Семья

Мы бы не грешили, но давно решили

Всё за тех, кто на цепи, (совесть оцепил).

Старая легенда: Кай вонзает Герде

Нож и просит: «Потерпи», (смерть не торопи).

НашаТаня, Намордник©

Проснувшись, Том впервые за годы осознанной жизни со своим расстройством, первым делом не посмотрел в календарь. Зачем? Какое сегодня число, он и так знал. Едва ли Джерри его обманул. Том взглянул на Оскара, что ещё спал лёжа на спине, и тихо-тихо, чтобы его не разбудить, выбрался из постели. Сбегал в ванную комнату, почистил зубы, воспользовался туалетом и вернулся в спальню. Том скользнул к Оскару под одеяло, наполз на него, лёг сверху ласковым тюленем и коснулся губами косточки на нижней челюсти. Описывал поцелуями линию челюсти, отвлекаясь, чтобы заглянуть в лицо, а сам с лёгкой улыбкой уголками губ. Нежно, хорошо, тихо, словно весь мир ещё спит. - Мне нравится это «с добрым утром», - нарушил тишину Шулейман, глядя на Тома из-под сонно прикрытых век. - Это «я скучал», - улыбнулся Том. – И… «я чувствую себя виноватым, что надолго тебя оставил». Оскар повёл бровью, мол, да, ему не очень понравилось полтора месяца сидеть в одиночестве. - Я очень скучал, - на грани шёпота выговорил Том. – Я не должен, ведь меня просто не было. Но я чувствую. - Я тоже скучал, - Шулейман повёл рукой вниз по его спине, легко считая пальцами позвонки. – Мне тебя не хватало. Всего лишь иными словами выраженная та же мысль, но в Томе она отозвалась щемящим чувством в районе диафрагмы. Мне тебя не хватало. Для Тома это больше, глубже, сложнее, чем «я скучаю». Это то, что и сам чувствовал, просто слов не подобрал. И ни на секунду не сомневался, что так и есть, он этого заслуживает и так правильно. Просто правильно быть счастливыми вместе. Том вновь улыбнулся и, прикрыв глаза, поцеловал Оскара в щёку, в губы поверхностно пока. Но, когда Оскар ответил, забирая инициативу, со стоном души, что не слышно ухом, отдался в настоящий поцелуй. Подтянул колени вверх, оседлав бёдра Оскара, а торсом продолжал на нём лежать. Пальцы, ладони Оскара лениво гуляли по его спине, рукам, пробуждая нервные окончания. Пьянея без вина от счастья этого размазанного момента уединения, Том влажно целовал Оскара в шею, учащённо дышал в горячую кожу и им дышал. Потёрся носом об его подбородок, коснулся губами, приятно царапая нежную кожу щетиной. Сейчас инициатива за ним, Оскар пассивно принимал, точечно проявляя активность, что сейчас Тома полностью устраивало. Хотелось целовать Оскара, ласкать, хотелось выразить все чувства без слов, хотелось слиться в единый организм. Том поднялся, выпрямил спину, сев на бёдрах Оскара. Качнул бёдрами, притёршись промежностью, отчего дыхание незаметно перехватило и оттуда, между ног, прострелило в грудь и рикошетом в мозг. Том прикусил губу, плавно раскачивался вперёд-назад. Надо было сразу снять трусы, чтобы ничего не мешало. Не подумал об этом. Нет, не надо торопиться. Лучше потомить, довести до исступления. По крайней мере себя. В себе Том не сомневался. У него уже пульсирует между ног, в горле и в висках. Но так хорошо. - Я отказал Джерри, - сказал Шулейман. Том посмотрел на него удивлённо, вопросительно, и Оскар объяснил: - Джерри предложил переспать, я отказался. - Почему? – негромко. - Потому что в тот момент я понял, что его не хочу. Мне это не нужно. Мне никто не нужен. А ты мне нужен очень. В том числе конкретная твоя часть. Шулейман ухмыльнулся лукаво и, пристроив ладони на ягодицы Тома, дёрнул на себя, отчего его явный настрой упёрся Тому в промежность. Почти больно из-за резкого нажима, но так приятно, что Том поперхнулся вдохом. - Это значит… - Том не без труда сфокусировал взгляд, заглянул Оскару в глаза, наклонившись над ним. Не понял с первого раза? Нет, хотел услышать подтверждение, сам того не понимая. - Только ты, - чётко сказал Шулейман, парой слов ответив на все вопросы. - Я же тебе разрешил. - Ты разрешил, а мне уже не нужно. Даже твоё альтернативное состояние для меня не то. Только ты. Мне ты нужен, - Оскар мимолётно криво улыбнулся. Том расцвёл улыбкой, не смог бы её сдержать при всём желании. На миг показалось, что он прямо сейчас и кончит – от чувств, бьющихся в изнанку кожи, потому что им тесно внутри, их слишком много; от иступлённого счастья, вывернутого за максимальную отметку. Кончить от счастья – это что-то новое, но, наверное, это не стыдно. Оскар, не убирая рук с задницы Тома, снова потянул, прижимая к себе, притирая, и назад. Двигал его, имитируя то, что обоим необходимо, к чему совершенно точно идёт дело. Том открывал рот, хватал воздух, чувствуя, будто с каждым движением сердце подпрыгивает в груди. Шулейман вплёл пыльцы в волосы на его затылке, наклонил к себе и впился в рот глубоким поцелуем, сполз губами ниже и разнузданно целовал в выгнутую шею, продолжая дёргать Тома на себе, уже одновременно подаваясь бёдрами навстречу. - Сделаешь мне подарок? – Оскар блеснул ухмылкой, сверкал шалым взглядом, перехватив взгляд Тома. – Сядешь сверху? Том вспыхнул, как обычно незаметно внешне, смущённо кивнул. Неловко слез с Оскара, снял трусы и вернулся в ту же позу; с Шулеймана сняли трусы сообща. Том прислушивался к себе, пытаясь понять, готов ли он – в том смысле, о котором думать некомфортно, не хочется, а не думать нельзя. Надо было этому в ванной время уделить, чтобы быть уверенным, а не зубы чистить. Вроде бы готов, ничего подозрительного не чувствовал. Хотя сейчас его не остановила бы и полная неготовность, как, впрочем, и Оскара. Шулейман гладил его бока, легко обводил пальцами рёбра. Том неуверенно отщёлкнул крышку смазки – он должен сам себя готовить? А без подготовки можно? Наверное, после перерыва будет больно. - Я не буду тебя настолько мучить, - усмехнулся Шулейман и забрал у него флакон. Том улыбнулся ему – «спасибо». Выдавив гель на пальцы, Оскар снова притянул Тома к себе второй рукой, почти уложив грудью себе на грудь, втянул в поцелуй и мазнул скользкими пальцами между его ягодиц, покружил, обводя сжатый вход. - Тебя основательно готовить? Том помотал головой. Не хотел основательно. Хотел быстро – и чувствовать Оскара сильно. Так сильно, чтобы ни наномиллиметра свободного не осталось, чтобы тесно, насквозь. Шулейман почти сразу ввёл в него два пальца, двигал ими, прокручивал. Том начал задыхаться примерно с десятой секунды. Внутри – поклясться готов, что чувствует это – горело. Внутри пульсировало, сжималось, просило. - Я бы тебя потомил подольше, но, боюсь, у тебя начнётся судорожный припадок, - Шулейман заметил, что Тома уже потряхивает. – Да и у меня яйца, по ощущением, весят уже по пять кило. Том смазано, рассеянно улыбнулся. С радостью готов ему помочь. С удовольствием. - Сделаешь? – Оскар протянул Тому флакон лубриканта и взглядом указал себе вниз. Том кивнул, взял флакон, выдавил гель в руку и, сдвинувшись ниже, несколько раз провёл ладонью по члену Оскара, распределяя смазку. Это показалось увлекательным. Том сжал пальцы сильнее, обхватил плотнее, ритмично двигая кистью, взгляда не отводил от налитой лоснящейся головки. Не удержался, наклонился и лизнул. Всего лишь один раз попробовал на вкус. Шулейман его не одёргивал, смотрел потемневшим плавким взглядом, впитывал. Подвинувшись выше, Том завёл руку за спину и сел на член Оскара. Как бы выдержать? Опустившись до конца, Том провёл ладонями по животу Оскара, упёрся руками и, приподнявшись, совершил первое движение. Член внутри толкнулся глубоко и точно, в ту его личную точку умопомрачения. Том не знал, как ему устроиться, как изогнуться. Отклониться назад, упёршись руками в колени Оскара – далеко, ему так не нравилось. Сидя прямо или наклонившись вперёд – мышцы устают и самообладание подводит. Том хорошо себя знал, он всегда не выдерживал в позиции сверху, но упрямо двигался, как заведённый, насаживался на Оскара, всхлипывая от того, как простреливало, пробирало с каждым толчком, от того, как это в принципе невообразимо много – любить друг друга. «Подожди», - Том несколько раз повторил это про себя, но так и не сказал вслух, не остановился на передышку. Только опустился на грудь Оскара, не без его волевого содействия. Том закрыл глаза и больше не открывал, рывками скользил по Оскару, давно уже потеряв всякие силы. Им это нужно. Не оргазм, не сам секс. Секс – это лишь способ соединиться, сцепиться намертво, проникая друг в друга. Именно это им сейчас необходимо. «Я скучал» и «ты мне нужен» в каждом рывке, в каждой молекуле темноты под закрытыми веками. Том провалился в чёрный тоннель, где ни цвета, ни звука, лишь движения собственные и движения Оскара, помогающего ему. Вынырнул обратно на поверхность, где есть что-то ещё, кроме осязания, лишь тогда, когда они слиплись мокрыми по его вине животами, а сам, будто не заметив, что кончил, продолжал рвано покачиваться на Оскаре. Когда-то, когда первый и последний раз решил изучить тему, которую на тот момент уже активно практиковал, Том прочёл, что во время анального секса невозможно почувствовать, что партнёр в тебя кончил. Но он чувствовал всегда. И поэтому, попробовав раз, два, сотни раз, категорически не хотел, чтобы Оскар надевал презерватив, готов бы проводить в ванной столько времени, сколько необходимо, делать все эти ставшие привычными неловкие процедуры и даже сгореть от стыда, если не доглядит за собой, только бы они обходились без преграды между ними. Хотел чувствовать Оскара максимально, хотел всякий раз быть меченным, завоёванным, хотел, чтобы внутри оставалась частица Оскара, пусть потом не всегда, но нередко всё это некомфортно вытекало и ползло по ногам. Том наконец остановился, уткнулся Оскару в ключицу, вздрагивая, тихо хрипло всхлипывая. Потому что он оставался внутри, и крепкий ещё член давил на отёкшие от прилива крови стенки. Если бы был способен сейчас думать и тем более говорить, Том бы сказал, что ему мало. Шулейман пальцами гладил Тома по спине, приподнял за бёдра и выскользнул из него. Том простонал в него, это освобождающее движение было очень чувствительным, задевшим все оголённые нервные окончания. Шулейман снова запустил пальцы в его растрёпанные волосы, поцеловал и улыбнулся-усмехнулся, показав острый край зубов. - Ты же не думаешь, что после полутора месяцев мне хватит одного раза? Том хотел – кажется, хотел – испугаться, что его разорвёт на разноцветное конфетти, если Оскар сейчас с ним ещё что-то сделает, хотел попросить подождать, но разучился говорить. А пока вспоминал, как это делается, Оскар уже спихнул его с себя и, директивно надавив на загривок, уткнул лицом в подушку, поставив раком. - Я хочу тебя видеть, - отреагировал Том, протестующе выкручиваясь. Сейчас не мог не видеть Оскара даже во время секса. Хотел закрыть им все каналы восприятия. Нуждался в этом. Как иначе? Как не видеть после разлуки, даже чувствуя его, очень чувствительно чувствуя в себе и на себе? Оскар хотел так. Но сказал: - Разберёмся. Подтолкнул Тома к изголовью: - Держись за спинку. Том опустил руки на верхнюю балку изголовья кровати, стоял на коленях, не ощущая в себе устойчивости. Но все слабые мысли выбило из головы, когда Оскар без предупреждения, без прелюдии, которая во второй раз подряд и не нужна, вправил в него член. Сразу до конца, отчего Том беспомощно открыл рот в невозможности дышать. Сразу подался назад и толкнулся обратно вглубь. Не останавливаясь, Шулейман сжал волосы Тома, потянул назад – сильно, больно, вынуждая выпрямиться, прижаться лопатками к его груди. Потянул вбок, повернув его голову к себе, и впился в губы жёстким поцелуем. Это то, что Тому сейчас нужно – власть над собой, даже причинение боли. То, чего иногда хотел, редко разбираясь в своих желаниях, и Оскар всегда безошибочно угадывал момент, Оскар и пробудил в нём эту тёмную потребность, лишь с ним она и проявлялась. От любого другого Том бы не потерпел ничего подобного, на этом бы всё и закончилось. Ему по-прежнему страшно ощущать на себе чужую силу, подвергаться чему-то около насилия, но это неважно, нет нужды это исправлять, поскольку с Оскаром не страшно, с Оскаром даже нужно, а ни с кем другим Том не собирался. Том рассыпался на искры от своей подчинённости, которую явственно ощущал; от силы, причиняющей ему пряную боль; от того, что в таком положении Оскар вбивался в него снизу, ритмично и хищно, ни на миг не обманывая деликатностью, и его член безостановочно стимулировал простату, и толкался глубоко-глубоко, раз за разом подбрасывая пылающую крышу Тома. Том толком не успел начать стонать, он сразу перешёл к крикам, хватаясь рукой за бедро Оскара. Поцелуи и укусы по изгибу шеи, засосы на тонкой бледной коже. Ненасытные столкновения тел. Второй оргазм Том прочувствовал так, что лишь чудом не лишился чувств, он длился долго, бесконечно долгие секунды, в которые Тома разрывало, выламывало, выжимало. У него ноги дрожали и мышцы судорожно сокращались, пока заливал одной, двумя, тремя порциями спермы сбитые простыни. Внутри тоже много. Прежде чем Том успел сесть, когда Оскар сыто вышел из него, у него потекло между бёдер. Прямо сейчас это абсолютно неважно. Том завалился на бок рядом с Оскаром, тщетно пытаясь отдышаться и восстановить себя. Шулейман, привычно обняв его одной рукой, закурил. - Так хорошо сейчас, - Том улыбнулся и потёрся виском о плечо Оскара. – Я бы лежал с тобой до обеда. Но я хочу есть. - Подожди, - Шулейман затушил в пепельнице недокуренную вторую сигарету и, откинув одеяло, встал с кровати. Том приподнялся на локте, непонимающе глядя на его спину. Оскар открыл дверь, забрал стоящий за порогом поднос, на котором два блюда под термокуполами, кофейник, две чашки, сливки, апельсиновый сок и вода. Захлопнув дверь ногой, Шулейман развернулся обратно, улыбнулся чеширским котом: - Вопрос с завтраком решён. - Откуда это?.. – Том сел, совершенно удивлённый. - Я очень рассчитывал, что Джерри нас с тобой обоих не кинет, и вчера велел Грегори приготовить завтрак ко времени, когда мы обычно просыпаемся, и оставить его под дверью, чтобы мы могли дольше не выходить из спальни, где нас никто не потревожит, - Оскар тоже сел на кровать и поставил поднос между ними. - Ты предусмотрительный, - Том улыбнулся. - Ты только что понял? – усмехнулся Шулейман, окинув его прищуренным взглядом, в котором ничего от насмешки, зато много того, чем и сам Том светился – любви, нежности, уверенности в будущем. – Можем прятаться тут хоть до обеда. Если никому не понадобится в туалет. Теперь я понимаю прелесть смежной со спальней ванной комнаты, это не блажь, а необходимость. Нужно будет предусмотреть это в новом доме. - Что? – переспросил Том, изумлённо перестав улыбаться. – В новом доме? - Да, помнишь, мы обсуждали переезд? Том кивнул. Да, он помнил, как они договорились, как смотрели варианты домов, но потом эта тема закрылась и не поднималась более полугода, потому сейчас растерялся и очень удивился, когда Оскар заговорил о новом доме, как о чём-то, что вот-вот свершится, а не существует лишь где-то в отдалённых планах. - Ты уже выбрал дом? – спросил Том. - Я уже купил, - ответил Оскар, и у Тома изумлённо вытянулось лицо. – Я несколько месяцев искал подходящий вариант, но мне ничего не нравилось, в итоге я плюнул – купил землю и строюсь с нуля. Я тебе покажу, - он дотянулся до планшета, быстрыми движениями его включил, открыл нужную папку. – Это проект дома, это то, что уже готово. С изображения смотрел особняк – не дворец, как тот дом, в котором Оскар вырос, другого стиля, но тоже очень внушительный, дорогой, стильный. У Тома расширились глаза. Это правда? Это уже правда? - Что-то ты не выглядишь радостным, - заметил Оскар. – Ты уже расхотел жить в доме? - Нет, - Том покачал головой. – Просто… это неожиданно. Летом мы об этом говорили, а потом не касались темы переезда, а тут, оказывается, это уже скоро случится. - Не очень скоро. Дом ещё строят, потом ремонт, обустройство. Года пол ещё. Я бы хотел до начала следующего учебного года переехать, конечно, мы не сами будем перевозить вещи, мы только сядем в машину и приедем на новое место, но всё равно для Терри это будет стресс. - А о моём стрессе ты не беспокоишься? - А у тебя будет стресс? – Шулейман пытливо заглянул Тому в лицо. - Я пошутил, - смягчился Том. – Я… - вздохнул, прикрыл глаза. – Я не знаю. Я не против переезда, мне больше нравится жить в доме, я всё ещё так думаю, но я сбит с толку этой новостью. Наверное, мне нужно время, чтобы освоиться, что – это уже точно, мы будем жить в другом месте. - Привыкай, у тебя есть время. Потом покажу тебе проекты этажей, комнат, посмотришь, что тебе нравится, что хочешь добавить. - Я? – Том округлил глаза. - Да, - усмехнулся Оскар. – Я тебе уже говорил, что ты можешь выбрать дизайн интерьера, да и экстерьера тоже, с последним я не могу определиться, кроме того, что знаю, чего я точно у себя дома видеть не хочу. Я дам тебе контакты команды дизайнеров, тебе будет удобнее связываться с ними напрямую. - Правда? У Тома широко раскрытые глаза горели изумлением, неверием, радостью, а на лице счастье и благодарность. - Правда. У тебя развито творческое мышление, думаю, тебе должно быть интересно заниматься дизайном, и ты справишься. Но моя оговорка остаётся в силе – дизайн ряда комнат будем выбирать строго сообща. А сейчас ешь, - Шулейман снял колпак и указал взглядом на порцию Тома. Первым делом Том выпил стакан воды, взял вилку – пахло очень аппетитно. Грегори отлично готовил, и сейчас Том не испытывал по этому поводу недовольства или желания съязвить хотя бы в мыслях. После завтрака они закрепили сексуальный успех и ещё два часа валялись в постели, смотрели и обсуждали материалы по дому. Это так уютно и так правильно – лежать на плече Оскара и говорить о чём угодно, быть вовлечёнными во что-то общее. Как оказалось, та картинка, на которой вид особняка сверху, это «нулевой проект», вариант готового дома, который Шулейман не собирался утверждать. Мягкая классика ему не по душе, Том был с ним согласен – это скучно. Наконец-то одевшись, Том стоял у открытого окна. В воздухе с улицы уже отчётливо слышалась весна, зима сдала позиции, а когда он уходил, зима ещё была в разгаре. Вспомнилось, как годы подряд не видел нормально ни весну, ни лето, а то и вовсе их пропускал, просыпаясь где-то на задворках времени года, и в какой-то момент совсем отчаялся, что уже и не увидит, что его жизнь будет проходить бесславно вот так, за стеной, отгородившей от всего мира. Хорошо помнил, что это беспомощное, смиренное отчаяние посетило в той больнице, где год был совсем один. Но сейчас Том не ощущал ни грусти, ни горечи. Просто вспомнилось – вспомнил, как было когда-то, и это такой контраст. Просто факт – наступила весна. И он не разбит, не бессилен, он сам выбрал уступить время. Как всё поменялось за прошедшие годы, а тогда казалось, что выхода нет. Тогда он был мальчиком без гроша за душой, без угла, без надежды на нормальную жизнь. А сейчас спокоен и счастлив, сейчас он держит жизнь в своих руках. Как всё поменялось за десять лет. Кроме одного. Оскар. Том не слышал, как Оскар подошёл к нему со спины, но почувствовал. - Ты из-за нового дома грустишь? – произнёс Шулейман. – Скажи честно. Я не хочу, чтобы это стало проблемой. - Я не грущу, - Том качнул головой. – Просто задумался. – Не оборачивался, продолжал задумчиво смотреть на улицу. Недолго помолчал. – Сегодня я вспоминаю один день первой осени в объединении. Не помню, какое было число. В тот день – вернее, вечер, ночь, помню, было поздно – я позвонил тебе и попросил забрать меня из Германии. В тот день я впервые почувствовал, что у меня есть дом. Тогда я куда-то бежал – я сбежал, ничего тебе не сказав, помнишь? – я искал себя, своё место, тогда мне казалось, что мне горы по колено, оказалось, что нет, то была обманчивая эйфория, но я не об этом. Я искал, а оказалось, что мне не нужно искать своё место, оно мне уже известно. Мне помогла осознать одна фраза, глупо… она из мультфильма, но она до сих пор сидит у меня в голове слово в слово, и я думаю, что мало есть на свете выражений более правильных. «Свобода – это не возможность уйти, а желание остаться». В тот день я понял, что хочу остаться, хочу вернуться к тебе. А когда ты меня забрал, и мы приехали сюда, я всем собой почувствовал, понял – мой дом здесь. Не потому, что у меня другого нет, а потому, что я хочу остаться. Но это не совсем правильно, - Том всё же развернулся к Оскару, не прятал взгляда. – Мой дом – там, где ты, здесь или в любом другом месте, даже в другой стране. Так что нет, я не грущу из-за будущего переезда – мне немного страшно, мне нервно, потому что это что-то новое, а всё новое выбивает меня из колеи, но я знаю, что всё будет хорошо. Потому что там ты будешь со мной. - Вау, - отреагировал Шулейман. – Такому спичу сложно не поверить. - Я не специально, - Том улыбнулся. – Только, пожалуйста, выбери для переезда страну с тёплым климатом. - Я не собираюсь покидать Францию, - фыркнул Оскар, будто удивившись, что Том так плохо о нём подумал. – Наш новый дом здесь, в Ницце. Как папа меня ни убалтывал, чтобы мы поселились по соседству с ним, я решил, что не предам свой любимый город. Я выбрал Ниццу в семнадцать лет и прочно врос здесь корнями. - Я попал в Ниццу волею судьбы в восемнадцать лет и тоже не хочу жить ни в каком другом месте, - Том вновь, шире, ярче, улыбнулся. – Разве что на юге или юго-востоке Испании. Но лучше в Ницце. Фух, - он преувеличенно выдохнул, смахнув со лба несуществующую испарину. – Я уже боялся, что ты хочешь перебраться в какую-нибудь северную страну, например, в Великобританию, там хорошее образование, а Терри нужно учиться. - Я могу устроить Терри лучшее образование в любой точке земного шара, - не споря парировал Шулейман. – Если бы я решил покинуть Францию, то выбрал бы Испанию или Швейцарию, в последней отличная экология, безопасно, но у меня на Швейцарию аллергия, - открыл рот, вывалив язык, и указал себе в горло, изображая рвотный порыв. Следом усмехнулся. – Вообще, в первую очередь я учитываю свои и твои интересы, потом уже интересы Терри, это правильная расстановка приоритетов. Терри – ребёнок, он должен быть там, где его родитель, а нам лучше во Франции, когда Терри вырастет, он выберет страну себе по душе, если это окажется не Франция. Правильные слова – и неожиданные. Том думал, что Оскар каждую секунду думает о благе Терри. - Оскар, тебе грустно отсюда уезжать? – вопрос Тома прозвучал неожиданно, но не для него самого, он не планировал, но почувствовал осознанную потребность спросить, узнать, поговорить не только о своих чувствах. – Ты ведь очень любишь эту квартиру. - Люблю, - ответил Шулейман и взял непродолжительную паузу, прежде чем, проведя рукой по волосам, продолжить. – Мне грустно, я не хочу уезжать, я очень люблю эту квартиру, как ты верно заметил, она мой дом, я здесь живу с тех пор, как мне стукнуло восемнадцать, - он не прятался за масками насмешливых, обесценивающих ужимок, говорил с ровной откровенностью. – Но эта квартира – холостяцкая берлога. Я не смог здесь построить что-то большее, как ни хотел, она для того не приспособлена. Здесь я жил один. Это моя квартира. Сейчас у меня другая жизнь, другие приоритеты, и эта квартира, как ни печально мне это признавать, им больше не соответствует. Для той жизни, которой я теперь живу, нужен новый дом – дом для нашей семьи. - Я с тобой, - Том взял его за руку, и благодаря за то, что не стал скрывать чувства, и поддерживая, заглянул в глаза. – Если захочешь поговорить, я рядом. - Ага, ещё недалеко психотерапевтка, которая нам обоим поправляет мозги, - усмехнулся Шулейман. – Ладно, не буду портить момент, - поднял ладони под взглядом Тома. – Спасибо, - добавил совсем иначе, искренне, обняв Тома. Том прикрыл глаза, потёрся носом об его щёку: - Если когда-нибудь я очнусь в больничной палате в возрасте восемнадцати лет и окажется, что мне всё это привиделось, я буду знать, чего мне ждать. Ради чего мне жить. - Ты шутишь, а мне ты привиделся. - Что? Шулейман отстранился, серьёзно заглянул Тому в глаза, держа его за плечи. - Во времена моего увлечения запрещёнными веществами, года за четыре до нашего с тобой знакомства, я поймал бэд трип, и мне привиделся юный парень – темноволосый, бледнокожий, с мягкими чертами лица, пухлыми губами и большими карими глазами. Годы спустя я понял, что мне привиделся ты. Том абсолютно ошарашено смотрел на него большими глазами. Оскар выдержал паузу и весело – бессовестно! – усмехнулся: - Я хотел увидеть твоё лицо! Ничего подобного не было, кстати, бэд трип со мной ни разу не приключался. Наша с тобой встреча совершенно случайна, но – это счастливая случайность. Том мстительно стукнул его кулаком в бок – он же поверил! Шулейман посмеялся, поймал его, обняв одной рукой, пробежался пальцами по спине. - Опять домашнее насилие? – Оскар насмешливо выгнул бровь. – Я начинаю сомневаться, что случайность была счастливой. Том стукнул его ещё раз и прижался, потёрся щекой об плечо. - Я тебя люблю, - выдохнул, немного задыхаясь, так много чувствовал, так правильно. Поднял голову, заглядывая в глаза. – Я хотел сказать это серьёзно, ты всё испортил, - укор без обиды, даже без глубины. Шулейман перехватил его взгляд, удержал, взяв за щёки. - Я тоже тебя люблю. Вот такого непутёвого, который забывает признаться мне в любви до того, как меня в очередной раз понесёт в шутовство. - Люблю, - повторил Том, вновь прильнув, потёршись щекой об его шею, котом притирался, извивался, едва не мурчал. – Четвёртый раз – это чересчур, да? Да… - сам себе ответил. – Я завтра ходить не смогу. - Подождём до вечера, - Шулейман поцеловал его в висок, положив ладонь на затылок. - Оскар, - Том зацепился пальцами за пуговицу на его рубашке, теребил. – А ты можешь принять таблетку? Ну… для того. Не знал названия, кроме одного, но оно слишком грубое, слишком прямое. И, наверное, есть что-то более подходящее, чем Виагра, как те таблетки, которые когда-то Оскар дал выпить ему, только без выраженного наркотического эффекта. - Я мог бы обидеться, что ты научился у Джерри сомневаться в моей мужской силе, - сказал в ответ Шулейман. – Но я и сам об этом думал, у данных таблеток приятный эффект. Не могу не поинтересоваться: ты-то чего их предложил? Том улыбнулся широко, неловко, извинительно, хоть ещё ничего не ответил. - Чтобы сильнее, чем обычно. Эти таблетки ведь так работают? - В том числе, - кивнул Оскар. - Может быть, сегодня вечером?.. – Том смущался, заламывал руки, но его тянуло испробовать и это новое. - Окей, договорились. Хорошо подготовься к вечеру. Позже Шулейман поговорил с Томом о Кристине, пересказал свой разговор с Джерри и свои домыслы, что на Джерри она может отреагировать, и попросил съездить с ним к ней. Том согласился. - Джерри говорил, что по тебе сильно ударит, если Кристина поправится, поэтому он категорически против. - Я? – переспросил Том. Задумался, прислушался к себе, представляя жизнь при Кристине. Уточнил: - Ты не уйдёшь от меня к ней? - С чего бы мне к ней уходить? Конечно нет. - Тогда я не против, - Том качнул головой. – Только ты можешь брать меня с собой, когда будешь ходить к ней с Терри? У вас есть одно значительное общее, я буду переживать, что вы как-то посмотрите друг на друга по-другому, как-то сойдётесь, если ты будешь ходить один, - честно выложил. - Да без проблем. Не думаю, что Кристина будет против. Ты уверен, что тебе не будет плохо? – Оскар пытливо прищурился. – Не то чтобы я тебе не верю, но Джерри отлично тебе знает, и он утверждает, что Кристина принесёт беду. Том покачал головой: - Джерри знает всё обо мне, но иногда и он ошибается. Как в случае с Терри: Джерри решил, что новость о ребёнке меня добьёт, и скрыл эту информацию, а мне было бы лучше узнать тогда, да, я был бы в ужасе, но я всё равно узнал, и получилось хуже, чем если бы я узнал сразу. Джерри хочет всё сделать идеально, хочет всё предусмотреть, а так не бывает. По крайней мере, в моём случае, - Том улыбнулся. – Джерри Защитник, он хочет защитить меня от всего, что может меня сильно дестабилизировать, ранить, поэтому он ошибается. Меня не от всех стрессов нужно защищать. - Странно, - Шулейман убрал прядь волос с его лица, - Джерри так убеждённо утверждал. Может, он тобой прикрывает что-то своё? - Может. Я не знаю, - Том пожал плечами, не желая даже пробовать докопаться до правды в этом вопросе. – Но за себя я сказал – я ничего не имею против Кристины, я тебе помогу, если нужно. Я сам рос без мамы и горевал из-за этого и не хочу Терри того же. Наверное. Если честно, я не знаю, но я совершенно точно не вижу проблемы в том, что Кристина будет появляться в нашей с тобой жизни. - А если Кристина будет жить с нами? – вопросил Оскар. – Как по мне, это будет идеальный вариант – квартира большая, дом будет ещё больше, никому никуда не придётся ездить. Том вновь задумался, вдумываясь в себя, и твёрдо покачал головой: - Нет. Я не хочу, чтобы Кристина жила с нами, это будет странно и некомфортно, это будет на меня давить. - Ладно, поселим её в соседнем доме, - без боя согласился Шулейман, для него это не принципиальный момент. - Ты уверен, что Кристина согласится переехать? Она ведь живёт в Лионе. - Согласится, - без тени сомнений утвердил Шулейман. – В этом мне поможет Терри – он не хочет расставаться со мной, даже если мама вернётся, а Кристина сына любит и захочет, чтобы он был счастлив. - Это так… - Расчётливо, знаю, - кивнул Оскар, - но цель-то благая. Поселим Кристину по соседству, буду перечислять ей в месяц в десять раз больше, чем она зарабатывала на своём рабочем месте в Лионе, чтобы не переживала, что всё бросила. - Кристина не похожа на меркантильного человека, - произнёс Том с осторожным сомнением. - Но деньги нужны всем, - резонно заметил Шулейман. – Поскольку я не уверен, что она согласится жить за мой счёт, ей нужны собственные средства. - Твои, - улыбнулся Том. Оскар такой Оскар. Всех вокруг готов посадить на своё обеспечение. Ему не жалко. - Что поделать, - Оскар развёл руками, усмехнулся. – Нравится мне разбрасываться деньгами. Ладно, что-то я размечтался о том, как мы все дружно и счастливо заживём, пока что Кристина в состоянии недалёком от овоща. Оскар закурил, бросил зажигалку на тумбочку. Пока он молчал, занятый сигаретой, Том ещё, ещё и ещё думал о том, что будет, если Кристина вернётся к нормальной жизни, представлял. Никакого негатива он по-прежнему не испытывал. Если Кристина не будет пытаться отбить у него Оскара, а Оскар не будет проявлять к ней интерес больший, чем к маме Терри, то отношение Тома к ней нейтральное. А чувство вины, нет? Спросил внутренний голос. Нет, чувства вины за Кристину Том не испытывал и сейчас, задумавшись о том, тоже не испытал. Даже не подумал, что из-за этого он плохой человек. - Я рассказал Терри правду о том, почему Кристина в клинике, - сказал Шулейман. Том ошарашенно на него посмотрел, переспросил на выдохе, на грани шёпота: - Ты рассказал? Не успел вообразить себе все ужасы своего положения, поскольку Оскар ответил: - Да. Я рассказал немного кастрированную версию правды – согласно ей, Кристина заболела по вине Джерри. Поддержи её, если что. - Но ведь это я… - Я знаю, помню, - Шулейман не дал Тому сказать. – Но Кристина тронулась умом и попыталась себя убить после того, как к ней заявился Джерри, верно? Верно. Так что я не солгал, но обезопасил себя и тебя заодно. Джерри угрожал мне, что расскажет Терри правду, собственно, поэтому я и рассказал ему правду сам, сыграл на опережение. - Джерри тебе угрожал? – снова переспросил Том, совершенно ничего не понимая. - Да, он очень не хотел, чтобы я силой затащил его к Кристине, и после недолгой прелюдии перешёл к злостному шантажу. - Хорошо, - Том чуть кивнул, почесал висок. – Кажется, я понял. А… что от меня требуется? - Поддержать мою версию, как я уже сказал. Конечно, неосмотрительно выкладывать информацию тебе, Джерри же знает всё, что знаешь ты, а я хотел придержать этот козырь. Но лучше уж пусть Джерри узнает от тебя, что Терри знает правду, чем Терри бы тебя спросил, а ты как честный человек, который не всегда разбирается что к чему, рассказал о своей вине. Забудь об этом, ладно? И никогда не вспоминай. - Хорошо, - Том вновь кивнул. – А ты уверен, что Терри никак не узнает правду? То есть полную правду. - Откуда ему узнать? – Шулейман в себе был уверен. – Полную версию произошедшего знают всего трое, Кристину я не считаю. Я и ты будем придерживаться одной версии, а Джерри, во-первых, опоздал, во-вторых, он в меньшинстве. Вуаля – мы унесём эту тайну с собой в могилу. Том смотрел на него с сомнением. Поумерив пыл, Оскар поинтересовался: - Я взвалил на тебя тайну, которая будет тебя глодать? - Нет, - Том уверенно качнул головой. Смягчился, чтобы не давать обещаний, на выполнение которых может не хватить сил. - Я думаю, что нет. Но правда обычно всё равно как-то всплывает, я опасаюсь того, что будет, если Терри потом узнает. Меня он точно возненавидит, на тебя тоже будет зол. Шулейман пожал плечами и развёл руками. - Лучше рискнуть, чем позволить Джерри держать меня за яйца. Тем более дело уже сделано. Думаю, всё будет в порядке, я даже в том уверен. Не волнуйся, не заставляй меня жалеть о том, что я втянул в это тебя, - он усмехнулся и закинул руку Тому на плечи, притянув его к себе. Том устроился на его плече, помолчал немного и задумчиво сказал: - Сначала у меня была от тебя тайна. Потом у тебя от меня. Теперь у нас одна тайна на двоих, - и поднял к Оскару взгляд. - Мы прогрессируем, - усмехнулся тот. – Следующим этапом должно быть «ни у кого ни от кого нет тайн». Кстати, ты можешь скрыть от Джерри информацию? Всё-таки хотелось бы, чтобы он не узнал раньше времени. - Я никогда не пробовал ничего скрывать от Джерри, - Том растерялся. – Могу, наверное… Попробовал. Очень упорно мысленно складывал этот разговор в ящик с пометкой «Том». Только Том. Джерри туда доступа нет. - Мы не узнаем, получилось ли, пока не включится Джерри, - сказал Том, закончив. - Меня устраивает. Спасибо. Перед сном они снова заперлись в спальне, устроились на кровати в одном белье. - Можно и мне? – Том поднял взгляд от таблеток на ладони Оскара. - Ты хочешь проткнуть матрас? – усмехнулся тот. - Ты собираешься меня проткнуть? – Том приподнял брови. - Я буду очень стараться тебя не покалечить. Такой ответ Тома более чем устроил, его совершенно не беспокоило, что Оскар может сделать с ним что-то не то, не думал этого бояться, его вниманием вновь всецело завладели таблетки, от желания попробовать которые в теле поднимался зуд любопытства. - Ладно, бери одну, - согласился Шулейман и подбросил из упаковки третью таблетку. - Почему тебе две, а мне одну? – возмутился Том. - Потому что во мне веса в два раза больше, чем в тебе. - Не в два, - Том упёрто оспорил довод Оскара. - Примерно. Мне две таблетки дадут нужный эффект, а тебя унесут в космос, и отнюдь не факт, что тебе там понравится. Так что тебе одна. Или ничего? – в конце припечатал Шулейман, скрыв таблетки в кулаке. Ничего – хуже, чем одна. Том положил таблетку в рот, запил почти целым стаканом воды, почти беспрестанно поглядывая на Оскара. Тот сделал то же самое. Когда таблетки начнут действовать? Том задавался вопросом, который почему-то не озвучивал. А как они будут действовать? Том даже не знал, что принял, он просто попросил Оскара принять какой-нибудь стимулятор, а потом слепо захотел тоже попробовать. - У тебя такое лицо, словно ты ждёшь, когда подействует слабительное, - усмехнулся Шулейман. - Оскар… - страдальчески простонал Том, зажмурив глаза. Нельзя о таком говорить в постели. Шулейман уложил его на подушку, не убирая рук с почти обнажённого тела. - Расслабься, - и сам опустился рядом, на бок, как и Тома повернул. Том не успел перейти ко второму кругу лишних размышлений, поцелуи отлично отвлекали, и будто ненамеренные соприкосновения тел, и касания рук, не делающие пока ничего за пределами относительных приличий. Оскар поглаживал его бока, спину, успокаивая и посылая по телу волну мурашек всякий раз, когда его пальцы проводили линию по позвоночнику. Том согнул ногу, поднял выше, на бедро Оскара. Том задавался вопросом, какое эффект у этих безымянных для него таблеток. Вопрос снят. Ответ получен. Эффект – лёгкая приятная щекотка во всём теле, нарастающее томление, беззаботность поднявшегося настроения и возбуждение такой силы, что мышцы сводило едва не до диафрагмы. У Оскара он чувствовал примерно то же самое. Как ткань трусов выдерживает такой натиск – хороший вопрос, который Том не в силах задать, да и задуматься тоже не в силах. Оскар упирался в него – сильно, очень сильно, и Том дурел, его вело, он запрокидывал голову, извивался, хватался за руки Оскара, без слов требуя прижать их сильнее к коже. Проникнуть под кожу, чтобы каждую клеточку жаждущего тела обласкать. - Потрогай меня там, - задыхаясь выговорил Том, глядя на Оскара пьяным взглядом совершенно чёрных глаз. Всё смущение, все возможности задуматься о своём поведении снесло к чертям. И когда Шулейман положил руку ему между ног, сжал в точном расчёте между чтобы ощутимо, но не больно, Тома прострелило по позвоночнику от копчика в мозг. Том вскинулся, выгнулся. Он хотел так сильно, что ниже пупка немело. Как Оскар оставался в себе и себя контролировал – ещё один вопрос, ответа на который Том не знал. Шулейман и не был в себе, но Том за своей пеленой на глазах не замечал у него точно такого же дикого взгляда лихорадочно блестящих глаз. Когда Оскар поставил его к спинке кровати, Том уже почти лишился чувств от пульсирующей, скручивающей внутренности необходимости разрешить пылающее в теле и в голове безумие – и продолжить его, усилить. Том всегда вёл себя громко в постели, но сегодня он орал как никогда. Не было ни стонов, ни вскриков, он сразу, как Оскар в него вошёл, начал кричать, громко и отчаянно. Словно его как минимум убивают. Если бы не шумоизоляция, Терри и в другом конце квартиры не уснул бы этой ночью. Утром Шулейман проснулся удовлетворённым и опустошённым до основания. Том спал рядом, лохматый, на вспоротой подушке, из которой частично вывалилась набивка. Когда они успели её порвать? Ответа никто никогда не узнает. Да и кровать выглядела немногим лучше места стихийного бедствия. Простыни наполовину съехали на пол, одеяло лежало поперёк, не покрывая стопы; на простынях и оголившемся матрасе засохли бледные пятна – ночью Оскар ненамеренно удовлетворил своё любопытство узнать, на сколько хватит Тома, прежде чем в нём закончится сперма или у организма силы – последний его оргазм прошёл всухую. На полу стыдливой тряпкой валялись разорванные трусы Тома. Момент их уничтожения Шулейман помнил, хотя сейчас не мог себе ответить на вопрос, зачем было их рвать, если проще снять стандартным способом. Как ни был ошеломительно потрясающ сегодняшний секс, Шулейман понимал – в своём нынешнем возрасте уже понимал, что часто баловаться психостимуляторами не стоит, особенно нестабильному Тому, а у него самого отягощённая сердечно-сосудистая наследственность, которая пока себя никак не проявила, и хорошо бы, чтобы так и осталось, сердцу не на пользу возбудители. Таблетки, которые они приняли – не то модифицированное экстази, которым Оскар когда-то накормил Тома, потом и Джерри, но тоже не просто банальный возбудитель, а психоактивный препарат, который в аптеке не купить. Практиковать такой секс в изменённом состоянии тела и разума следует не чаще раза в год – если захочется, его и обычный с Томом более чем удовлетворял. Совместный визит к Кристине отложили, поскольку встать Том смог лишь к обеду и ходил как утка. И разговаривал как скрипучий дед с вековым стажем курения, сорвал голос. А когда пришло время воспользоваться попой для того, для чего она дана природой… об этом Том не хотел ни вспоминать, ни говорить. Безумная ночь не прошла для тела бесследно. Стонать, сидя на унитазе, ему совершенно не понравилось, но, положа руку на сердце, он ни о чём не жалел. - Я отвезу тебя к доктору, - сказал Шулейман. - Зачем? - Вдруг у тебя внутренние повреждения? Ночью я тоже себя не очень-то контролировал, - убедительно, даже исчерпывающе ответил Оскар. Для Тома это не убедительно. - Зачем? – повторил он. – Крови нет, у меня там не болит. Только саднит, но так бывает, - и улыбнулся, надеясь, что уговорил. - Если у тебя кишечник разорван, болеть и не будет. А когда ты почувствуешь, что ты не в порядке, может быть уже поздно. Шулейман говорил с нажимом, может быть, даже резковато, потому что Том дурной и безответственный, и загнать его к врачу – это каждый раз сложная миссия. Врачей Том уже давно не боится, но всё равно ноет и до последнего пытается избежать визита в больницу. От слов Оскара Том сжался, он хорошо знал, хоть и мало помнил, слишком много времени на тот момент уже провёл в темноте и одиночестве, каково это, когда у тебя заражение крови и прочие прелести повреждённых внутренностей. В клинику они всё-таки поехали, пусть Том всю дорогу сидел сычом и смотрел вперёд. В кабинете он не без уговоров разделся снизу по пояс, устроился на унизительном кресле с разведёнными и приподнятыми ногами и посмотрел на Оскара взглядом «я ненавижу тебя за это». Когда врач – коренастый и плотный мужчина около пятидесяти лет – направился к нему, Том сдёрнул ноги с держателей, закрылся, во все глаза глядя на остановившегося доктора. - Верни ноги на место, - Шулейман положил руку ему на плечо. Том помотал головой. - Можно провести осмотр в другой позе, я предлагал тебе выбор. Том вновь помотал головой. Другая поза ещё хуже. Нет, нет, нет, он просидит так, зажавшись, прикрывая ладонями пах, сколько угодно, но не даст себя посмотреть какому-то незнакомому человеку. - Месье Каулиц, вам холодно? – предположил доктор, не зная, как интерпретировать поведение Тома. Не каждый день он видел у пациентов такую реакцию на себя. Вернее – никогда. - У него тараканы в голове взбунтовались. Обычное дело, - ответил за Тома Шулейман. – Доктор, можете оставить нас ненадолго? Доктор развёл руками и удалился в смежную комнату, плотно закрыв за собой дверь. - В чём дело? – спросил Оскар у Тома. Том молчал. - Проблема в том, что доктор – мужчина? Том помотал головой. - Тогда в чём? – Шулейман не изображал несвойственную ему мягкость, спрашивал чётко, с каплей требовательного раздражения. Том посмотрел на него, мученически скривил рот и, наконец, выдавил: - Не хочу… - Я в курсе. Но это необходимо. Том изломил брови, смотрел жалобно-жалобно: - Оскар, я в порядке, мне не нужен осмотр. Если я почувствую, что со мной хоть что-то не так, я сразу тебе скажу. Обещаю. - Могу попросить для тебя женщину-врача. Больше ничем не могу помочь, - отбил Шулейман. Том обиженно надул губы. Врача позвали обратно. - Снимите очки, - сказал Оскар, когда доктор сел перед креслом для осмотра. - Но у меня плохое зрение, - возразил тот. - Если Том врежет вам пяткой в глаз, вам будет лучше, если в этот момент на вас не будет очков. Доктор снова удалился из кабинета, сходил в лабораторию за защитными очками, которые надел поверх своих. - Месье Каулиц, надеюсь, вы не станете меня бить, - сказал доктор, вновь сев перед Томом. – Ректальный осмотр может вызвать неприятные ощущения, но не острую боль. У вас нет причин для страха и беспокойства. Том отвернулся от врача между своих ног и прошипел Оскару: - Ненавижу… - Я тоже тебя люблю, - отозвался тот, - и я о тебе забочусь, поэтому мы здесь. И вообще, заткнись, не мешай проводить осмотр. Том смотрел в потолок, в стену, куда угодно, только не на врача, чьи действия и так чувствовал. Больно действительно не было, да Том и не боли боялся. Его просто переклинило – не хочу и всё тут. Как можно захотеть или хотя бы нейтрально относиться к тому, что какой-то незнакомый человек будет тебе туда смотреть, трогать? Доскональный осмотр не выявил никаких повреждений, но доктор всё же порекомендовал им воздержаться от анального секса хотя бы несколько дней. После сегодняшней ночи им по силам подождать. - Заедим поедим мороженого, - сказал Шулейман не вопросительным предложением по пути домой. - Что? – Том повернулся к нему. - Мороженое, говорю, заедим поедим, - повторил Оскар, не отвлекаясь от дороги. – Ты же любишь. Месяца два назад открылось одно место, там мороженое ничем не хуже, чем в итальянских джелатериях. - Ты меня задабриваешь? - Я этого и не скрываю. - Тут нужно что-то весомее мороженого, - Том скрестил руки на груди, откинувшись на спинку кресла. - Недвижимость, драгоценности? – с готовностью перечислил Шулейман. – Без вопросов, я всегда готов. Назови, чего хочешь. - Я согласен на мороженое, - после паузы сказал Том. Из вредности хотел набить себе цену, но умел это делать примерно никак, поэтому сдулся после первого высказывания. - Отлично. - Я хочу дынное, - продолжил Том, хоть как-то демонстрируя капризы и всю серьёзность ситуации. – Если у них нет с дыней, то… - Для тебя сделают, - утвердил Оскар, закончив за него. - С посыпкой. - Окей. - Но я всё равно обижен на тебя и буду продолжать обижаться, - Том скосил глаза к Оскару. - Ты сам предложил поэкспериментировать, - напомнил тот. - Я не рассчитывал, что на следующий день в нашем эксперименте примет участие третье лицо, - Том повернулся к нему корпусом. – Я возмущён до… - До глубины жопы? – усмехнулся Шулейман. - Да, - неожиданно для него согласился Том. – Именно в этом месте моё возмущение наиболее сильно. Меня там разглядывал и не только какой-то незнакомый человек, о котором я не знаю даже имени. Я чуть от стыда не умер! - Не умер же. - Тебе смешно? Сам бы побыл в таком положении. - Да без проблем, - легко и спокойно согласился Оскар. – Сегодня уже неохота возвращаться, но завтра могу пойти на приём. Только мне надо не к проктологу, а к андрологу, но и он часть осмотра проводит через задний проход. Том хлопал глазами. Что ему сказать, если Оскар совершенно спокойно согласился пройти через то, что его возмутило до глубины души? - Кстати, - продолжил Шулейман. – Тебе тоже следует раз в год посещать андролога. Как минимум проверять простату, она у нас, мужчин, слабое место. - Оскар, - Том покачал головой. – Если ты не хочешь, чтобы мы попали в аварию, потому что я тебя ударю и ты потеряешь управление, замолчи. - Добро пожаловать в мир взрослых мужчин, - не без веселья в голосе отозвался Оскар, бросил на Тома взгляд. – Что, рано? Ладно, молчу, вернёмся к данной теме позже. - Вернёмся к этой теме – никогда. Мороженое Том любил, хоть и ел его очень редко. Просто с детства не привык, что оно всегда доступно, потому что тот Том, родной сын Феликса, мороженое разлюбил лет в пять и больше не проникся к нему симпатией. Об этом, конечно, Том догадался уже взрослым, а в детстве просто верил папе, когда тот говорил, что он не любит мороженое, пусть и удивлялся про себя: «Почему не люблю? Оно же вкусное, оно мне нравится». Том съел два рожка – один с тремя, другой с двумя щедрыми шариками, посыпанными мелкими мармеладками, разноцветными цукатами и сахарными звёздочками. Здесь действительно очень вкусное мороженое, оно поспособствовало повышению настроения. Терри тоже понравилось, собственно, поэтому Шулейман это место запомнил и вообще о нём узнал, сам он к мороженому относился совершенно равнодушно. К Кристине поехали через три дня. На Тома она никак не отреагировала, будто и не видела его, хотя это точно было не так. Том, подталкиваемый Оскаром, показался Кристине, сделал всё, чтобы она его заметила, но она не замечала. Взгляд её оставался пустым и не цеплялся за гостей. Шулейман не сдался и решил пойти на хитрость – подсунуть Кристине Тома вместо Джерри. Парик, ресницы, одежда – для начала достаточно внешнего. - Я похож на трансвестита, - сказал Том, разглядывая себя в зеркале. - Джерри считает себя мужчиной независимо от того, как он выглядит, - ответил Оскар из-за его спины. - Я и в своём обычном виде не всегда чувствую себя мужчиной, - Том поправил парик и, тихо вздохнув, отвернулся от зеркала. – Я не думаю, что эта затея увенчается успехом, но ради тебя я готов попробовать. Войдя в палату, Том подошёл к Кристине, которая как обычно сидела на кровати, встал перед ней. - Привет… Том запнулся, прочистил горло, вспоминая, как разговаривает Джерри – у него более низкий голос без свойственных Тому интонационных скачков, темп речи более размеренный. Том попытался это воссоздать: - Привет, - что ещё сказать? – Я пришёл к тебе. Кристина мазнула по нему отрешённым взглядом и не удостоила большим вниманием. Том старался, правда, старался – болтать о чём-то, хоть совершенно не знал о чём и чувствовал себя неловко, маячить перед Кристиной, но никакой больше реакции не добился. Они вернулись на следующий день, через день тоже; Том продолжал навещать Кристину в образе Джерри, терпя неудобства – ему мешал парик, мешали накладные ресницы. Кристина не проявляла никакой реакции. Просто ноль. Шулеймана это не удовлетворяло. Кристина встала и отошла к двери. Реакция! Оскар ухватился за неё и вознамерился развить. - Сделай что-нибудь, - сказал он Тому. - Что? – Том перевёл к нему растерянный взгляд. - Например, поцелуй, - Шулейман пожал плечами и развёл руками. – У неё с Джерри любовь до гроба, которая её сгубила, вдруг поможет как в сказке. Том в шоке посмотрел на Кристину и помотал головой: - Не буду я её целовать. - Ладно, тогда я её поцелую, - Оскар сдвинулся с места. - Ты зачем? – Том шире прежнего распахнул глаза, напрягся, ещё того не осознавая. - Она меня не знает. Может, её возмутит то, что её целует какой-то левый мужчина, - Шулейман снова пожал плечами и, похоже, не шутил. Том его обогнал, он не мог допустить, чтобы Оскар поцеловал кого-то другого, пусть это Кристина и поцелуй несёт лечебную цель. Тронул Кристину за плечо, развернул к себе и, схватив её за щёки, быстро, чтобы не передумать, вжался в её губы поцелуем. Сам глаза зажмурил. Это отвратительно. Не состояние Кристины, не она сама. То, что целовал женщину, которую любит Джерри. То, что это он, Том, довёл её до такого. Яд горькой вины внутри прыснул, но не разлился. Не получив ни сопротивления, ни ответа, Том отстранился. Волшебство поцелуя не сработало. Кристина смотрела на него блеклым, отсутствующим взглядом, редко моргая. - Прости, - зачем-то сказал Том, едва ощутимо погладив Кристину по плечам. – За это. За Джерри. За меня… Больше всего за меня. Шулейман хотел его одёрнуть, но передумал, закрыл рот. - Кристина, я не Джерри, я Том. – Том помедлил и снял парик. – Джерри не умер, я тебе солгал. Джерри никогда не существовало. Он – моя альтер-личность. Мне очень жаль, что те мои слова причинили тебе такое зло… Признание не возымело никакого эффекта. Чуда не произошло. - Может, теперь Джерри согласится пойти со мной, раз уже известно, что тебя возвращение Кристины не травмирует, - сказал Оскар на выходе из клиники. - Я так не думаю, - Том покачал головой. - Почему? Том с тихим вздохом пожал плечами: - Не знаю. - Может, ты мне лжёшь, что не против Кристины? – Шулейман пытливо прищурился. – Или себе. - Я не лгу. Но я почему-то уверен, что Джерри не отступится. Почти уверен. Я тоже его чувствую, не только он меня. - Ладно, - Оскар перевёл взгляд вперёд, шагая к воротам. – Попробую уговорить, когда ты выпустишь Джерри в следующий раз. Специально ради того вызывать его не нужно. Больше Оскар не подначивал Тома перевоплощаться в Джерри. Кристина чувствовала подмену – или не реагировала на Джерри. Никто же не знал, что реакция была, Том не мог это рассказать. По инициативе Тома они договорились, что жизнь Джерри его не касается. Джерри соблюдал договорённость. Это Тома не касается, он сам не захотел знать. До конца недели они проведывали Кристину каждый день, потом Шулейман сменил тактику. Велел перестать давать Кристине лекарства, что привело медиков в тихий ужас, но ослушаться никто не рискнул. Пусть даже Кристине станет хуже без медикаментозной терапии, пусть она начнёт буянить, снова пытаться себя убить – это уже что-то. В психиатрии есть список позитивных и негативных симптомов. К позитивным симптомам относятся галлюцинации, бред, моторное возбуждение – всё то, что у человека появляется. Негативные – это прежде всего апатия, также неорганическая немота – то, что отнимает у человека часть. Позитивные симптомы не зря так названы, с ними проще работать и при них лучше прогноз. Шулейман хотел спровоцировать сдвиг в данную сторону, хоть что-то, за что можно зацепиться и с чем можно работать. Прогресс Кристины потёк не в то русло. Она перестала брать столовые приборы и самостоятельно держать вилку или ложку, когда ту давали ей в руку, перестала ходить в душ, перестала ухаживать за собой, те минимальные действия, что рефлексами жили в её мозгу, отключились. Возобновилась потеря веса, волосы утратили свежесть и спутались за те несколько дней, в которые медработники не осуществляли за ней больший уход, от и до, как и было сказано, наблюдая за изменениями в её состоянии без поддерживающей медикаментозной терапии. Шулейман тоже следил за развитием ситуации – удалённо во время регулярных телефонных разговоров с докторами и лично во время кратковременных визитов. Услышанное и увиденное своими глазами его не радовало, он ожидал другого. Ложиться спать Кристина также перестала, для неё перестали существовать день и ночь. Апогей наступил на восьмой день, когда накопительный эффект лекарств снизился в достаточной степени. Кристина слегла. Просто легла и больше не вставала. Не открывала рот – пришлось прибегнуть к зондовому питанию, поскольку питательных капельниц, очевидно, не хватало, не реагировала, когда к ней приходил кто-то из персонала, когда ей протягивали руку, приходилось её поднимать, чтобы привести в порядок. На двенадцатый день Оскар признал, что в этот раз провалился на поприще экспериментальной психиатрии, и дал медикам отбой. Ещё через неделю Кристина вернулась к прежнему состоянию, в которое два года назад доктора её с трудом вывели и стабилизировали в нём. Так она хотя бы передвигалась по палате и по большей части сама себя обслуживала. Не хотелось признавать, но, кажется, это большее, чего от неё можно добиться. Бывают случаи, годами тянущиеся без прогресса. Оскар это знал. Печально, что именно с мамой Терри приключилась такая история. Оставалось одно, что пришло на ум. Рискованное. Аморальное. Совестливо ли ему за эксперименты, которые ставит над Кристиной? За то, что низводит её до статуса проекта, который необходимо выполнить не ради неё самой? Вовсе нет. Он пытается помочь, пытается достичь результата. Лучше сделать и провалиться, чем не сделать ничего. Шулейман никому не сказал, что собирается сделать, даже Тому, который в этот раз не захотел поехать с ним и остался в отеле. Оскар сел рядом с Кристиной, достал из кармана пакетик и вытряхнул из него на ладонь две таблетки – мощный психостимулятор из разряда препаратов, которые не купить даже по рецепту. Это должно взбодрить Кристинины мозги. - Выпей эти таблетки. Кристина заторможенно перевела к нему взгляд, но к указанию осталась глуха. Шулейман взял таблетку и протолкнул ей в рот, поднёс к её губам бутылочку воды. Кристина безропотно проглотила таблетку. Обе. Теперь нужно подождать. Через полчаса эффект проявился в полной мере. У Кристины забегали глаза, появилось моторное возбуждение. Она не усидела на месте, встала и начала суетливо ходить из стороны в сторону. - Джерри… Джерри… Она заговорила. Всего одно слово, но – она заговорила! - Джерри… Джерри… Джерри… - повторяла неровной скороговоркой. - Да, Джерри, - вклинился Шулейман. – Это твой возлюбленный. А другого Джерри помнишь? Своего сына. - Джерри… Джерри… Джерри… - Маленький белокурый мальчик, - Оскар рукой показал рост от пола, не сводя с Кристины внимательного, изучающего взгляда. Кристина остановилась, посмотрела на него. - Джерри… Джерри… Джерри… - снова начала она повторять, снова начала суетиться. - Кристина, - Шулейман подошёл к ней, пытался перехватить взгляд. – Ты знаешь, кто я? Меня зовут Оскар, - протянул ей руку и, не дождавшись правильной реакции, насильно пожал её ладонь. – Тебе нужен Джерри? - Джерри… Джерри… - медленнее, можно считать за ответ. - Кристина, я могу отвести тебя к Джерри. Поговори со мной, и я тебя обязательно отведу, - Оскар говорил то, что она хотела слышать, то, что, по его мнению, могло вывести Кристину на какой-никакой контакт. Кристина вновь задержала на нём взгляд – и продолжила нездорово метаться. Контакт не получился. Но Шулейман всё равно остался более чем доволен собой, поскольку такое состояние Кристины – намного продуктивнее, чем апатия. Её оглушённая психика заработала. Уже утром Оскару позвонили из клиники и сообщили, что ночью у Кристины была попытка суицида. Попытка с натяжкой – Кристину оперативно оттащили от окна, которое она едва ли смогла бы открыть, безопасность пациентов там на высоком уровне, но намерения её считывались легко. Паршиво. Конечно, суицидальное поведение тоже можно расценивать как продуктивное, но, если попытки Кристины свести счёты с жизнью будут повторяться, её придётся посадить на глушащие препараты, которые выведут её состояние в ноль. Вернут к той мёртвой точке, от которой Оскар пытался её увести. После этого телефонного разговора Шулейман рассказал Тому, чем занимался вчера. Том посмотрел на него с изумлением, шоком и затем покачал головой: - Джерри тебя убьёт. - Я хотя бы что-то делаю, а Джерри бросил Кристину, прикрываясь тобой, - с долей раздражения – не на Тома, на его слова – ответил Оскар. - Оскар, ты лезешь в то, что тебя не касается, - Том говорил без какого-либо напора и намёка на ссору. - Кристина – мать моего сына, так что меня это касается, - отбил тот. Том поморщился: - Мне не нравится, как это звучит. Шулейман махнул на него рукой: - Ты понимаешь, о чём я. - Оскар, может быть, у Джерри действительно есть причины не хотеть выздоровления Кристины? - Какие например? – Шулейман фонил скепсисом. - Терри, - Том ответил без долгих раздумий. – Не так, как обо мне, но и о нём Джерри тоже думает. Если всё останется так, как есть, то судьба Терри предопределена, у него всё будет хорошо. Но, если Кристина вернётся, может произойти всё, что угодно. Что-то плохое тоже. Оскар дёрнул бровью. Об этом он пока не думал, но не мог не признать, что слова Тома не лишены смысла и обоснования. Никто не знает, как изменятся их жизни, если Кристина вернётся. Она может отнять у него Терри – как мать, может; может навредить Терри. - И что ты предлагаешь? – произнёс Шулейман. – Ничего не делать? Ладно, я больше не собираюсь ставить над Кристиной эксперименты. Видимо, мои экспериментальные методы подходят лишь тебе, - он глухо усмехнулся. – Но у меня есть более мягкая идея. - Какая? - Стимуляторы. Пусть их вводят в терапию Кристины, постепенно повышая дозировку. Разумеется, не такие, какими я угостил её вчера. Ей нужна встряска. - Оскар, ты думаешь, что доктора не догадались давать Кристине стимуляторы, если они ей нужны? – осторожно спросил Том. – Там же целая клиника квалифицированных специалистов. - Тобой тоже занималась куча опытных специалистов, и? – резонно отбил Шулейман и снова махнул рукой. – У Кристины деликатная медикаментозная терапия, ей другая и не требуется, но я уже не уверен, что это так, поскольку за без малого три года её состояние никуда не продвинулось. Попробовать стоит. - Я всё равно не смогу тебя отговорить? Оскар честно отрицательно покачал головой. Дальнейшему бессмысленному обсуждению Том предпочёл тёплые примирительные объятия, склонил голову Оскару на плечо, прикрыв глаза. Может быть, действительно что-то получится. Может быть, действительно всё будет хорошо.