Wizardy

Едва ли на свете было место, где Сынмин чувствовал себя комфортнее, чем в знакомых стенах библиотеки. Он провел в ней бесчисленное количество часов, поглощая знания, погружаясь в истории, изучая саму суть магии. Библиотека всегда представлялась ему живым существом — древним, мудрым гигантом, хранящим в себе тайны тысячи душ. Если знать, как правильно подступиться, можно узнать даже чуточку больше, чем планировал. А Сынмин знал, поэтому чувствовал себя спокойнее и увереннее. Как рыба в воде — мог бы пошутить кто-то из более буйных наследников, вот только после возвращения Чана, Хенджина и Феликса в Дом Совета, ни у кого не возникало желания каламбурить. Они вернулись поздно вечером. Весь дом, затаив дыхание, ждал новостей и Сынмин не мог не поддаться общему настроению. Он лишь слегка поморщился, когда Чонин с грохотом распахнул двери библиотеки, чтобы известить: — Едут! Несмотря на то, что из-за шумного характера младший наследник всегда склонялся на сторону «хулиганов», его юношеская непосредственность и волнение напрочь стерли все существовавшие ранее границы между наследниками. Скорее всего, он даже не задумался о том, что сделал и зачем, потому что, ограничившись одним-единственным словом, тут же бросился обратно в сторону главного входа. И Сынмин с Чанбином, разумеется, последовали за ним, хоть и не так резво. Они вышли на улицу как раз в тот момент, когда Феликс и Чан с трудом вытащили из машины Хвана. Его лицо выглядело болезненно-серым даже в сумерках, а простые движения явно требовали больше усилий, чем должны. Не задерживая на нем внимание дольше необходимого, Сынмин перевел взгляд на мрачного Феликса, а с него на подавленного Чана. Все было ясно и без слов, но старший все равно тихо произнес: — Мы не смогли его вернуть. Он ясно дал понять, что не хочет этого, — в подтверждение своих слов, он слегка кивнул в строну Хенджина. — Черта с два я это так оставлю! — прорычал тот в ответ, хотя едва мог стоять самостоятельно. Глядя на такое упрямство, Сынмин почти не почувствовал раздражения, которое обычно разъедало желудок в ответ на каждую выходку его контраста. Он почти надеялся, что это в кои-то веки принесет пользу. Не сказав больше ни слова, наследники разбрелись по своим комнатам. А рано утром Ким уже сидел за библиотечным столом. Он и сам не до конца понимал, почему так легко проникся этим совершенно не умеющим выбирать себе компанию мальчишкой. В его неприступную крепость много лет были вхожи только Чан и Чанбин. Других наследников Сынмин не то, чтобы ненавидел. Скорее всегда боялся их импульсивности и не всегда поспевал за ними. Единственный, кто заслуживал ненависти — Хван, но лишь потому, что был его контрастом, а значит, воплощал в себе все то, что Ким не мог терпеть. А вот Джисон каким-то образом все-таки смог пробраться в его крепость — тайком, окольными путями, обходя особо прочные укрепления стороной. И теперь без него стало до странного пусто, хотя Сынмин был уверен, что так чувствовал себя каждый человек в этом доме. Этому вполне можно было дать название «Эффект Хан Джисона» и получить Нобелевскую премию за его открытие. Можно было. А теперь нельзя. Сынмин взял с нужной полки самый первый том, подписанный именем Хан Бёнга и датированный тысяча шестьсот пятьдесят третьим годом, и принялся листать полупрозрачные страницы. Понять, сколько времени он провел за этим занятием, было трудно — солнце не поднялось ни на метр выше, из-за чего казалось, что время застыло на месте, хотя по ощущениям прошло явно больше двух часов. В тот момент, когда он поднял глаза, за стол напротив опустился Чанбин, держа в руках что-то подозрительно похожее на еще один старый дневник. Появление Со одновременно удивляло и обнадеживало, потому что тот предпочитал жить среди собственных размышлений, игнорируя проблемы внешнего мира, а особой симпатии к Джисону Ким за ним не замечал. Однако вот он — сидит рядом, и независимо от мотивов, ищет хоть какую-то информацию. — Давно тут сидите? — тихо спросил Чан, незаметно оказавшийся возле их стола. — Время стало относительным понятием, — пробормотал Чанбин. — Мы изучаем старые записи, но это долго и пока что безрезультатно, — объяснил Сынмин, но заметив мрачное выражение лица Чана настороженно спросил: — Что-то случилось? — Да, чего и следовало ожидать. — С чего началось? — с пониманием спросил Со. — Кое-где непрерывно идут ливни. Вода поднимается, причем очень быстро. Совет уже разъехался по самым опасным местам, но они успеют не везде, так что я хочу присоединиться. Ты поможешь мне? — осторожность в голосе Чана заставила Сынмина замереть. Он был невероятно осведомлен о теоретической стороне магии, но на практике применял ее крайне редко. И старший наследник об этом знал. Но ситуация требовала действий, а значит он просил Кима переступить через себя, за что вновь чувствовал необоснованную вину. Если кто и был виноват, так это сам Сынмин, и он это отлично понимал. — Я… — он замялся, — я думаю, что буду полезнее здесь. Кто-то же должен заниматься поиском информации. Возможно, тебе больше пригодится Чонин или… — Ладно, — прервал его Чан, сжав губы в линию. — Пойду, найду его. Оказавшись за дверью библиотеки, он тяжело выдохнул. Ответ Кима не стал неожиданностью, но сдержать негодование получилось с большим трудом. Он надеялся на то, что сложившаяся ситуация хоть немного встряхнет наследников и заставит их отступиться от принципов, но те, похоже, укоренились слишком глубоко. Однако они все еще были ответственны за жизни обычных людей и не могли оставаться в стороне. Или так думал лишь он сам. Чонин нашелся во дворе, на своем излюбленном месте на краю фонтана. Он сидел с закрытыми глазами и внимательно прислушивался, словно мог слышать каждый шепот этого мира. Потому приближение Чана не стало для него сюрпризом, как и то, что тот собирался сказать. — Ветра усиливаются, — ответил он на незаданный вопрос. — Бури не заставят себя долго ждать. — Где мы нужнее всего? — Везде, — пожал плечами младший. — Жаль нельзя оказаться в нескольких местах одновременно. — Нам придется постараться, — ответил Бан. Он протянул руку, но Чонин, усмехнувшись, не торопился принимать предложение. — А разве это не слишком опасно для такого ребенка, как я? — Я был не прав. Похоже, нам всем придется повзрослеть. — Извинения приняты. Потратив час на сборы и предупредив других наследников, они покинули Дом Совета. Путь на машине занял не больше двух часов — небольшая деревушка встретила их мрачными тучами, нависшими почти над самой землей. Казалось, еще немного и небо не выдержит, под тяжестью собственного веса обрушится на простирающиеся вокруг зеленые поля. Проливной дождь пеленой застилал все вокруг, размывая почву и наполняя протекающую рядом реку до самых невысоких берегов, которые уже превратились в зыбкое болото. — Стой на земле двумя ногами, Бан, — предупредил Чонин. Он развел руки в стороны ладонями вверх и начал медленно поднимать все выше. Созданный магией поток ветра устремился вверх, усиливаясь. Мелкие капли, подхваченные стихией, на мгновение замерли в воздухе, после чего начали двигаться в обратную сторону. Чем сильнее становился ветер, тем более крупные капли поддавались ему, возвращаясь в небо. Ливень превратился в моросящий дождь, но с каждой минутой становился все реже, пока последние капли воды не перестали долетать до земли. А ветер тем временем поднимал тяжелые тучи все выше, превращая их в светлые, легкие облака, которые не причинят вреда. Мощь стихии воздуха поражала, но то, как легко ее подчинял себе еще совсем молодой наследник, вызывало у Чана восхищение. Он неотрывно следил за плавными, но точными движениями рук, пока те не остановились. Дождь прекратился, но у него еще оставалась работа. Магия земли требовала не мягких, а выверенных и твердых движений. Она подчинялась лишь стойкости тела и духа своего хранителя, поэтому Чан немного согнул ноги в коленях и несколькими отрывистыми движениями поднял берега реки выше и сделал землю тверже, чтобы задержать воду хотя бы на время. — Куда дальше? — спросил он. Хенджин не мог найти себе места с тех пор, как эти двое сказали всем, что уезжают на задание. Он мерил длинными шагами комнату — четыре от одной стены до другой и обратно. — Какого черта мы сидим здесь, как эти библиотечные черви? — спросил он вслух, хотя сидящий в кресле Феликс сомневался, что вопрос предназначен ему. — Наша магия там бесполезна. Что ты собирался там делать, сжечь реку? — Да хоть что-то, лишь бы не сидеть без дела. — Успокойся, пока не устроил катастрофу прямо здесь, — предупредил Феликс. — Иногда нужно просто сидеть и ждать. В нашем случае, сомневаюсь, что ждать придется долго. Хенджин резким движением опустился в соседнее кресло, сжав подлокотники. Спустя несколько секунд он снова вскочил. — Пойду воздухом подышу, — бросил он, выходя из комнаты. На кресле остались почерневшие отпечатки его ладоней. Оказавшись в коридоре, Хван столкнулся с тем, кого меньше всего хотел увидеть в тот момент. Минхо, не повернув головы, прошел мимо и скрылся прежде, чем Хенджин успел что-то сделать. Тот факт, что виновник всего этого продолжал спокойно жить свою жизнь в Доме Совета после того, как уничтожил Джисона и превратил в какого-то монстра, заставлял кровь в теле Хвана кипеть, словно в адском котле. Идея выпустить пар пришла внезапно, и так же быстро оформилась в четкую цель. Наследник быстрым шагом пересек все школьное крыло, оказавшись перед знакомой дверью: тяжелая, словно в карцер, чем он всегда и считал этот ненавистный класс, она открылась удивительно легко. Словно давно ждала. В этой комнате он когда-то проводил часы тренировок, потому что практиковать магию огня где-то еще было слишком опасно. Здесь же, в полной изоляции, он не представлял никакой угрозы для окружающих, раз за разом теряя контроль. В особенно неудачные дни он был уверен, что этот класс станет его могилой, но ожоги заживали, и он снова возвращался. Хенджин никогда не думал, что однажды посчитает это место достаточно безопасным для себя, чтобы вернуться добровольно. Но их жизнь перевернулась с ног на голову, и вот он здесь. В месте, где никто не мог его видеть, слышать, остановить. Эмоции нахлынули внезапно, и он позволил им вырваться наружу вместе с криком и огнем. Языки пламени безболезненно лизнули кожу на руках, прежде чем сорваться с ладоней. Неистовый огонь заполнил собой все небольшое помещение. Словно морские волны, он плескался о стены, поднимаясь до самого потолка, оставляя черные отметины там, где касался поверхности. Но этого было мало. Хенджин сосредоточился, направляя всю свою магию наружу, ни на секунду не задумываясь о том, что рискует потерять контроль. Чувство эйфории наполнило его изнутри, заставляя забыть об осторожности и страхе, которые всегда преследовали огненного наследника. Из-за них он так долго сдерживался и оставался изгоем среди других преуспевающих наследников, чьи неудачи в изучении магии никогда не были угрозой для окружающих. И теперь он упивался этим ощущением свободы, не обращая внимания на то, каким неустойчивым становился огонь, вырывающийся всполохами вместо непрерывного потока. Языки пламени, все это время кружащие на расстоянии, подобрались ближе к наследнику. Он пришел в себя лишь когда ощутил знакомое жжение в ладонях и с удивлением уставился на покрасневшую кожу. И только тогда почувствовал адский жар, окружающий его со всех сторон. Хенджин попытался вернуть контроль, несмотря на боль в руках, но огонь не желал больше подчиняться. Наследник не мог ни подавить, ни усмирить разбушевавшуюся стихию. И в тот момент, когда ему стало по-настоящему страшно, кто-то с бешеной силой заколотил в дверь с другой стороны. — Хван, мать твою, Хенджин! — проревел Феликс. Он едва не вздохнул с облегчением, когда понял, что Феликс ничем не сможет ему помочь. — Просто не сгори там! — снова произнес взволнованный голос, и Хенджин нашел в себе силы скорбно усмехнуться, заходясь кашлем. Феликс шел в библиотеку, когда почувствовал слабый запах дыма из левого крыла. Он сразу понял, где искать Хвана, но тот факт, что едкий запах пробивался сквозь плотную дверь класса, мог значить лишь одно — горело так, что страшно представить. В три прыжка Феликс преодолел расстояние до библиотеки, едва не сорвав тяжелые двери с петель. В ответ на удивленные взгляды Сынмина и Чанбина, он схватил первого за руку и вытащил в коридор, на ходу объяснив: — Запах. Больше ничего объяснять не пришлось. Сынмин замер на месте, в ужасе уставившись на источник дыма. — Ким, некогда стоять и бояться! — заорал на него Феликс, распахивая дверь класса с фонтанами. — Будь готов потушить огонь, который вырвется, когда я открою. — Если откроем, огонь разгорится сильнее, — возразил Чанбин. — А если не откроем, Хенджин сгорит там до тла! — Хочешь, чтобы сгорел весь дом вместе с нами? — Тогда проваливай! Сынмин? Ким вздрогнул, и нерешительными движениями начал вытягивать воду из фонтанов в коридор. Чанбин сделал несколько шагов назад, сокрушенно качая головой, но остался. Сынмин с ужасом наблюдал, как Феликс хватается за металлическую ручку двери и морщится от боли. — Давай! — скомандовал тот, одновременно дергая дверь на себя, скрываясь за ней от взревевшего огня. Одновременно с этим Ким заставил поток воды волной обрушиться внутрь комнаты, но он и представить себе не мог, насколько ничтожно малы окажутся его усилия. Огонь вырвался сквозь дверной проем, пожирая все на своем пути, пока перед ним не остался лишь дрожащий от ужаса наследник. Все, что видел перед собой Сынмин — танцующие на воле языки пламени. Он не мог сдвинуться с места, словно завороженный, глядя на их стремительное приближение, пока между ним и огнем не возникла плотная стена деревьев, на которые огонь жадно набросился, словно изголодавшийся дикий зверь. Наследник медленно огляделся. Феликс оказался заперт между дверью и стеной на небольшом участке, куда пожар еще не успел распространиться. Чанбин стоял неподалеку, возводя стену из деревьев по периметру огня, чтобы замедлить его, и выглядел при этом так, словно горят не его деревья, а он сам. Никто не мог остановить это. Никто, кроме Сынмина, которому давно пора было вспомнить, что он наследник древнего рода хранителей воды. И как бы не пугала его мощь собственной стихии, в его крови текла сила, способная подчинить ее. Отступив на шаг, чтобы дать себе больше пространства, он сосредоточился на магии внутри себя. Вода своенравна, и порой подчинить ее практически невозможно, но в этот раз она поддалась без колебаний. Словно желание наследника наконец стало достаточно сильным, чтобы ему уступить. Сынмин не ожидал, что стихия отреагирует так легко, поэтому не рассчитал силу. Вся вода из фонтанов поднялась на поверхность, поднимаясь огромной волной, грозя обрушиться в любой момент на того, кто посмел ее потревожить. Ким замешкался, чувствуя, что едва сдерживает поток, но вновь заглянув в черную пропасть дверного проема, откуда рвалось разрушение, стиснул зубы, чтобы, наконец, побороть страх. — Держитесь! — сквозь зубы крикнул он, прежде чем направить волну к самому источнику пожара. Тонны воды обрушились на пол, заполняя пространство вокруг и вступая в жестокую битву со своим злейшим врагом. В тех местах, где они соприкасались, слышалось шипение, и в воздух поднимался плотный белый пар. Магия Сынмина и Хенджина бесчисленное количество раз сталкивались во время тренировок, но еще ни разу — в таких масштабах. И еще ни разу вода не доминировала над огнем. До этого дня. До того момента, пока они оба не выпустили на волю всю магию, которую до этого оба, пусть и по разным причинам, сдерживали внутри себя. Пожар наконец прекратился, когда каждый сантиметр стен и пола пропитался водой. Сынмин сделал жадный вдох, словно все время до этого стоял, затаив дыхание. Оставшихся в нем сил хватило лишь на то, чтобы добраться до класса и упасть на колени перед лежащим на полу Хенджином. Его одежда обгорела в некоторых местах и под ней виднелась обожженная кожа. Длинные волосы опалились настолько, что их останется лишь остричь. Больше всего пострадали руки, где под новыми ожогами едва можно было различить такие же старые шрамы. Сынмин всегда думал, что ожоги — результат несдержанности Хвана, но теперь задумался о том, что возможно, им обоим было одинаково сложно бороться со своими стихиями. И возможно не так уж сильно они отличались, будучи контрастами. И возможно, не так уж сильно Хван заслуживал ненависти. И возможно, Сынмину стоило понять это намного раньше, но он понял лишь тогда, глядя на единственного человека, которого не ожидал спасти, рискуя собственной жизнью.