shackles of freedom

      Босые ноги осторожно скользили по полу, стараясь не выдать ни одного лишнего звука. Мама спала, сегодня она вернулась под утро. Своей усталостью она открывала прекрасную возможность сбежать к лестнице. К свежему воздуху и редкому, слабому свету поверхности. Девочка аккуратно пригладила своё красивое желтое платье, слишком дорогое и новое для их города. Ещё один осторожный шаг — половица противно скрипнула, как будто от бессильной злости вымещая всё своё недовольство на Аве. Мерзкие дощечки. Ава задержала дыхание и прислушалась. Мама, вроде, ещё спит. Дверь дома уже не так сильно скрипела, девочка с легкостью выпорхнула наружу и захлопнула её. Громко, слишком громко. В доме раздались шаги, но её уже не поймают — Ава со всех ног понеслась к лестнице.       Впервые на неё смотрели внимательно, и уже не как на мелкую мошку. Не как на лишний рот, из-за которого еды не хватало на всех. Будто это она отбирала у них еду или работу. Может, платье было лишним? Зачем вырядилась, дура? Ава замедлилась, раздумывая: не пойти ли и сменить платье? Тогда в чём смысл хранить его в гниющем шкафу? Чтобы сгнило вместе с ним? Жалко. К тому же, мама уже проснулась.              Правая нога противно хлюпнула в лужу. Ава остановилась и оглядела промокшую обувь. Вряд ли это лужа воды. Блевота? Моча? Мерзко. Фу-фу-фу. Но бегать босиком было ещё хуже — в землю города намертво втоптана вся грязь и гниль, человеческие отходы.       — Сержааант, — наиграно счастливо накинулась на полицейского, уткнувшись носом в живот. Или, может, и не наигранно — кто может точно сказать? Она не умела разбираться в своих чувствах. Единственное, что она могла ощущать с полной отдачей, — это любовь и злость. — Хорошо отдохнули?       — Очень, — Бран бережно оттолкнул девочку. — Какое красивое платье! А что с обувью?       — Наступила на лужу, пока бежала к вам.       Сержант брезгливо осмотрел мокрую тряпичную обувь и покачал головой.       — Садись рядом, помоем твою ногу, — полицейский усадил её рядом с собой и достал флягу. Под светом факелов ярко блеснул метал, и Ава тут же заинтересовалась. Наверное дорогое, раз так блестит! Что там, интересно?       Она вытянула ногу, и холодная вода коснулась лодыжки, обжигая её прохладой. Какая чистая! Не жалко ли тратить такую воду на неё? Ава осторожно посмотрела на лицо сержанта, сосредоточенного на промывке её поношенной обуви, грязной пятки, от которой, вероятно, воняло застоявшейся лужей. Нет, ему не жалко. Для них, в этом Подземном городе, вода — настоящее сокровище, но на поверхности она была всего лишь частью обыденности. Вдруг снова блеснул металл, теперь уже между ней и Джейсоном. Она невольно протянула руку и едва коснулась его кончиком пальца. Гладкий. Совсем не такой, как их железные кружки. Те всегда были шершавыми, покрытыми ржавчиной, а этот металл, холодный и чистый, казался чуждым этому миру.       — Подождём, пока твои ботинки высохнут, — сержант оглянулся. — Хочешь пить?       — А можно?       — Можно.       У воды был вкус совершенно другой. Сладкий и чистый. Она была очень мягкой, хотелось пить долго-долго. Но Ава сделала всего пару глотков и, несмотря на жажду, вернула фляжку обратно. Где-то внутри, в глубине её сознания, неожиданно вспыхнула совесть — странное, почти чуждое чувство для детей этого города. Тут не принято задумываться. Тут отдают — бери. Не играй в театр.       — Спасибо!       Люди обходили их с сержантом стороной, словно полицейский был воплощением демона. Ава, в своём глупом упрямстве, смотрела на них в ответ, прищурив глаза. Впрочем, в Подземном Городе не было места для тех, кто не вписывался в привычные рамки. Единорогов здесь не любили.       У знакомого здания стояла женщина — красивая, с алой помадой, густо накрашенными глазами и тёмной родинкой над губой. Она была безусловно привлекательной, но для Авой эта красота не была чем-то необычным. Она знала, что её мать красива куда больше. Женщина была окружена мужчинами, которые пытались завести с ней разговор, но всё заканчивалось тем, что они уходили сердитыми и не получив того, чего хотели. Таких женщин — вообразивших о себе невесть что — в Подземном Городе не любили. А женщина так и осталась у здания, опираясь о стену. Ава знала, кто она. Знала, кто такие проститутки и легкодоступные женщины, ведь дети Подземного Города вообще много всего знали. Например, как сильно пахнет труп, пролежавший неделю. Их соседка, что жила напротив, умерла, а её тело никто не спешил забирать. А папа оказывался рядом именно в такие моменты — когда в нём очень нуждались. Леви не любил грязь, и не любил, когда грязь находилась рядом с ним или его семьёй. И плевать, что Фарлан и Изабель семья ему больше, чем я и мама.       У самого паба дрались дети — едва старше Авы, но с жестокостью, которая будто исходила из самой земли. Они вырывали друг другу волосы, выбивали зубы, и на их лицах отражалась не просто боль, а какое-то первобытное наслаждение от насилия. Вокруг них уже собралась разношерстная толпа, азартно улюлюкая и похрюкивая, как свиньи на бойне. Это было любимое развлечение местных — дети, забиваясь в кровь, становились способом избавления от "лишних ртов" в этом нищем городе.       Кто-то из зрителей кинул в детей стеклянный осколок, и один из мальчишек, с яростью, запечённой в глазах, успел перехватить его первым. Мгновение — и стекло всколыхнуло воздух, прорезая лицо его противника. На землю закапали алые капли, заливая нос и рот ребёнку. Кажется, ему глаз вырезали. Мальчик орал и плакал, пока победитель отбирал у него свой заслуженный приз. Яблоко. Обычное красное яблоко.       Сержант выругался, вскочил с места и подбежал к хныкающему ребёнку. Лицо и шея были испачканы в крови, как и рваная рубашка. Кровь стекала по его запястьям и локтям, образуя алые дорожки, которые быстро скапливались на земле. Бран попытался поднять мальчишку, но тот отбился от его рук, злобно рыкнув.       — Отвали от меня, ублюдок! — убежал, прикрывая левую сторону лица. Джейсон так и не узнал, на месте ли глаз. Он сокрушенно выдохнул и замер на месте. Сержант смотрел на неё не моргая, а Ава заметалась и покрутила головой, но так и не нашла в себе ничего удивительного. Здесь, в этом городе, каждый день был таким — жестоким, безнадёжным и лишённым сюрпризов.              Ава сидела там же, где он её оставил, ледяной статуей выпрямив спину. Сержант неожиданно заметил, что большие глаза на самом деле довольно узкие, они были расслаблены и слегка прикрыты. Стальной взгляд ровно смотрел на кровь, на лице ни капли испуга. Но Ава медленно повернулась, не взглянув даже на место драки. Как будто всё это было просто шумом, который можно было отбросить, не замечая. Она смотрела не туда, где кровь, не на мальчика с повреждённым лицом. Она смотрела на женщину, которая, обняв очередного клиента, уходила в тень, будто не было ничего более естественного, чем это. В её взгляде не было ни стыда, ни осуждения — просто пустое, безразличное наблюдение.       Бран устало вернулся на своё место, стиснув челюсти. Он не знал, что сказать. Он, наверное, давно уже не знал, как говорить с ней. Вместо него молчание прервалось Авой, её тихий, равнодушный голос прорезал тишину       — Почему он убежал?       — Не знаю.       — Он обозвал вас ублюдком. На вашем месте, я бы давно избила его, — девочка вновь широко раскрыла глаза и вопросительно глянула на него. Полицейский неловко улыбнулся.       — Я не стану бить детей, Ава.       — А если бы этот ребёнок держал у вашего горла нож? Тоже не станете бить? Разрешите ему убить себя? — её голос был тихим, но от этого он резал слух сильнее, чем любой крик. Сержант замер, как будто её слова были пульсом, который ударил прямо в его грудь. Ребёнок не должен думать так. Его дочь всё ещё играет в куклы. Элис старше Авы на два года и до сих пор боится насекомых.       За три года дежурства в Подземном городе, он так и не понял их правила. Их странную мораль, которая даже моралью и не была. Здесь всё было искажено, переработано, высушено до последней капли человечности.              Он так и не ответил на вопрос. Вместо этого протянул ей яблоко, которое взял с собой на перекус. После недавнего представления кушать совсем расхотелось.       — Спасибо, — задумчиво подкинула зелёное яблоко. Красивое. И пахнет вкусно. — Кто готовит эти яблоки? Ваша жена?       — Готовит? — Бран хохотнул и закашлял, подавившись собственной слюной. Ребёнок остаётся ребёнком, даже в таком несчастном месте.— Их никто не готовит. Яблоки растут на деревьях.       Ава высоко приподняла брови, словно в насмешку над его словами.       — На деревьях? На этих корягах, что пробиваются сквозь землю сверху? Как на них может что-то расти?       — То, что ты называешь деревьями всего лишь корни. Дерево на самом деле большое, крепкое и высокое. На нём растут зелёные листья и разные фрукты. Яблоко, например, — сержант похлопал девочку по спине и фыркнул. Она опять задумалась. Подняла яблоко над уровнем глаз и пригляделась. Какое же яблоко красивое! И зелёное-зелёное, как мамины глаза! Но как это яблоко может расти на дереве?! Ава возмущенно вскочила перед сержантом и упёрла руки в бока.       — Врёте!       — Что?       — Сказки всё это! Обманываете, как и о небе и звёздах! Не может на дереве что-то расти! — она нагнулась, грозовые глаза метали молнии, губы крепко поджаты.       — Зачем мне тебе врать, Ава? У меня есть яблоня, и у моих соседей есть.       — И всё равно я вам не верю, — пробубнила Ава под нос. Джейсон собирался что-то ответить, но их разговор прервал свист, крики и грохот. Громким свистом тросов их накрыли тени. Быстрый взгляд наверх встретили посыпавшейся на лицо грязью и землёй, но Ава успела рассмотреть фигуры на УПМ.       Их тросы зацепились в нескольких метрах от них, резкий порыв воздуха поднял густой слой пыли. Знакомая белая рубашка мелькнула перед девочкой. Краткий взор выше, и Ава встретилась с серыми нахмуренными глазами отца. Он замедлился рядом с ней и зло зыркнул, но тут же юркнул за очередным поворотом. За ним с резким потоком пыли выскочили Фарлан с Изабель. Рыжая успевала подмигивать людям, а Ава наблюдала за ними, разинув рот. На её месте могла быть Я.       В губительном восхищении Ава сорвалась с места, желая впорхнуть вместе с ними и затеряться среди полуразрушенных зданий города. Но их силуэты уже сменились силуэтами единорогов. Не поймают! Папа очень-очень крутой! Не догонят!       — Ава, стой! Опасно! — сержант подхватил её за плечи и поднял над землёй. Ава вспыльчиво затрясла ногами и кулачками, совершенно не задумываясь пиная полицейского по животу и ребрам.       — Отпустите, я хочу посмотреть!       — Нельзя, Ава! Они плохие люди! — Иногда её раздражало, что сержант разговаривал с ней, как с очень тупенькой девочкой. Как со своей дочерью — её Ава считала очень глупой. Но она замерла. Руки повисли вдоль тела, и она, наконец, перестала дёргаться. Бран опустил её обратно за землю, но всё ещё удерживал за плечи. Плохие люди?       — Почему? — она подняла голову вверх, встречаясь с раздражённой тьмой сержантских глаз. Он кинул короткий и очень агрессивный взор в сторону улизнувших.       — Потому, что они преступники. Очень пагубные люди. Крадут снаряжение и газ у наших солдат, уже год поймать не можем!       Преступники. Вот кем считал её отца сержант Джейсон. По нему было видно, как сильно полицейский ненавидит их. Но ведь папа хороший! Он помогает им с мамой, помогает своим друзьям.       — И вы тоже за ним гонитесь, сержант? — голос девочки звучал как-то тихо. За ним, а не за ними. Единственное, что волновало её в этот момент — был ли обожаемый сержант против не менее обожаемого отца.Она скинула с плеч большие ладони и направилась обратно туда, где они сидели. Ава забыла свои ботинки. Мама бы сильно ругалась. Девочка коснулась подошвы. Она была ещё мокрой, не успела высохнуть.       — На прошлой неделе два дня выслеживал, — прозвучал столь огорчительный ответ, который мгновенно отрезвил её. Сержант Джейсон был против её папы. Значит, они враги! Общение с сержантом — предательство папы!. А значит, она очень плохая дочь. Голова понуро опустилась. Ава напялила на ногу мокрый ботинок и неприятно сморщилась.       — Спасибо, сержант Джейсон. Мне уже пора домой, мама волнуется, — и уныло поплелась обратно.       Бран помахал ей рукой, но девочка даже не обернулась на него. Он растерянно сел на место, а спина Авы всё отдалялась. В конце она сорвалась на бег и исчезла в глубине города.       Ава пинала камень и плела вокруг домов своего района. Домой идти не хотелось — там делать нечего. А высокий голос матери совершенно не то, что хотелось услышать в данный момент. Ава любит маму, безумно сильно, но бывают моменты, когда общество матери тянет нервы. Бывают моменты, когда мама её ненавидит.       Жаль. Жаль, что сержант разочаровал. Для него отец всего лишь подземный ублюдок.       Преступник. Будто жители Подземного города сами выбирали свою судьбу. Словно рвались зарыться глубоко в землю, жрать отходы и пить отвратительное пойло.       Ава с яростью пнула камушек. Он громко стукнулся о чей-то дом, и в ответ раздался испуганный писк — перед ней пронеслась маленькая крыса. У неё не было хвоста, вместо него капали маленькие капельки крови, оставляя за собой прерывистые алые следы. Крыса вновь запищала, врезавшись в противоположную стену. Из-за отсутствия хвоста она теряла равновесие и не могла бежать прямо, как обычно это бывало с котами. Наконец, та замолчала и остановилась. Вроде, ещё живая. Появилось непреодолимое желание потрогать одну из малочисленной живности подземелья. Ава сделала к ней один шаг, но крыса не сдвинулась. А может, уже сдохла? Набравшись уверенности, она смелее сделала ещё несколько шагов.       — Не трогай, — раздался сзади ледяной голос. Ава вздрогнула, тут же отпрянув от бедного животного. Папа стоял в нескольких метрах от неё — брови его сошлись на переносице, а руки скрещены на груди. Весь его вид был настолько грозный, что девочка гулко сглотнула.       — Папа? — вместо ответа он цыкнул. Теперь он уже стоял рядом, возвышаясь над ней грозной глыбой. Отчего-то отец пугал её до дрожи в коленях, прерывистого дыхание и мокрых глаз. Иногда. В те моменты, когда громко хлопал дверью и оставлял после себя лишь слабый запах дешевого мыла, а мама срывалась на ней. Но даже тогда Ава старалась не опускать головы и не стирать набежавшие слёзы. Потому что дети не должны бояться своих родителей.       — Что ты здесь делаешь?       — Гуляю… — неуверенно протянула Ава и уткнулась глазами в землю. Злость папы была страшнее гнева мамы. Одним взглядом отец мог заставить затрястись всё её худое тельце.       — Что тебе мать говорила?       — Говорила, — неоднозначно пробормотав, она потыкала пяткой землю. Папа тихо дышал за спиной, но эти еле ощутимые колебания воздуха морозили всё её нутро, и дырявил её холодными глазами. Неожиданно её требовательно подтолкнули вперёд.       — Шагай давай, — Ава насуплено двинулась к дому, боясь оглянуться назад. Отец ходил бесшумно, если бы Ава не знала, что он позади, то и не заметила бы его присутствия. Крыса оказалась живой, но, к сожалению, сбежала.       В дом папа зашёл первым. Было тихо. Неудивительно, ведь уже вечер. Мама, должно быть, ушла на работу. Она была самым везучим жителем Подземного Города, ибо бывали моменты, когда ей удавалось работать на поверхности. Ава прошмыгнула следом за отцом и убежала на кухню. Кушать хотелось жутко. Вроде, в шкафу ещё был вчерашний хлеб. Девочка быстро подставила стул, залезла на него и пригляделась. И вправду есть. А ещё здесь был сахар, который мама не разрешает есть. Его мама купила четыре месяца назад и до сих пор берегла, как зеницу ока.       Смотреть на дом с высоты маминого роста было занимательно. Мама была высокой. Даже выше папы! Правда, многие были выше папы.       Рука потянулась к хлебу. Стоило чуть-чуть встать на носочки и…       — Руки сначала помой, — папа стоял облокотившись о порог двери. — Где Джия?       — Не знаю, — спрыгнула на землю и потащилась к тазику с кувшином. Помыла руки желтоватой водой и мылом, что пахло очень неприятно. — На работе, кажется.       — На работе, — глухо повторил за ней отец. Ава вдруг удивленно вскинула голову. Это был первый раз, когда они с папой разговаривали так долго. А ещё он не уходил, наоборот, зашёл на кухню и сел за стол. У неё задрожали руки. Она будет ужинать с отцом? Правда? Как все нормальные дети поверхности? Как Элис с сержантом, как мама когда-то со своими родителями. Джия никогда не говорила дочери о своем прошлом, но Ава почему-то была уверена, что каждый вечер семья мамы собиралась на кухне и ужинала вместе. Потому, что мама была прелестной. Не такой как подземные люди. — Когда она приходит с работы?       — Утром, — Ава снова полезла к шкафу и достала хлеб. И сахар тоже. Папа поставил чайник, зажёг свечу и наблюдал, как Ава пыталась нарезать хлеб. Не получилось, лишь крошки посыпались на пол. Взбесившись, она разделила хлеб руками. Папа привычно цыкнул. Девочка виновато глянула на отца и поджала губы. А тело было готово рухнуть на пол. От счастья, тревоги, усталости и страха.       — Дура, — сквозь зубы бросил папа. Ава озадаченно замерла недоверчиво мельком посмотрела на папу. Он устало выдохнул и потер переносицу. — Я не про тебя.              Легче стало совсем немного. Он обозвал маму дурой. И что теперь? Подраться с ним?       Сколько себя помнила, Ава всегда спрашивала: почему папа живёт не с ними? Почему он живёт с Фарланом и Изабель? Разве родители не должны жить вместе? По правилам приличия и морали? Сержант живёт с женой и дочерью, а недавно у них родился сын.       Ава не любила Фарлана с Изабель. Нет, она до бешенства ненавидела их. Потому, что папа любит их больше неё с мамой. Потому, что Фарлан и Изабель видят папу каждый день, а Ава, если повезёт, раз в месяц. Даже тогда он просто оставит еду и деньги, словно они попрошайки, а не его семья. Сержант Джейсон каждый вечер возвращается домой! Ава сердито хмыкнула.       Хватит думать о сержанте!       — Откуда платье? — вдруг спросил папа. Он заваривал себе чай, будто готовился к долгому разговору. Ава накапала воды на хлеб и посыпала щепоткой сахара. Так было вкуснее.       — Сержант Джейсон подарил, — промямлила дочь с набитым ртом.       — Сначала дожуй, потом говори, — недовольно сказал Леви. — С чего бы ему дарить тебе подарки?       — Его дочери платье стало мало, вот и отдал мне. Не в первый раз, штаны тоже он мне отдал, — девочка отпила горячей воды и выдохнула. Под пристальным взором отца было неуютно. Вообще, сидеть рядом с папой так долго было ужасно непривычно. Ава спрыгнула с табуретки и потоптала к себе в комнату.       — Стоять, — было произнесено твердым голосом. — Мы с тобой ещё не закончили. Сядь на место.       Факелы на улице погасли. Стало очень темно, лишь маленькая и вонючая свеча освещала лицо папы. Выглядел он решительно, словно собирался закончить всё здесь и сейчас.       — Что ты делала рядом с лестницей?       — Разговаривала с сержантом.       — Джия знает?       — Да.       — Правду мне говори.       — Нет. Я убежала, пока она спала, — свеча отражалась в ледяных глазах отца. Аве казалось, что он злится. Отец вообще будто всё время злится.       — Чтобы я больше не видел тебя там, — игры в гляделки девочка не выдержала и поспешно отвернулась. — И платье…       — Я и так больше не собираюсь туда идти, — резко прервала его Ава, сжимая ткань платья между пальцами. — И платье больше не буду носить. Оно мне не нужно. И сержант мне тоже больше не нужен! — она замолчала, тяжело вздохнув. Нерешительно подошла к отцу, но тот лишь отдалился от неё. В её глазах собрались слёзы, а в горле возник ком горечи и обиды. Когда Изабель вешается на него, он не возражает.       Отец ушёл, посидев ещё совсем немного и наказав запереть дверь. Ава повернула ключ. И скатилась вниз по стене, больно плюхнувшись на пол.

***

      Сегодня Ава занималась уборкой. Она уже протёрла пыль, и теперь настал черёд мыть полы. Колени болезненно натирались в кровь, пока она возилась с водой и тряпками. Она обещала себе, что больше не придаст значения вещам, подаренным сержантом, но сегодня другого выбора не было. Всего у неё было две пары одежды: рубашка с брюками и платье. К несчастью, штаны тоже были подарком сержанта. Ава многократно наступала на подол платья, что заставило её подвернуть его до бёдер и перевязать верёвкой. Пот с невыносимой тяжестью капал с шеи, из-за удушающей жары. Но дом был настолько захламлён, что свободного пространства для движений почти не оставалось.       Мамы сегодня снова не было. И отец отчего-то не приходил. Девочка знает, что отец в городе, однако он не навещал их. Почему? Третий месяц пошёл, а его всё нет. Поскольку папа не приходил, маме пришлось работать и днём. Ава знает, кем работает мать. Знает, и всё равно любит. Потому, что без неё Ава умерла бы с голоду. Мама работает наверху. За ней приходят состоятельные люди и забирают с собой на поверхность. Теперь она могла купить им овощи и фрукты.       Сегодня был один из дней, когда мама уходила.       Ава устало присела на пол и вытерла пот. Кушать хочется. Бросила тряпку рядом с тазом и умыла руки. Теперь она научилась держать нож, и резать хлеб стало легче. Дома отныне было ещё и масло. Так что Ава могла больше не питаться черствым хлебом. Вот только хлеб и масло — единственное, что было дома. Возможно, сегодня мама принесёт ещё что-то. Она обещала. Ава осмотрела шкаф в поисках ножа. Не нашла. Задумалась. Куда она его подевала?       С сержантом Джейсоном Ава больше не встречалась. Перестала ходить к нему, как и обещала себе и сказала папе. Папу, к слову, Ава вчера заметила в центре города. Снова на своём УПМ, снова со своими друзьями. Теперь она понимает, почему папу называли преступником. Ей почти девять. Исполнится через пять месяцев. Читает она теперь бегло, считать умеет до ста. Без помощи сержанта! Без него тоже можно обойтись, как оказалось.       Внезапно раздался глухой удар о дверь. Ава насторожилась, прислушиваясь. Ещё пару раз её потрясли, но она оставалась неподвижной. Девочка напряглась. Мама точно знает, как открывается эта дверь. Замок теперь не поддаётся снаружи, и поэтому Ава привязала её верёвкой. Чтобы открыть, нужно потянуть за нить, аккуратно припрятанную у оконной рамы.       Раздался сильный грохот — дверь вышибли.       — Джия! — протяжно крикнул хриплый голос. — Джиияя! Где ты, блядская шлюха?!       Незваный гость свободно шаркал по дому. Ава боялась сдвинуться с места — не дай боги её услышат! Но её не услышали. Её увидели. На кухню резво вбежал мужчина средних лет, худой, с огромным шрамом на половину лица, в рваной и грязной одежде. Длинные волосы патлами лежали на плечах, он шатался и едва стоял на ногах. Пьяный. И всё равно выбил дверь! Неужели она так легко открывается?       — Опа! А ты кто? — впалые тёмные глаза оглядели её с головы до ног, долго задержавшись на коленях и открытых бедрах. Ава сглотнула и спешно развязала подол платья. — Где Джия?       — Её нет дома, — просипела девочка.       — О как! Обозвала меня вчера сальным уродом, а сегодня сбежала? — мужчина оскалился. Ава невольно заметила, что у него отсутствовали передние зубы. Нашла о чём думать! — А ты дочь её?       Ава не ответила. Сбежать. Нужно спастись. Она напряженно метнула взгляд на дверь, но этот человек был слишком близко к ней. За спиной было окно, только открывать его слишком долго, не успеет.       — Ну, раз уж мамочки нет, ты заменишь мне её! — радостно хлопнул в ладоши. Неспешными шагами он подходил к девочке на шатающихся ногах. Ава отходила назад, дальше и дальше. А дальше была лишь стена. — Мне очень нужна помощь, а помочь мне могла твоя мама. Но ты ведь хорошая девочка? Поможешь дяде? Не бойся, мы всего лишь поиграем.       Грязные пальцы схватили её плечи и сильно сжали. Ава задержала дыхание — воняло от него хуже, чем от трупа. Она дернулась, но её тут же схватили за шею и сильно приложили головой об стену. В ушах зазвенело, а в глазах потемнело.       — Ну, чего ты. Не дёргайся и больно не будет. Ты всего-то поможешь мне!       Шершавые пальцы пробрались под подол её платья, дернулись вверх, и Ава ощутила, как в груди резко сжалось что-то холодное и тяжёлое. Глаза застилались слезами, но нет, она не позволит ему. Нога дернулась с остервенением, колено встретило мужчину с силой, заставив его скулящим звуком согнуться. Это был её шанс.       Ава со всех ног дернулась к выходу, но её лодыжку обхватили потные ладони. Ава плашмя упала на пол, успев выставить руки. Ладони обожгло — они впечатались в деревянные доски. Руки, должно быть, полностью в занозах. Её дернули за лодыжку и потащили по земле. Платье задралось до живота, шершавые доски уродливо расцарапали его витиеватыми узорами, а бедро больно полоснул выпирающий из пола деревянный осколок. Она пыталась пнуть мужчину ногами, однако тот успел перевернуть её и сесть сверху.       — Блядь! Сука малолетняя, я же сказал не дёргаться! — не смотря на худобу, он был очень тяжелым. Руки мужчины надавили на живот, дыхание схватило.       — Пусти! Пусти, ублюдок! Папа! Папаа! — длинные ногти царапнули по бедру. Больно. — Папа, помоги! Спаси! Папа, где ты?! — Ава кричала, звала отца, задыхалась в слезах и слюнях. Где же он, когда так нужен? Где папа?       Папы не было. Папа не придёт. Папа не спасёт.       А со взрослым мужчиной Ава не справиться — слишком слабая. Только хуже себе сделает.       Подонок, не ведая жалости, сильно ударил её головой о землю. В этот момент руки бессильно упали по бокам, в глазах плясали тёмные пятна. Мужчина ухмыльнулся, облизнул губы и стал стаскивать с неё белье. Мерзко.       Пальцы у него шершавые и кривые — прямо как холодный пол, на котором она лежит. Глаза у него черные, маленькие и мышиные, в них читалась откровенная похоть.       Отвратительно. Он воняет. Воняет так, что глаза слезились вовсе не от бессилия — перед ним Ава уж точно не заплачет. Слёзы могут литься сколько угодно, но рыдать, как сопливый ребёнок она не станет.       Только, пожалуйста, убей после этого. Мама не должна увидеть её слабость. Папа не должен увидеть её слабость.              Никогда. Где же ты, папа?!              Папа не спасёт.       — Вот так, видишь? Хорошая девочка!       Папа не придёт.       Мужчина спустил с себя брюки. Приподнял её за бедра. Ава закричала. Он испуганно дёрнулся. Лицо его скривилось в злобном оскале.       — Папа! Папа, помоги! Пожалуйста!       — Да когда ты уже заткнёшься?! — ладонь сильно ударила по лицу. Что-то закапало на землю. Кровь. Мужчина заткнул ей рот и вновь приподнял за бедра. Не успел.       Папа не увидит её слабой. Мама не увидит её мертвой.       Перед глазами вдруг пронеслась вспышка. Спасительный воздух ворвался в легкие, развеяв своим порывом туман в голове. А сердце забилось в бешеном ритме, вот-вот готовое вырваться из сковывающей клетки. Ава словно заново родилась, оглушила этот мир своим истошным криком. В её теле, которое теперь казалось легче, чем когда-либо, запульсировала кровь.       Ава сильная. Она спасётся. Это же тоже самое, что драки с мальчишками. Девочка дёрнула головой и со всей силой укусила за его за палец. В рот брызнула вязкая кровь, грязный палец покатился по земле, а дом огласил громкий ор насильника.       Ава поспешно вскочила и отбежала к шкафам. Залезла на стул, в надежде найти наверху хоть какое-нибудь оружие. Платье пачкала кровь с бедра. Спастись. Надо спастись. Нужен нож. Но ножа нигде не было! Он остался в её комнате — она отковыривала краску со своего подоконника.       — Вот же шлюха! Я убью тебя! Убью и оттрахаю твоё мертвое тело! Собственная мамочка на узнает тебя!       Ножа не было. Ножа не было, но была вилка. Ава схватила прибор, резко обернулась и со всей силы всадила приблизившемуся мужчине в глаз.       — ААА! — отчаянно крикнула Ава и снова вонзила вилку.       — ААА! — орал от боли насильник, сгибаясь по полам и прижимая руки к лицу. Казалось бы, вот он шанс! Беги и спасайся!       Но переполненное гневом тело пнуло мужчину в грудь. Он упал на спину и захрипел. Красная пелена застилала глаза, дергала за ниточки, словно кукловод. Теперь уже Ава села сверху, перехватила в руках вилку и что есть силы вонзила ему в шею. Брызнула горячая кровь, глаза защипало.       Ещё раз! Ещё! И ещё! За то, что оскорбил маму! За то, что оскорбил меня! За то, что папа не пришёл!       По чистому, только умытому полу стекала кровь. Она собиралась в лужи и утекала под половицу.       Ава отбросила своё оружие в сторону. Лицо мужчины скорчилось от боли, а уцелевший глаз безжизненно глядел в стену. Всё было в крови. Ава вся была в крови. Но сил не было. Девочка устало откинулась назад, упираясь спиной в стену. Факелы потушены. Перед глазами была лишь тьма, спать хотелось жутко. Ава завалилась на бок, лицом к мертвому телу. Теперь его глаз с ужасом смотрел уже на неё.       Папа не пришёл. Она спаслась сама.       Ава спала. Спала очень крепко и не видела никаких снов. Джия не пришла в эту ночь. Утром тоже не пришла. Их дом успел впитать в себя запах железа. Мухи неспешно собирались на свою трапезу, как будто зная, что здесь им никто не помешает. А Джии не было. Леви тоже не было. Тишина в доме была странной, как пустое обещание, как недосказанное.       Джия пришла лишь на следующее утро. Угрюмая, с маленьким мешком еды, она замерла у двери, как будто не решаясь войти. На земле застыла кровь. Тёмные пятна, что не исчезли, даже когда они уже успели засохнуть, казались частью этого места — дом впитал в себя алую жидкость, и теперь воздух был пропитан её тяжёлым запахом. Деревянные половицы дома впитали в себя алую жидкость, дом начинал пованивать.       Старый пол разрушенной кухни набух от крови. Засохшая лужа, пропитавшая древесину, не скрывала остатки того, что когда-то было живым. В этом кошмарном смешении — отходы человеческой жизнедеятельности, разлагающийся труп и безжизненная тишина — лежало её хрупкое дитя. Ава свернулась в клубок, как дикая зверька, дрожащая всем телом       — Ава? Ава! — Джия подбежала к телу дочери, её пальцы метались по шее в поисках пульса. Он был — слабый, едва ощутимый, но всё-таки живой. Грудь размеренно поднималась и опускалась, и это было единственным подтверждением того, что Ава ещё не ушла. Губы девочки были пересохшими, лишёнными яркости, лицо потеряло все те немногочисленные оттенки, что когда-либо на нём присутствовали. Светлые волосы красными прядями прилипли к лицу. — Малыш, очнись! Слышишь? Мама пришла! Мама рядом! Ребёнок в руках дрожащими движениями начал вертеться и простонал. Глаза с трудом разлепились, они были покрыты гнойной плёнкой. Перед лицом мутной пеленой, словно сквозь густой сон, виднелись зелёные глаза мамы.       — Мам? Что случилось?       — Что случилось?! — голос её матери сорвался, тяжело захрипел и заглушился прерывистым всхлипом. — Ты в порядке? Ранена? — Джия на мгновение замерла, её руки дрожали, ощупывая тело дочери, и, как ледяной укол, осознание охватило её: под платьем нет белья.       Она опустила голову, глаза наполнились слезами. Виною всему была она, её жизнь, её выборы. Всё это произошло из-за её ошибок. Ошибок, которые отравили жизнь её дочери. Женщина прижала ребёнка к себе, как если бы могла защитить её хотя бы в этот момент. Но чувства вины сжали сердце, заставив дыхание перехватить.       — Прости! Прости, прости! Ты не заслуживала этого! Это всё из-за меня, из-за меня... — её слова потерялись в рыданиях, а глаза закрылись, как будто она пыталась укрыться от реальности, не в силах поверить в то, что произошло.       Ава тут же очнулась от сна. Ужасная? Нет же! Мама самая лучшая! Самая хорошая!       Девочка обвила руки вокруг шеи матери.       — Ты хорошая, мама! Слышишь? Хо-ро-ша-я! Он не успел, мам! Мамочка, он не успел! Я победила! Я спаслась! Я же сильная!       Ава расплакалась. Она прижалась лицом к материнским волосам, тяжело всхлипывая, словно вся боль вырывалась наружу. В груди жгло, а мысль о том, что если бы тот урод не был пьян, всё могло бы закончиться гораздо хуже — сковывала её. Она могла бы умереть там, израненная и униженная.       Тело убрали. Мама промывала волосы дочери, осторожно вычищая хлопья засохшей крови, обрабатывала рану на затылке. Они сидели в её комнате. Ава молча следила за своим отражением в зеркале. На носу синяк, разбитая губа, глаза опухшие и красные, как после бессонной ночи. Мамины руки с нежностью и заботой скользили по её голове, как если бы хотели смыть с неё все кошмары последних дней. Мать тихо заплетала ей косу, и Ава вдруг осознала, что её волосы, тонкие и ломкие, наконец-то стали достаточно длинными для того, чтобы заплести хоть что-то.       Придётся переехать. Кровь с кухни не очистить, а запах стоял смертоносный. Зря только убиралась. Переезжать некуда, если только отец не захочет забрать их к себе. Не бросит же он их на улице. Его отвратных друзей Ава потерпит.       — А где папа, мам? — Ава поймала взгляд матери в зеркале. В нём плескались молнии, готовые разорвать пространство. Мама поджала губы, стиснула зубы. — Мама?       — Леви ушёл, — мать запнулась и глубоко вдохнула.       — А когда придёт?       — Никогда, — девочка застыла. Как никогда? Он что, умер? Папа не мог умереть, он же сильный! — Он бросил нас, милая, — добавила мама, словно прочитав её мысли. Не правда!       — Он не мог нас бросить!       — Мог и уже бросил! — крикнула Джия, откидывая расческу в сторону. Она попала в окно, и раздался звук треска стекла — паутина трещин расползлась по стеклу. Мама была в ярости. Нет, не просто в ярости. Она была на грани. В её прекрасных, когда-то добрых глазах Ава увидела нечто темное, неведомое, душу, истерзанную жизнью. И эта душа больше не была мягкой или нежной. Губы девочки задрожали. — Любимый папочка не такой хороший, как казалось? А, Ава? Ты ведь его так любила! А он ухватился за шанс жить на поверхности! Знаешь, кого он забрал с собой? Фарлана и Изабель! Изабель и Фарлана! Бросил тебя, родную дочь!       — Мама, прекрати!       — Такова жизнь, Ава! Ты либо борешься, либо погибаешь. Твой отец боролся. Боролся и выиграл возможность жить на наверху. И ты борись! Борись, потому, что никто за тебя бороться не будет. Я буду рядом. Я всегда буду рядом, малыш.       Верно. Папа не пришёл. Папа не спас. Папа бросил.       А мама пришла. Мама рядом. Мама самая лучшая!