы не очень хорошо справляемся с этим испытанием. Фаенон выдыхает с облегчением. Кажется, кризис миновал. Но загадка четвертого тоннеля все еще не дает ему покоя. Что, если Мидей неправ? Что, если тоннель Энио все же существует, но скрыт от глаз? И что, если именно там их ждет настоящее испытание? — Но как нам решить, куда идти? — спрашивает он. — С этим четвертым тоннелем точно что-то не так, — бормочет Аглая. — Ружье никогда не висит на стене просто так и однажды непременно выстрелит. — Возможно, все-таки… — Мидей косится на Фаенона, — стоит разделиться? — Нет, — резко обрывает его Аглая. — Мне не нравится эта идея. К тому же, в случае… опасности у Трибби не хватит сил на то, чтобы вытащить каждого из нас. Только сейчас Фаенон вспоминает, что Трибби все еще спит в машине среди руин. От этой мысли его прошибает холодный пот. — Почему она не с нами? — обеспокоенно спрашивает он. — Трибби не любит такие места, — отмахивается Аглая. Слова Аглаи Фаенона не убеждают. — Но… Что если та псина вернется? — Поверь мне, Трибби вполне способна себя защитить, — с усмешкой произносит Мидей. — Уверен, что так, но она же… — Что? Ребенок? — ехидно спрашивает Мидей. — Ну… да? Ей ведь и шестнадцати нет, — уверенно говорит Фаенон, прямо глядя в полные ехидства глаза Мидея. Тот хохочет, а потом прикрывает лицо ладонью. — Нет, ну ты только послушай его, — Мидей тычет Аглаю локтем в бок. — Трибби и шестнадцати нет, слышала? Фаенон переводит взгляд с Мидея на Аглаю и обратно, абсолютно не понимая, чем вызвал такую бурную реакцию. Даже обычно сдержанная Аглая сейчас немного улыбается. — Это, конечно, не слишком вежливо — говорить за спиной, но Трибби старше нас всех, — произносит Аглая. — Но… — Фаенон открывает и закрывает рот, не зная, что сказать. — Если хочешь спросить «как», я и сама не знаю, — смеется Аглая. — Впрочем, сейчас у нас есть задачка поважнее, да? — Не знаю как вы, а я уже устал здесь болтаться, — ворчит Мидей. — Почему бы нам просто не попробовать каждый из тоннелей по очереди? — Что ж, — Аглая вздыхает. — Я тоже не вижу других вариантов, так что, если никто не против, я бы предложила начать отсюда, — она указывает в сторону правого тоннеля. Фаенон слабо кивает, понимая, что другого выхода действительно нет. Вход в тоннель зияет перед ними подобно разверстой пасти чудовища. Черная дыра, лишенная каких-либо опознавательных знаков, поглощает слабый свет арены, не давая ни малейшего представления о том, что скрывается внутри. От неё буквально веет могильным холодом, который пробирает до костей даже сквозь жар, исходящий от лавовых рек. Воздух, кажется, становится гуще, вязче, затрудняя дыхание. Аглая делает шаг вперед, и Фаенон поспешно следует за ней. Мидей замыкает цепочку. Как только они пересекают невидимую границу у входа, мир вокруг преображается. Свет исчезает полностью, погружая в абсолютную тьму, настолько густую, что кажется, можно протянуть руку и коснуться ее. Тишину арены сменяет низкий гул, от которого вибрирует земля под ногами. Именно тогда Фаенона и накрывает волной первобытного, леденящего ужаса. Он проникает, кажется, в самую глубь его существа, парализуя волю и сковывая движения. Это не страх перед чем-то конкретным, это ужас перед неизвестным, перед тем, что таится во тьме, готовое в любой момент наброситься и поглотить их. Аглая застывает, сжав кулаки. Её дыхание становится частым и поверхностным. Даже сквозь темноту Фаенон видит, как по её лицу струятся капли холодного пота. Мидей, кажется, держится лучше, но даже его обычно насмешливое выражение лица сменяется маской напряженной сосредоточенности. Он крепко сжимает в руке меч, белые костяшки пальцев выделяются на фоне темноты. Фаенон же чувствует, как его сердце беснуется под куполом груди. Ужас сжимает горло железной хваткой, не давая произнести ни слова. Он инстинктивно тянется к Аглае, ища поддержки в её присутствии, но тьма настолько непроглядна, что он не может даже разглядеть её силуэта. Остается лишь надеяться, что она где-то рядом, и что вместе они смогут преодолеть этот кошмар. Гул внезапно становится громче, напоминая звук сходящей лавины. Фаенон кружится вокруг своей оси, пытаясь сориентироваться, но перед ним лишь тьма. Тьма настолько непроглядная, что он не может разглядеть даже собственных пальцев. С каждой секундой страх внутри нарастает, заставляя тело трястись. — Аглая! — пытается звать он, но звук голоса тонет в громогласном реве, раздающемся, кажется, из самых глубин ада. А потом все вдруг затихает, и это даже хуже. Фаенон концентрируется на звуке собственного дыхания и осторожно движется вперед, пока удушающую тишину не нарушает леденящий душу шепот. Фаенон не понимает ни слова, но сочетание темноты и странных звуков делает свое дело, заставляя его сердце буквально захлебываться от ужаса. — Мидей! Никакой реакции. Шепот усиливается, превращаясь в многоголосый хор, который, кажется, окружает Фаенона со всех сторон. Голоса сливаются, переплетаются, нашептывая что-то неразборчивое, но пугающе близкое. Он чувствует, как ледяные пальцы касаются его кожи, пробегают по спине, шее, заставляя волосы встать дыбом. — Мидей! — кричит он снова, вкладывая в свой голос всю оставшуюся силу, но его голос тонет в какофонии шепота. Внезапно, один из голосов выделяется из общего хора. Он близкий, хриплый, и говорит на понятном языке. — Твои самые страшные кошмары… — шепчет голос прямо в ухо Фаенона, — станут реальностью… Фаенон вздрагивает. Он пытается отстраниться, но невидимая сила удерживает его на месте. Он чувствует, как что-то холодное и скользкое обвивается вокруг его ног, словно змея. — Нет! — кричит он, пытаясь вырваться, но хватка становится только крепче. Тьма вокруг начинает приобретать форму. Сначала это лишь смутные тени, но постепенно они становятся все более отчетливыми. Фаенон видит искаженные лица, гротескные фигуры, кошмарные образы, которые, кажется, вырвались из самых темных уголков его подсознания. Он узнает их. Это его страхи, его сомнения, его тайные тревоги, которые теперь обрели плоть и кровь. Они окружают его, насмехаются над ним, протягивая свои костлявые руки. — Помогите! — хрипит Фаенон, понимая, что он тонет в этом кошмаре, что он один, и что спасения нет. В этот момент мощная рука вдруг хватает его за плечо и резко дергает назад. — Придурок! Голос Мидея прорезает пелену ужаса, как луч света во тьме. Мир вокруг начинает расплываться, кошмарные образы меркнут, шепот стихает. Фаенон моргает, пытаясь сфокусировать взгляд. Он видит перед собой встревоженное лицо Мидея, чувствуя крепкую хватку его руки на своем плече. — Что… что это было? — хрипло спрашивает Фаенон, все еще дрожа от пережитого ужаса. — Что-то вроде приветствия, полагаю, — отряхнувшись, говорит Мидей. Выглядит он неважно — побледневшее лицо и напряженные желваки. Фаенон рефлекторно оглядывается в поисках Аглаи. Та стоит напротив огромной статуи, изображающей Ареса и Фобоса, катающихся на колеснице. — Живой? — устало улыбается Аглая, оборачиваясь. Фаенон молча кивает, а затем поднимается, чтобы оглядеть помещение. Зал круглый и огромный, настолько, что его границы теряются во мраке. Потолок, если он вообще есть, скрывается в непроглядной черноте. Единственным источником света служит слабое, пульсирующее свечение, исходящее от многочисленных кристаллов, вросших в стены. Эти кристаллы, похожие на застывшие капли крови, отбрасывают причудливые тени, которые постоянно двигаются и меняют форму, создавая иллюзию присутствия чего-то живого. В центре зала возвышается гигантская статуя Ареса и Фобоса, высеченная из темного, почти черного камня. Бог войны, облаченный в полные доспехи, восседает на колеснице, запряженной двумя свирепыми псами с горящими красными глазами. Рядом с ним стоит Фобос, олицетворение страха, — худощавая фигура с искаженным от ужаса лицом. Его руки протянуты вперед, словно он пытается от чего-то защититься. Сама статуя излучает волны холода и тревоги, которые пронизывают Фаенона до костей. — Первый спутник, — говорит Аглая, подходя ближе к Фаенону, — Фобос. Фаенон слабо кивает, всматриваясь в статую. — И что дальше? — устало спрашивает Мидей. — Что-то я не вижу выхода. Фаенон оглядывается, ища что-нибудь похожее на дверь, и с ужасом осознает, что из зала действительно нет выхода. Вокруг них лишь прочные стены, сияющие красноватым светом кристаллов, словно глаза какого-нибудь доисторического чудовища. — Думаю, это какое-то испытание, — говорит Аглая. — Но разве им недостаточно того, что случилось в тоннеле? — спрашивает Фаенон, рефлекторно ежась от одной мысли о том, чтобы вернуться туда. — А что случилось в тоннеле? — Аглая недоуменно приподнимает бровь. — Разве вы… — Фаенон оглядывается на Мидея. — Не почувствовали присутствия чего-то… странного? Мидей, на удивление, не противится, согласно кивая. — Там явно кто-то был. Лицо Аглаи серьезнеет. — Что именно вы там видели? — Видели? — усмехается Мидей. — Да в том-то и дело, я ни черта там не видел. — Да, но я слышал голос, — добавляет Фаенон. — Постойте, — Аглая поднимает ладонь. — То есть вы хотите сказать, что в тоннеле было темно? — Да что ты… — начинает было Мидей, но Фаенон прерывает его, чтобы избежать новой стычки. — Когда мы вошли в тоннель, я перестал видеть и слышать вас, — говорит он. — Вместо этого я слышал какой-то шепот, — продолжает Фаенон, — он становился все громче, нашептывая мне… разные вещи. О моих страхах, сомнениях, о прошлом… Казалось, что этот голос знает меня лучше, чем я сам. И чем дальше я шел, тем сложнее было отличать шепот от моих собственных мыслей. В какой-то момент я почувствовал прикосновение… А потом… потом все исчезло. Я снова увидел свет, услышал ваши голоса, и… вот мы здесь, — заканчивает Фаенон, решив умолчать о своем позорном крике и панике. — Но… — Аглая осекается и снова поднимает глаза на статую, словно ища какой-то знак в искаженном ужасом лице Фобоса. — Возможно, это испытание для одного, — шепотом рассуждает она. Словно в подтверждение ее слов до этого неподвижное изваяние вдруг приходит в движение. С тихим скрежетом каменная шея Фобоса изгибается, подобно выходящей из спячки змее. Она неестественно вытягивается, преодолевая расстояние до Аглаи с пугающей скоростью. Аглая не успевает даже вскрикнуть, как холодный камень касается ее кожи. Голова Фобоса, увенчанная острыми, как бритва, рогами, прижимается к ней, словно хищная птица, выследившая свою добычу. Его каменные губы, искривленные в подобии усмешки, находятся в нескольких сантиметрах от ее лица. Аглая замирает, парализованная ужасом. В зале повисает звенящая тишина, нарушаемая лишь тихим, скрипучим дыханием каменного чудовища. Фаенон, с трудом двигаясь, оборачивается на застывшего Мидея. Тот глядит на странное существо со смесью ненависти и ужаса, крепко сжимая рукоять меча. — Испытание, — вдруг шепчет голова, — лишь для одного. После этих слов земля под ногами Фаенона вдруг становится мягкой и податливой, словно теплая глина. Он чувствует, как ноги теряют опору, и с глухим криком проваливается в развернувшуюся под ним бездну.