Семья

      

Какая разница, какой мне нравится цвет глаз,

      

Куда важнее то, что всё закончится на нас.

      

Я зашифрую только главное в наших куплетах,

      

Потом расскажем детям, что случилось этим летом.

      

Nansi, Sidorov, На следующей странице©

             Едва закрылась дверь спальни, Шулейман прижал к себе Тома в страстном поцелуе, подтолкнул его к кровати, уронил на неё.       - Оскар… - попытался сказать Том, приподнявшись на локтях.       - Молчи. Проблему решили, ты мне должен, и я не собираюсь снова откладывать.       Не то чтобы Том хотел отказаться. Совсем нет. Улыбнувшись, он опустился на лопатки. Оскар скинул рубашку и, стянув с Тома майку, навис сверху. Целовал, хищно прикусывая пухлые губы, целовал лицо, линию челюсти. Том запрокидывал голову, подставляясь под его губы. Шулейман провёл кончиком языка по тонкой, натянутой коже шеи и припал губами, всосал, чуть куснул. Том елозил пятками по покрывалу, прижатый бёдрами Оскара между своих ног. Оскар спустился ниже и покрывал влажными голодными поцелуями его подрагивающий живот, лизнул пупок и положил руку на пах Тома, сжал, массируя основанием ладони. Том издал всхлипывающий звук и уронил голову, жмуря глаза. Хотел свести ноги, защититься, но против воли развёл их шире, потому что это не только опасно, но и до чёртиков приятно, простреливает искрами от мошонки в виски. Том поднял голову, посмотрел на Оскара с некоторым осуждением за то, что он опять это делает, очень конкретно лапает его между ног.       - Проверяю готовность, - широко ухмыльнулся тот чеширским котором. – Чтобы ты точно не соскочил, что не хочешь.       Том слабо отмахнулся от него ногой, не пытаясь попасть. Оскар отвёл его ногу в сторону, основательно проведя ладонью от лодыжки до верхней границы бедра. Расстегнул пуговицу и молнию на его джинсах и сдёрнул их прочь, отшвырнув за спину. Том в предвкушении плавился, сильнее горячась от прохлады воздуха на распалённой коже. Уже совсем не хотелось сдвинуть ноги. Наоборот. И этот горячий, горячий момент, когда трусы ещё не сняты, оставляя выворачивающие суставы томление.       Шулейман расстегнулся, приспустил трусы, высвободив член, и поднял Тома в сидячее положение, за затылок приблизив к своему паху, провёл набухшей, глянцевой головкой по его губам. Том взглянул на него снизу и, спрятав глаза за ресницами, вобрал головку в рот, облизал, обсосал, втягивая щёки, и взял глубже. В неспешном темпе прокатывался губами по стволу, сглатывая набегающую слюну, водил языком по бокам, по венам. Сжав пальцы в его волосах, Оскар несколько раз толкнулся бёдрами, добивая до задней стенки горла. Том не протестовал, расслабил рот, позволяя Оскару делать так, как ему хочется.       Останавливаться на оральном сексе Шулейман не собирался и, вынув член изо рта Тома, наклонился и поцеловал его в мокрые от протекшей слюны губы. И снова толкнул его на спину, вытряхнув из трусов, сбросил с себя всю оставшуюся одежду. Рывком перевернув Тома, Оскар поставил его на четвереньки и, прижавшись животом к его спине, поцеловал между острых лопаток. Выдавил гель и, немного отстранившись, размазал его Тому между ягодиц, промял сфинктер и ввёл указательный палец. Прижал к указательному средний, совершая кистью возвратно-поступательные движения и прокручивая. Том шумно дышал, прогибался в нетерпении, смешанном со страданием от того, что Оскар его только растягивал, забыв целовать и ласкать.       Оскар вошёл в Тома до упора и, повернув его голову к себе, завладел губами в развязном поцелуе. И нетерпеливо двинул бёдрами, проталкиваясь ещё глубже, и ещё раз.       - А… Ау… - Том коротко стонал не от наслаждения.       За более чем недельный перерыв мышцы стянулись и не справлялись с пылом оголодавшего Оскара. Телу во главе с Томом невдомёк, что перерыв был в разы меньше – у Тома ничего не было.       - Потерпи, - Шулейман, обхватив его руками поперёк живота, целовал в щёку и сзади в шею. – Ты сейчас привыкнешь. Ты же давно ко мне привыкший.       - Я знаю. Не останавливайся.       - Я и не собирался. Я бы и не смог. Не сейчас, - Оскар усмехнулся Тому в загривок. – Я так по тебе соскучился.       - Ты хотел сказать, по моей заднице? – Том оглянулся к нему, выгнув бровь.       - Тебе не к лицу быть язвой, - беззлобно отбил Шулейман.       В следующую секунду он выбил из Тома вполне состоятельный ох, и следом стон, и прожигающее внутренности желание продолжать, продолжать, до исступления. Дискомфорт, то отходящий, то переливающийся в боль, не ушёл, но нарастающее удовольствие его перекрывало, делало ничтожным и незаметным, пока он вовсе не растворился. Том подавался Оскару навстречу, но совсем недолго, не справлялся с соперничеством с его мощью, сейчас он всецело руководил, несдержанно вбиваясь в любимое тонкое тело. Тому едва удавалось устоять под его сминающим, сносящим напором. Но как это восхитительно – сильно, глубоко до пугающего – но не Тома – и завораживающего чувства, что ощущаешь, будто член внутри бьёт куда-то в середину живота значительно выше пупка.       Шулейман перевернул Тома и, вздёрнув его ноги вверх, снова ворвался в него. Склонился над ним, беспощадно часто вбиваясь в жаркое нутро. Какой он восхитительный. Самый желанный. Всегда. Незаменимый. Особенный. Если со всеми прочими были искры, то с ним – столп огня до небес. Оскар маниакально не мог им насытиться с первого раза, и поныне, и навсегда. Любил его намертво во всех проявлениях этого чувства.       Бешеный секс – как объединённая схватка, в которой победят оба. Бешеный пульс. Шлепки кожи об кожу, стоны, крики. Иногда Том пытался сдерживаться из-за зажимающей мысли, что они дома не одни. Но не сегодня. Том упал на измятую подушку, переживая лёгкое головокружение после острого наслаждения, перемкнувшего нервы.       - Сейчас перекурю, и второй раз, - усмехнулся над ним Оскар, откатился в сторону и потянулся за сигаретами.       Со стороны шкафа раздался глухой стук. Оба обратили взгляды в его сторону. Не показалось? Нет, звук был весьма отчётливым. Шулейман не имел идей о природе происхождения звука, никого не заподозрил, даже и не подумал о том, но проверить, в чём дело, должен. Отложив сигарету, он подошёл к шкафу, распахнул приоткрытую дверцу – и столкнулся взглядом с округлёнными глазами Терри, который там сидел на коленях. Минуту назад он случайно ударился об заднюю стенку шкафа, оттого и звук был.       Немая сцена. Но Оскар сумел быстро сориентироваться, ретировался к кровати, надел трусы и, сохраняя спокойствие, по крайней мере внешнее, вернулся к шкафу, присел на корточки:       - Терри, что ты здесь делаешь? – спросил строго, но без намёка на агрессию.       Терри только опустил глаза.       - Терри, выйди из шкафа, пожалуйста, и мы поговорим, - Оскар говорил чётко, в среднем темпе, ища зрительного контакта. – Не волнуйся так сильно, выходи, - он протянул мальчику раскрытую ладонь.       Терри, коснувшись пальчиками его ладони, выбрался из шкафа, переступил с ноги на ногу.       - Хорошо, Терри, - сказал Шулейман. - Не нужно прятаться. Теперь скажи, что ты делал в шкафу?       Терри молчал. Стандартная для него реакция на стрессовую ситуацию. Не добившись ничего и третьим повторением вопроса, Оскар произнёс:       - Терри, обещаю, что я не разозлюсь на тебя и не буду ругать. Но если ты ничего не скажешь, я сам сделаю выводы, почему ты здесь оказался, они мне не понравятся, и я тебя накажу.       Терри поднял взгляд, изломив брови, мялся, страдал, губы подрагивали. Он же не виноват, что его нервная система работает таким образом, что парализует речь. Ему нужно помочь, ради чего – для стимулирования – и была предшествующая реплика Оскара, он достаточно давно понял, что должными стараниями Терри можно вывести из приступа мутизма.       - Терри, расскажи мне, - значительно мягче сказал Шулейман. – Давай ещё раз – почему ты здесь?       - Я… Я играл с Грегори… Мы играли в прятки… - Терри запинался не только из-за неврологической особенности, но и из-за сильных переживаний. – В твою спальню нельзя заходить без разрешения, а тебя не было, ты не мог разрешить, и я решил схитрить один раз и спрятаться здесь, - он заламывал пальцы, то поднимал, то опускал взгляд, выглядел очень-очень виноватым, взволнованным, растерянным. – А вы зашли и начали целоваться, я не захотел вам мешать, я подумал, что не должен. А потом вы…       Для продолжения высказывания слов у него не нашлось. Всё понятно и без них. Терри разбит убеждением, что поступил плохо, шокирован тем, что не предназначено для детских глаз и способно перевернуть мир невинного до основания ребёнка, и, похоже, напуган.       Оскар погладил его по опущенному плечу:       - Видишь, я не ругаюсь и не злюсь на тебя. Это случайность. Да?       Терри кивнул. Шулейман выдержал паузу и задал важный вопрос:       - Терри, ты знаешь, что ты видел?       Терри машинально посмотрел в сторону развороченной кровати и отрицательно покачал головой.       Наконец-то настал момент сексуального ликбеза. Пусть Терри не спрашивал, но сейчас самое время его просветить, поскольку без знания, без объяснения, что, как и почему, вид секса может травмировать ребёнка. Ни в коем случае нельзя отмахиваться, делать вид, что ничего не произошло. Очень важно подойти к сексуальному образованию с умом, чтобы потом твой ребёнок не ломал свой ум в поисках истоков своих интимных проблем.       - Терри, то, что ты видел, называется сексом, - сказал Оскар. – Это такая физическая активность, которой занимаются взрослые люди, когда нравятся друг другу.       Терри поднял к нему несмело-заинтересованный взгляд, вопросительно приподнял брови.       - Могут заниматься сексом и подростки лет с четырнадцати, но только с такими же подростками, как они сами. Со взрослыми нельзя.       - Почему нельзя?       - Потому что по закону подросток считается ребёнком, а с детьми по тому же закону заниматься сексом нельзя. Если, к примеру, двадцатилетний парень захочет заняться сексом с тринадцатилетней девочкой или тринадцатилетним мальчиком – он плохой человек.       - Почему? – Терри изломил брови.       Для шестилетнего ребёнка что тринадцатилетний, что двадцатилетний – это взрослые. И образ физической сексуальной близости в нём ещё очень слаб. И непонятно, почему что-то можно, а что-то нельзя.       - Потому что подросток более слабый, более глупый не из-за того, что не умный, а из-за меньшего жизненного опыта и бушующих гормонов, взрослому легче обмануть подростка и причинить ему психологический и даже физический вред, - объяснял Оскар. – Тело подростка ещё не до конца сформировано, поэтому контакт со взрослым может нанести ему травмы.       Терри наклонил голову набок. Так любопытно это всё, но так непонятно, это огромный новый мир, который вдруг ему открылся, запутанный, ставящий в тупик, оставляющий много вопросов и немного пугающий.       - Терри, у тебя есть ещё какие-нибудь вопросы? – спросил Шулейман. – Спрашивай, не стесняйся.       - Почему в попу? – негромко, растерянно и немного смущённо выговорил Терри. – Это обязательно?       Оскар мысленно посмеялся – конечно, Терри видел не самый традиционный секс. Здесь и сейчас перспектива того, что ему тоже обязательно нужно будет так делать, для того использовать свою попу, вводила в смятение. Он так не хотел. Наверное. Шулейман улыбнулся и ответил:       - Вовсе нет. Когда двое мужчин любят друг друга, они занимаются анальным сексом, так называется секс, когда мужской половой орган вводится в задний проход партнёра. Но если мужчина любит женщину, то они занимаются сексом по-другому, у женщин для того есть специальная часть тела. Терри, помнишь, мы обсуждали, чем девочки отличаются от мальчиков?       Терри кивнул, Оскар продолжил:       - Член – так называется мужской половой орган – вводится в вагину. Если мужчина и женщина не предохраняются, не используют специальные средства против наступления беременности, то у них может получиться ребёнок.       То, что помимо названных им видов секса есть не одна альтернатива как с мужчиной, так и с женщиной, Шулейман решил пока опустить. Маловат Терри для таких подробностей, пока что знания о куннилингусе, межбедренном сексе и прочем ему ни к чему.       - Терри, тебе всё понятно? – уточнил Оскар, поскольку закрадывалось подозрение, что не до конца.       Два года он готовился к началу сексуального просвещения Терри, но сейчас, на деле, оказалось, что это сложнее, чем ожидал. Сложно подбирать слова, понятные ребёнку – Оскар старался максимально упрощать, но не был уверен, что того достаточно. Всё-таки он привык общаться исключительно со взрослыми, и это накладывало отпечаток. Собственного опыта секс-просвета он не имел, его в семье никто не учил, сам как-то всё узнал, разобрался и в последующем достиг успехов в практике, потому опирался исключительно на свои знания, представления о правильности и научный язык. А Терри смотрел большими глазами и хлопал ресницами, и непонятно, понимает ли он.       - А… зачем это делают? – спросил Терри.       И как ответить на данный вопрос, избегая неуместной пошлости? Люди занимаются сексом, потому что хочется трахаться. Не ответишь же так.       - Когда люди друг другу нравятся, им хочется физической близости, - сказал Шулейман.       - Это обязательно?       - Нет. Человек может не хотеть заниматься сексом вообще, это личный выбор каждого. Или может хотеть, заниматься, а в другой день с тем же человеком не захотеть, и никто не имеет права его принудить или упрекнуть. Секс – это исключительно добровольное занятие.       - Это больно? – Терри взглянул на замотанного в одеяло Тома. – Том кричал…       Том не сдержался и закрыл ладонью глаза. Какой стыд, какая кошмарная ситуация. Ребёнок сидел в шкафу и видел, как они… слышал, как он заливается стонами и кричит. Том сам пребывал в неменьшем шоке, что так получилось, и ему всё больше хотелось набросить на голову одеяло и в виде палатки тихо уйти из комнаты, чтобы не поджариваться на медленном огне неловкости и напряжения. Пусть Оскар сам разбирается, это его ребёнок, а для Тома это слишком.       - Нет, заниматься сексом не больно, - сказал Шулейман. – Это очень приятно. Люди кричат и вообще издают всяческие возгласы не только от боли. Смотри, Терри, помнишь, как ты восклицал от радости, когда дедушка подарил тебя Жерля? У взрослых так же. Поэтому Том кричал – ему было очень хорошо.       О том, что секс, даже очень желанный, вполне может быть болезненным, Шулейман умышленно умолчал. Такую информацию маленький ребёнок едва ли воспримет правильно, она может породить ненужные страхи и вытекающие из них зажимы. Об этом он поговорит с Терри, когда тот станет старше, поближе к его практике.       Кажется, более неловкой ситуации в его жизни ещё не случалось. Том буквально чувствовал, как ему становится горячее от стыда. Как можно с ребёнком обсуждать то, как он от удовольствия кричит? Меганеловко, максимально.       - Приятно? – удивлённо и любопытно произнёс Терри. – А как это чувствуется?       - Эм… - Шулейман задумчиво отвёл взгляд и снова посмотрел на сына. - Терри, если честно, я не знаю, с чем корректно сравнить ощущения во время секса, чтобы правильно тебе их описать. Возможно, можно сравнить с удовольствием от очень вкусной еды, когда вдобавок ты был очень голоден перед трапезой.       Хотел сказать, что Терри пока не должен пробовать познать это удовольствие, рано ещё, но вовремя вспомнил, что мастурбация в детском возрасте совершенно нормальна, она часть познания себя, и её запрет чреват сексуальными проблемами в будущем. Но нормальна, как бы каламбурно это ни звучало, лишь нормальная мастурбация как часть изучения своего тела, изначально не нацеленная на достижение удовольствия, а он так расписал секс, что Терри может захотеть узнать, что же это за такое чудо-расчудесное, и далеко зайти в своих экспериментах, что может перерасти в маниакальную зацикленность на сексуальных переживаниях и действиях и ведёт к патологии. И в детском возрасте нормальна лишь наружная генитальная мастурбация, если Терри захочет самостоятельно повторить то, что увидел, он может себя травмировать. Сказать, что он может трогать себя, но не должен ничего в себя вставлять? Да Терри не придёт в голову ничего засовывать себе в зад. Черт, как сложно. Продумать надо было намного больше, чем предполагал, думая, как будет просвещать Терри.       - А девочкам тоже приятно, когда они это делают? – полюбопытствовал Терри.       - Секс, - мягко поправил его Оскар. – У всего есть название, у интимных дел и частей тела тоже, важно называть их своими именами, не нужно стесняться.       - Секс, - кивнув, повторил за ним Терри. – Когда девочки занимаются сексом, им приятно?       Том вновь закрыл ладонью глаза. Оскар учит шестилетнего ребёнка говорить слово «секс» и называть вещи своими именами. А он сам во сколько научился произносить слово «секс» и говорить о нём, не впадая в предобморочное состояние? Подвижки пошли в двадцать три.       - Да, - также кивнув, ответил Шулейман. – Секс приятен всем, когда его хотят. Женщинам сложнее, чем мужчинам, достичь максимального удовольствия, но этому я научу тебя позже, когда ты станешь старше.       Едва Том успел опустить руку, как снова хлопнул её на глаза. Оскар уже обещает обучить Терри тонкостям сексуальной науки. Это выше разумения Тома.       - Максимальное удовольствие? – переспросил Терри. – Это как?       - Это оргазм. Оргазм – это разрядка…       Чёрт, а как дальше объяснять доступным языком? Шулейман озадаченно почесал затылок.       - Это как утоление голода? – предположил Терри по аналогии с приведённым ранее примером.       - Да, именно, - подхватил Оскар. – Только еда – это жизненная потребность, без неё человек погибнет, а без секса может жить. Если человек хочет секса, но не займётся им, ничего страшного не случится. Желание секса называется возбуждением, оно приносит специфическое напряжение, а оргазм – разряжает его, дарит удовлетворение и расслабление.       Терри, опустив взгляд, подумал некоторое время и спросил:       - А почему это… почему секс только для взрослых? – поправил он сам себя.       - Потому что способность заниматься сексом приходит только с половым созреванием, которое происходит в подростковом возрасте. Пока что твоё тело неспособно испытать полный спектр сексуальных ощущений.       «Но ты можешь осторожно изучать себя».       Говорить, нет? В другой раз поговорит с Терри об этом. Для одного раза достаточно с него взрывающей детское сознание информации.       - А как понять, когда это произойдёт?       - Ты обязательно поймёшь, почувствуешь, - ответил Оскар.       - А как пойму? – Терри изламывал брови домиком. – Я ведь не знаю, как это должно чувствоваться.       Шулейман улыбнулся ему, снова погладил по плечику:       - Терри, ты поймёшь, поверь мне. Мы с тобой ещё не раз на эту тему поговорим, я тебе всё объясню.       - Хорошо, - кивнул Терри.       - У тебя остались вопросы?       Терри подумал и отрицательно покачал головой:       - Нет.       - Терри, если у тебя будут возникать вопросы по поводу секса, по поводу твоего тела, - а они непременно будут возникать, - обращайся ко мне, я отвечу. Договорились?       - Да, - Терри улыбнулся не в полную силу, очень уж его растревожило всё это, случайно подсмотренные взрослые дела и разговор с папой, открывший так много нового.       Оскар отвёл Терри на кухню, передал Грегори и заодно выпил воды. Удостоверившись, что душевное равновесие Терри выровнялось, он вернулся в спальню. Защёлкнув замок, Шулейман сел на кровать к Тому, который так и сидел поближе к изголовью в коконе одеяла:       - У тебя отлично получилось мимикрировать под предмет интерьера, - заметил с усмешкой, поглядывая на Тома через прищур. – Мне теперь предстоит тебя выводить из шокового состояния?       - Нет, я почти справился с шоком, - Том поправил съезжающее с плеча одеяло. – Но эта ситуация, этот ваш разговор… У меня нет цензурных слов, чтобы выразить, что это было.       - Выразись нецензурно.       Том негромко и достаточно витиевато выругался, чтобы Оскар оценил свой вклад в развитие его (не)культуры.       - Оскар, тебе не кажется, что твой разговор с Терри не подходит для шестилетнего возраста? – спросил Том.       - Сексуальное образование – обязательная часть воспитания. Я хотел раньше просветить Терри, но он не интересовался данной темой. Конечно, я бы предоставил ему меньше знаний за раз, меньше подробностей бы осветил, если бы его просвещение прошло по моему плану, но он всё сам видел, и мне нужно было ответить на его вопросы, - отвечал Шулейман. – В подобных ситуациях ничего замалчивать нельзя, иначе у ребёнка сложатся неверные представления о сексуальной близости, а я не хочу, чтобы путь сексуального становления Терри проходил через комплексы и психотерапевтический кабинет.       Том поморщился:       - Ты уже об этом думаешь? Он же маленький.       - Но он вырастет и однажды начнёт сексуальную жизнь, если не думать на перспективу, она будет плачевной, - со значением отметил Оскар.       - Всё равно я не могу тебя понять в этом вопросе и не могу с тобой согласиться, - Том покачал головой.       - Считаешь, что с детьми вообще не нужно разговаривать о сексе?       - Нужно, но не так рано и не так подробно, - Том передёрнул плечами.       Пусть и не участвовал в том разговоре, но он оставил огромный груз неловкости, особенно с учётом того, с чего он начался.       Шулейман приглушённо посмеялся и сказал:       - Половое воспитание престало начинать примерно с возраста трёх с половиной лет, именно тогда дети начинают понимать половые различия и интересоваться ими.       - С трёх лет?! – Том уставился на него в неверующем изумлении. – Я в этом возрасте не то что не интересовался, я и не задумывался о том, что у меня в трусах.       - Не все такие, как ты, - Оскар очень по-отечески погладил его по волосам.       Том скосил к нему глаза:       - Намекаешь, что я отсталый?       - Немножко. Но важнее то, что половое воспитание обязательно, и если бы оно у тебя было в нормальном, полноценном виде, то, вероятно, ты бы не дожил до четырнадцати лет нетронутым самим собой и не вляпался в то, во что вляпался.       Том сбросил руку Оскара, вновь передёрнул плечами и скрестил руки на груди. Тут ему нечего возразить. Возможно, если бы не рос таким незамутнённым, его жизнь складывалась бы понятнее и приятнее. Шулейман добавил:       - Только дебилы не проводят со своими детьми половое и сексуальное воспитание, поскольку этим они вредят своим детям. Ребёнок должен узнавать о сексе не откуда-то там, не от кого-то там, а от значимого взрослого, который сможет ему всё достоверно объяснить и уберечь от веры в мифы, заблуждений, сопутствующих ошибок и проблем. Я так считаю, и так правильно. Пусть нехорошо, что Терри видел наш секс, но отчасти я рад, что так получилось, поскольку я уже беспокоился, что Терри пойдёт в школу непросвещённым и там ему более продвинутые дети наговорят всякого, что он возьмёт на веру. А что могут рассказать дети, часть которых точно просвещалась посредством порно? Ничего хорошего. Поэтому тоже сексуальное воспитание очень важно – чтобы ребёнок знал, что правильно, и мог противостоять искажённым установкам, которые ему будет внушать общество.       - Я не дебил, - сказал Том в ответ на то, что Оскар сказал, что считает дебилами тех, кто опускает секс-просвет.       - Даже Феликс не был дебилом, - Оскар убрал завиток волос от его шеи, - он больной человек, который преследовал свою цель и всеми средствами лепил из тебя вечного ребёнка, который никогда не повзрослеет и не покинет его.       Грустно это… Но не настолько, чтобы полностью захватить, есть просвет. Том опустил голову:        - Думаю, Феликс просчитался, даже без достаточных знаний о сексе я бы однажды им заинтересовался.       - Ага, и однажды Феликс бы обнаружил своего «маленького мальчика» трахающимся на его кровати, - усмехнулся Шулейман.       - Фу, Оскар! – Том отмахнулся от него.       - Что? – Оскар, сев на пятки меж его колен, прижал его к себе. – Ты с большой охотой трахаешься.       Том как завороженный смотрел в его глаза, но после последней фразы попытался выкрутиться из рук, отползти и ноги перекинуть на одну сторону, теряя соскальзывающее одеяло.       - Кстати, я не забыл, что мы планировали второй раз, - сказал Оскар, легко удерживая его на месте.       - Оскар, после этой ситуации я меньше всего хочу секса.       Том, отклоняясь от напирающего Оскара, упал на спину, хотел откатиться в сторону и подняться, но тот сгрёб с него одеяло и навис сверху. Прижал собой, более чем кристально обозначая свои намерения не только действиями, но и стремительно восстающей эрекцией, упирающейся в Тома.       Том забился, пытаясь спихнуть с себя Оскара, но недостаточно сильно и безуспешно.       - Оскар, нет! Оскар… Чёрт, забыл! Стоп! – забыл стоп-слово, бывает же, вылетело из головы.       - И не вспоминай, - ухмыльнувшись, Шулейман зажал ему рот ладонью.       Том впился в него крайне выразительным взглядом округлённых глаз, подкрепляя это красноречивым возмущённо-несогласным мычанием. Но стоп-слово не прозвучало. Шулейман перевернул Тома, уткнув его лицом в подушку, вжался в него. На грани насилия. За гранью.       От пережитой запредельно смущающей ситуации, эмоции от которой сталкивались и перемешивались с неправильной по отношению к ней короткой и быстрой, жадной прелюдией и явным принуждением, ломало – внутри ломало, моральные устои ломало – и коротило. Том распалялся против воли и бился между «да» и «нет», а его ответ не имел значения. Но принуждение не пугало, не остужало и не ввергало в оцепенение, а наоборот жгло желанием испытывать его на себе и подчиняться ему – против воли подчиняться. Том не мог бояться сексуального насилия от Оскара, потому что с ним всегда по-другому. С ним это отчасти игра. Это и есть игра, потому что если бы Оскар уловил, что отказ Тома серьёзен и бескомпромиссен, то он бы не стал продолжать. Очень часто он лучше самого Тома понимал, когда его можно продавить и показать ему ещё один новый уровень ощущений.       Весь этот восторженно-стыдный коктейль чувств, всё это вместе взвело до такого безумного возбуждения, настолько обнажило ощущения, что меньше, чем через минуту грубого, не спрашивающего разрешения секса Том пронзительно заорал, словив анальный оргазм, разлившийся невыносимым, ломающим удовольствием по всему телу. Том молил о пощаде, пытался оттолкнуть Оскара плохо слушающимися руками, но тот не остановился. Второй оргазм подряд принёс судорожные вздрагивания, всхлипы и слёзы на щеках, так бывает от переизбытка ощущений.       - Твоя чувствительность – лучшее, что могло случиться в моей сексуальной жизни, - Шулейман смотрел на Тома удовлетворённым, обожающим взглядом, подтянул его к себе и поцеловал в висок.       - Оскар, не трогай меня сейчас, пожалуйста… - слабым голосом попросил Том, зажимаясь от любого прикосновения и неконтролируемо вздрагивая, как после неслабого удара током.       Такие просьбы Оскар всегда воспринимал как вызов – и скользнул пальцами Тому между ягодиц, обвёл по кругу ставший невероятно чувствительным сфинктер. Том вскрикнул как от боли или испуга, отпрянул и свернулся в клубок, закрываясь.       - Ладно, отдыхай, - приглушённо усмехнулся Шулейман.       Уложил Тома обратно рядом с собой, накрыл одеялом и опустился на соседнюю подушку. Надо немного передохнуть, а потом – выходить из спальни и продолжать день.       Терри сомневался, можно ли ему рассказывать Мире то, что узнал, но во время следующей встречи поделился с подружкой новыми знаниями. Не мог от неё ничего таить. И книжку ей показал, которую после того разговора ему подсунул Оскар, чтобы мог и самостоятельно продолжать изучать тему; в ней на красочных страницах в тексте и рисунках доступным детям языком изложено всё, что необходимо знать в возрасте пяти-восьми лет. Мира с открытым ртом слушала о дивном, закрытом от неё прежде, запретном мире взрослых дел. Потом они устроились на полу и вместе читали большую книжку, рассматривали иллюстрации.       Мира наклонила голову набок, разглядывая подробно изображённую женскую репродуктивную систему. Особенно её заинтриговала – и ввела в смятение – иллюстрация женской промежности со всеми обозначенными подробностями: клитор, вульва, большие и малые половые губы, вагина.       - У меня тоже так? – Мира взглянула на Терри, машинально посмотрела себе вниз и снова с растерянным вопросом в глазах повернула голову к другу.       - Думаю, да, ты же девочка.       Мира стащила с себя трусики, задрала подол платьица и, сидя на полу с согнутыми коленями, попыталась рассмотреть себя между ног в поисках деталей, увиденных на странице книги, что у неё не очень получилось. Терри поглядывал на неё, но только сверху, ожидая, когда подружка закончит своё дело. Не удовлетворив своё любопытство, Мира надела обратно бельё, отошла к зеркалу, покрутилась перед ним, оправив платье, и вернулась к другу.       - А как это? – Мира ткнула пальцем в иллюстрацию полового акта, где в разрезе изображён введённый в вагину член. – Он же маленький и мягкий, - судила по тому, что видела своими глазами и потрогала у Терри.       - Давай почитаем, здесь должно быть написано, - Терри подсел ближе, плечом к плечу к подружке, и они оба склонили головы над книжкой.       Книга объяснила в достаточных для младшего школьного возраста понятиях механизм эрекции, и Мира задалась новым любопытным вопросом:       - А мы тоже будем это делать?       - Заниматься сексом, - поправил её Терри. – Надо говорить – заниматься сексом.       - Мы будем заниматься сексом? – повторила за ним Мира.       - Не знаю, - Терри пожал плечами. – Наверное.       Мира снова посмотрела себе вниз и сказала:       - Я не хочу. В меня будут вставлять эту штуку, мне кажется, это больно, - она хмурилась и дула губки.       - Папа сказал, что это приятно, - успокоил её Терри. – Но, если ты не захочешь, ты можешь не заниматься сексом, так тоже папа сказал.       Мира кивнула и переключилась на дальнейшее изучение книжки. Это так интересно и волнующе!       - То есть у меня тоже точно вырастут эти штуки?       Мира вновь расстроилась, досадно опустив уголки рта над картинкой с минимальными объяснениями изменений, что произойдут в теле каждой девочки по мере взросления; до того же самого о мальчиках на соседней странице она пока не дошла.       - Грудь? – Терри заглянул в книжку и, удивлённо выгнув брови, участливо посмотрел на подружку. – Почему ты не хочешь, чтобы она росла? Она есть у всех взрослых девочек, и у тебя будет.       - Потому что когда она вырастет, мне надо будет носить лифчик, нельзя будет гулять, когда темно, и нужно будет сидеть на диете, как мама, а я сладости люблю, - Мира скрестила руки на груди, обиженная на то, какая несправедливость её ждёт.       Терри улыбнулся и положил подбородок ей на плечо:       - Я буду кормить тебя сладостями и любить.       - Даже толстой? – Мира скосила к нему глаза.       - Да.       - Повезло тебе, мальчикам не нужно сидеть на диете.       Терри пожал плечами:       - Может быть, я потолстею. – И снова заулыбался солнышком. – А ты вырастешь и будешь такая же красивая, как принцесса.       - А ты будешь принцем, - Мира тоже улыбнулась.       Терри задумчиво наклонил голову:       - А какие приметы у принцев? Их ничего не отличает от других мужчин.       - У принцев всегда есть замок.       - У меня нет замка, - сказал в ответ Терри. Подумал, отведя взгляд. – У моего дедушки есть дворец.       - Дворец даже лучше.       Теперь уже Мира заулыбалась во все неполные зубы, они у неё этим летом начали выпадать, освобождая место коренным, из-за чего девочка сначала комплексовала благодаря маме, не знающей ценности, кроме внешней красоты и соответствия определённым стандартам, но любимый друг и общая атмосфера в его доме помогли ей расслабиться и свободно улыбаться хотя бы здесь. Обняла Терри:       - Мы будем там жить вместе. Мы ведь поженимся?       Терри пару раз хлопнул ресницами, переспросил:       - Мы?       - Да. Когда вырастем.       - Я не знаю…       - Как это? Ты меня любишь?       - Люблю, - в своём отношении к Мире Терри был уверен, она его единственная и самая дорогая подружка, и других ему не надо.       - Значит, поженимся, - радостно утвердила Мира.       И это она говорила не по наводке папы. Пока что господин Шепень ещё не начал манипулятивное промывание мозгов дочки тем, что она любит только Терри и никого другого не должна рассматривать, в шестнадцать, а лучше в четырнадцать должна отдаться ему, а предохраняться не нужно. На данном этапе Егор только всячески поощрял дочкину дружбу с младшим из Шулейманов, пока что не носящим его фамилию, и «великодушно» позволял проводить ей с Терри столько времени, сколько они пожелают. И ночевать, конечно же ночевать вместе, пусть с малых лет привыкают проводить вместе ночи, чтобы однажды природа взяла своё.       Жениться Терри не хотел, он о таких далёких взрослых вещах вообще не думал. Но если Мира будет настаивать, то, наверное, поженятся. Чего Терри хотел уже сейчас – и был уверен, что оно у него непременно будет – так это любви. Такой, как у Джерри с мамой. Как у папы с Томом. А жениться не хотел. Не имел он никогда перед глазами примера, который бы научил, что любовные отношения непременно приводят к браку. Сначала одинокая мама. Потом Оскар и Том, которые любит друг друга, но в браке не состоят.       

***

      Шулейман, секунду назад трахавший разложенного на кухонном столе Тома, замер, случайно обратив внимание на дверь. Приоткрытую. С порога на них смотрел Терри, и его лицо выражало не испуг, не растерянность, а заинтересованность. По всему похоже, что он не случайно заглянул на кухню и остолбенел на пороге от того, что вновь нечаянно увидел, а целенаправленно подглядывал и даже не прятался.       Машинально выругавшись, Оскар отпрянул от Тома, быстро заправился, застегнул ширинку. Сыграло на руку, что они не раздевались полностью, поддавшись требовательной страсти.       - Терри, - твёрдо произнёс Шулейман.       Даже злость немного брала. Поскольку – это ненормально. Теперь на лице Терри отразилась и растерянность, и испуг, он сделал шаг назад от шагнувшего к нему папе.       - Терри.       Терри ещё попятился – и побежал. И что делать? Оскар побежал за ним, оставив опешившего Тома сидеть на столе. И рефлекс взыграл, требующий догнать убегающего, и необходимо разобраться с этой возмутительной ситуацией, пресечь на корню подобное поведение.       - Терри, стой!       Конечно Терри не остановился. Впервые припустил от папы, пытаясь скрыться.       - Терри!       Догнать ребёнка не составило труда, Шулейман остановил его, присел перед ним на корточки, придерживая за плечи, чтобы снова не сорвался с места. Терри зажался весь, даже глаза зажмурил и кулачки сжал. Это немного остудило. Но не сняло желание здесь и сейчас чётко поговорить о случившемся.       - Терри, посмотри на меня.       Терри не посмотрел, стоял невозможно напряжённым столбиком. На секунду промелькнула идея встряхнуть его, как поступал с Томом, но с Терри бы Оскар никогда так не поступил. С ребёнком так нельзя, тем более с таким чувствительным, уже звенящим от напряжения и испуга, потому блёклое желание применить силу как проскользнуло, так и улетучилось.       - Терри, посмотри на меня, - смягчив голос, повторил Шулейман.       Терри приоткрыл один глаз, затем второй. Осторожно посмотрел на папу исподлобья.       - Хорошо, Терри, - похвалил его Оскар. – Теперь объясни, пожалуйста, что ты делал на кухне?       Терри опустил взгляд, не отвечал. Опять.       - Терри, ты меня слышишь?       Терри даже не кивнул.       - Терри, ты понимаешь, о чём я спрашиваю?       Та же реакция, вернее, её отсутствие. Но по лицу видно – понимает, не настолько речь отбило, чтобы и смысл слов не доходил.       - Терри, мы не уйдём отсюда, пока не поговорим, - продолжал добиваться контакта Шулейман. – Зачем ты поглядывал, как я и Том занимаемся сексом?       Терри, едва поднявший глаза, вновь их опустил.       - Терри, давай понемногу. Ты специально смотрел?       Терри слабо кивнул.       Оскар также кивнул и задал следующий вопрос:       - Это да?       Снова кивок от Терри.       - Терри, скажи вслух.       - Д-а…       - Молодец. Теперь скажи: зачем ты смотрел?       Опять молчание, взгляд в пол. Шулейман пошёл другим путём, решил предполагать, а Терри пусть подтверждает или опровергают, так они эффективнее будут продвигаться.       - Терри, тебе было интересно, поэтому ты подглядывал?       Терри, не поднимая взгляда, кивнул. Бинго.       - Терри, тебе было любопытно посмотреть? – иными словами повторил Оскар.       Снова кивок.       - Терри, расскажи мне.       Терри как-то рвано, звучно вдохнул, почти как всхлипнул. Сложно, очень сложно проталкивать слова через горло, когда твоя нервная система парализовала речевой аппарат.       - Терри, не волнуйся и не торопись, - сказал Шулейман. – Давай по порядку, понемногу. Тебе было любопытно?       - Д-а…       - Да?       - Да.       Отлично, Терри смог собрать все звуки одного слова и слитно его выговорить.       - Терри, почему тебе было любопытно?       Терри оглянулся назад, в направлении кухни, и, наконец, неровно заговорил:       - Я уже видел, как вы занимаетесь сексом…       - Да, ты видел позавчера.       - Я и раньше видел, зимой…       Оскар не скрыл неподдельного удивления от детского откровения. Терри продолжал:       - Вы были в кабинете, я заглянул в приоткрытую дверь, посмотрел немного и ушёл… Тогда я не знал, что это, что вы делаете… А сейчас знаю… И мне стало интересно посмотреть, потому что я раньше не знал, а теперь знаю…       Замолчав, Терри смотрел растерянным, виноватым взглядом из-под изломленных бровей. Значит, всё-таки понимает, что поступил неправильно – или понял это в ходе их разговора. Неважно, Оскара устраивал любой вариант. Теперь надо что-то делать, чтобы данная ситуация не повторилась.       Вешать всю вину на одного лишь Терри несправедливо и неправильно, попросту ошибочно. Оскар сам дурак, что просветить-то его просветил на взрослую тему, а что Терри должен держаться подальше от их с Томом сексуальной близости, не сказал. Не прояснил важнейший момент, не расставил границы.       Но пока даже важнее другое. Шулейман спросил:       - Терри, ты удовлетворил своё любопытство?       Терри подумал пару секунд и смущённо отрицательно покачал головой. Можно, конечно, сейчас запретить ему впредь повторять подобное, ограничить его рассказами и книжками по возрасту. Но – если в ребёнке взыграло любопытство, он будет продолжать искать пути его удовлетворения, и нужно будет долго-долго рубить его порывы, чтобы их перебить. Что не к добру, нельзя запрещать ребёнку быть любопытным и познавать мир, иначе чем через личные пробы он и не может его познать – и, прежде чем остановится, Терри слишком многого насмотрится и достанет их с Томом, как ни прячься, дети всегда находят лазейку и появляются в неподходящий момент. Ни давить в Терри живой интерес, ни скрываться и жить в напряге Оскар не хотел.       То, что пришло в голову, более чем сомнительно с точки зрения педагогики и морали, но это выход из ситуации без потерь.       - Терри, тебе нельзя смотреть, как я и Том занимаемся сексом, но если тебе так хочется посмотреть, то я могу тебе показать, как занимаются сексом другие люди.       Терри вскинул взгляд и брови в несмелом, но явном любопытстве.       - Хочешь посмотреть? – добавил Шулейман.       Терри кивнул. Оскар выпрямился и взял его за руку:       - Пойдём.       Шулейман принёс в гостиную ноутбук и устроился с Терри на диване, спросил:       - На кого ты хочешь посмотреть? На женщину и мужчину? Двух мужчин? Двух женщин?       - Двух мужчин, - подумав, ответил Терри.       Оскар копался в архивах памяти в поисках порноролика «без изысков», максимально мягких и классических, но гей-порно он никогда особо не смотрел, потому не мог припомнить ничего, что можно показать ребёнку. Быстро и скрупулёзно пробегался глазами по описаниям роликов, ища подходящий, чтобы в нём только двое, никаких игрушек и тем более посторонних предметов, без фистинга, насилия и прочего.       Сомнительная идея показывать ребёнку порно. Но лучше так, чем прибить Терри категоричным запретом или чем он будет за ними подглядывать. Шулейман поставил ноутбук на столик, включил фильм и откинулся на спинку дивана. Классическое начало – разговор, сближение, начало прелюдии. Терри неслышно дышал и внимательно-внимательно смотрел на происходящее на экране. Внутренне Оскар был собран и готов в любой момент оперативно отреагировать и остановить кино, если в нём начнёт происходить что-то за гранью условной нормальности.       - Ой, зачем они это! – изумлённо воскликнул Терри и растерянно посмотрел на папу большими-большими глазами. – Зачем его берут в рот? Им же писают.       Тем временем на экране один герой видео самозабвенно сосал, облизывая и заглатывая до корня, а второй столь же самозабвенно кайфовал, сопровождая своё удовольствие стонами.       - Терри, ты уже знаешь, что половые органы используются не только для мочеиспускания, но и для секса, - отвечал Шулейман, повернув к нему голову. Указал на экран. – Это называется оральный секс – когда половые органы партнёра стимулируются губами, языком. Им занимаются, чтобы доставить удовольствие партнёру. В оральном сексе нет ничего плохого при условии соблюдения правил гигиены обоими партнёрами.       - А кто его придумал?       - Оральный секс известен со времён Древнего Египта, а кто именно его изобрёл, я не знаю, но я не думаю, что был какой-то один человек, который придумал таким способом доставлять-получать удовольствие и научил остальных. Оральные ласки есть и среди животных, так что, полагаю, люди сами как-то к этому пришли.       - А вы с Томом тоже это делаете? – Терри смотрел внимательно, пытливо и незамутнённо.       «Ты не видел?» - чуть было не спросил в ответ Оскар, но придержал язык. Ответил:       - Да. Том тоже доставляет мне удовольствие таким способом, а я ему.       Следующее, что повергло Терри в шок – это римминг, без которого обходится всё меньше порнороликов в категории «геи».       - Это тоже относится к оральным ласкам. Перед тем как заниматься риммингом, принимающему партнёру обязательно нужно подготовиться, как минимум хорошо вымыться снаружи, и тогда данная практика доставит только удовольствие.       - А зачем она нужна? Это странно…       В голове Терри не укладывалось, зачем нужно лизать попу. Она же для вообще другого. Шулейман объяснил:       - Римминг помогает пассивному – тому, который принимает – партнёру расслабиться, и он очень приятен, поскольку зона ануса богата на нервные окончания.       Терри помолчал, крутя пальцы, и спросил:       - Это вы тоже делаете?       - Да.       Подробностей Терри не попросил. Больше у него не возникло вопросов до окончания фильма – после тоже, о чём Оскар его спросил.       - Папа, а можно мужчину с женщиной тоже посмотреть? – попросил мальчик.       - Да.       Пусть за раз любопытство удовлетворит. Традиционных роликов в категории м+ж Шулейман знал великое множество, в своё время у него и любимые актрисы были, с некоторыми из которых он и вживую познакомился и не только, но все те фильмы мало подходили для показа ребёнку. Оскар снова искал что-то максимально среднее. Включил.       Вошедший в гостиную со стороны спинки дивана Том остолбенел, в шоке вперившись взглядом в экран ноутбука. Оскар смотрит порно? Оскар с Терри смотрит порно?!       - Оскар, - позвал он.       - Что? – Шулейман не оглянулся.       - Выйди, пожалуйста, со мной, мне нужно с тобой поговорить.       - Подожди, я занят.       - Оскар, это срочно, - Том говорил напряжённо, добавляя нажима в голос.       - Если это не вопрос жизни и смерти, то подождёт.       - Оскар.       Шулейман поставил видео на паузу и обернулся к Тому:       - Что случилось?       - Выйди со мной, - Том кивнул на дверь и вышел за порог.       Можно было проигнорировать, но Оскар решил откликнуться. Обратился к Терри:       - Терри, подожди немного, ладно? Не смотри без меня.       - Хорошо.       Шулейман вышел к Тому, прикрыв за собой дверь, вопросительно кивнул ему.       - Ты ненормальный? – громким шёпотом да с шокированным, возмущённым взглядом вывалил Том. – Зачем ты ребёнку порно показываешь?       - Мог бы и сам догадаться о причине твоей внезапной потребности неотложно со мной поговорить, - усмехнулся Оскар. – Ты видел Терри на кухне?       - Видел.       - Ему стало любопытно посмотреть на секс теперь, когда он знает, что это такое. Кстати, оказалось, он уже трижды нас видел, первый раз зимой.       - Что?.. – Том скривил открытый рот в эмоции крайнего неприятного изумления.       - Видел он нас, говорю, трижды уже. И ещё бы пытался подсмотреть, поскольку детское любопытство так просто не искоренить. Потому я решил показать ему порно, пусть лучше его посмотрит и удовлетворит свой интерес.       - Но ему шесть! – Том всплеснул руками. – Оскар, это ненормально. Это слишком рано. Тем более с тобой, дети не должны смотреть порно со своими родителями.       - А что делать? – резонно вопросил Шулейман. – Я не одобряю ранний просмотр порно, но, к твоему сведению, согласно статистике, знакомство с ним примерно в таком возрасте и происходит. Лучше со мной, чтобы я подобрал нормальный фильм и при необходимости всё объяснил, чем с каким-нибудь ушлым одноклассником.       - В шесть? Нет, не может быть, - Том мотнул головой, отказываясь верить, что дети в таком возрасте сами находят и смотрят порно. – Это же маленький ребёнок.       - Да-да, знаю, ты в этом возрасте и помыслить о том не мог. Но, напоминаю, ты – не все, а дети с каждым годом всё более продвинутые.       - Всё равно это ненормально, - Том покачал головой. – У Терри какой-то нездоровый интерес к сексу.       - Здоровый интерес к новой для него теме, - не согласился с ним Оскар. – У тебя всё?       - Нет, у меня не всё, - Том скрестил руки на груди. – Я возмущён этой сценой – и тем, что Терри за нами подглядывал, тоже.       - Мне любопытно: тебя возмущает то, что я ребёнка «развращаю», или сам факт порнографии? – Шулейман ухмыльнулся, прищурив глаза.       - К порнографии я нормально отношусь, я её просто не смотрю.       - Значит, за психическое благополучие Терри беспокоишься? Приятно.       - Я не беспокоюсь. Но это ненормально. И хоть ты объяснил, почему так делаешь, ты меня не переубедил.       - Пойдём, - Оскар зацепил Тома за локоть и повёл к двери.       - Куда?       - С нами посидишь, нечего от семьи отбиваться, - легко и даже весело сообщил Шулейман. – Посмотришь, что ничего плохого не происходит.       - Оскар, я…!       Том заткнулся, потому что они уже вошли в гостиную.       - Терри, Том присоединится к нам, ты не возражаешь?       - Нет. Том тоже будет смотреть? – Терри вздёрнул брови домиком.       - Том будет смотреть? – Оскар повернулся к нему.       Том отрицательно помотал головой.       - Том не будет смотреть, он не любит такие фильмы, - перевёл Шулейман.       Том с удовольствием бы смотался, но Оскар не оставлял такой возможности, и он сел в кресло, чтобы хотя бы не перед ноутбуком сидеть. Заняв своё прежнее место, Шулейман снял видео с паузы. То ли описание обмануло, то ли тот, кто его писал, имеет нестандартное понимание секса, но, пусть на экране и далеко не жесть творилась, но и на ванильный секс это не было похоже. Обычная классическая порнуха, где актрису жёстко дерут, как это называлось бы в жизни, а она якобы кайфует.       Том не видел, что происходит на экране, но и яркого звукового сопровождения хватало, чтобы вогнать в страшное, нарастающее смущение. Это настолько неловко, что сложно дышать. А Оскару, похоже, хоть бы хны, сидит, тоже смотрит. Через стену жара смущения пробилась другая мысль: Оскару нравится, что он видит? Он смотрит на актрису, находит её привлекательной? Том посмотрел ему пониже пояса, пытаясь определить реакцию.       Нет, он же так взведётся до нехорошего. Надо посмотреть, что там за дама так громко стонет.       - Можно я сяду к вам? – попросил Том.       - Присоединяйся.       Том подошёл к дивану, со стороны Терри оставалось много свободного места, но Том втиснулся к Оскару. Сидеть рядом с ребёнком за просмотром такого кино слишком неловко, от такой неловкости и задохнуться можно, и не к нему Том пришёл. Положил руки на колени и посмотрел в экран. Ужас. Актриса обладала всеми признаками прекрасной фигуры, но складывались они в непривлекательный, отталкивающий образ, особенно кричаще ненатуральная, торчащая шариками грудь. Такая Оскару точно не приглянется. Или приглянется? Том вновь покосился Оскару вниз. Шулейман его интерес заметил, скосил к нему глаза, приподняв бровь. И, наклонившись к Тому, шепнул на ухо:       - Сейчас не время.       - Для чего? – также тихим-тихим шёпотом спросил в ответ Том.       - Для того, куда ты смотришь.       - Я не для того смотрю.       - Ладно, потом поговорим, - сказал Оскар и сел прямо.       Активность на экране набирала обороты. Терри съёжился, мимолётно морщил нос и сказал:       - Мне это не нравится. Выглядит так, как будто этой женщине делают больно…       Какой проницательный мальчик. Ведь так зачастую и есть – во время съёмок порнографии актрисы испытывают отнюдь не удовольствие. Оскар выключил ролик и спросил:       - Хочешь посмотреть что-то другое про мужчину и женщину?       Терри неуверенно кивнул, уже не был уверен, что ему это надо. Пораскинув мозгами, Шулейман пришёл к самой правильной идее – показать Терри не порно, а эротику. Покликал и запустил ролик. Эротическое видео было значительно более нежное, почти романтичное, без анатомических подробностей крупным планом. В нём Терри ничего не отталкивало, но и вопросов не вызывало, он молча наблюдал за постельными действиями. Том же то в экран смотрел – в этом ролике актриса значительно приятнее, то на Оскара косился.       Видео подошло к концу, Шулейман выключил его и обратился к ребёнку:       - Терри, ты хочешь о чём-нибудь спросить?       Терри покачал головой:       - Нет. – И через две секунды спохватился. – А, хочу. Когда эта женщина громко себя вела, это и был оргазм?       - Да.       Получив ответ, Терри кивнул. Больше вопросов он не имел.       - Терри, хочешь посмотреть на двух женщин?       Терри подумал и ответил отрицательно. Сейчас любовь двух женщин не вызывала в нём интереса посмотреть. Оскар закрыл вкладку с видео и корпусом повернулся к мальчику:       - Терри, твоё любопытство удовлетворено?       - Да.       - Ты хочешь ещё что-нибудь посмотреть?       Терри вновь задумался – и попросил:       - Можно ещё раз двух мужчин?       Шулейман нашёл и включил подходящий ролик. На нём и закончили просмотр, теперь Терри сполна удовлетворил свой любопытствующий интерес.       - Терри, - обратился к нему Оскар, - ты чувствуешь что-нибудь необычное?       Вопреки старому, доселе живущему мифу дети не лишены сексуальности, пусть она у них совсем не в том объёме и не том виде, что у взрослых. И если Терри испытал некоторое возбуждение от просмотра порнографии, лучше сразу поговорить об этом, объяснить, что это нормально, чтобы избавить его от непонимания того, что происходит с его телом, и возможных вытекающих из того страхов.       - Папа, о чём ты? – Терри его не понял. – Что я должен почувствовать?       Значит, пока ничего.       - Ничего, - сказал Оскар. – Я просто спрашиваю о твоём состоянии, вдруг тебя что-то беспокоит.       - Нет, ничего, я в порядке.       Учить ребёнка мастурбации точно не стоит. Если Терри проявит такую активность и попадётся, нужно будет объяснить, что мастурбировать необходимо наедине с собой, это интимный процесс. Если нет, то данный разговор можно опустить, так как к подростковому возрасту, когда Терри, как и все, совершенно точно будет активно придаваться самоудовлетворению, он уже сам будет понимать, что заниматься этим нужно без посторонних глаз.       - Терри, давай обсудим то, что мы посмотрели, ладно? – произнёс Шулейман.       - Давай, - согласно кивнул Терри.       - Терри, я должен тебе сказать, что секс в этих видео ненастоящий.       - Ненастоящий? – удивлённо и разочарованно переспросил Терри.       - Не совсем. Актёры на самом деле занимаются сексом, но всё-таки – это фильм. А в фильмах что происходит? Они искажают реальность, приукрашивают её, показывают лишь то, что требуется для сюжета.       Терри внимательно и заинтересованно слушал папу. Том разрывался между любопытством послушать и желанием отключить слух, чтобы даже пассивно не участвовать в этом неловком разговоре.       - В реальности секс так не выглядит, - сказал Оскар.       - У тебя с Томом было похоже.       Том густо-густо смутился и втянул голову в плечи, хоть на него никто и не смотрел.       - Да, похоже, - вынужденно согласился Шулейман, поскольку тут не поспоришь, их близость весьма порнографична. – Но секс не обязательно выглядит так, он может быть разным: быстрым, медленным, нежным, страстным, даже грубым. Он может быть некрасивым, поскольку красивым он и не должен быть. Совершенно точно то, что показывают в таких фильмах, не является единственной нормой, зачастую оно вовсе далеко от того, как происходит на самом деле.       - Я не понимаю… - растерянно проговорил Терри. – Что, например, не норма?       - Например, в таких фильмах часто показывают, что женщинам нравится грубость, боль. Да, есть определённый процент тех, кому это нравится, но с любым человеком нельзя так поступать, это должно оговариваться в паре, и только если оба этого хотят, тогда можно. В таких фильмах женщины начинают хотеть секса от одного вида голого мужчины, на самом деле это не так. И самая важная разница между такими фильмами и реальной жизнью – в том, что в кино не все хотят секса, когда им занимаются, что совершенно неправильно. Добровольность и обоюдное желание – обязательное условие сексуальной близости, которым пренебрегают те, кто эти фильмы снимают.       Терри любопытно наклонил голову набок. Судя по осмысленному взгляду, он, кажется, понимал, о чём Оскар говорит.       - А как это понять? – спросил Терри.       Быстро подумав, как объяснить Терри, Шулейман выбрал привести наглядный пример. Отмотал последнее видео назад и поставил на паузу на кадре секса.       - Смотри, - он указал на экран и на актива. – Видишь, у этого мужчины эрекция, он хочет того, чем занимается, или как минимум ему приятно. А этот, видишь, чем отличается?       Терри внимательно посмотрел и ответил:       - У него там по-другому.       - Правильно. Он не возбуждён, хотя до начала секса был. Вероятно, ему неприятно происходящее. В реальной жизни партнёры должны были бы остановиться и постараться сделать так, чтобы приятно было обоим, но такие фильмы об этом не заботятся. С женщиной тоже можно понять, хочет ли она секса: при возбуждении она будет мокрой, у женщин в вагине есть железы, которые вырабатывают специальную смазку, это такая вязкая прозрачная жидкость. Но прежде всего надо слушать партнёршу – если возбуждена, но говорит «нет», то нет, поскольку телесное желание ещё не всё, что необходимо для секса. Это справедливо для партнёров обоих полов.       Том выгнул бровь и посмотрел на Оскара. Серьёзно? Он учит Терри, что нет – значит нет? А чего сам не соблюдает это правило?       - И, наконец, в реальной жизни люди не выглядят так, - сказал Шулейман. – В таких фильмах все красивые, у мужчин, как правило, большие члены, а у женщин большая грудь, нигде нет волос и их гениталии выглядят определённым образом. Но в реальной жизни все разные: очень красивые, обычные, с изъянами, с разными телами. Во время секса люди потеют, у них растрёпываются волосы.       А это – что Оскар рассказывает Терри, что есть не только идеальные тела, а все прочие не заслуживают внимания – приятно удивило.       - Кажется, я понимаю… - произнёс Терри. - Это кино, не нужно всё в нём считать правдой.       - Верно, - кивнул Оскар. – Мы же не верим, что где-то на земле есть остров, где выжили динозавры.       - А жаль, - Терри наклонил голову к плечу и улыбнулся. – Это было бы прикольно.       - Да, возможно. Терри, я хочу обсудить с тобой ещё одну тему, - Шулейман облокотился на бёдра. – К сожалению, секс не всегда бывает добровольным.       - Как это? – удивился Терри.       - Когда человек не хочет, а с ним занимаются сексом или совершают другие сексуальные действия против его воли. Это называется изнасилованием, это страшное преступление. Человека могут силой принудить, могут запугать, манипулировать, то есть с виду тот, кого насилуют, может не оказывать сопротивления или даже якобы добровольно участвовать, но, если он согласился не от своего желания, это всё равно будет изнасилованием. Оральный секс, поцелуи, прикосновения, любой физический контакт против твоей воли тоже считается насилием, сексуализированным насилием. Терри, ты должен знать, что никто не имеет права трогать тебя против твоей воли, даже твои близкие люди, ты всегда имеешь право сказать «нет» и не чувствовать себя за это виноватым. Терри, есть очень плохие люди, которых сексуально привлекают дети, поэтому запомни, что просить тебя раздеться, смотреть на тебя и прикасаться к тебе может лишь доктор в моём присутствии…       Пусть Терри всегда под его или под Пальтиэля присмотром и пусть всегда рядом охрана, ему всё равно стоит это знать. Неведение ведёт к катастрофе. Знания и предосторожность лишними не бывают.        - А, «правило трусиков», я это знаю, - не дослушав до конца, кивнул Терри. – Меня мама учила.       Оскар снова мысленно поблагодарил Кристину за то, какой она была мамой. И сказал:       - Отлично. У тебя нет вопросов по этой теме?       - Нет. Я знаю, что с незнакомцами ходить нельзя, и что если меня кто-то хочет потрогать, а я этого не хочу, то я не должен терпеть.       - Молодец, Терри, ты очень умный.       Если бы все дети были такими осознанными… Если бы Том был таким, его бы это спасло. Об этом же думал и Том: как жаль, как горько, что его никто не учил, что он неприкосновенен, потому он до сих пор этому учится.       - Терри, давай договоримся, - сказал Оскар. – Теперь ты знаешь, что такое секс и что я и Том им занимаемся. Ты не должен смотреть, как мы это делаем. Подглядывать в принципе плохо, а подглядывать за сексом твоих родственников неправильно втройне. Так нельзя делать. Терри, ты меня понимаешь?       - Да.       - Отлично. Мы договорились?       - Да, - кивнул Терри. – Я больше не буду так делать.       - Терри, если однажды ты снова окажешься в комнате, куда мы с Томом придём и, не заметив тебя, будем целоваться, обозначь себя и покажись. Не бойся нам помешать. Наоборот – ты нам поможешь, поскольку нам очень неудобно, когда ты видишь нас за взрослыми делами.       - Вам неприятно из-за того, что я смотрел? – Терри изломил брови.       - Мне нет, - честно ответил Шулейман. – Но Том очень стесняется, и я бы не хотел, чтобы он чувствовал себя некомфортно. И я тоже не хочу, чтобы ты нас видел, поскольку это неправильно. Ты сможешь это сделать, договорились?       - Хорошо, я буду громко говорить, что я здесь, - понятливо отозвался Терри.       - Молодец, ты мне очень поможешь, если будешь так поступать. Терри, теперь я могу объяснить, в чём причина правила, что в мою спальню без разрешения нельзя входить. Я и Том можем быть в постели. Поэтому, пожалуйста, соблюдай данное правило и больше не входи в мою спальню без моего разрешения.       - Я помню, - Терри вновь кивнул, - стучать, а ночью звонить.       - Молодец. Я могу на тебя рассчитывать, чтобы мне и Тому больше не пришлось отпрыгивать друг от друга и чувствовать себя неловко?       - Да, я больше не буду вас смущать. Теперь я всё понимаю.       - Умница, - Оскар улыбнулся и поцеловал его в лоб.              - Простите за то, что как я сегодня поступил. Том, прости меня, - добавил Терри, он запомнил, что папа говорил о Томе, потому извинился перед ним лично.       Том покачал головой, поднял ладонь, мол, ничего страшного, я тебя прощаю. На слова его сейчас не хватало. Но Терри не понял, почему Том с ним не разговаривает, растерянно посмотрел на папу. Шулейман усадил его себе на колени и пояснил:       - Тому неловко из-за нашего с тобой разговора. С ним папа не говорил о сексе, поэтому ему тяжело даются такие разговоры. Дело не в тебе, Терри.       - А, хорошо, - Терри рвано кивнул, быстро уловив суть.       Разговор подошёл к логическому завершению. Убедившись, что все вопросы закрыты и сам ничего не забыл сказать, Шулейман опустил Терри в его комнату. Том так и сидел рядом, положив ладони на колени.       - Спасибо, что побыл с нами, - сказал Оскар.       - У меня не было выбора, - Том кривовато улыбнулся.       Хотел подколоть, но вышло довольно неубедительно и жалко. Шулейман не поддержал его неудачную остроту и продолжил свою мысль:       - Ты мог уйти, но ты остался.       Том опустил взгляд, раз погладил себя по коленям.       - Мне было чертовски неловко быть здесь, - Том посмотрел на Оскара. – Но я рад, что был. Потому что, когда ты убежал за Терри, я опять почувствовал себя отделённым от вас, покинутым, это очень неприятно. А так получилось, что я не был в стороне.       - Понимаю. Мне сложно разрываться между вами, каждый раз получается, что я кого-то из вас бросаю. Поэтому я рад, что ты поприсутствовал.       Шулейман поднял руку, намереваясь обнять Тома за плечи и привлечь к себе, и Том подсел к нему под бок, опустил голову на плечо. Как бы ни было сложно, они справляются. Том улыбнулся своей лёгкой детской улыбкой, снизу блеснул светлым взглядом. Это совсем не то, о чём мечтал. Но они вместе строят что-то новое. Ничуть не менее важное сердцу, чем то, что планировал.       Разумеется, Терри рассказал подружке и о кино, которое посмотрел. И они вместе подошли к Оскару.       - Папа, можешь включить нам тот фильм, который мы смотрели?       Шулейман поставил чашку кофе, который едва не встал поперёк горла от такой невинно озвученной просьбы, и повернулся к детям:       - Нет, я не включу.       - Почему? – Терри изломил удивлённо вздёрнутые брови.       - Почему, Оскар? – вторила ему Мира; она обращалась к Оскару по имени, поскольку тот сам сказал ей так его называть.       - Потому что это кино для взрослых, дети его смотреть не должны. Терри, за тебя отвечаю я, поэтому я могу брать на себя ответственность касательно того, что тебе можно, а что нельзя, - серьёзно отвечал Оскар. – Но за Мирославу отвечают её родители, я не могу брать на себя ответственность показывать ей то, что ей по возрасту не подходит.       Мира в замешательстве взглянула на Терри и шагнула вперёд:       - А если мой папа разрешит? Можно?       Шулейман мысленно усмехнулся, представив себе эту картину. «Папа, Оскар хочет показать нам фильмы для взрослых. Ты разрешаешь? Разреши, пожалуйста». После такого разговора Егор имел бы полное право врезать ему не разбираясь. Но что-то подсказывало, что даже после такого Шепень не пошёл бы на конфронтацию, уж очень он скользкий тип.       Дети вернулись в комнату ни с чем. Терри обнял расстроенную подружку:       - Мира, не грусти. Хочешь, я нарисую, что в этих фильмах? Я же видел.       - Да, нарисуй, - Мира едва не шмыгала носом от расстройства, она-то настроилась; от досады, что Терри можно, а ей нельзя.       Терри очень-очень хотел ободрить подружку, поднять ей настроение. Изобразил на альбомных листах десяток цветных сцен из просмотренных порнофильмов, Мира изумлялась, тыкала пальцем в рисунки, задавая вопросы, смеялась, а Терри с чувством старшего – хотя на самом деле Мира старше на несколько месяцев – и просвещённого объяснял, что да как. Стоя показал те самые взрослые движения.       - А мы можем попробовать? – предложила увлёкшаяся Мира.       Терри нахмурился:       - Папа сказал, что дети не могут заниматься сексом.       - Почему?       - Мы маленькие, мы не можем этого делать, - Терри покачал головой.       - А мы понарошку, в одежде. Терри, давай попробуем! – Мира нетерпеливо потянула Терри за руку, упрашивая поучаствовать в шалости.       Они попробовали. Об этом никто не узнал.       Но взрослые узнали о рисунках, первым их обнаружил Том. Том зашёл в комнату Терри в его отсутствие, нарушив существующее в квартире правило уважения к личному пространству, и увидел рисунки, которые Терри не спрятал, а оставил на столе. Глаза полезли на лоб от такой шок-находки. Оставить это так он не мог.       - Оскар! – Том подбежал к нему, тыча стопкой рисунков. – Посмотри, что я нашёл у Терри!       Шулейман посмотрел, тоже впечатлился, но без экспрессии.       - Это уже точно ненормально. У него нездоровый интерес к сексу, - Том твёрдо крутанул головой. – Он извращенец!       - Так, во-первых, выдохни и замедлись, - Оскар забрал у него рисунки. – Во-вторых, не спеши ставить диагнозы. С чего такие выводы?       - С чего?! – Том восклицал, таращил глаза, кипя эмоциями. – По-твоему, это ни о чём не говорит? – ткнул пальцем в верхний рисунок. – Он буквально нарисовал порнографию. С ним что-то не так!       - Это обычный интерес к новой для него теме, - парировал Шулейман, который проблемы не видел. – Для детей всё новое, захватывающее, потому они очень живо погружаются в тему. На месте секса могло быть что-угодно другое, с чем Терри прежде не был знаком, и он бы точно так же ушёл в тему с головой. Сейчас у него пройдёт первый восторг, и интерес упадёт.       - Давно ты стал специалистом по детям? – Том упёр руки в бока.       - Не очень, я ещё учусь.       - Оскар, да, дети увлекаются, но не сексом же! Не в шесть же лет! Сначала он подглядывает, теперь эти рисунки. Что ещё? Что дальше? Такими темпами он маньяком вырастет. Будет очень иронично: я жертва, а ребёнок от меня насильник, - Том скрестил руки на груди, всем видом выражая, что не согласен со спокойствием Оскар.       - Или, если взять за основу, что Терри сын Джерри, то получается, что маньяк от маньяка, - ухмыльнулся Шулейман. – Действительно, очень иронично.       - Не смешно. Я как жертва возмущён этой ситуацией и требую твоего к ней внимания. Такие вещи нельзя оставлять без внимания, чтобы потом не пришлось плакать и сожалеть о том, кого вырастил.       - Даже если Терри вырастет маньяком, тебя он вряд ли выберет своей жертвой, не беспокойся.       - Оскар, это не смешно, - повторился Том. – Тебе всё равно, что у тебя ребёнок ненормальный?       - Повторяю – Терри нормальный, в его интересе нет ничего патологического. А ты чего так взвёлся? Слушай, ты о Терри беспокоишься или жаждешь найти в нём отклонение?       - Беспокоюсь! Беспокоюсь! – Том повысил голос до откровенного крика. – Оскар, как ты не понимаешь...?       Окончание фразы смазалось. Шулейман привлёк его к себе, обнял, успокаивающе шикал.       - Тшш… Не кричи, не нервничай так.       - Я не могу успокоиться. Я…!       - Тшш… Чего ты так переживаешь? – Оскар погладил Тома между лопаток и коснулся губами виска. – Расскажи мне.       - Я переживаю, потому что это ненормально, - Том быстро, немного сбивчиво говорил в его объятиях. – С Терри что-то не так. А если с ним что-то не так, то я в этом виноват. Потому что я больной, у меня куча больных родственников…       Из воинственности он съехал едва не во всхлипы, прижимался к Оскару уже сам. Шулейман поднял его лицо, взяв в ладони, заглянул в глаза:       - Терри в порядке, он здоровый, умный, любознательный мальчик. Даже если у него проявится какое-то отклонение, ты не будет в этом виноват. Я понял, почему ты так реагируешь. У тебя самого с сексом сложные отношения, поэтому тебя триггерит, что им интересуется ребёнок, тебе это не кажется нормальным. Но ты ошибаешься, поведение Терри не выходит за рамки нормы. А если он начнёт проявлять действительно патологический интерес, я приму меры. Договорились?       Оскар кончиками пальцев погладил скулы Тома, большим пальцем провёл под левым глазом. Том прикрыл глаза, чувствуя себя измотанным после этого эмоционального выплеска, и опустил голову Оскару на плечо.       - Ты во всём прав, - вздохнул Том, поднял усталый взгляд. – Но… обещай, что будешь следить за Терри и, если у него появятся какие-то опасные странности, ты не оставишь это без внимания.       - Обещаю. Конфликт исчерпан?       Том кивнул.       - Отлично. Теперь отнеси рисунки на место, - Шулейман протянул Тому альбомные листы. – Доверию Терри к нам не пойдёт на пользу, что кто-то без его ведома копался в его вещах.       У себя дома Мирослава с детской непосредственностью заговорила с мамой обо всём, что узнала, и нарвалась совсем не на ту реакцию, которую ожидала. Мама сказала, что это не для детей, запретила об этом говорить и даже бросила фразу, что Терри плохо на неё влияет. Обычно отстранённую, забитую Алину настолько возмутило дочкино сексуальное просвещение в гостях, что она выложила мужу всё, чтоб об этом думает. Это был первый раз, когда Егор поднял на неё руку, «потому что дура и лезет не в своё дело».       Потом Егор пошёл к дочке, объяснил, что мама не права, что Терри хороший и правильно её учит. Мира папу услышала, но желание говорить «об этом» со взрослыми у неё отпало. И её мучило несоответствие того, как свободно «об этом» говорил Терри, и того, как говорила мама.