You need to love yourself

      Это был канун Рождества две тысячи семнадцатого года. Ну, точнее, рождественское утро.       Было час тридцать две минуты как новый день, ночь, и Мегуми полудремал на диване. На экране телевизора шёл какой-то рождественский фильм, но Мегуми не обращал на него особого внимания. Его больше беспокоил Годжо.       Что его задержало? Миссии никогда не длились так долго. Он ранен? Потерялся? Заболел? Попал в плен? Потерял сознание — дверь щёлкнула и медленно со скрипом открылась. Мегуми услышал усталые шаги и поспешно брошенные ключи. Он выпрямился.       — Сатору, ты так поздно, — сказал он хриплым голосом. Годжо повернулся к нему с широко раскрытыми глазами, потрясающими голубыми, но налитыми кровью и грустными, без очков.       — Мегуми! — тихо сказал Годжо. — Почему ты ещё не спишь? Седовласый мужчина подошёл к дивану и плюхнулся на него, устало вздохнув. Он повернулся к Мегуми.       — Уже поздно. Я же говорил тебе не ждать меня, — он зевнул. Затем он начал ёрзать, и Мегуми заметила, что у него дрожат руки. Годжо был бледен, и казалось, что его слегка подташнивает.       – Сатору.       – Да?       – Что случилось? – Спросил Мегуми.       Годжо нахмурился, и его движения стали более быстрыми и агрессивными. Он покачал головой. — Ничего. Мы победили. Не беспокойся обо мне, я самый сильный.       Мегуми сжал руку в кулак. Он начал злиться, но взял себя в руки. Было ясно, что что-то не так. Годжо ранен? Кто-то умер?       – Тебе больно? – Спросил он н.       Годжо покачал головой. – Нет. Я не ранен. Мне просто нужно немного отдохнуть, Мегуми.       Мегуми закатил глаза. — Да, конечно. Но это не объясняет, почему ты так скрытничаешь.       – Я не такой!       – Да, ты такой!       – Я в порядке!       – Почему ты просто не позволишь мне помочь тебе?!       –Потому что это моя вина!       Мегуми замолчал и захлопнул рот. Затем он тихо заговорил. — ...В чём твоя вина? Что ты сделал, Сатору?       Ответ Годжо прозвучал тихим шёпотом, но Мегуми всё равно его услышал.       –Я убил его. Мой единственный.       Мегуми наблюдал, как Сатору смахивает слёзы. Он взял своего опекуна за руку, и Годжо пожал её в ответ.       — Ты… в порядке? — спросил Мегуми низким голосом, в котором слышалась забота, которую обычно скрывал внешний слой Мегуми. Этот вопрос, похоже, стал последней каплей.       Годжо внезапно разрыдался, издавая ужасные хриплые звуки и всхлипы. Его рука, которую сжимал Мегуми, напряглась, а другая поднялась и обхватила согнутые колени. Его грудь вздымалась при каждом всхлипе. Мегуми нахмурился. Он молчал.       Другой рукой он заменил руку Годзё, чтобы Мегуми мог обнять мужчину сбоку. Годжо позволил ему это и уткнулся головой в плечо мальчика.       Мегуми держала Годжо на руках и слушала, когда он начал бессвязно болтать.       – Я думал, что всё кончено! Я не думал, что он вернётся, но, по крайней мере, он был жив! Теперь он никогда не вернётся! – Сатору громко всхлипнул. Его грудь вздымалась при каждом вдохе, а рубашка Мегуми постепенно намокала.       Хватка Годжо на Мегуми усилилась.       — Мегуми, о, Мегуми! — Годжо так резко вдохнул, хватая ртом воздух, что его охватил короткий приступ кашля.       – Я не смог его спасти! Я убил его! Я убил его, я убил его, он мёртв!       Услышав это, Годжо замолчал и отстранился. Мегуми забеспокоилась ещё сильнее, когда Сатору перестал рыдать и кричать и просто сел напротив Мегуми, осознав, что натворил.       Он ахнул и вскинул руки, прикрывая своё слишком бледное лицо и потрескавшиеся губы. — прошептал он.       – Сугуру мертв… Я убил его.       Пока Годжо сидел там, широко раскрыв глаза и ошеломлённо глядя по сторонам, Мегуми внутренне паниковал. Что мне делать? Цумики всегда справлялась с этим…       Мегуми попытался вспомнить, как Цумики реагировала на подобные ситуации. Он вспомнил, как Цумики училась справляться со стрессовыми ситуациями, хотя во многом это было методом проб и ошибок.       Было время, когда Сатору заболел, и Цумики победила свои страхи и вылечила его. В другой раз Годжо с криком проснулся от кошмара, и Цумики смог его успокоить. На следующий день Годжо сильно извинился.       Мегуми также вспоминала, как Годжо приходил домой с головной болью или как он, шатаясь, возвращался домой пьяным. Цумики была готова к любой ситуации: холодные компрессы для его глаз, таблетки от тошноты, одеяла и подушки и милая усталая улыбка.       Цумики была - была - клеем.       Мегуми вернулась к последнему воспоминанию - битве.

—

      Был жаркий летний день, и кондиционер сломался. Мегуми, которому тогда было девять, пришёл домой из школы в плохом настроении. Они с Цумики были покрыты грязью и потом, и Цумики изо всех сил старалась поднять ему настроение.       Затем Годжо вернулся домой с задания позже обычного (выглядел ужасно измотанным и вспотевшим в своей чёрной форме техникума дзюдзюцу с длинными рукавами, хотя Мегуми не обращала на это внимания), неся в руках пакет с дешёвой едой на вынос и стараясь, чтобы усталость не отражалась на его лице и в голосе.       Всю ночь Мегуми дулсь и игнорировал его. Он закатил истерику из-за того, что Сатору выбрал на ужин. Цумики, хоть и была робкой, даже немного разозлилась на Годжо, когда он упомянул, что кондиционер не починят до следующей недели. Мегуми был в ярости. Все устали, им было жарко и потно. Это был верный путь к катастрофе.       Около шести часов вечера случилось несчастье: Мегуми ввязался в драку с Годжо. Сатору пытался заставить Мегуми сделать домашнее задание, но тот взорвался. Короче говоря, Мегуми в ярости убежал в свою комнату, Цумики плакала, а Годжо был на грани нервного срыва.       В конце концов они уладили ситуацию, но это было нелегко. Годжо успокоил Цумики настолько, что она уснула, быстро извинился перед Мегуми, которая отказалась разговаривать, а затем ушёл, чтобы успокоиться на диване.       В ту ночь, около полуночи, Мегуми услышал голоса Цумики и Сатору в гостиной и выглянул в щель приоткрытой двери.       Цумики помогала Годзё дышать после того, что, по-видимому, было панической атакой. Когда это не помогло, Сатору всё ещё дрожал и задыхался, а по его лицу текли слёзы, Цумики сделала то, чего Мегуми не ожидала: она подошла к Годжо, протянула руки и нежно обняла его.       Постепенно дыхание Сатору замедлилось, дрожь перешла в лёгкую дрожь, а слёзы перестали литься.       Затем он потерял сознание, и она уложила его на диван.       На следующее утро после того, как Годжо проснулся, Мегуми извинилсь перед ним.

—

      — Годжо, — сказал Мегуми, наблюдая за тем, как Годжо пытается выбраться из своей нисходящей спирали. Он вздохнул, вспомнив Цумики.       Мегуми осторожно придвинулся к своему опекуну, раскинул руки и крепко обнял старика, сдерживая желание заплакать, когда Сатору расслабился и обнял его в ответ.       Они не обменялись ни словом, но примерно через две минуты Сатору мягко отстранился.       – Спасибо, - Годжо шмыгнул носом и вытер глаза.       – Я… Я сожалею об этом. Я...       — Не надо, Сатору. Не надо.       Мегуми нежно взял его за руку, и они оба улыбнулись и рассмеялись. Годжо снова шмыгнул носом и вздохнул.       — Боже, я в полном беспорядке, да, Мегуми? — Он тихо усмехнулся. Мегуми усмехнулся в ответ.       Улыбка Годжо снова померкла, и он устало и печально посмотрел на Мегуми.       – Мегуми, ты можешь мне кое-что пообещать? – Спросил он.       Мегуми кивнул.       — Пожалуйста, останься, — сказал он. — Никогда не покидай меня. Я обещаю сделать то же самое, только... только пожалуйста...       Мегуми нежно сжала руку Годзе и улыбнулась.       – Я всегда буду здесь.