autopsy of a tragedy

Глава четвёртая. Хищные птицы

«О милый, мода – это всегда заявление», – Люмин.

Дистрикт 12 получил номер на верхнем этаже громадного стеклянного здания в самом центре Снежной, там, где купол достигал своего пика. Они зашли в гостиную с прилегающей к ней столовой, в которой прислуга как раз готовила «небольшой ассортимент закусок», как выразилась Нилу, что по мнению Кавеха было целым банкетом. Несмотря на то, что живот сводило от тошноты, у него буквально потекли слюнки, стоило вкуснейшему аромату наполнить помещение. Два больших бархатных дивана стояли возле стены, на которую сейчас проецировалась запись их приезда. Кавех замер на месте, когда увидел себя, крутящегося на камеру и подмигивающего репортёрам, которые пытались урвать хоть каплю его внимания. А потом Альхайтам, высокий, непреклонный и такой потрясающий, подошёл к нему и коснулся ладонью его спины. Кавех сглотнул, когда увидел, как прильнул к его прикосновению, отчаянно желая урвать хоть капельку домашнего уюта посреди трагедии, в которую они попали. – Ты так хорошо держался, – сказала Нилу, остановившись рядом и изумлённо наблюдая за происходящим на экране. – Ты просто создан для камер. – Оу, я… – щёки Кавеха залило краской. Ему было стыдно за свой дебют. Но другим вариантом было разреветься сразу же, как он окажется в Снежной, а этого он позволить себе не мог. Кавех уже давно научился сиять, отражая лучи света, направленные на него, чтобы не заставлять остальных переживать. И сейчас он поступил так же, улыбаясь Нилу в ответ вежливой улыбкой. – Спасибо. Это было забавно. Альхайтам тем временем взял на себя задачу изучить их номер, который, должно быть, был больше, чем вся ратуша Дистрикта 12. Отвлёкшись на вид из окна и трансляцию их приезда, Кавех даже не заметил, что к зоне гостиной прилегали четыре отдельные комнаты, на дверях каждой из которых были обозначены их имена. Альхайтам открыл дверь в спальню Кавеха, и тот зашёл за ним следом. Большую часть комнаты занимала громадная кровать – она была даже больше, чем двуспальные кровати дома, которые Кавех пытался сделать для каждого из них по специальной задумке в порыве вдохновения (когда он поранил большой палец примерно четвёртый раз, Альхайтам вмешался, чтобы ему помочь). На кровати располагалось не меньше дюжины подушек, а в самом её центре лежала пачка дорогого шоколада. Высокие окна пропускали в комнату свет, но ни на одном из них не было ручек. У Кавеха свело живот, когда он вдруг понял, почему. К спальне прилегала ванная комната. Альхайтам выругался под нос, когда в неё заглянул. Кавех тоже просунул голову через дверной проём. Дома у них был душ, который работал нормально лишь иногда. Чаще всего из него либо и капли не капало, либо лился целый поток ледяной воды. Здесь же большую часть пространства занимала угловая ванна с форсунками, встроенными в стенки и дно. Но вдобавок к ней здесь был ещё и душ с таким количеством кнопок, что даже на пульте от телевизора их наверняка будет меньше. – Ого, – протянул Кавех, ошеломлённый подобной демонстрацией роскоши. Отступая назад, он налетел на Альхайтама, и тот удержал его таким же образом, как до этого на камеру, положив ладонь ему на спину, и вот опять Кавех заметил, как льнёт к его прикосновению, закрывая глаза. Ему хотелось развернуться лицом к Альхайтаму, крепко обнять его и ухватиться за эти отголоски дома, которые, должно быть, ещё не совсем иссякли и помогали ему сейчас не сорваться. Но если он потеряет самообладание, это заставит их всех волноваться, так что Кавех заставил себя взять под контроль свои бушующие эмоции. – Это безумие какое-то! Сколько, думаешь, это всё стоит?! А кровать… она же просто громадная, да мы легко могли бы спать на ней вчетвером! – он поднырнул под рукой Альхайтама и плюхнулся на кровать. И подлетел вверх на упругом матрасе. А потом упал на него спиной, широко раскидывая руки. Нилу едва успела спасти пралине, пока он их не раздавил, перекатываясь из стороны в сторону. Кровать была такой удобной, что ему хотелось закричать. – Мы просто обязаны устроить здесь пижамную вечеринку. – Ты правда думаешь… – начал было Альхайтам, но его резкое замечание прервал дворецкий, заявив, что в столовой поданы закуски, и скоро должны приехать стилисты. Альхайтам нахмурился: – Стилисты, – пренебрежительно произнёс он. – Не волнуйся, уж что-что, а твои замашки они точно не исправят, – хмыкнул Кавех, спрыгивая с кровати. Недолго думая, он схватил Альхайтама и Нилу за запястья и потянул их за собой. Те не сопротивлялись. Должно быть, они оба понимали, что Кавех устраивал перед ними спектакль, но никто не хотел видеть ту разбитую правду, которая скрывалась за красивым фасадом. Никто и никогда её видеть не хотел. – Архонты, аромат совсем как дома! – Шев-повар изучил традиционную кухню Дистрикта 12 и предлагает вам несколько вариантов на выбор. Скажите, что вам нравится больше, и можете не сомневаться, что всю неделю у вас будет доступ к любимым блюдам, – сказала Нилу и села за стол, беря голубую салфетку и раскладывая её на коленках. Дверь в номер открылась, и внутрь зашёл Тигнари в компании двух незнакомцев. Их светлые волосы сияли как звёзды. Казалось, что блёстки были вплетены в длинную косу парня и модный боб девушки. Их глаза были одного цвета и сияли одинаково ярко. Они оба были одеты в укороченные топы и похожие брюки-клёш, покрытые звёздными узорами. – Хайтам, Кавех. Это Итэр и Люмин, ваши стилисты. – Нет, исключено, – бросил Альхайтам. – Великолепно! – выпалил Кавех, и на этот раз его восторг не был поддельным. Должно быть, эти двое были близнецами, потому что их лица были совершенно идентичными, с идеальной симметрией, большими глазами и золотыми ресницами. Они ответили на приветствие Кавеха такими же довольными улыбками и по очереди чмокнули его в обе щёки. – О, ты просто потрясающий, милый, – защебетала Люмин, кружась вокруг Кавеха, словно колибри, сканируя его оценивающим взглядом с головы до ног. – Это первый раз, когда нам попался кто-то с настоящим чувством стиля. Итэр, только посмотри на его волосы. Он практически так же хорош, как мы! Просто совершенство! – Прекрасно, – согласился Итэр, который, кажется, был намного спокойнее сестры, но рассматривал Кавеха так же пристально. Практически синхронно взгляд их золотых глаз перепрыгнул на Альхайтама, сурово нахмурившегося им в ответ. Окружив его, они принялись тянуть его за рукава и щипать ткань куртки, а Люмин даже поднялась на цыпочки, чтобы пропустить пальцы сквозь его серебряные волосы. – Я придумала тему. – Солнце и луна, разумеется. – Слишком просто, слишком заезжено. – Нас должны запомнить. – Именно, Итэр, мозговой штурм Дистрикта 12. – Леса, травы, цветы, – её близнец пулей отчеканил каждое слово и вдруг вытащил откуда-то планшет, незамедлительно начав вовсю строчить свои идеи. Кавех и Альхайтам переглянулись, пока стилисты суетились вокруг них. Кавеху пришлось побороть усмешку, когда он увидел убийственный взгляд Альхайтама. – Птицы! – Птицы! Он сказал его зовут Альхайтам Воланс. – Вид птиц. Очень опасный. – Величественный. Но не такой величественный, как он. – Вы же знаете, что мы вас слышим? – прервал их полёт фантазии Альхайтам, чем заработал себе суровые взгляды близнецов. Он цыкнул и закатил глаза, но Итэр и Люмин уже вовсю погрузились в творческий процесс, перешёптываясь друг с другом и склонившись над своим планшетом. – У меня есть идея. Укладка через час, так, Тигнари? – Ну, да, но разве вы не хотите с нами перекусить? – Нет времени! – Мода никогда не спит! И с этим они поспешно покинули их номер, держа друг друга под ручку. – Это ещё что такое было? – спросил Альхайтам, и именно в этот момент Кавех таки залился смехом. Нилу за столом тоже улыбалась, прикрыв губы салфеткой, а Тигнари глубоко выдохнул, опускаясь на стул. – Они одни из самых лучших, так что не волнуйся, Хайтам. – Как мне не волноваться, они там сейчас надумают нарядить нас в птичьи костюмы. – Ну, если из кого и выйдет хороший петух, так это из тебя, с твоим-то поведением. – Архонтов ради, давайте, пожалуйста, обойдёмся без петухов, – простонал Тигнари, пододвигая к себе миску с хлебом. Нилу захихикала. Кавех хотел поиздеваться и дальше, но заметил румянец на щеках Альхайтама, когда тот сел напротив него. В груди затрепетало. Эмоции заметались внутри, не находя себе места. Так было всегда, когда Альхайтам был рядом, ведь они ежедневно доводили друг друга до белого каления, но в нынешней ситуации… да даже сейчас, сердце Кавеха пробегало в груди целый марафон, так сильно оно билось. Между ними оставалось столько невысказанного, и он даже не знал, готов ли всё это услышать. Так что вместо этого он сконцентрировался на еде. – Хайтам, смотри! Они приготовили гормэ сабзи, твоё любимое! – Это, что, будет неделя последних трапез? Чтобы держать скот под контролем, пока не придёт время убоя? – бросил Альхайтам, но всё равно взял тарелку, которую ему протягивал Кавех. Хвост Тигнари, сидящего рядом, взволнованно вздрогнул. – Ну, они хотят, чтобы перед ареной вы питались полноценно, – объяснил ментор, не в состоянии взглянуть им в глаза. – И я советую вам съедать столько, сколько сможете, даже если из-за нервов кусок в горло не лезет. Это ещё сыграет вам на руку. – Действительно, я лучше умру, объевшись шоколада, чем… эм, чем не объевшись его, – Кавеха передёрнуло от нелепой попытки пошутить. Он дрожащими пальцами наполнил свою тарелку тем, до чего смог дотянуться – чем угодно, лишь бы заглушить вкус желчи на языке. – Помолчи, – прошипел Альхайтам, заставляя их всех закрыть рты. Он сощурился, глядя на Кавеха, его зрачки стали похожи на тонкие полосы, но за угрозой таилось нечто более уязвимое. Не в состоянии съязвить в ответ, Кавех прикусил губу. Альхайтам всегда держал эмоции под замком, но Кавех уже столько лет знал его, что в некоторые моменты, как бы тот ни пытался, скрыть правду от Кавеха он просто не мог. Это была не угроза. Это был страх. Он заметил, в какой момент Альхайтам понял, что Кавех видит его насквозь – его выражение тут же смягчилось, маска соскользнула, но не раскололась, чтобы никто, кроме Кавеха, этого не увидел. Кавех потянулся через стол, чтобы взять его за запястье, но Альхайтам тут же поднял руку с вилкой и отправил кусочек гормэ сабзи в рот. – Твоё лучше, – еле слышно прошептал он, не поднимая глаз, и Кавеху пришлось вцепиться пальцами в столешницу до боли, лишь бы из глаз не брызнули слёзы. Дома обычно готовку на себя брал Кавех. Альхайтам мыл посуду. Иногда они делили напополам десерт, когда какой-нибудь сосед дарил им торт за помощь. Такая домашняя рутина всегда была для Кавеха настолько обыденной, что он редко когда мог по достоинству оценить то, насколько мирной была та жизнь. – Так, – он заставил свой голос звучать легко. – Какие у нас на сегодня планы?

***

– Нос выше, – потребовала Люмин и приподняла подбородок Альхайтама вверх до того, как он сам успел это сделать. Он удивился, что они поставили в пару их двоих. Энергия Люмин куда больше подходила Кавеху, но он сейчас находился в другой комнате, и одеваться ему помогал Итэр. Альхайтам хотел выразить своё недовольство, но она лишила его возможности зыркнуть своим коронным взглядом, когда сказала ему закрыть глаза, чтобы можно было нанести тени. – Мы с Тигнари планировали иначе. – Тигнари не имеет никакого отношения к моему видению. У него чувство стиля как у бойскаута, и не важно, пришитый у него хвост или нет, – хмыкнула Люмин, не обращая внимания на критику. – Дело не в моде. Нам нужно сделать заявление. – О милый, мода – это всегда заявление. Альхайтам знал, что она права, хоть сам и не особо в этом разбирался. У него было одно тёплое пальто на зиму и хорошая пара классических туфель, за которыми всегда ухаживала бабушка. Это у Кавеха было чувство стиля, это он приходил домой с рваными куртками и пытался переделать их во что-то достойное, а ещё укладывал волосы по своему настроению. Но Фатуи были другими. У них в моде было пришивать на голову уши зверей и надевать бальные платья ради прогулки в парке. Здесь не было ни системы, ни логики, поэтому для Альхайтама местная мода не представляла никакого интереса. – Кавех должен быть в центре внимания, – пробормотал он, когда Люмин начала наносить блёстки на его скулы. Она замерла на месте, окидывая его задумчивым взглядом. – Не переживай. Будет. – Хорошо. Вот и всё, больше ему было нечего сказать. Люмин пыталась завести разговор, спрашивая о его жизни в Дистрикте 12, но Альхайтам не ответил ни на один из её вопросов. Ему приходилось сопротивляться желанию оглянуться через плечо в поисках Кавеха. Становилось тревожно, когда они были порознь в таком месте. Он не доверял ни этим стилистам из Фатуи, ни кому-то из снующей вокруг прислуги. Ему нужно было, чтобы Кавех был рядом. Чтобы убедиться в том, что он в безопасности. Только об этом Альхайтам и мог сейчас думать, лишь эта мысль позволяла ему оставаться в здравом уме с того самого момента, как он вызвался добровольцем. – Готово! Вставай, мне нужно поправить твой костюм. С остальными встретимся возле арены. Колизей был очередным ударом жестокости Царицы. Громадная арена, способная уместить целую сотню тысяч зрителей, а в самом низу по дорожке едут трибуты в колесницах, словно древние гладиаторы. Именно так и начались в своё время первые игры, на этой же арене в качестве обыкновенного турнира, прежде чем обернуться жесточайшим телешоу их времени. Сейчас место нахождения арены хранилось в тайне. Альхайтам последовал за Люмин, чувствуя себя неудобно в подобранном наряде. Состоял он из чёрных штанов и такого же чёрного боди, обнажавшего его V-образные мышцы и талию, то есть куда больше кожи, чем ему было бы комфортно открывать взору широкой публики. На руки были надеты чёрные перчатки из полупрозрачной ткани, они были такими длинными, что достигали его бицепсов, но Люмин сказала не поднимать левую руку до тех пор, пока они не окажутся в колеснице. Учитывая вес его с виду лёгкого костюма, Альхайтам понимал, что не всё так просто. И всё же, если не считать сверкающего металлическими оттенками макияжа, Люмин оставила его наряд довольно неброским. Назвать же неброским костюм Кавеха у него не повернулся бы язык, подумал он, когда увидел того с Итэром, Нилу и Тигнари возле их колесницы, втиснутой в самый дальний угол холла, потому что Дистрикт 12 шёл последним по списку. Как и Альхайтам, Кавех был наряжен в штаны и боди, только его одежда была чистейшего, блестяще-белого цвета. На спине боди красовался огромный вырез, открывавший взору безупречную осанку Кавеха, а волосы были заколоты на голове, демонстрируя деликатный изгиб его шеи. Альхайтам окинул его взглядом. Вырез оказался настолько глубоким, что оголял даже милые ямочки в самом низу спины, и Альхайтам тут же раскраснелся, когда это заметил. – Хайтам! – в голосе Кавеха сквозило облегчение, и весь настрой Альхайтама угас. Его рука снова взлетела сама собой, чтобы притянуть его поближе, оградить от происходящего, чем бы оно ни было. Но стоило только его пальцам коснуться оголённой спины, как он отдёрнул руку так резко, будто коснулся открытого пламени. – Выглядишь как секретный агент. – На мне буквально куча блёсток. – Я имею в виду остальной костюм, – Кавех указал жестом на его чёрный наряд, но потерял свою мысль, когда его красные глаза наткнулись на открытые бёдра. Он прочистил горло и отвернулся в сторону. – Не могу не чувствовать себя как кусок мяса, выставленный напоказ, чтобы они на него пялились. Это странно, ты так не думаешь? – Ага, – шепнул Альхайтам, заворожённо наблюдая, как прядка волос Кавеха выскользнула из-под заколки и опустилась возле изысканного изгиба его шеи. Низменное, отвлекающее чувство, живущее внутри, вновь попыталось пробраться наружу. Но их судьба уже была предрешена, и ему не было здесь места. – Только посмотри на это, Тигнари. У твоих трибутов такой потенциал, а ты натянул на них обтягивающие трико? Да, конечно, секс продаётся неплохо, но это… попросту вульгарно, – женщина с ярко-розовыми волосами и лисьими ушами подошла к ним, вышагивая по холлу так, словно была на утренней прогулке, а с ней за компанию – приятного вида блондин и девушка с серьёзным выражением лица. Они оба были облачены в фиолетово-чёрные сокутай, которые сверкали вспышками молнии каждый раз, когда попадали на свет. – Эй, да кто ты вообще така… – рассердилась Люмин, но её брат положил ей руку на плечо и замотал головой, чтобы её предостеречь. – Это Яэ Мико, сестра. Осторожнее. Люмин фыркнула, но больше ничего не сказала. Тигнари вышел вперёд, закрывая их собой от любопытных глаз Яэ, и Альхайтам инстинктивно сделал то же, вставая перед Нилу и Кавехом и возвышаясь над своим другом. – Что тебе нужно, Яэ? – Ничего. Просто прогуливаюсь, чтобы представить моих трибутов и заодно поделиться модными советами. В конце концов, я-то прекрасно знаю, чего жаждут Фатуи. В общем, Это Кудзё Сара и… – Томо, – блондин перебил её и шагнул вперёд. Дружелюбно улыбаясь, он протянул руку для рукопожатия. Тигнари и Альхайтам лишь молча на него смотрели, пока Кавех не вышел из-за их спин и не пожал её с ответной улыбкой. – Кавех. Рад познакомиться. – На самом деле, не очень, но мы уж постараемся не падать духом, а? – подмигнул Томо. Он был, кажется, примерно их возраста, как и Сара, которая сейчас, щурясь, тянула его назад за рукав. Альхайтам пересёкся с её ледяным пристальным взглядом и выпрямил плечи. Яэ собиралась сказать что-то ещё, когда мимо них пронеслась женщина, сияющая драгоценными камнями, а за ней следом – двое подростков, девочка и мальчик, которым нельзя было дать больше шестнадцати. – Скорее, мы опаздываем. – Да, леди Нин Гуан! – отозвались они. Имени оказалось достаточно, чтобы отвлечь Яэ от её намерений, потому что она развернулась спиной к Тигнари, предварительно метнув очередной полный жалости взгляд на Люмин и Итэра, последовала за Нин Гуан. Следом за ними шла ещё одна девушка со светло-розовыми волосами и большими, дружелюбными глазами. Её трибуты были так же юны, а одной из них на вид было лет одиннадцать, не больше. – Как мы вообще должны убивать этих людей? – прошептал Кавех влажным, подрагивающим голосом. Альхайтам с трудом сглотнул. Ответа на этот вопрос у него не было, но, к счастью, прозвучавший в этот момент голос из динамиков потребовал, чтобы они поднялись в свою колесницу. Итэр помог Кавеху, Люмин запрыгнула следом за ними, и они подъехали на своё место в линии. – Хайтам, тебе нужно встать за Кавехом. Поднимешь левую руку, когда камеры сфокусируются на вас, а ты, Кавех, правую. Когда сделаете это, активируется механизм. Хайтам, смотри ровно вперёд, не шевелись, подбородок повыше. Глаза можешь закрыть или держать открытыми, как сам захочешь. Кавех, хочу, чтобы ты снова поиграл с толпой. Улыбайся им, приветствуй, но не шевели левой рукой. Представь, что Альхайтам стал частью тебя. Никаких резких движений, из-за которых он может упасть, ладно? – Погоди, какой ещё механизм? – Нет времени объяснять, – Люмин поправила выбившуюся прядку Кавеха и улыбнулась. – Ты потрясающий. – Удачи, – крикнул им во след Тигнари. Стилисты спрыгнули с колесницы, когда они выстроились в вереницу, и Альхайтам занял своё место за спиной Кавеха. Он был на голову выше, так что он с лёгкостью мог осмотреться по сторонам, не задев случайно его светлые локоны. Прижав руки по швам, Кавех стоял перед ним, смотря точно вперёд. – Мне это не нравится, – выдавил он едва слышным голосом, потому что Дистрикт 1 уже выехал на сцену Колизея, и громадная толпа, ожидавшая своих трибутов, взорвалась оглушительными криками. Прямо перед ними трибуты Дистрикта 11 – девушка с синими волосами и разнервничавшийся парнишка, облачённые в украшенные фруктами костюмы, от чего оба становились похожи на странные корзинки с едой – взволнованно держались за края колесницы. Выбор некоторых нарядов казался Альхайтаму довольно сомнительным. А потом все мысли в его голове испарились, потому что обнажённая спина Кавеха прижалась к нему по инерции, когда колесница поехала вперёд. Он закрыл глаза, напряжённо выдыхая. Кавех волновался, его мышцы подрагивали, но он был таким тёплым. Жар, который излучало его тело, с лёгкостью проникал сквозь тонкое боди Альхайтама. Он вздрогнул, когда левая рука Кавеха пробралась к его ноге. Их выход становился всё ближе. – Просто делай, как сказала Люмин. Всё будет в порядке. – Тебе легко говорить, ты-то должен стоять как статуя. – Хочешь поменяться? – предложил Альхайтам, переходя на сарказм. – Да, конечно, а ты умеешь махать рукой так же грациозно и мило, как принцесса? – Вот этого я сделать не могу. Они же в обморок упадут. – Не удивлюсь, если они правда попадают, когда увидят вырезы на твоих бёдрах, – пробормотал Кавех, и Альхайтам стиснул зубы. Двигать левой рукой ему не полагалось, но он не мог не коснуться большим пальцем руки Кавеха, по-прежнему сжимавшей его ногу. Плечи Кавеха немного расслабились. – Что мы делаем, Хайтам? – Пытаемся с этим справиться. А потом – со всем остальным, что они нам подкинут. И так далее, – на словах это звучало так легко. Шаг за шагом, никакого багажа совместной истории, лишь короткий миг, в который им нужно победить. Работать вместе, как команда, игнорировать выжженную землю между ними, танцевать несмотря на мозоли на ногах. Они оба знали, что, скорее всего, этому не бывать. Но сегодня у них и правда могло получиться. Колесница выехала на арену, и толпа взревела, увидев их. Сверкали софиты, гремели фанфары, а громадные экраны, расположенные по всему Колизею, объявили их имена и дистрикт, прежде чем камеры сфокусировались на их лицах. – Давай, – скомандовал Альхайтам и поднял вверх левую руку. Синхронным движением Кавех поднял правую. Какая-то ниточка под тканью на руке порвалась, и Альхайтам почувствовал натяжение, а затем – как что-то рвётся. Ему хотелось выругаться на Люмин, когда из его левой руки внезапно полезли тёмные перья, формируя идеальную арку, идеальное крыло, обрамляющее сияющего Кавеха. Конструкция быстро обернулась чем-то тонким, заострённым, посреди коричневых перьев замелькали серые, удачно оттеняя его тени цвета жидкого металла. Это было настоящее крыло орла. Поднятая рука Кавеха раскрыла второе крыло, настолько сильно отличавшееся от крыла Альхайтама. Перья переливались красным и оранжевым, рисуя картину заката и восхода одновременно, напоминая цвета райской птицы, в честь которой его семья и получила свою фамилию. В отличие от наряда Альхайтама, костюм Кавеха поменял цвет и, хоть на его боди и штанах не было перьев, они теперь тоже переливались белым, синим и красным. Альхайтам увидел это, когда взглянул на экраны, транслировавшие их выезд на арену. Высоко в воздухе, крупным планом, на глазах у целого мира задумка Люмин и Итэра воплотилась в реальность. Из-за особенностей освещения Альхайтама было практически не видно. Кавех полностью затмевал его симфонией красок, игравших на его стройном теле, а наряд прилегал настолько плотно, что совсем не оставлял простора для фантазии. Но рука Альхайтама закрывала вид с определённого ракурса. Нависала, не касаясь, но охраняя, предостерегая. Получался пересказ дня Жатвы. Кавех, вышедший вперёд ради них всех, ловящий лучи солнца. Альхайтам, стоящий позади него тенью непреклонной уверенности и безжалостного собственничества. Хищная птица, что в любой миг могла бы напасть на певчую, однако же сейчас они летели в унисон, взмывая над ареной и с лёгкостью зажигая сердца Фатуи. А меж ними – разбитые сердца, над которыми надругалась жестокая судьба, заставляющая оплакивать то, что они могут потерять. Альхайтам увидел на экранах улыбку Кавеха, но она казалась натянутой. Он не знал, было ли это из-за костюма, колесницы или оглушительного рёва толпы, но даже ослеплённые его красотой Фатуи наверняка бы заметили неладное. Альхайтам опустил свободную руку на талию Кавеха, касаясь кончиками пальцев ярко-красной ткани его наряда. – Посмотри на меня, Кавех. – Она сказала нам не двигаться, – возразил тот, при этом слегка топчась на месте. – Доверься мне, – прозвучал не приказ и не просьба, но приглашение. Кавех, не раздумывая, повернул голову, стараясь не двигать правой рукой. Кончик его носа коснулся носа Альхайтама от того, как близко друг к другу они стояли. Арена разразилась очередным рёвом, но ему до этого не было никакого дела, потому что сердце Альхайтама, прижатое к спине Кавеха, забилось так отчаянно, что без труда заглушало их крик. Его веки сверкали красными блёстками, на щеках был заметен розовый румянец, а блестящие губы были слегка приоткрыты. Они стояли так близко, что их дыхание смешалось, притягивая их ближе друг к другу, словно волны океана, в который они не могли окунуться. Альхайтам проигнорировал все предостережения и склонил голову набок, чтобы лицо Кавеха всё так же оставалось в центре внимания и чтобы казалось, будто они вот-вот поцелуются. – Хайтам… – его имя соскользнуло с языка Кавеха, словно уголёк, оставляя после себя красные ожоги. Словно две статуи, они стояли без движения, пока колесница двигалась дальше к самому центру арены, где их должны были поприветствовать Царица и её Предвестники. Никому из них не полагалось видеть лицо Царицы. Трибуты не были достойны того, чтобы находиться рядом с Архонтом любви, и всё же она за ними наблюдала, оценивала, прячась в тени своего высокого алькова. В тот момент, когда Распорядители игр вот-вот должны были их отчётливо увидеть, Альхайтам изменил положение поднятой руки, прикрывая своим крылом тело и лицо Кавеха от их взглядов. Следом он и сам сделал шаг вперёд, чтобы окончательно закрыть Кавеха от взгляда посторонних глаз. – Что ты делаешь? – вопрос Кавеха покалывал на губах. Альхайтам знал, что со стороны сейчас, должно быть, казалось, будто они целуются. То низменное собственничество, бурлящее в животе словно зверь, готовый броситься на любого Фатуи, какого только увидит – едва не заурчало при мысли об этом. Внешне же его выражение лица оставалось таким же нейтральным. – Возвращаю тебя домой, – не допускающим возражений тоном ответил Альхайтам. Ответил не только Кавеху, но и всему миру. Обвивающее его крыло было очевидным заявлением. Прежде, чем они смогут даже подумать о том, чтобы вырвать перья из крыльев Кавеха, им придётся пройти через него. Впервые Кавех не возражал, лишь пристально на него смотрел. Его зрачки расширились, глаза – наполнились влагой, когда сфокусировались на лице Альхайтама. Он опустил руку, из-за чего красное крыло мгновенно собралось обратно, и теперь Кавеха было совсем не видно. Блондин задрожал и вцепился в его грудь обеими руками. Они оставались в таком положении, игнорируя как зрителей, так и других трибутов, пока колесница не вывезла их с арены. И даже после того, когда колесница остановилась, а их взволнованная команда поспешила к ним, они продолжали стоять так же, прижавшись друг к другу, не желая отпускать то, о чём ни один из них не смел говорить в слух.

***

Когда все блёстки были смыты с лица, а кожа порозовела после чрезмерно продолжительного душа, Альхайтам отдыхал на большой кровати в отведённой ему спальне, растянувшись на ней, как дикая рысь. Вместо того, чтобы смотреть программу по телевизору, где сейчас показывали сегодняшнее представление трибутов, он наблюдал за ночной Снежной. Город так и гудел жизнью, а зажжённые фонари казались его золотыми артериями. Громадные биллборды рекламировали парфюм и модную одежду, но Альхайтаму всё это скорее напоминало театральные костюмы, чем вещи. Конечно же, экраны сверкали и кадрами новых трибутов. Он тут же отводил взгляд в сторону каждый раз, когда появлялась вероятность, что сейчас покажут их с Кавехом. Альхайтам выдохнул в подушку и обхватил себя руками. На нём были одни боксеры, хоть в ванной и висела целая дюжина халатов всевозможных размеров и пошитых из различных тканей. Столь отвратительное выставление напоказ богатства вызывало в нём ярость. Маячить им перед трибутами, жалкими шестерёнками в их жестоких играх, было хуже пощёчины. Кавех распинался об этой роскоши весь день, но Альхайтам заметил, как во время их выезда в колеснице треснула маска на его лице. Он сжал одну ладонь в кулак и стиснул зубы. Ни один из них не был в состоянии справиться с этим стрессом. И Фатуи это знали. Почему же ещё на окнах не было ручек? Почему на кухне была целая куча ящиков под замком, отпереть которые могла лишь прислуга? Почему все углы мебели были закруглены и обиты мягкой обивкой? Трибуты должны были умереть, но не раньше, чем это смогут запечатлеть камеры, чтобы показать на больших экранах. Альхайтам уткнулся лицом в подушку, чтобы заглушить свой крик. Он несколько раз тяжело выдохнул, а потом вгрызся в неё зубами, борясь с едким ощущением, закипавшем в животе. Вся ярость и отчаяние, которые он подавлял в себе, вырвались из него в одно мгновение. Горло раздирало невыносимой болью. Никогда прежде он не позволял себе вот так терять над собой контроль. В дверь постучали, и Альхайтам тут же сел прямо, скидывая подушку с кровати. – Да? – отозвался он, смягчая голос. Дверь медленно открылась, и на пороге оказался Кавех, с мокрыми после душа волосами, одетый в белую футболку на несколько размеров больше и боксеры. Он сжимал у груди подушку, как будто на депрессивно-огромной кровати Альхайтама не было ещё десятка других. – Привет, – криво улыбнулся Кавех самой слабой за сегодня улыбкой. Он был похож на мраморную статую, которая вот-вот могла рассыпаться на мелкие кусочки, и Альхайтам сам не заметил, как соскользнул к самому краю матраса, чтобы успеть его поймать, если вдруг понадобится. Кавех подошёл к кровати, сутулясь и сжимаясь. – Я не мог уснуть, а Тигнари всё ещё не вернулся со своей вечеринки менторов или как там её. – Понятно. – Можно мне… – Кавех отвёл взгляд в сторону и остановил его на экране телевизора, где сейчас как раз показывали Колизей, – остаться сегодня с тобой? Он вспомнил ночь перед Жатвой, когда закрылся от Кавеха в надежде, что тот никогда не ступит на арену. Он просил о том, что могло стать утешением и пыткой одновременно, потому что Альхайтам не мог допустить того, чтобы они потерялись друг в друге. Но когда он увидел, как глаза Кавеха начали наполняться блестящими слезами, как тревога отражалась в каждой черте его лица, он понял, что было уже слишком поздно пытаться это предотвратить. Он мог врать всему миру, но не себе – он был здесь, чтобы спасти Кавеха. Тот и так уже был вплетён в каждую ниточку его души. Альхайтам не стал ничего говорить, боясь, что в голосе может прозвучать та саднящая, уязвимая мягкость, но забрал подушку из рук Кавеха и положил её рядом с остальными, следом похлопав ладонью по месту на кровати рядом с собой.