Тень Олимпа

За пеленой забвения скрыта истина, И путь к ней тернист и извилист. Лишь тот, кто потерял себя, найдет утраченное, И стрела его пронзит сердце тьмы. Шепчет тихий старческий голос. Фаенон просыпается в холодном поту. Кошмар отступает, но отблески увиденного всё ещё сверкают где-то на задворках сознания. Он потирает лицо, стараясь сбросить навязчивые картинки. Солнце пробивается сквозь неплотно сомкнутые шторы, освещая комнату ярким утренним светом. Стрелки часов встречаются на цифре восемь, и тогда Фаенон понимает, что опаздывает. Рывком он вскакивает с кровати и рысью несется в ванную. Из отражения на него смотрит худое бледное лицо с темными кругами под глазами — наследие бессонных ночей и обрывков кошмаров, которые никак не собирались в цельную картину. Фаенон плещет холодной водой на кожу, пытаясь отогнать остатки сна. Осколки видения все еще цепляются за края сознания: огненные всполохи, лязг металла, мальчик в крылатых сандалиях и чей-то отчаянный крик, обрывающийся на полуслове. Он не помнит подробностей, только ощущение надвигающейся катастрофы. Быстрый завтрак – тост с джемом и крепкий кофе, – и Фаенон уже выбегает из квартиры. Ключи, телефон, удостоверение – привычный набор, проверенный годами службы в полиции. Он запирает дверь, тщательно проверив, что она действительно закрылась, и быстрым шагом направляется к остановке. Обычный день, обычная рутина – расследования, допросы, горы бумажной работы. Эта рутина всегда была его якорем, единственной константой в жизни, лишенной воспоминаний. Фаенон так и не смог вспомнить большей части своего детства. Не помогли ни походы к психотерапевту, ни БАДы, ни таблетки. Остались лишь смутные образы, вспышки прошлого, которые причиняли больше боли, чем давали ответов. И этот проклятый крик, который преследовал его во снах, как зловещий предвестник чего-то ужасного. Работа в полиции – единственное, что придает его существованию хоть какую-то стабильность. Расследования, допросы, погони – рутина, которая не требует прошлого, но и не дает его забыть. Он хорош в своей работе: острый ум и аналитические способности помогают распутывать даже самые сложные дела. Коллеги уважают его за профессионализм, но держатся на дистанции, чувствуя невидимую стену, которой он сам себя окружил. Иногда это тяготит, потому что Фаенон и правда пытается. Он улыбается каждому встречному, смеется над чужими шутками, даже если они ужасны, протягивает руку помощи, но проблема в том, что во всём этом нет самого главного — его самого. Сейчас он — молодой детектив с неплохим процентом раскрываемости и однушкой в центре в ипотеку. Но что стоит за всем этим? Фаенон не знает. Прошлое не дает подсказок, не желая сотрудничать. Он, словно пробковая доска, лепит на себя всё, что видит, но это не помогает, ведь по сути своей он лишь чистый лист, не знающий текста, что скрыт внутри. Джонсон, его напарник, шутник и балагур, иногда пытается пробить броню, копнуть поглубже, словно стараясь коснуться его души за посиделками в баре. Фаенон и рад бы открыться. Но разве сможет кто-то вроде Джонсона прочесть текст, написанный скрытыми чернилами? Шумный участок, гул голосов, телефонные звонки – привычный саундтрек рабочего дня. Фаенон, пролистывая утренние сводки, пытается сосредоточиться на краже со взломом в ювелирном магазине. Сложное дело, без свидетелей и явных улик. Чистый лист, как и он сам. Какая ирония. Фаенон хмыкает, поражаясь собственному остроумию. Джонсон, развалившись на стуле напротив, с энтузиазмом рассказывает о вчерашнем свидании, красочно описывая достоинства новой пассии. Фаенон кивает, изредка вставляя дежурные реплики, но мысли витают где-то далеко. Он ловит себя на том, что снова пытается пробиться сквозь туман забвения, ухватить хоть какой-то обрывок прошлого. Бесполезно. Словно кто-то стер ластиком все, что было до… До чего? Он не знает. — Земля вызывает Фаенона! – Джонсон щелкает пальцами перед его лицом. – Ты меня вообще слушаешь? У Сьюзан, оказывается, фетиш на… — Джонсон, — перебивает его Фаенон, — давай к делу. У нас ограбление, а ты про фетиши. — А что, работа — не повод обсудить прекрасное, — не унимается напарник, но, видя сосредоточенный взгляд Фаенона, все же возвращается к сводке. — Итак, ювелирка. Чисто сработали, профессионалы. Ни камер, ни отпечатков. Мастера, блин. — И? — Фаенон вопросительно изгибает бровь, ожидая продолжения. — И… Всё, — пожимает плечами Джонсон. — Группу на место отправили? Что у криминалистов? — устало спрашивает Фаенон, чувствуя нарастающее раздражение. — Да ничего такого, — беспечно отмахивается Джонсон. — Криминалистам еще пару дней нужно на всякие штучки-дрючки, так что остается только ждать. «И какой дебил нанял этого придурка»‎, думает Фаенон, закидываясь кофе. — Кстати-и, — протягивает Джонсон. — Помнишь то убийство в лесополосе? Фаенон приподнимает бровь. — Миссис Уолтер? — Да, точняк, — Джонсон благодарно улыбается. — Так вот, мужа её недавно из тюрьмы выпустили по УДО. — Не может быть, — Фаенон удивленно поворачивается к напарнику. — Он ведь и половины не отсидел. — Бывший военный, что сказать, — протягивает Джонсон, выуживая из кармана сигарету. — Только не говори, что снова собираешься курить в офисе, — взмаливается Фаенон. — Хочешь, под стол залезу? — хохочет Джонсон. — Лучше сразу в мусорку. Ближе к обеду в участок заявляется миссис Дэвис — местная активистка, — с вечной жалобой на шумных подростков, которые разрисовали стену ее гаража граффити. — Ужас! Вандализм! Разложение общества! — вопит она, размахивая перед лицом сержанта Миллера фотографиями своего испачканного гаража. Фаенон невольно улыбается. Обычная полицейская рутина. Иногда эта рутина – единственное, что удерживает его на плаву. *** Вернувшись к своему столу после шумного обеда в компании слишком болтливого Джонсона, Фаенон замечает неприметный белый конверт, лежащий поверх документов. Он не похож на служебную корреспонденцию. На конверте ни марки, ни обратного адреса. Странно. Он ведь не забыл оплатить счета? Вряд ли кто-то стал бы присылать ему счета таким образом. Фаенон оглядывается по сторонам. В участке привычная суета: кто-то стучит по клавиатуре, кто-то громко разговаривает по телефону, сержант Миллер отчитывает молодого практиканта за какую-то оплошность. Никто не обращает на него внимания. Фаенон подцепляет конверт ногтем и аккуратно вскрывает его. Внутри — лист плотной бумаги, сложенный вдвое. Развернув его, Фаенон видит несколько строк, написанных от руки аккуратным, почти каллиграфическим почерком: «Я знаю, что случилось с вашей семьей. Приходите сегодня в 19:00 по адресу: улица Тезея, 13. Спросите Деметрия». Что? Фаенон оторопело пятится, словно на столе лежит труп. Письмо выскальзывает из рук, пикируя на пол. Он почти слышит, как бумага ударяется о кафель. Какого черта? Оглядевшись по сторонам, Фаенон не замечает ничего странного. Сотрудники участка всё так же заняты своими делами. Собравшись с духом, он опускается на корточки, поднимая листок бумаги. Пять лет. Пять лет безуспешных поисков. Он искал ровно столько, сколько себя помнил. А искать то, о чем не знаешь фактически ничего, — та ещё задачка. Он ведь даже имен своих родителей не помнит. Да какие там имена. Он и места, в котором родился не знает. Всё это слишком похоже на глупый розыгрыш. Но почему именно он? Среди его знакомых нет тех, кто знает о его прошлом. Фаенон с сомнением вчитывается в изящные буквы. — Улица Тезея, тринадцать, — шепотом произносит он, чувствуя, как открывается ящик Пандоры. — О чем болтаешь? Джонсон подкрадывается сзади, так что Фаенон, поглощенный своими мыслями, не успевает заметить его приближения. — Чёрт! — беззлобно вскрикивает он, тут же пряча листок в карман. — Письмо от любимой? — подмигивает Джонсон. — Заткнись, — предупреждающе хмурится Фаенон. — А что такого? У всех свои тайны, — губы Джонсона растягиваются в мерзкой улыбочке, так что Фаенону ужасно хочется влепить ему хорошую пощечину. — Ничего такого, — отмахивается он. — Просто… Счета. — Много же ты задолжал, раз счет присылают аж на работу, — хихикает Джонсон. В ответ на это Фаенон лишь скептически поджимает губы. Спорить с Джонсоном сейчас совершенно не хочется. Гораздо важнее — письмо. Деметрий. Имя незнакомца звучит странно, архаично, словно вырвано из древней легенды. Фаенон бросает взгляд на часы — до конца рабочего дня еще несколько часов. Эти часы тянутся, как резина, а каждая минута отзывается тупой болью в висках. Джонсон, не получив ожидаемой реакции на свои подколы, наконец замолкает и углубляется в изучение очередного рапорта. Фаенон делает вид, что занимается тем же, но мысли упорно возвращаются к загадочному письму. Он достает его из кармана и снова перечитывает, пытаясь уловить скрытый смысл в каждом слове. «‎Я знаю, что случилось с вашей семьей...» Эта фраза эхом отдается в его голове. Что случилось? Несчастный случай? Преступление? Он не помнит. И эта неизвестность — убивает. Скользит по венам, словно змея, твердя лишь об одном. Фаенон вспоминает бесчисленные часы, иногда даже дни, проведенные в архивах, бесконечные разговоры с психотерапевтами, пустые страницы записной книжки, куда он пытался записывать обрывки снов, смутные образы, мелькающие на краю сознания. Все бесполезно. Прошлое, словно запечатанный сейф, хранит свою тайну. А теперь появился этот Деметрий и его загадочное письмо. Ловушка? Подсказка? Проверка? Фаенон чувствует, как внутри него борются два чувства: надежда и страх. Надежда на то, что он наконец найдет ответы на свои вопросы. И страх перед тем, что он может обнаружить. Остаться или рискнуть? — Слушай, — сам не веря в то, что собирается сделать, Фаенон оборачивается к Джонсону. — Ага, — с готовностью отвечает тот, не скрывая предвкушения. — Представь, что ты… Имеешь возможность узнать важный секрет из собственного прошлого, — Фаенон останавливается, наблюдая за реакцией напарника. — И? — Погоди, — раздраженно отмахивается Фаенон. — Возможность узнать секрет или безопасность? Джонсон задумчиво откидывается на стуле, слегка крутясь из стороны в сторону. — Если спрашиваешь меня, — он отпивает кофе, — я бы выбрал секрет. — Даже если это убьет тебя? — Ну-у, — Джонсон вздыхает. — Я бы задал себе вопрос. Типа, действительно ли оно убьет меня? Меня сложно убить, чувак. Помнишь ту перестрелку? Мне ведь чуть в сердце не попали, так что знаешь… Я бы рискнул. Фаенон закатывает глаза, не переставая поражаться способности напарника вывернуть всё в свою сторону. — Не злись, — Джонсон легко пинает его по ботинку. — Не злюсь, — хмурится Фаенон. — Я ведь серьезно, — продолжает Джонсон. — Иногда смерть лучше незнания. Но тут уж сам решай. Возможно, Фортуна не так благосклонна к тебе, — подмигивает он, снова намекая на свою невероятную удачливость. Фаенон скептически поджимает губы, но над словами Джонсона все же задумывается. В конце концов, с чего бы кому-то его разыгрывать? Да ещё и таким странным образом. Если подумать, то у него и врагов-то почти нет. Смерти ему желают разве что особо неадекватные заключенные, которые явно не стали бы придумывать такую сложную схему. Но все же… Все же что-то во всем этом тревожит его. Действительно ли этот… Деметрий? Фаенона снова коробит от странного имени. Действительно ли он знает? Действительно ли может помочь? А если нет? Если не может, то что? В итоге он не получит ничего, кроме разочарования. Но оно ведь не убьет? Да и разве может быть хуже, чем эта постоянная пустота? Фаенон снова представляет белый конверт, аккуратный почерк. В этом письме есть что-то… Личное. Словно автор знал, как сильно Фаенон жаждет ответов. Он смотрит на часы. Рабочий день близится к концу. Решение нужно принимать сейчас. Игнорировать письмо? Списать все на чью-то дурацкую шутку? Или все же рискнуть и пойти на встречу? «‎Иногда смерть лучше незнания», всплывают в памяти слова Джонсона. Конечно, Джонсон преувеличивает, драматизирует, как всегда. Но зерно истины в его словах есть. Жить, не зная, кто ты, откуда, — это тоже своего рода смерть. Не физическая, но душевная точно. Фаенон делает глубокий вдох. Решение принято. Он идет. На часах почти шесть. До конца смены остается каких-то полчаса, а Фаенон совершенно не может сосредоточиться на бумагах, вместо этого беспрестанно возвращаясь мыслями к предстоящей встрече. Джонсон шуршит документами, а затем поднимается, закидывая сумку на плечо. — Пойду, — кивает он. — Увидимся завтра? — Ты рано, — с завистью замечает Фаенон, мечтая сбежать отсюда прямо сейчас. — Всего двадцать минут до конца, — Джонсон беспечно пожимает плечами. — Из-за такого меня точно не уволят. Фаенону хочется возразить, но он не находит нужных слов, поэтому только вяло машет напарнику, а затем возвращается к бездумному просмотру бумаг. Минуты тянутся, как патока. Фаенон нервно постукивает ручкой по столу, взглядом сверля циферблат. Кажется, секундная стрелка издевается над ним, нарочито медленно отсчитывая последние мгновения рабочего дня. Фаенон пытается сосредоточиться на отчете о мелком хулиганстве, но буквы расплываются перед глазами, сливаясь в бессмысленный набор чернильных пятен. Наконец, долгожданный звонок разрезает напряженную тишину участка. Сотрудники, словно по команде, начинают собираться, наполняя воздух шумом разговоров и шелестом бумаги. Фаенон быстро убирает документы в стол, стараясь не выдать своего нетерпения, словно школьник, считающий минуты до конца урока. — До завтра, — бросает он сержанту Миллеру, проходя мимо его кабинета. — Ага, — откликается тот, не отрываясь от монитора. Выйдя из участка, Фаенон глубоко вдыхает прохладный вечерний воздух. Город живет своей жизнью: сигналят машины, смеются прохожие, из открытых окон кафе доносится музыка. Но Фаенон не замечает ничего вокруг. Все его мысли сосредоточены на предстоящей встрече. На улице Тезея, тринадцать. *** Улица Тезея оказывается достаточно необычным местом. Расположившись в богатом квартале, она вмещает дорогие особняки с роскошными садами и античными статуями во дворах. Фаенон медленно ведет машину, поражаясь контрасту между помпезностью окружающих домов и тем самым письмом, которое привело его сюда. Тринадцатый номер ничем не выделяется на фоне остальных — такой же огромный особняк, утопающий в зелени, с коваными воротами и высокой каменной оградой. Остановив машину неподалеку, Фаенон переводит дух. Точно ли он приехал по нужному адресу? Мучаясь сомнениями, он выуживает из кармана уже изрядно потрепанное письмо и сверяет адрес. Тезея, дом тринадцать. Ошибки быть не может. По крайней мере в адресе. Немного успокоившись, Фаенон внимательно оглядывает особняк. Явно не дешевый. Хотя, что уж тут — он стоит дороже всей его жизни. Окна на втором этаже светятся странным красноватым светом, словно кто-то использует цветное пламя. — Ладно, — наконец решается Фаенон. Подойдя к воротам, он не без опаски нажимает на кнопку домофона. Несколько секунд спустя из динамика раздается приятный женский голос: — Да? — Мне нужен Деметрий, — сбивчиво проговаривает Фаенон. — Одну минуту. Фаенон слышит щелчок, а затем ворота со скрипом открываются. Его взгляду открывается пышный сад: клумбы с красными розами, кусты сирени, оливы, а в центре — прямо перед особняком — внушительного размера фонтан в виде сражающихся гладиаторов. Пока он как истукан стоит на пороге, не решаясь войти внутрь, из дома выходит мужчина в строгом костюме. — Детектив Фаенон? — спрашивает незнакомец, подходя ближе. — Да, я… — Фаенон неуклюже шагает внутрь, едва не запинаясь о камень на мощеной дорожке. — Меня зовут Деметрий, — мужчина протягивает жилистую руку, покрытую шрамами. — Прошу, пройдемте в дом. Фаенон неуверенно пожимает протянутую ладонь. Она оказывается неожиданно холодной и твердой, как камень. — Спасибо, — отвечает Фаенон, следуя за ним к дому. Вблизи особняк кажется еще более внушительным. Фасад украшен колоннами и лепниной, а огромные окна отливают таинственным блеском. Красноватый свет, который Фаенон заметил ранее, исходит из витражей на втором этаже, создавая ощущение нереальности происходящего. Деметрий открывает массивную дубовую дверь, и они входят в просторный холл. Здесь царит полумрак, освещаемый лишь несколькими настенными светильниками, стилизованными под старинные факелы. Воздух пропитан ароматом сандала и чего-то еще, неуловимо знакомого, что вызывает у Фаенона смутное чувство тревоги. — Присаживайтесь, — Деметрий указывает на кожаные кресла у камина. Фаенон садится, чувствуя, как напряжение сковывает его мышцы. Деметрий занимает кресло напротив и пристально смотрит на него, словно оценивая. — Я получил ваше письмо, — начинает Фаенон, стараясь говорить ровным голосом. Деметрий молчит, продолжая изучать его лицо. В камине потрескивают дрова, отбрасывая причудливые тени на стены. — Много лет я пытаюсь узнать правду, — продолжает Фаенон, не выдерживая тяжелой тишины. — Я знаю, — наконец произносит Деметрий, и его голос звучит низко и глухо. Тревога внутри нарастает, обвивая внутренности плотными кольцами. — Как я понял, вы хотите предоставить мне какие-то сведения, — осторожно говорит Фаенон. Воздух в комнате словно дрожит от напряжения, а треск дров в камине отдается стуком сердца в висках. — Хотите чаю? Или, может, вина? — Деметрий неожиданно меняет тему. — Нет, я… — немного шокированный, Фаенон путается в словах, — просто воды, — наконец выдавливает он, слишком поздно задумавшись о том, что пить что-либо в гостях у незнакомца — так себе идея. — Как пожелаете, — кивает Деметрий, жестом подзывая какого-то мужчину, всё это время стоящего в углу. — Итак, — отдав указания, Деметрий возвращается к диалогу. — Я действительно могу помочь вам, но прежде чем это произойдет, я должен спросить. Взгляд красновато-карих глаз Деметрия пронзает насквозь, словно острый меч, и Фаенон невольно вздрагивает. — Вы верите в богов, детектив? Вопрос застает его врасплох. Верит ли он в богов? Фаенон косится на дверь. Всё это начинает напоминать ему странный артхаус. Возможно, это какая-то секта? С чего бы этому человеку спрашивать его о таком? — Я… Не знаю, — честно отвечает Фаенон, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом Деметрия. — Но в работе я привык иметь дело с реальностью, с тем, что можно увидеть и потрогать. Деметрий едва заметно улыбается. — Реальность, детектив, — говорит он, — понятие куда более сложное, чем вам кажется. Мир полон тайн, которые не поддаются объяснению с помощью вашей… Логики. Иногда, чтобы увидеть правду, нужно выйти за рамки привычного восприятия. В этот момент в комнату входит мужчина, которого Деметрий позвал ранее, и ставит на столик перед Фаеноном стакан воды. Фаенон машинально кивает в знак благодарности, но взгляд его по-прежнему прикован к Деметрию. — Что вы имеете в виду? — спрашивает он, чувствуя, что разговор принимает какой-то странный, мистический оборот. — Я имею в виду, — Деметрий делает паузу, — что ваше прошлое связано с… Скажем так, с силами, которые выходят за пределы человеческого понимания. И чтобы узнать правду, вам придется поверить в то, во что верить, казалось бы, невозможно. Деметрий снова замолкает, и в комнате повисает напряженная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Фаенон чувствует, как странная тревога разливается по его телу. Слова Деметрия звучат как бред сумасшедшего. Боги? Силы, выходящие за пределы человеческого понимания? Все это больше похоже на дешевый фантастический роман, чем на реальность. Возможно, прийти сюда было ошибкой. — Простите, — Фаенон пытается скрыть свое раздражение, — но я, пожалуй, не понимаю, к чему вы клоните. — Я понимаю ваш скептицизм, детектив, — спокойно отвечает Деметрий, не обращая внимания на язвительный тон Фаенона. — Но поверьте, в этой истории нет места для совпадений. Все, что произошло с вашей семьей, и то, что произойдет с вами, — часть чего-то гораздо большего. — Вы говорите загадками, — Фаенон делает большой глоток воды, пытаясь успокоить нервы. Он чувствует себя глупо и неловко. Будто попал на какой-то сеанс у шарлатана. — Может, все-таки перейдем к делу? — Я говорю лишь то, что поможет вам осознать факты, — перебивает его Деметрий. — Но вы должны быть готовы принять их. Готовы ли вы узнать, что ваша жизнь — это не просто случайное стечение обстоятельств, а предопределенный путь, заложенный еще до вашего рождения? Фаенон смотрит на Деметрия с недоверием. В его голове крутится мысль, что он зря потратил время, приехав сюда. Все это какой-то фарс. Он уже готов встать и уйти, но что-то его удерживает. Какое-то странное предчувствие, что за словами Деметрия скрывается что-то важное. Что-то, что он обязан узнать. — Хорошо, — говорит Фаенон после долгой паузы. — Предположим, я готов. Что дальше? — Дальше вы должны довериться мне, — Деметрий пристально смотрит на Фаенона, а в его красновато-карих глазах светится странный огонек. — Вы должны отбросить свой скептицизм и открыть свой разум для… Необычного. Фаенон нервно сжимает стакан с водой. Довериться? Этому странному человеку, говорящему загадками и намекающему на какие-то мистические силы? Все его нутро протестует. — Если вы хотите поделиться информацией, — с усилием произносит Фаенон, — тогда, пожалуйста, говорите прямо. Я не любитель головоломок. — Прямота, детектив, — Деметрий медленно поднимается с кресла, — не всегда лучший путь к истине. Иногда нужно сделать шаг в темноту, чтобы увидеть свет. — Не сомневаюсь в вашем красноречии, — язвительно начинает Фаенон. Деметрий усмехается. — Что ж, если вы столь нетерпеливы, я готов открыть вам часть правды, но это не всё. — Не всё? — Фаенон скептически изгибает бровь, чувствуя нарастающее раздражение. — Дело в том, что мне очень нужна услуга, — улыбается Деметрий, покачивая бокал с вином. Оно растекается по прозрачным стенкам, словно свежая кровь, и эта деталь снова напоминает Фаенону о том, что он не знает ничего об этом человеке и его истинных мотивах. — Простите, но о какой услуге может идти речь? — уже не скрывая раздражения спрашивает Фаенон. — Вы буквально не дали мне никаких ответов. — Ох, ну конечно, — Деметрий качает головой. — Прошу простить мою дерзость. Я могу доказать, что действительно обладаю информацией, назвав вам всего одну деталь. — Продолжайте. — Мальчик в крылатых сандалиях. Что? Глаза Фаенона рефлекторно расширяются. Сердце подскакивает куда-то к горлу, а затем падает вниз, заставляя всё тело напрячься. — Как? — выдыхает он. Как он узнал? Откуда? Всё это поддавалось бы объяснению, расскажи Фаенон хоть кому-то об этих странных кошмарах, но он никогда… — Вижу, вы удивлены, — Деметрий отпивает вина. — Я просто… Я не понимаю, — тупо повторяет Фаенон, отчаянно пытаясь найти логичное объяснение происходящему. — Думаю, теперь мы можем доверять друг другу? — спрашивает Деметрий, не обращая внимания на его замешательство. — Да, но… — Хорошо, — Деметрий даже не дослушивает, тут же переходя к делу. — Моя просьба весьма… Специфична. Однако в случае успеха, я могу гарантировать, что вы узнаете абсолютно все, о чем мечтаете. И даже больше. Фаенон, словно завороженный, следит за каждым движением хозяина дома. Он не понимает, что происходит, но начинает верить в то, что этот человек способен помочь. Неважно как, каким путем и когда. Важно то, что он действительно может. — Я согласен, — выпаливает Фаенон. — Так быстро? — Деметрий удивленно вскидывает брови. — Работа может занять месяцы, даже годы, хотя, в вашем случае… — Я согласен, — с нажимом повторяет Фаенон. — Ваша преданность делу поражает, — хищно улыбается Деметрий, а затем откидывается в кресле, словно готовясь к долгому рассказу. — Дело в том, что мне необходимо отыскать один… Артефакт, — он замолкает, покачивая бокал с вином. — Боюсь, вам может не понравится то, что я скажу дальше, но… — Говорите, — уверенно произносит Фаенон. — Вы когда-нибудь слышали о копье Ареса? Фаенон отрицательно качает головой, однако в его голове мелькают отрывочные воспоминания о детских книжках про богов Олимпа. — К сожалению, этот артефакт был утерян, а я как коллекционер, очень хотел бы вернуть его, — продолжает Деметрий. Повисает интригующая тишина. Фаенон неловко возится в кресле, стараясь скрыть нетерпение. — Отец? — в комнату внезапно врывается светловолосый мужчина примерно его возраста. — Как вовремя, — подмигивает Деметрий. — Фаенон, познакомьтесь, это мой сын — Мидей. Фаенон, слегка опешив, торопливо поднимается, чтобы пожать незнакомцу руку. Золотистые, словно жидкое золото, глаза, высокий лоб и плотно сомкнутые губы. Во взгляде напротив буквально читается опасность. — Так значит, это ты, — недружелюбно произносит Мидей. — Прошу прощения, он немного вспыльчив, — мягко улыбается Деметрий, заметив замешательство Фаенона. — Я… — Фаенон не успевает закончить фразу. — Трибби, врата, — шепчет Мидей. В следующую секунду Мидей резко хватает его за руку, а затем они оба падают куда-то в пустоту.