Дети немой страны

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье

Полетим с тобой в ненастье - тонок лед твоих запястий

Шелком - твои рукава, королевна, ясным-золотом - вышиты перья

Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю

«Королевна» Мельница

Двадцать четвёртое августа выдалось дождливым, что, впрочем, было не так уж и удивительно: близость осени делала свое дело. Дождевые капли стекали по окну комнате, где сегодня устроились Коля и Федя, да и остальные ученики пансионата. Эта комната в общежития с чьей-то лёгкой руки была названа гостиной. Название прижилось. Федя был занят книгой, в то время как Гоголь вовсю выглядывал в окне проблески солнца и автобус, который должен был привезти учеников, уехавших на каникулы. С шелестом перевернулась страница «Мастера и Маргариты». Тихий стук по клавишам и резкие ноты из музыкальной комнаты прервали тишину: Борис Пастернак из девятого класса разучивал новую мелодию. К мелодии клавиш присоединилась скрипка одиннадцатиклассника Ивана Крылова. Негромко шушукались девочки из восьмого и девятого класса. Откуда то из коридора послышался спор мальчишек. Жизнь в пансионате текла, как и обычно. Несмотря на дурную славу пансионата среди одарённых, учащиеся в нем никогда не были несчастны. Это конечно не значило, что они не испытывали грусть в определенные моменты. Но для большинства учеников пансионат стал домом. Эсперы-дети нередко жили не слишком богато, счастливо, о них часто не заботились, ими пренебрегали, их боялись. Большинство учеников оставалось на каникулы в школе: одни из них выросли в приюте или на улице, другие хороших отношений с семьёй не имели. И пансионат - место, где все были в какой-то мере похожи - стал утешением. Даже если изначально школа была задумана, как попытка держать эсперов в ежовых руковицах, она не стала такой. О чем впрочем никто и не знает, кроме учеников и учителей. Коля, все ещё выглядывающий автобус, вдруг дернулся и крикнул: — Приехали! В следующую секунду его уже не было в гостиной. Феде оставалось только оторопело моргать. Вздохнув, он захлопнул книгу, встал и последовал за другими учениками, возбужденно переговаривавшимися друг с другом. Николай тем временем уже стоял на крыльце, неловко подпрыгивая от нетерпения. Из-за стены сквозь шум крапающего потихоньку дождя можно было услышать болтовню. Вскоре ворота открылись и вошли дети с сумками и чемоданами. Заметив Гоголя, одна из девочек сорвалась с места, бросившись к парню, а затем повисла на нем. — Коля! — радостно прощебетала девочка, оторвавшись от него. — Рада тебя видеть! — Я тоже, Ань. У Ани были темно-каштановые волосы. Ещё весной, до каникул, они доходили ей до талии. Сейчас же они едва доходили до подбородка, легко обрамляя голову. Чёлка была аккуратно убрана заколками. Зеленые глаза смотрели прямо в душу, в них блестели веселые искры. Красивый прямой нос, тонкие губы, чистое, лишенное веснушек светлое лицо. Анна Вильегорская была красивой, настоящей королевой, и Гоголь это признавал, пусть никогда и не говорил вслух. Пожалуй, она была единственным человеком, кто мог его понять. Она также была единственной, в кого Николай был влюблен, но эта влюблённость прошла, оставив лишь настоящую дружбу. Кстати о дружбе... Николай огляделся в поисках Достоевского. Аня с любопытством проследила за его взглядом и наконец заметила в стороне темноволосого паренька. Умная девочка сразу сложила дважды два и поспешила к растерявшемуся Феде: — Привет! Ты новенький?! Мальчик кивнул, настороженно смотря на нее: — Я Аня Вильегорская! Очень рада познакомиться! — Фёдор Достоевский, — спокойно произнёс мальчик, бросив раздраженный взгляд на Николая. В конце концов, именно его поиски Феди привели к этой ситуации. Впрочем, рано или поздно та произошла бы и без его вмешательства...