Семья

Все тайны наружу,

Ты всё, что мне нужно.

Будь ближе, так лучше,

Ты смотришь мне в душу.

Ai Mori, After dark, Mr. Kitty cover)©

Джерри нашёл время и приехал к Кристине. К нему уже привыкли в клинике, никто его не останавливал и ни о чём не спрашивал. Видимо, люди здесь не интересуются модой и новостями её мира. Что хорошо. Правда о том, кто Джерри, едва ли бы оставила равнодушным персонал подобного места, специализирующегося на психиатрии. Такое внимание, такие проблемы ему ни к чему. Джерри стоял за дверью палаты Кристины, смотрел в небольшое окошко на неё, сидящую на кровати, и волосы её распущенные, отросшие, частично закрывали лицо. Хорошо, что здесь всех пациентов без разбора насильно не стригут коротко, такой видеть её было бы ещё сложнее, ещё больнее. Хорошо, что не равняют всех под одну гребёнку одинаковой унылой больничной одеждой, а оставляют иллюзорную частичку того, что человек и в этих стенах остаётся собой. Джерри разговаривал с Кристиной в мыслях, местами тихо говорил вслух. «Помнишь, я надевал вечернее платье от кутюр? У меня есть похожее». Зачем-то взял с собой в неприметной спортивной сумке то платье, украшенное крупными камнями, которое выпросил себе в подарок после одного из показов. «Я надену его? А потом, может быть, ты примеришь?..». Немного сумасшествие, бессмысленный монолог, истово притворяющийся диалогом. Чтобы обмануть себя. Чтобы себя насытить, не дав себе ничего, кроме взглядов через стекло. «Терри занимается хоккеем, похоже, он очень увлечён, и у него получается. Наш сын спортсмен, представляешь?». Как бы они жили, если бы могли жить? Как бы воспитывали Терри? Водили бы его на хоккей и на прогулки, болтали бы на скамейке, пока Терри играет на детской площадке, и уединялись страстно и нежно под покровом темноты, урвав немного времени только для себя двоих… Любили бы, были счастливы, как обычные люди. Джерри мимолётно прикусил губу. Поверхностная фантазия о ночах вместе, об объятиях, поцелуях будила слишком много воспоминаний. Слишком много задавленного желания, от которого становилось горячо внизу живота. Сейчас для этого не время и не место. Никогда теперь не время. - Прости, - на грани шёпота. – Если честно, мне сейчас не хочется говорить о Терри. Хочется о нас с тобой. Сколько там было «нас с тобой»? Джерри даже не знал, хотела бы Кристина работать или согласилась быть на его обеспечении. А Кристина согласилась бы, как она когда-то, в последнее утро их зимней сказки, думала, лёжа рядом с Джерри: «Я всегда хотела построить карьеру, развиваться, но ему я бы рожала детей». Двух, трёх? Кристина не успела об этом подумать, поскольку случился Терри, а через считанные годы для неё закончилась реальность. Джерри упёрся лбом в полотно двери. - Такая глупость. Я зачем-то взял с собой это платье. Зачем-то прихожу сюда из раза в раз. Зачем? Я не знаю, Кристина… Я тебя не спасу, но и заставить себя полностью отпустить не могу. Это моя персональная девиация. Наверное, он тоже немного мазохист. Иначе бы не терзал себя. Это капелька от Тома в Джерри. Но, в отличие от Тома, Джерри не бессилен перед своей зависимостью, он изредка позволял себе послабления, которые вели к этой палате. В остальное время, большую часть минут в сутках, он о Кристине не вспоминал. Жил, работал, имел личную жизнь. - Кристина, я переспал с одной женщиной и с одним мужчиной. Интересно, ты бы простила мне измену? Мне кажется, я мог бы изменять. Не потому, что я не люблю или мне тебя мало, а по той причине, что секс для меня ничего не значит. Если мне представляется удачная возможность, я ей пользуюсь, так во всём. Но, может, тебе бы я и не изменял… Мы этого уже никогда не узнаем. А правда, изменял бы он? Очень вероятно, но совершенно точно не рассказывал бы Кристине о своей маленькой интрижке/интрижках, чтобы не причинить боль любимой женщине, поскольку секс для Джерри мало чем отличается от спортивной тренировки – полезный для здоровья и приятный способ держать тело и разум в тонусе. Да, секс с тем, кого любишь, кардинально отличается от секса со всеми остальными. В этом одном Джерри согласен с Шулейманом. Хотя не полностью, с Кристиной Джерри не становился таким озабоченным, вечно голодным, помешанным, как Шулейман с Томом. Или?.. Какие-то не те мысли лезут в голову. Наверное, стоило связаться с Гарри и встретиться пару раз, чтобы приехать к Кристине удовлетворённым с избытком. Джерри вздохнул и прикрыл глаза. Кристина… Как из девочки-одноклассницы, симпатию которой принял и равнодушно ей пользовался, ты превратилась в ту, по которой ноет сердце? Ту, которая, не зная того, показала ему – точно живой, настоящий. Ту, которая родила от него ребёнка. Ту, к которой возвращался снова и снова, даже зная, что не подойдёт ближе. Глупое сердце не надеется, но желает. Да, в нём тоже может быть что-то глупое, оторванное от логики и целесообразности. - Если бы я проверял, что тебе не стало лучше, это было бы логично… Но я прихожу не за тем. Я не знаю зачем. Но не для проверки. Кристина… Джерри снова беззвучно вздохнул, поднял голову и упёрся лбом уже в стекло окошка, позволив себе поставить себя под угрозу быть увиденным. Успеет отскочить, если придётся. Но Кристина не повернётся в его сторону, она недвижима. За все минуты, что Джерри здесь, она не шелохнулась. - Кристина, помнишь, как мы гуляли выпившие ночью в Париже? – Джерри смотрел на неё и говорил, будто она могла ответить. – По сей день я вспоминаю тот момент как самый счастливый в моей жизни. Поскольку тогда я был свободным. Я чувствовал себя свободным. Удивительным образом все мои минуты, часы, дни свободы связаны с тобой. Ни с кем другим больше я не забывал настолько, кто я и чем связан. Как мы с тобой разговаривали обо всём, как развлекались, как занимались сексом… Если бы ты знала, как я хочу ещё раз взять тебя за руку. Просто взять за руку, столь простое желание, верно? О большем я думать не могу. Хотя, признаться честно, думаю. Вспоминаю. Сегодня у меня какое-то очень игривое настроение. Джерри замолчал на какое-то время, прикипел взглядом, уйдя в задумчивость. Нельзя. Ничего нельзя. Ничего и не может быть. «Всего лишь взять за руку. Всего лишь увидеть не через стекло». А может быть… Один раз, всего лишь один раз? Джерри иначе посмотрел в окошко в двери, слегка хмуря брови в дилемме. Что он теряет, если войдёт в палату? О, он многое ставит под удар… Но сколь силён соблазн. Сколь сильна тяга. Сколь сильно сердце, требующее хоть крупицу. Джерри огляделся по сторонам. Что он теряет? Это слишком важный вопрос, чтобы задать его лишь единожды. Если Кристина отреагирует, если выйдет в прогресс, это практически гарантировано даст удар по Тому. Джерри не может так поступить. Не может так рисковать. Не может?.. Джерри – быть может, обманывая себя – чувствовал, что может пойти против своей природы, требующей оберегать Тома от всех невзгод, реальных и потенциальных. Выбор за ним. Да или нет. Всего лишь нужно открыть дверь и сделать шаг вперёд. Или в очередной раз отказаться, отказать себе и продолжать петля за петлёй вить несбыточные фантазии. Да или нет. Да, он настоящий. Тот, кто лишён воли, неспособен мучить ум в дилемме. Сейчас он может. Может. Может ли?.. Ещё в тот раз в кабинете психотерапии Джерри пришёл к тому, что ныне способен на большее, способен разорвать оковы своего предназначения. Но он никогда не узнает, если не попробует. Всего лишь открыть дверь и сделать шаг вперёд. У Тома будут проблемы, если Джерри совершит ошибку. Джерри потом спасёт его, если придётся, но сейчас он хочет этот ничтожный кусочек жизни для себя. Всего лишь открыть дверь. Джерри, сознавая все риски, принял решение. Положил ладонь на дверную ручку и повернул. Дверь открылась. Вот она, сидит на кровати, не взглянула в сторону тихого звука, знаменующего чьё-то прибытие в её замершее царство. Что Джерри почувствовал в этот момент своего неповиновения? Ничего особенного, кроме всплеска адреналина в крови и учащённого сердцебиения. Вон она, без преграды между ними. Джерри не ждал, что Кристина оглянется, очнётся. Он просто хотел её увидеть не через стекло, подойти ближе. Он может себе это позволить – даже если потом с колоссальным всеобщим трудом построенное, выстраданное благополучие пошатнётся и посыплется асбестовой пылью. Неправильная он альтер-личность, наделённая слишком большим разумом, волей и живым, чувствующим сердцем. Пусть психика его потом уничтожит за эту рискованную дерзость и создаст нового Защитника – это возможно – Джерри готов исчезнуть [всё равно это когда-нибудь случится]. Не готов он оставаться за дверью своих желаний. Надоело гадать – может ли он или это самообман? Может. Совершенно ничего не изменилось, когда переступил порог. Джерри, бесшумно ступая, медленно подошёл к кровати, сел на край на расстоянии полуметра от Кристины, поставив сумку позади себя. - Привет, Кристина, - мягко и негромко. – Это я. Не верится, что сказал это вслух ей. Решил же, что никогда. Принял же. Но он здесь, и она так близко – и недосягаема. Джерри говорил что-то – о себе, о Терри, о том, сколько раз уже приходил и стоял за дверью. Кристина повернула голову, отреагировала на нового гостя и не отвернулась обратно, смотрела нечитаемым взглядом, в котором будто бы ничего и нет. Что происходит у неё в голове? Происходит ли вообще что-то? Конечно, если мозг не мёртв, то в сознании, даже изуродованном, почти отправленном в кому болезнью, что-то происходит. О чём она думает? Думает ли – это вопрос уже без однозначного ответа. - В прошлый раз я принёс тебе цветы, помнишь? Впервые в жизни я испытал желание кому-то их подарить. Непривычное чувство, - Джерри улыбнулся, - но приятное. А в этот раз я принёс только платье. Не знаю зачем. Помнишь, как я надевал платья? – и продолжал улыбаться. Яркое воспоминание. Как надел платье и шутливо завлекал Кристину, задирая подол. Как, не снимая платья, любил её. Как было совершенно плевать, что платье за тысячи евро испорчено. Все платья. Это был их маленький взаимный кинк – Джерри нравится одеваться в одежду противоположного пола, а Кристине нравился он в ослепительных платьях от кутюр. Они могли бы быть идеальной парой – свободный от любых предрассудков Джерри и Кристина с неявными, но тоже чертями внутри. Из них, разных абсолютно, складывалась на удивление гармоничная пара. Могли быть. И могут – в прошлом и в невозможном будущем в фантазиях Джерри, где он возвращается с очередного рабочего выезда домой, где его ждут, и он сам не ждёт, когда закончится его время. Возможно, всё это романтизация, преувеличение. Легко считать ваши отношения идеальными, когда их толком никогда и не существовало. Джерри это понимал. Но у него ничего нет, кроме этих фантазий, в которых он счастлив как обычный человек. Кристина опустила взгляд к спортивной сумке, виднеющейся из-за Джерри, немного наклонила голову к плечу. Будто бы в любопытстве. - Хочешь посмотреть? – Джерри снова улыбнулся, обернулся, поставил сумку между ними и потянул язычок молнии. – Оно от Versace, цвет сложный, не каждому подойдёт такой оттенок, но ткань шикарная и очень удачный крой. Говорил, показывая платье в сумке, не вынимая его. Зачем-то говорил какую-то ерунду. Много говорил. Кажется, отчасти от волнения. Рядом с Кристиной он чувствовал иначе. Кристина – протянула руку. Коснулась платья, перебрала ткань и потянула из сумки. Это прогресс? Это ошеломительный прогресс с учётом её отсутствия реакции на внешний мир. Кристина разглядывала платье так, словно не знала, что это. - Мне его примерить? – предложил Джерри, улыбка намертво прилипла к его лицу и глаза блестели тем, что не описать всем словарным запасом. Там, в глазах, и счастье светлое, лёгкое, и растерянности толика, и переживания, и горечь с болью. Там «никогда» и «здесь и сейчас». Джерри встал, разделся и через голову надел платье, застегнул и опустил руки вдоль тела. Кристина смотрела на него. Хотел бы увидеть в её глазах хоть каплю жизни, но увы. Оставалось лишь суетиться, поддерживая в моменте жизнь за двоих. - Может быть, ты примеришь? – произнёс Джерри. Кристина встала, когда он взял её за руку. Зеркал в палате нет в целях безопасности, что расстраивало. Хотел бы, чтобы Кристина на себя посмотрела. Что, в принципе, можно устроить. Джерри медленно раздевал Кристину; под одеждой у неё телесного цвета бесшовное бельё, бюстгальтер без бретелек. - Его нужно снять. Виден будет, - негромко сказал Джерри и щёлкнул застёжкой лифчика. Что испытал в этот момент, увидев её практически обнажённой? Неправильную, ядовитую смесь жалости к ней и капельки возбуждения. Кристина никак не реагировала на все манипуляции Джерри, не мешала, не помогала, стояла куклой. Холодная мёртвая кукла. Увидел бы кто-то, что он делает. Это можно назвать извращением. Это и есть какое-то изощрённое извращение – одевать в платье от кутюр ту, которая почти не жива. Его бы осудили и выгнали взашей без права вернуться. Джерри придётся повиноваться и не оказывать сопротивления, он не справится с персоналом всей клиники, включая охрану. Улыбайся, ты всё равно не можешь убить их всех. Прекрасная цитата, которую Джерри когда-то вычитал, и его негласный девиз. Может. Если кто-то сейчас придёт и поднимет шум, Джерри его убьёт. Джерри убьёт их всех. Всех, кто сбежится в палату. Стерильные полы зальёт тёплая кровь. И трупы умостят их дорогу к счастью. Джерри улыбался психопатически, неспешно, как куклу, одевая Кристину, и в голове его лились реки крови. Но никто не пришёл. Джерри отступил на шаг, окинул Кристину взглядом и улыбнулся: - Тебе идёт. Ты очень красивая в этом платье, без него тоже. Джерри сфотографировал Кристину и показал ей снимок. Сегодня он не сдал телефон перед входом в палату. Похоже, Кристина себя не узнавала, она смотрела равнодушно в экран айфона. Подняла взгляд к Джерри. Возможно, Джерри только казалось, но её взгляд и общее выражение лица стали более напряжёнными. И она разомкнула губы, что изумило до основания. Кристина хотела что-то сказать, и у Джерри снова подскочило сердцебиение. Долгие секунды. Минуту… Кристина слабо, едва заметно шевелила губами, скорее лишь смыкала их и размыкала. Словно пыталась что-то сказать. Словно вспоминала, как это делается. И взгляда не отводила всё это время. Джерри терпеливо ждал, также глядя на неё в ответ. Да, да, да, ты вспомнила меня, ты сможешь! Нет, нет, нет, не может быть, не делай этого! Внутри Джерри в неистовой борьбе столкнулись ликование и долженствование, от которого мороз вдоль позвоночника от скользящей по периферии сознания мысли, что действительно спровоцировал улучшение её состояния. Да, да, да, ты сможешь! Нет, нет, нет, ты не должна! - Д… Джерри непроизвольно раскрыл глаза чуть шире. Ему не показалось? Кристина произнесла первую букву его имени? Множество слов начинаются на букву «д», не нужно принимать это на свой счёт, но… - Д… Дж… Две буквы совпали. Джерри не чувствовал, что дышит. Давай! Нет… - Джерри… - наконец выговорила Кристина. У Джерри сердце ухнуло вниз. Её первое слово за три года. И взгляд у неё такой, словно она его узнаёт – по крупицам, с трудом, сквозь толщу серого льда своего недуга. - Да, это я – Джерри, - сказал он. – Я пришёл к тебе. И делай теперь с этим, что хочешь. К чёрту. Они заслужили один день. Джерри даже не собирался сокрушаться и в панике искать способ исправить ситуацию. Потом. - Джерри… - легче, без потуг произнесла Кристина. Джерри улыбнулся широко и протянул ей ладонь: - Погуляем? Может ли альтер-личность сойти с ума? Как иначе назвать человека, который без единой осторожной мысли уводит на прогулку любимую прямо в роскошном вечернем платье, что висит на ней, как на вешалке. Если их кто-то остановит, кто-то возмутится нарушению внутреннего регламента, всё ещё есть план «убей их всех». Джерри ощущал себя безумным, скатывающимся в расщепляющее безумие, и его это абсолютно не волновало. Их никто не остановил, лишь смотрели внимательно, вопросительно. Одна медсестра попыталась, сказав, что персонал выводит пациентов на прогулку, но Джерри её отбрил, объяснив, что сделает это сам. Они вышли на улицу, гуляли по дворовой территории клиники. Джерри набросил Кристине на плечи своё пальто, поскольку увёл её из палаты без верхней одежды, не подумал. Ему не холодно. Кристина послушно шла, куда её вели, об этом и врачи клиники говорили – в плане поведения она очень лёгкая пациентка, никогда не буянит, не противится. Слабое зимнее солнце наполовину скрылось за горизонтом, удлиняя тени. Солнце совсем скрылось, разлив по земле сизые сумерки. Нужно вернуть Кристину в палату на ужин. Нужно уходить. День для двоих – жалкие шесть часов на самом деле – подходил к концу. К Джерри возвращалось обычное прагматичное, продуманное сознание. Глубокие колеи прокладывали мысли, как уничтожить прогресс Кристины и не позволить ей поправиться. Никогда. Представлял, как уводит Кристину отсюда, они гуляют до ночи, и он толкает её под поезд. Смог бы. Как на каком-нибудь мосту уговаривает её прыгнуть. Единожды самоубийце, помутившейся рассудком, будет несложно внушить необходимость полёта. Как прямо здесь во дворе клиники в каком-нибудь тёмном углу сворачивает ей шею. Как травит её бытовой химией. Ему самому будет проще, если не будет пути назад. Если фантазии о том, как они могли бы быть счастливы, будут осознаваться исключительно как фантазии без возможности сбыться. Потому что Кристина мертва. Так будет правильнее. Мёртвые не доставляют проблем. Но – Джерри как никто знал, что это не так, и смотрел глубже, продумывал дальше. Как на Томе отразится то, что он, Джерри, убьёт Кристину? Отнюдь не факт, что никак. Как на Томе в призме его отношений с Шулейманом, кои ему необходимы для счастья, отразится насильственная смерть Кристины? Она может иметь пролонгированные, в том числе отсроченные последствия, и уже ничего нельзя будет исправить. Какова вероятность, что Том никогда не вспомнит, никогда не узнает иным путём правду? Минимальна. Джерри не мог так рисковать. Если бы Кристина сама, совсем сама… Но за этим в клинике хорошо следят. Проще не иметь соблазна, чем с ним бороться. Дело не в том, что Джерри не может иначе, это его выбор, он добровольно выбирает благополучие Тома. Наверное, будь они настоящими братьями-близнецами, Джерри бы точно так же защищал Тома любой ценой и был бы больным уродом в семье, но какое это имеет значение? Джерри остановился, Кристина тоже, повернулась к нему. Они держались за руки, и Кристина сжала его ладонь. Хотела удержать. - Кристина, я должен уйти, - сказал Джерри и попытался высвободить руку. Не вышло. Кристина сжала сильнее, откуда только силы в иссохших в болезни руках. - Кристина. Кристина сжала его руку по-настоящему больно. Джерри поморщился: - Кристина, мне больно. Не слышит. Потянулась к нему, обняла. Джерри обнял её в ответ, выждал около пяти секунд и отпустил. Но Кристина не отпустила, жалась к нему. - Кристина. Джерри пытался её отстранить, но она как прилипла, вросла крючками, сжимая сильнее и сильнее в своих холодных руках. Намертво. Причиняя боль. Его пальто с плеч Кристины упало на землю. - Кристина! – Джерри повысил голос. Сил не хватало её от себя оторвать, к чему был не готов. Не учёл известную информацию, что психически больные бывают нечеловечески сильны. Не подумал, что может с этим столкнуться с Кристиной. - Кристина, отпусти меня, мне пора, - говорил, силясь выкрутиться из мёртвой хватки. – Кристина, ты меня слышишь? В конце концов смог её от себя оттолкнуть. Кристина смотрела на него растерянно, словно ребёнок, который не понимает, за что его поругали. Джерри придумал, что он должен сделать. Подошёл ближе и заговорил совсем другим, мягким и проникновенным тоном. - Кристина, меня нет, - взял её за руки, смотрел в глаза. – Я лишь плод твоего воображения. Джерри обнял её, больше не цепляющуюся за него отчаянно, гладил по волосам. - Кристина, ты меня придумала. Меня нет. Я всего лишь плод твоего воображения… Больно ли её уничтожать? Где-то на дне сердца. Но это не имеет значения. Так нужно. Так правильно. Джерри отстранился, поцеловал Кристину в лоб на прощание и отступил назад. Оставил её здесь, исчезнув в тени. Это должно сломить Кристину. Пусть его больше сюда не пустят за оставление пациентки в потенциально опасных условиях, в одиночестве без верхней одежды, это к лучшему. Не будет больше соблазна приходить. А если передумает – в последнее время с ним случается непостоянство – найдёт способ переиграть ситуацию. На этот случай есть чудотворный звонок Шулейману, который может решить любой вопрос, пусть отрабатывает своё место в их с Томом жизни. А если не захочет, упрётся, на этот случай у Джерри припрятан не разыгранный пока, похоже, забытый всеми козырь в рукаве. Джерри уехал в город, сел на скамейку под оранжевым фонарём и закурил. Теперь он больше не хотел возвращаться к Кристине, не хотел видеть её в таком состоянии, не хотел терзаться мыслями, как бы они могли жить, как могут… Он не праведник и лишь для одного спаситель. Вероятно, он и не любит, это какое-то другое чувство, поскольку не готов положить свою жизнь на спасение безнадёжного, пусть и любимого человека. Проведя время с Кристиной сегодня, с уверенностью мог сказать – не хотел бы. На данный момент не хотел бы, в следующий раз всё может измениться, Джерри не ощущал никакого дискомфорта от своей амбивалентности, которой, верно, заразился от Тома, принимал это новое, как и всё в себе. «От Кристины нужно избавиться. Но – как?..». Джерри закинул руки на спинку скамейки, запрокинул голову, выдыхая дым в беззвёздное небо. Знала бы Кристина, какие мысли бродят в его голове. Но она не узнает, она мертва при жизни. «Может быть, в другой раз я снова приеду, меня снова будет ломать от чувств. Может быть», - сам с собой согласился Джерри, с ровной безоговорочностью принимая, что чувства порой ему неподконтрольны, не всё он может предугадать. Становится холодно. Нужно ехать в отель, не хотелось бы заболеть. Джерри растёр зябнущие руки, сделал ещё две затяжки и, затушив и выбросив окурок, пошёл к дороге, попутно вызывая такси. У отеля его поджидали журналисты, что не сюрприз. Сюрприз – выкрикнутый вопрос: - Джерри, кто эта женщина, которую ты сегодня навещал? Джерри нахмурился, остановился, обернулся к журналистке, которая активно перекрикивала коллег; вспышки камер били по глаза, но Джерри к ним давно уже привык и не обращал внимания. - Джерри, - не унималась журналистка, отхватив его внимания. – Сегодня ты встречался с некой молодой женщиной, кто она? - Моя школьная любовь, - ответил Джерри, не давая пираньям с камерами и микрофонами ни единой эмоции, за которую они могли бы зацепиться. - Что с ней произошло? Почему она в клинике для душевнобольных? - Ты бы тоже сошла с ума, если бы узнала, что твоего возлюбленного не существует, он альтер-личность, - сказал Джерри и, потянув на себя дверь, зашёл в холл отеля. В спину ему сыпались вопросы: - Джерри, что ты чувствуешь по этому поводу? - Джерри, ты страдаешь? - Джерри, получается, ты своими руками отнял здоровье возлюбленной? Пока дверь за его спиной не закрылась, скрыв от глаз. Джерри ни разу не оглянулся, не притормозил, поднялся в свой номер. Плотоядные писаки остались внизу. Утром Джерри обнаружил себя на фотографиях. Их с Кристиной фотографии со вчерашнего дня украшали статьи, в которых писаки гадали, кто же она. Ещё не разнюхали. Джерри недовольно покривил губы, прокручивая интернет-страницу вниз. Когда их успели сфотографировать? Как, что он не заметил постороннего присутствия? За ним сейчас ведётся охота. Топ-знаменитостям всегда живётся непросто. Зазвонил телефон, экран показал номер Шулеймана. Джерри принял вызов. - И как это понимать? – без предисловий осведомился Оскар. - Приезжай, и поговорим лично, терпеть не могу телефонный трёп, - сказал в ответ Джерри и сбросил звонок. Вдогонку бросил сообщение с адресом, по которому его можно будет найти, через два часа он улетает в другую страну. Конечно, Шулейман и сам мог бы его разыскать, но пусть пока для него останется тайной, что у Джерри есть документы на собственное имя. Джерри уже работал на съёмочной площадке, когда Шулейман приехал. Пришлось подождать. В отеле, куда заселился, Джерри сначала принял душ, переоделся и завалился на диван, вытянув и перекрестив длинные ноги. - Зачем ты скрывал, что ездишь к Кристине? – спросил Шулейман, стоя в паре шагов от дивана. - Не хотел, чтобы ты знал, - вальяжно ответил Джерри, прикрыв наполовину глаза. - Но я знаю. - Не хотел, чтобы ты узнал от меня. Такой вариант тебя больше устроит? - Зачем ты надел на неё платье? - Захотелось, - Джерри слабо, лениво пожал плечами, не меняя позы. - Неинформативный ответ. - Как есть, - Джерри даже не смотрел на Шулеймана, но боковым зрением контролировал, чтобы, если что, успеть среагировать. - Зачем? – повторил Оскар. Понимал прекрасно – Джерри ничего не делает просто так. Джерри вновь пожал плечами: - У меня такой фетиш. Доволен? – и скосил к Шулейману глаза, выражающие праздность. - Фетиш? Что ты с ней сделал? - Ничего такого, о чём ты подумал. В отличие от тебя, у меня на психически больных не стоит. Хотя попытка у организма была. К чему эти расспросы, тебе не плевать на Кристину? - Она мать Терри, так что – нет. Ты поедешь со мной к Кристине, - через короткую паузу после своего ответа добавил Шулейман не вопросом, а утверждением. - Нет. - Я тебя спрашивал? – Оскар приподнял бровь. - Я отвечаю – нет, я с тобой не поеду. - Поедешь. Добровольно или принудительно – тебе решать. - Хочешь снова сыграть в эту игру? – Джерри усмехнулся, перекинул ноги на пол и сел, упёршись руками в сиденье по бокам от своих бёдер. - Я с тобой не играю, я ставлю тебя перед фактом, - спокойно сказал Шулейман. – Ты стал провокатором срыва Кристины в безумие, вероятно, ты и будешь тем, что сдвинет её с мёртвой точки. - А ты не думал, что ей наоборот станет хуже? - Не стало же, ты не в первый раз её навещал. - Я в первый раз к ней зашёл, прежде она меня не видела. - Вот и проверим, - утвердил Оскар. – Собирайся, поедем сейчас. - Нет, - ровно отказался Джерри. Шулейман, собиравшийся уже уйти, обернулся, повёл бровью: - Хочешь, чтобы тебя силой туда доставили? Я не против, но тебе это вряд ли понравится. Предупреждая твои попытки меня укусить – я не сам тебя потащу, доверю это охране. Как минимум Крица ты боишься. Да, боится и даже сопротивляться не будет. Поэтому Джерри оскалил зубы: - Приведёшь меня туда силой – я там тебе такое устрою, что ты пожалеешь. Больше никакой ленивой праздности. Всё в Джерри – поза, взгляд прямой и режущий, тон голоса – опасное, предупреждающее. - Ты не хочешь, чтобы Кристина поправилась? – вопросил Шулейман, пытаясь выудить больше информации, чтобы понять. - Я хочу, чтобы Тому не стало хуже, - откровенно, с прямым взглядом ответил Джерри. – Так что да, я не хочу, чтобы Кристина поправилась. Не послушаешь меня – я ей шею сверну. Громкое заявление, даже пугающее, поскольку Шулейман знал, как Джерри относится к Кристине. - Ты этого не сделаешь, - сказал он. - Сделаю. За Тома я убью кого угодно. Не провоцируй меня на эту цель, отстань от меня. Джерри говорил с нажимом, почти с остервенением. Оскар сказал в ответ: - Тебя будут держать. - У меня есть способность говорить, - Джерри оскалился в улыбке. – Или что, вы и рот мне заткнёте? По рукам и ногам свяжете, рот закроете – посмотрим, как Кристина на это отреагирует! В его голосе что-то похожее на вызов, за которым спрятано отчаяние. Шулейман не должен получить практическое подтверждение, что он, Джерри, очень вероятно, лекарство. У него не должно получиться. Он не должен узнать ни о чём, что может помочь Кристине. - Если тебе мало этих аргументов, позволь мне тебе кое о чём напомнить. Или рассказать. Как знать, - добавил Джерри, поднявшись с дивана, голос больше не повышал, не вкладывал в него силу. – Шулейман, как ты считаешь, как на Терри отразится правда обо мне и Томе, которую ты растрепал? Ты о нём подумал? - Ты мне зубы заговариваешь? – Шулейман прищурил глаза. – Не надо, не выйдет. - Ответь на вопрос, это ведь касается твоего сына, - Джерри звучал почти вкрадчиво, уходил в змеиную ипостась. Оскар раздражённо выдохнул, но ответил: - Я о Терри подумал, ему никак не навредит эта правда. - Я тоже так думаю, - Джерри слегка кивнул. – Дети ко всему привыкают, а часть правды он уже знал. Но… - обошёл диван и опёрся рукой на спинку. Тянул время, играл, он привык всё делать красиво. – Но есть ещё одна правда, которая совершенно точно сильно ударит по Терри. Терри лучше её не знать. - О чём ты? – Шулейман нахмурился. - О том, почему его мама в больнице. Упс – из-за Тома. Мы свели её с ума и довели до попытки суицида, после чего она не оправилась. Чёрт! Оскар забыл об этой правде. Вернее – помнил, но никогда о ней не думал, никогда не думал, что Терри может как-то об этом узнать. - Как думаешь, как Терри отреагирует на то, что человек, с которым он живёт под одной крышей, отнял у него любимую маму? – продолжил Джерри. – Он хороший мальчик, мягкий, понимающий, но он никогда не простит. Придётся тебе выбирать между Томом и Терри, поскольку объединить их вокруг себя ты больше не сможешь. Возможно, и воспитывать почти здорового сына не сможешь, поскольку я могу и о тебе упомянуть, ты, хоть и косвенно, тоже приложил руку к падению Кристины. Для Терри это будет невыносимое предательство со всех сторон. Шулейман буравил его относительно спокойным взглядом, за которым тем не менее уже разгорались эмоции. - Ты этого не сделаешь. - Сделаю, если ты меня вынудишь. Знаешь же – если крысу загнать в угол, нет зверя опаснее. - Это навредит Тому. - Навредит, - согласился Джерри. – Но я и так не в восторге от ваших отношений, и я ныне не скован по рукам и ногам долженствованием не причинять Тому вред, я могу это сделать. - Ты блефуешь. - Возможно. Но можешь ли ты рискнуть и проверить? Нет. У тебя на кону стоит слишком многое, гораздо больше, чем у меня, - Джерри ни на секунду не отводил твёрдого, холодного взгляда. - Не вынуждай меня проверять и демонстрировать тебе пределы моих возможностей. Тебе не понравится результат. Не загоняй меня в угол – или я перегрызу тебе горло. Фигурально, разумеется. Шулейман молчал, и Джерри с превеликим удовольствием позволил себе добавить: - Смирись, ты проиграл. Перевес сил не на твоей стороне. Отступи, и, так и быть, я сохраню твой маленький грязный секрет. Есть же ещё секрет, что ты приказал убить своего друга и оставил его сына на попечение судьбы. Как думаешь, а эта информация понравится Терри? – Джерри издевался, упивался своей властью, добивая оппонента. - Ты… Джерри перебил Шулеймана, прошипев и приложив палец к губам: - Молчи. Я не хочу войны, но если ты меня спровоцируешь, то я её начну и выиграю. Поступи разумно, езжай домой и дальше играй роль примерного отца. Джерри вытянул руку, сложив пальцы пистолетом, и «выстрелил» Шулейману в лоб, после чего удалился из комнаты. Очень уж захотелось эффектно, показательно закончить. Шулейман за ним не пошёл и к Кристине сегодня не поехал, вернулся домой. Уложив Терри спать, Оскар закрылся в кабинете, налил себе доверху бокал коньяка, выпил залпом и закурил. Джерри сделал худшее – поставил его перед сложным выбором. Рискнуть и с большой вероятностью понести значительный урон. Или ничего не делать, молчать и жить с тем, что мог, но не попытался помочь Кристине. Жить с тяжёлой тайной и виной перед Терри за это. Что будет, если когда-нибудь Терри узнает, что он мог, но не спас его любимую маму? Терри его не простит… Да и каково ему будет жить с этим грузом. Оскар шумно выдохнул. Он ненавидел молчать, с некоторых пор, как попробовал, ненавидел. Ненавидел делать этот сложнейший выбор: сделать больно дорогому человеку сейчас или промолчать, взвалив на себя тяжкое бремя, и, очень вероятно, сделать ещё хуже в будущем. Чего бы Джерри ни добивался, своего он добился – лишил его покоя. Отравил их с Томом счастье то ли молчанием, то ли разрушительной правдой. Куда ни плюнь – положительного исхода нет, напряжение давит на виски. Что делать? Одно Шулейман знал точно – молчать он не хочет. Но позволить Джерри ранить Терри сейчас хочет ещё меньше. А что он может сделать, может ли предотвратить? Нет. Не сможет удержать Джерри, только если от Тома откажется, чего тоже категорически не хочет. Похоже на тупик. Шулейман просидел за полночь – и нашёл решение. Оставалось дождаться утра. Оскар выпил ещё полбокала – отметил победу над дилеммой – и отправился спать. Утром после завтрака он вместе с Терри пришёл в детскую, сел рядом. - Терри, я хочу тебе кое-что рассказать, - начал Шулейман, прокладывая себе дорожку. - Что? – Терри поднял голову, держа в руках любимую куклу-маму. - Терри, твоя мама не просто заболела. В этом кое-кто виноват. - Кто? – Терри вскинул брови, округлил глаза. Решаться не нужно. Оскар уже всё для себя решил и без сомнений сказал: - Это Джерри. - Джерри? – переспросил Терри, изломив брови домиком в болезненно-удивлённой эмоции. – Но Джерри же любит маму, как он мог сделать ей что-то плохое? Шулейман подсел ближе, обнял сына за спину: - К сожалению, сделал. Не то чтобы специально, но Джерри довёл твою маму до того, что она очень сильно заболела. И сбежал. Терри не плакал, но взгляд у него напряжённый, застывший, ресницы подрагивают и губы ломаются в том, что он хочет – и не хочет сказать, в том, что он чувствует. - Почему он так сделал? – тихо спросил Терри. - Терри, - Оскар обнял его чуть крепче, бережно, погладил по спине. – Джерри плохой человек, он совершил множество плохих поступков и твоя мама один из них. Я не хотел тебе говорить, не хотел расстраивать, всё-таки он твой родной отец, но я думаю, что ты имеешь право знать. Признаться честно – Джерри пригрозил мне, что выставит меня виноватым, поэтому я предпочёл сам рассказать тебе правду. - Почему он тебе угрожал? – большие карие глаза потерянные, беспокойные. - Потому что я хотел, чтобы Джерри поехал со мной к твоей маме. Я подумал, что раз из-за Джерри она заболела, он может улучшить её состояние. Он отказался и сказал, что, если я буду его заставлять, он отнимет тебя у меня. Каждое слово Оскар взвешивал в голове, выверял, говорил осторожно, балансируя на грани между тактичной убедительностью и давлением. Давить на Терри, сломать его не хотел ни в коем случае. - Почему Джерри не хочет помочь маме? – тонким голоском спросил Терри, видно, не веря, что эта некрасивая, болезненная правда может быть настоящей. Шулейман ответил: - Джерри не хочет, чтобы она поправилась. Он так сказал. - Почему? – голосок дрогнул. – Джерри же любит маму, почему он не хочет, чтобы она поправилась? Терри не мог, не хотел верить, что всё так и есть на самом деле. История любви мамы и Джерри наравне с любовью Оскара и Тома для него самая прекрасная на свете, восхищён ими, влюблён, как может быть, что Джерри – предатель и их с мамой история любви вовсе не сказка? - Я не знаю, Терри, - Оскар пожал плечами. – У Джерри всегда есть какие-то личные мотивы, которыми он руководствуется, и на своём пути он никогда не думает о других людях. - Я думал, Джерри хороший… - совсем тихо сказал Терри. - Он многих так обманул, - Шулейман погладил его по опущенной голове. – Меня в своё время тоже. - А Том? – Терри поднял взгляд. – Том тоже виноват? - Нет, - Оскар покачал головой; самая главная часть плана. – Том не виноват, он видел твою маму всего два раз в жизни. Том беспокоится о тебе, о том, что из-за правды о Джерри, ты можешь начать к нему плохо относится, и это скажется на моих с ним отношениях, тоже, но и о тебе. Он сложный человек, но хороший. Терри провёл кулачком под носом и сказал на удивление твёрдо, будто бы взвешено для маленького ребёнка: - Я больше не хочу видеть Джерри. Пусть он не приходит. - Хорошо, Терри, - мягко ответил Шулейман. – Я сделаю всё от меня зависящее. Терри всё-таки всхлипнул, сжимая в левой руке куклу. - Я думал, что Джерри хороший, а он… из-за него мама болеет, и он не хочет ей помочь. Он плохой. Я не хочу его больше видеть. Шулейман его обнял, мягко прижав к себе, успокаивающе поглаживал по спине. Терри и не плакал, просто чувствовал сильнейше и твёрдо-твёрдо для себя решил – Джерри больше не место в его жизни. Не хотел иметь с ним, коварным предателем, ничего общего. Как хорошо, что у него есть другой – хороший, любящий, самый лучший папа. Терри отстранился, на секунду заглянул Оскару в глаза и крепко-крепко обнял за шею. - Я рад, что не Джерри, а ты мой папа. Вышел из детской Шулейман со спокойным сердцем и чувством победителя. Он сделал главное – снял с себя груз молчания, который имеет обыкновение бить в самое уязвимое место в самый неподходящий момент, и сделал верный тактический ход. Сказал правду – немного переиначенную, чтобы защитить Терри и прикрыть себя и Тома, но правду. Теперь правда на его стороне, и это дорогого стоит. Джерри, конечно, всё ещё может сделать ход конём и рассказать Терри свою, более полную версию правды, но теперь Оскара это совершенно не волновало, теперь Терри не поверит Джерри, поскольку за ним, Оскаром, первенство и на его стороне бо́льший кредит доверия Терри, так как к нему Терри больше привязан. Кто начинает, тот и выигрывает. Простейшая стратегия – рискуй – и получишь всё. И кто теперь дурак и проигравший? Как ни хотелось увидеть удивлённое, перекошенное в осознании провала лицо Джерри, пусть лучше пока он остаётся в неведении. До тех пор, пока не сделает свой ход и не поймёт, что лишён силы. В противном случае он может придумать новую гадость. А так – Джерри думает, что имеет козырь, и расслаблен. Благоразумнее ему не рассказывать раньше времени, что козырь его уже бит. Пусть будет сюрприз. Именно этой тактикой – молчанием о том, что раскусил его, и подыгрыванием, когда-то Оскар смог его победить, и ныне, вернув себе себя, снова не боялся последствий, а мог делать сложные, опасные ходы и выигрывать. Худший враг Джерри – его собственное самомнение. Оно снова его подводило. Расстановка сил в их скрытой игре поменялась, о чём Джерри неведомо. В точности как годы назад. Пусть он бережёт свой козырь, Шулейман ему без проблем подыграет. Джерри и вправду не думал, что Шулейман может обыграть его в его собственной игре. Опять. Если какой-нибудь грех его когда-нибудь погубит, это непременно будет гордыня. *** - Переспим? - Интересно, - Шулейман отвлёкся от дороги, бросил взгляд на Джерри, что сидел справа от него, на пассажирском месте. – Тебя Том покусал? - Тебя не устраивает моё предложение? – вопросом на вопрос ответил Джерри, также взглянув на него. - Да нет. Любопытно, с чего такая щедрость. В прошлый раз, когда я тебе предложил то же самое, ты меня послал, в последнюю нашу встречу ты мне угрожал и обещал перегрызть горло – фигурально, разумеется, - передразнил его Оскар, - а сейчас секс предлагаешь. С чего такое непостоянство? - Почему же непостоянство? Секс – не повод для приязни, - буднично, но со значением ответил Джерри, пожав плечами. – У меня нет желания вызванивать из штатов моего любовника или искать кого-то другого, я свободен, ты временно тоже, мы можем объединиться и друг другу помочь. По-моему, между нами есть неразрешённое напряжение. - Считаешь, секс поможет его закрыть? – усмехнулся Шулейман. - В моём случае поможет, - Джерри снова пожал плечами. – Если ты постараешься. Уж не обижайся, но твои обычные сексуальные способности не производят на меня впечатления. Джерри повернулся к Шулейману, устремил на него выжидательный взгляд и через пару секунд добавил: - Так что, ты согласен? А согласен ли он? Спросил себя Оскар, прислушался к себе, посмотрел на Джерри – они как раз остановились на красный перед перекрёстком. И, как ни странно, ничего внутри не шевельнулось. Это не отторжение, основанное на негативных чувствах к Джерри, ничего подобного не ощущал. Просто ему это не нужно, не нужен секс с Джерри. - Придётся тебе по старинке мастурбировать, - сказал Шулейман. - Видимо, ты хочешь меня только тогда, когда я от тебя убегаю, - хмыкнул Джерри. Пришёл черёд Шулеймана пожимать плечами. Его не волновало и не задевало плохо прикрытое недовольство Джерри, он не собирался оправдываться и вступать в дискуссию по этому поводу, он наслаждался своим успокоением от тяги завладеть Джерри. Джерри откинулся на спинку кресла, нажал на кнопку, опускающую стекло, и взял из пачки тонкую сигарету. – Что ж, удачи тебе заниматься самоудовлетворением в ожидании Тома. - Я обхожусь без этого, - ответил Оскар, глядя на дорогу. - У тебя уже начала снижаться потенция? – Джерри круто выгнул бровь. – Мои соболезнования. Ваша с Томом история скоро подойдёт к концу. - У тебя не получится меня задеть поддёвками ниже пояса. - Это не поддёвка, это сочувствие. - Мои с Томом отношения держаться не на сексе. - Нет, - согласился Джерри, но, конечно же, этим ответом не ограничился. – Но, если ты перестанешь качественно трахать Тома хотя бы раз в день, гарантирую, что он загонится, и всё у вас пойдёт по известному месту. - Фу, как грубо, - делано покривился Шулейман. - Как есть, - Джерри изящно пожал плечами. – Том примитивный, для него секс – это выражение чувств, сам знаешь, что он так благодарит, и их подтверждение. - Не беспокойся за мою потенцию, она в полном порядке. - Пока, - заметил Джерри и затушил окурок в автомобильной пепельнице. – Ещё лет пять, и… - многозначительно. - Тебя настолько задел мой отказ? – Оскар бросил на него взгляд. - Вовсе нет. Ты не лучший мой любовник. Просто я ещё больше в тебе разочаровался. - Раз тебя так зажигает тема секса, расскажи лучше, как ты время проводил в разъездах по странам, снял кого-нибудь? – поинтересовался Шулейман. - Третий мне отказал, - со сладкой улыбкой ответил Джерри. - В смысле? – Оскар забыл про дорогу, повернулся к нему. – Ты что, переспал с двумя? - Не одновременно. - Ты – шлю-ха, - по слогам, но без злости сказал Шулейман. - Я свободный молодой мужчина, - с достоинством возразил Джерри. - А как же твоя любовь? Или она существует лишь на словах, когда тебе удобно? - Моя любовь, как я уже говорил, сейчас в том состоянии, которое не оставляет мне возможности удовлетворить с ней свои потребности, - преспокойно ответил Джерри, не испытывая ни капли стыда за своё поведение. - Цинично. - Разумно и прагматично. Или ты предпочёл бы заниматься сексом с полутрупом? - От твоих слов прямо-таки веет высокими чувствами, - саркастично заметил Шулейман. - Я честный и не притворяюсь хорошим. - Если ты честный, то я… чёрт, даже не могу подобрать слов для сравнения, - весело усмехнулся Оскар. - Что, уже не только нижний этаж, но и голова даёт сбои? Ещё раз – мои соболезнования. Я давно заметил, что ум у тебя уже не тот. - У меня появляется желание выбросить тебя из машины на ходу. - Хочешь иметь в партнёрах инвалида не только по психической части, но и физического? – Джерри выгнул бровь. – Впрочем, так Том от тебя не сбежит. Но это не точно. - Желание усиливается, - предупредил Шулейман, не испытывая в действительности ни капли раздражения. - Не благодари за то, что я бужу в тебе хоть какие-то желания. Оскар бросил на Джерри прищуренный взгляд. Задорно с ним припираться. - Я передумал, - сообщил он несерьёзно. – Я согласен на минет. - Тебе будет неудобно вести машину снизу. Они обменялись взглядами, и оба прекрасно понимали, что Джерри имел в виду. Ещё одно очко засчитано. Но в итоге поездка завершилась ничьей в очередном раунде их тянущихся через годы словесных баталий. Джерри пригласили сняться в кино. С удовольствием бы согласился – сюжет интересный, есть глубина и место, где развернуться его прирождённому актёрскому таланту, роль – идеально по нему, даже играть не пришлось бы. Роль – злой двойник в облике живой куклы Барби. Но – сроки. Его личные сроки, в которые съёмочный процесс, что должен стартовать со дня на день, не уместить. А даже утверждённая главная актриса согласилась, что он подойдёт лучше, и не имела претензий, что её хотят заменить в последний момент. - Я не могу задержаться на несколько месяцев, сами понимаете, - легко посмеялся Джерри на встрече с режиссёром. – Но могу на несколько недель. Отснимем все сцены со мной за три недели, потом доснимете остальное и смонтируете, не мне вас учить. - Три недели – это очень короткий срок. Джерри, ты сможешь всё отыграть за это время? – с сомнением произнёс режиссёр. - Смогу. За себя я ручаюсь, что все сцены отыграю с первого, максимум со второго дубля. Контракт подписали. Официально о замене не объявлялось, но слухи просачивались, и мир кино гудел, мир моды тоже – Джерри ведь их персона. Джерри забрал свою часть сценария, на освоение которого у него осталось два дня. Успеет, у него отличная память. И ему разрешили импровизировать, заранее поощрили это делать, не зря же именно его пожелали увидеть в данной непростой роли, когда на весь мир прогремела его правда. Премьера намечена на осень, октябрь. Джерри совсем не был уверен, что увидит фильм с собой во второй главной роли, но всё равно испытывал довольство и радость. Он хотел запечатлеть себя, увековечить в искусстве. Запечатлеть в истории больше, чем уже запечатлён в рамках модельной карьеры. На экранах он навсегда останется молодым и шикарным. Он навсегда останется. Джерри очень импонировал его киношный образ – пышная копна платиновых волос, макияж в ярко-розовых тонах, белая матовая кожа, штаны-клёш. А ближе к концу фильма образ менялся – короткие стильно уложенные волосы того же цвета, лишь намёк на макияж, одежда в более тёмных тонах. Концовка фильма похожа на то, что Джерри уже пережил, на кухне в доме Паскаля. Финал открытый, бьющий будущих зрителей под дых тем, что главная героиня не победила и не спаслась, сюжет до последнего тонко и обманчиво убеждает, что добро одержит верх. Неважно, что играть должна была женщина. Джерри смотрелся намного эффектнее. В том числе потому, что он мужчина – высокий, более крупный костяком в силу пола, со статью порочной королевы. Идеальный антигерой триллера, который лишь притворяется простым и поверхностным. Шулейман, мягко говоря, был недоволен, что вместо трёх недель не увидит Тома полтора месяца, но Джерри внутренне договорился с Томом, придётся подождать. Дополнительное освободившееся время он посвятил Терри и работе, как раз наметилась одна довольно крупная сделка и неожиданно активизировалась Мадлин Кеннет, у неё есть идея для нового совместного проекта в той же родной ей области новейших компьютерных технологий, что обещало немалую прибыль. Прошлое их детище принесло Шулейману более десятка миллиардов, а недавно ещё и акции другого направления его бизнеса выстрелили так, что у Оскара появились все основания думать, что в ближайшие годы он добьёт-таки свой капитал до сотни. Не то чтобы он стремился, но почему бы и нет? Осталось немного, немного для него, мыслящего в девятизначных суммах. Финальную сцену снимали одной из первых. Джерри в один дубль отыграл нежданное убийство с ножом в руках. Ещё и советовал режиссёру, оператору и напарнице актрисе, как та должна упасть, как должна вести себя после смертельного ранения. В отличие от съёмочной группы, включая остальной актёрский состав, он-то не понаслышке знал, как выглядит смерть от удара ножом в горло. Ему аплодировали. Словно ослепли, оглохли, обезумели, не понимая, что Джерри – убийца, и он рассказывает, как убивал. Но – судить с точки зрения людской морали можно человека, а он – не совсем человек. Он другой, и на него смотрели с настороженностью и восхищением. В конце концов, он не первое обаятельное чудовище с толпами поклонников. А через день после окончания своей части съёмок Джерри с Оскаром вернулся домой и к ночи без лишних слов лёг к нему в постель, что несколько сбивало с толку. Хотя это не что-то новое, Джерри всегда путал изменчивым поведением – то он мил, то гадюка. Сегодня он решил, что готов спать вместе.