Скол на чашке

Говорят, что для формирования привычки нужно около двадцати дней. Виктор не берётся утверждать обратное, он никогда не был силён в поведенческой психологии, но очевидно, что лично с ним это не работает. Виктор с тоской посмотрел на красивую коробку с сигарами - плотный тёмный картон, хрусткая тонкая бумага подложки; очаровательная скромность богатства - подарок от выпускников этого года. Совсем не похоже на кривые самокрутки, которые когда-то его учили делать около старой пристани.  Как-то раз, бесконечно раскручиваясь на поскрипывающем стуле, Джейс сказал, что Виктор святой: "После всего, что с тобой было в Зауне - ты всё ещё хочешь помочь этому месту. Ты святой, Вик." Виктор тогда отвлёкся от раскрашивания клеточек в тетради - они с Джейсом в тот день были невероятно продуктивны, что уж, раскрутили стул и раскрасили старые заметки, лучшие умы города - и удивлённо воззрился на друга. Забавно, что пилтоверцы все отчего-то думают, что в Зауне сплошь страдания и уж кто, как не беспомощный калека должен был хлебнуть жестокости Нижнего Города. Но у Виктора было счасливое детство. Они жили в крошечной съёмной комнате, но мама украсила её бумажными фонариками, их тёплый свет, казалось, даже грел. Долгими холодными зимними ночами он бесконечно рассматривал меняющиеся тени, что казались интереснее уличного театра. Но и уличный театр ему тоже нравился - ему всегда давали две самые мелкие монетки, если артисты выступали в их районе - одну кинуть в жестяную банку для пожертвований, на вторую - купить сладких орешков. Иногда, особенно в раннем детстве, ему было одиноко, его никогда не обижали - бить калеку западло, уличные понятия о чести хранили его лучше законов - но и не звали играть, будь он хоть чуть веселее, и его увечье не было бы препятствием, но меланхоличный характер, увы. С другой стороны - именно в то время он встретил доктора Сингеда. Как бы Виктора не напугали его жестокие опыты тогда, именно доктор оказал на него наибольшее влияние как на учёного. Наверное, Виктор до сих пор скучает по нему и считает в большей мере наставником, чем Хеймердингера. Но когда Виктор стал старше - даже одиночество исчезло. Да, он хромал и не мог участвовать во всех подростковых делах, но он был очень умным и не был стукачом. Миротворцы сначала шли на порог их квартиры, надеялись, что тихий калека испугается и заложит своих уличных знакомцев: "Ты ведь знаешь, Виктор, кто вскрыл магазин мистера Лоурсона в нижнем Пилтовере? Скажи, кто это был, и мы уйдём". Конечно, Виктор знал, кто это сделал. Ведь это он сам изготовил отмычки - замок у пилтоверца был непростой, три уровня, получилось не с первого раза, но Гнешек, быстроногий и рисковый местный воришка, щедро заплатил за них. Миротворцы уходили ни с чем, а Виктор хромал на старую пристань, где рядом с голодными чайками сидели голодные подростки. Слушал истории, объяснял, как работают нехитрые сигнализации, учился курить, пил дешёвую брагу и даже целовался - находились любительницы и на хромого умника. Наверное, если бы он случайно не встретил профессора Хеймердингера, так бы он в Зауне и остался, стал бы личным изобретателем какого-нибудь химбарона и, может быть, всё было бы не так уж и плохо, если честно. Или умер, задохнувшись от серого неба. Невольно Виктор подумал о Джинкс - понравился бы тогда он ей? Если бы не сбежал в Пилтовер, если бы был кем-то значимым в городе Железа. Но курить хотелось просто невероятно. Коробка манила нарушить все запреты врачей - он помнил в каком ужасе на него смотрел доктор. Милейший старичок так хватался за сердце, что Виктор даже испугался за него: "Вы курите?! Юноша, да как так-то! С вашими лёгкими! Это смерть! Верная смерть!" Умирать Виктор не хотел и послушно следовал почти всем рекомендациям. График сна он всё же так и не выстроил. Но может быть одна - только одна! - и очень дорогая сигара не такое уж преступление? - Что делаешь? - Джинкс заглядывает в кабинет без стука, хотя Виктор много раз просил её так не делать. - Ого! Вы посмотрите, наш тихоня собирается вести себя плохо! - Мне нельзя курить, из-за проблем с лёгкими, - признаётся Виктор. - Но хочется просто невероятно. А тут этот подарок... Он говорит это в надежде, что она отговорит его, но Джинкс лишь пожимает плечами, принимая эту информацию к сведению. В Зауне не лезут с непрошеной помощью. - Я пришла попрощаться, на самом деле. Пока прекращаю набеги на пилтошек, - она садится на край стола, смотрит на Виктора даже несколько виновато. - Ну знаешь, дела всякие другие появились. Виктор кивает, стараясь не подать вида, что от этой новости ему отчего-то невыносимо грустно. Ему понравилось быть не одному в доме. Ему понравилось завтракать с ней. Понравилось, что она везде разбрасывает свои рисунки, что она готова поставить ему укол обезболивающего и что жалости от неё не дождаться. Понравились воспоминания, которые будит само её присутствие. Но это к лучшему - Джейс возвращается через пару дней, университетские каникулы заканчиваются, и вновь надо читать лекции ленивым студентам, всё станет как прежде. Нормально. - Ты можешь приходить просто так, - слова вырываются сами собой, минуя рациональность. -  Если хочешь, конечно. Обещаю горячую ванну и вкусную еду. Она отводит взгляд, мнётся, и Виктор ужасно сожалеет о сказанном. Конечно, она не хочет. Пребывание было ей просто удобно, зря он позвал её, теперь Джинкс не знает, как отказать. - Хочу, - Джинкс легонько касается его ортеза носком своего ботинка; тихий стук железа о железо. - Я приду. Мне с тобой нравится. Она спешно лезет в рюкзак, не смотрит на Виктора, и это к лучшему - он чувствует, что улыбается как идиот. - Вот, - на стол ставится странное сооружение из переплетения стеклянных трубок. - Это был типо прощальный подарок, но теперь это просто подарок. Джинкс без спроса, кто бы сомневался, берёт его остывший кофе и льёт в воронку. Раздаётся музыка.  Виктор ошарашенно смотрит на эту, с позволения сказать, конструкцию. Задумка невероятна, но исполнение - примитивно и излишне. - Первая музыкально-жидкостная шкатулка! Та-дам! - Джинкс довольно хлопает в ладоши, словно ребёнок. - Я ещё не придумала название, но звучание меняется в зависимости от типа жидкости, самое интересное будет с чем-нибудь густым, но не используй сладкое, иначе потом залипать будет, я проверяла. Виктор растерянно перевёл взгляд на Джинкс. Это сделала она?! Но спросить он ничего не успевает - она суетливо закидывает рюкзак за спину: "Всё, всё, я опаздываю, не скучай, скоро буду". Лишь хлопнула дверь кабинета да мелькнули синие косицы. Виктор осторожно коснулся одной из колб - это же подплавленная пивная бутылка, вот уж истинная находчивость, порождённая ограниченностью ресурсов. В груди тепло, и ему хочется смеяться, дышится так свободно, как давно уже не получалось. Нет, курить он не будет. Он тянется к коробке с сигарами, чтобы скинуть её куда-нибудь в дальний ящик рабочего стола и замирает. Вместо коробки - лишь рисунок уродливой обезьянки. Упёрла. От этого Виктор улыбается ещё шире - забота от Джинкс имеет свою специфику.