Скол на чашке

Виктор определённо не умел лениться. Это открытие настигает его, когда он вновь перекладывает книги в домашней библиотеке. В который раз за эти дни. У него нет хобби, почти нет друзей, нет даже мыслей о том, что бы он хотел попробовать в свободное время, которого стало невероятно много. Конечно, да, можно просто продолжить с той точки исследования, где они остановились, в голове крутятся навязчивые идеи, которые можно было бы попробовать, например, о стабилизации вибраций с помощью жидкости, это хороший и достаточно экономически выгодный способ, определённо требующий проверки. Виктор обрывает свою мысль; обещание, данное Джейсу, висит на нём незримым укором. Надо было соглашаться на предложение друга и поехать вместе с ним и миссис Талис на воды - неспешные прогулки по саду, лекарственные ванны и массаж. Доктор Виктора, много лет убеждающая его в необходимости отдыха, уж точно была бы в восторге. Но он, стыдно признаться, до сих пор смущался матери Джейса, хотя она проявляла невероятное для аристократки из верхнего города дружелюбие, но Виктору всё время казалось, что он в её глазах “плохая компания из Нижнего Города”, то, чем пугают родителей Пилтовера во всех школах. Не видели они действительно плохих компаний. Виктор потеряной тенью бродит по дому, не в силах найти себе занятье, стоило бы куда-нибудь сходить, но он даже не знает, что сейчас происходит в городе; от безысходности разбирает все приглашения, что кинули ему в почтовый ящик и в панике складывает отдельной стопкой приглашения на вечера с явным намёком на сватовство - ох, мистер, наша дочка так чудесно играет на фортепиано, поёт и танцует, Вы обязаны с ней познакомиться! Виктор с иронией думает, как же надо было проиграться в карты, чтобы увидеть перспективного жениха в зауните, который ещё и дышит на ладан. Впрочем, неприятно это признавать, но Виктор не видит смысла врать самому себе - вряд ли он протянет долго, а значит у достаточно хваткой девицы мог бы появиться шанс стать молодой вдовой с достаточным наследством и домом в верхнем Пилтовере. Недурно. День тянется лакричной карамелью, и он, утомлённый бездельем больше, чем напряжённой работой, засыпает в кресле; успевает услышать глухой стук выпавшей из расслабленной руки книги, но двигаться совершенно не хочется, и он проваливается в тревожный сон. Просыпается он в ужасе, заполошно хватает ртом воздух, тело, внезапно лишившееся воздуха, выкручивает судорогой. - Ой, - Джинкс убирает узкую сухую ладошку, что до этого зажимала ему нос, от лица Виктора и смотрит с любопытством без намёка хоть на какое-то раскаяние. - Ты в курсе, что ты во сне дышишь очень тихо и совсем не шевелишься? Я думала, что ты умер, даже немножко расстроиться успела. Приходишь в гости к человеку, а он того. Помер. - Дура! - ругательство срывается непроизвольно, заунитский акцент настолько явный, что Виктору становится стыдно за свою несдержанность. Даже в такой ситуации. - Ты что здесь забыла? - Ну, - девушка хитро улыбается. - Я могу сказать, что ты мне понравился, и я пришла к тебе просто в гости, но у меня есть план покруче. Я пришла сделать тебя сообщником! - Что? Каким сообщником? О чём ты вообще? Джинкс ложится на пол, закидывает ноги вверх на диван - грязные следы остаются на унылой светлой ткани - и в таком перевёрнутом состоянии некоторое время смотрит на Виктора. Нельзя не признать, что раньше он не интерпретировал фразу “посмотреть с другого ракурса” настолько прямолинейно. - Я тут подумала. - Сомневаюсь! - Я тут подумала, - с настойчивостью повторила Джинкс. - Этот парень из верхнего слишком славный. Не ссыкло, не крикун. В меру гостеприимен, хоть мне и было не очень после проклятого молока. Ты слишком хорош для пилтошки, Вик. А значит ты из Зауна! Она резко кинулась к нему, прижалась к его ногам - боль от неаккуратного движения прострелила позвоночник, - посмотрела с ожиданием, как дети ждут похвалы за какое-то своё действие. - Не могла бы ты не прикасаться ко мне? - он вежливо, но твёрдо отодвинул Джинкс от себя. - Кроме того, что это неприлично, для меня ещё это и болезненно. И да, я из Зауна, это не секрет. Во всяком для любого пилтоверца. - У-у, - она откидывается назад, смотрит с вызовом. - Дальше будет грустная история, как ты усердно работал, чтобы заслужить их уважение, а они всё равно прячут серебряные ложечки, когда приглашают на ужин? А то мало ли. - Не будет никакой истории, я доволен тем, что имею. Воздух без смога, знаешь ли, уже немало! - Виктор давит мимолётное раздражение из-за того, что хулиганка сразу догадалась о его тоскливых размышлениях, но не удивляется. Выросшие на улицах хорошо умеют понимать людей, без этого никак. Свойство, рождённое не умом и анализом, но почти инстинктом, звериным чутьём. - Славно! Терпеть не могу скучные истории о непонимании и движении к большой цели. Скукотища. Ну что скажешь насчёт моего предложения? Мне нужно иногда где-то кантоваться в Верхнем, ты предоставляешь мне базу, а я достаю тебя всякое с рынков Зауна. О! Виктору есть что сказать! Например, о том, что она очевидно сумасшедшая - нервные движения, мечущийся взгляд. В этом нет ничего удивительного, так или иначе, но все выросшие в городе Железа и Стекла хотя бы немного, но безумны, как иначе выжить на улицах, где каждый шаг может привести к смерти? Но, кажется, Джинкс чуть более сумасшедшая, чем все остальные. Или он мог бы соврать - сказать, что сдал её миротворцам, что он вовсе не такой, как она успела напридумать, и один ужин не делает их друзьями. Может быть, она покричала бы, но убралась из дома Виктора, и вряд ли он ещё раз её увидел бы. Но в этом случае, она разочаруется, а ему не хочется её разочаровывать, в её неловкой несуразной фигурке на него глядит его прошлое. Тяжело прогонять своё детство. Ещё тут бы пришлось потратить времени побольше, но он мог бы аргументированно ей доказать, почему доверять первому попавшемуся зауниту, что выбрался наверх, не стоит. В конце концов, он мужчина, а она молодая девушка. Вдруг он окажется насильником? Этот аргумент Виктор, вовремя увидевший свою упавшую трость, не говорит из чувства собственного достоинства. С Джинкс сталось бы рассмеяться над его предположением. Он ничего не спрашивает из этого. Вместо этого он задаёт единственный интересующий его вопрос. - Почему я? Джинкс по-птичьи склоняет голову к плечу, поднимает руки, словно что-то взвешивая, и спрашивает, правда или нормальный ответ. Виктор вообще не уверен,что Джинкс может дать нормальный ответ, поэтому выбирает правду. - Потому что ты живёшь в уродливо обставленном скучном доме, где ведёшь себя как гость и ничегошеньки из того, что тут есть, не трогаешь, если ты думал, что я не заметила, что на кухне на посуде до сих пор наклеены ценники, кстати, как может посуда стоить так дорого? - она гневно смотрит на него, но, явно не нуждаясь в ответе, продолжает. - Потому что ты ходишь в этих аккуратных скучных костюмчиках, ты второй мужчина из всех, кого я знаю, кто завязывает этим сложным дурацким узлом шейный шарф. А первый, просто подумай, мой отец! И он, только не говори ему, если встретишь, но он старик! Скорее всего, ты ходишь на свою скучную взрослую работу, где разговариваешь серьёзные разговоры, а раз в месяц идёшь к скучному доктору и получаешь правильные и скучные советы! Так что мне тебя жалко стало, устраивает тебя такой ответ? Никто не заслуживает так жить! Джинкс замолкает; громкий гневный выдох финальной точкой. Они сидят в тишине. Джинкс, наверное, больше нечего добавить, а Виктор пытается принять, что ответ его, что уж говорить, не устраивает, но, видимо, это только его проблемы. - Ладно, - она поднимается, опираясь о его кресло, снова слишком близко для приличий. - Ясно всё с тобой. Сиди и тухни дальше, я ошиблась, ты хороший пилтошка. Виктор смотрит, как она медленно, волоча ноги - ботинки ведь ей велики, небось достались по наследству, обычная история для Зауна - двигается в сторону лестницы. Он думает о том, что это хорошо и правильно. Ещё юной вандалки, пусть и соотечественницы, ему здесь не хватало. Джинкс уйдёт, и всё станет как раньше. Всё это логично и правильно, но на подкорке, а может быть и в самой крови, что была отравлена ядовитыми испарениями Нижнего Города, записана память, что зауниты своих не оставляют. Глупое и абсолютно точно неверное утверждение из детства. Он смотрит на тонкие ручки, на обтрёпаную одежду девушки, на обломанные ногти, и ему тоже её жалко. Может быть, если он даст ей кров, она поймёт, что бесцельный хаос нижних улиц не норма? Просто маленькая уступка из жалости. Не более. - Я подготовлю тебе гостевую комнату, - принимает своё поражение Виктор прежде, чем она успевает закончить. - И мы установим правила твоего пребывания. И если меня поймают на укрывательстве, я скажу, что ты мне угрожала. - Идёт, - Джинкс радостно плюхается на диван, раскидывает косы, руки, ноги, подушки и хаос вокруг себя. - Я чувствовала, что мы поладим! Виктор сомневается в этом.