Семья

      

Время всё осознать, кто теперь мы?

      

Я хочу понять, прежде чем уйти.

      

На моих устах сладкая нега сна,

      

Ты расставишь всё на свои места.

      

Ai Mori, After dark (Mr.Kitty cover)©

      

      Не одним лишь Гарри, алкоголем и праздным получением всех возможных удовольствий исчерпывался намеченный план. На шестой день Джерри попрощался с Гарри, ничего ему не пообещав, и отправился обратно во Францию, в Париж.       Поужинав в ресторане при отеле, в котором остановился, Джерри пошёл гулять по вечернему городу, зажигающему огни. Неспешно бродил по знакомым улицам города любви, города-мечты. Свернул к Эйфелевой башне, проведать её обязательный пункт. Эйфелева башня красива, она всемирно известный объект архитектурного искусства, к которому тянутся неиссякаемые толпы туристов, Джерри любил видеть её из окна своей квартиры. Годы назад случилась негаданная встреча с прошлым, изменившая жизни стольких людей. Если бы они не встретились, разминулись, не знал бы, что умеет любить, что сердце у него живое, что душа у него есть полноценная. Если бы не та встреча, Кристина сейчас жила бы своей жизнью. Не было бы Терри. Шулейман не стал бы ему отцом и не обрёл в этом счастье. Не было бы внука у всех бабушек и дедушек… Если бы в тот день он пошёл другой дорогой в какое-нибудь другое место.       Джерри сел на скамейку, откинулся на спинку, перекрестив вытянутые ноги. Задрал голову, безошибочно находя окна квартиры, в которой когда-то жил, квартиры с большой верандой, в которую влюбился с первого дня. Его квартира мечты. Теперь там жили какие-то другие люди, о чём свидетельствовал свет в окнах, и имели свои мечты.       Долго Джерри смотрел на окна, за которыми годы назад проходила его жизнь, его выверенный, настроенный на равновесие быт, страсть, любовь, планы, мечты. Смотрел и думал о своём, пока не почувствовал, что ему холодно, к ночи температура опускается. Обняв себя и потерев ладонями зябнущие плечи под тонкой тканью, Джерри встал и пошёл обратно. Душ перед сном, немного времени на балконе номера в компании горячего травяного чая, чтобы не бодрить на ночь глядя нервную систему. В тишине и молчании, и будто бы город тоже притих. На самом деле это удачное расположение отеля, который предлагал своим постояльцам возможность с порога выйти в кипящий центр города и спокойно отдыхать. Джерри это знал и не думал, что мир драматично подстраивается под него. Сидел бы так и сидел, но завтра последний день, в котором нельзя проспать до полудня, это слишком расточительно. Оставив пустую чашку на столике на балконе, к половине двенадцатого Джерри лёг спать.       Утром Джерри выбрал образ на день – белые, летящие брюки-палаццо, полюбился ему данный фасон, белую майку на бретельках, которую приобрёл в женском отделе, и лёгкий чёрный кардиган с трёхчетвертными рукавами. На ноги массивные, но невесомые в носке бело-серые кроссовки, на глаза квадратные чёрные очки. И на завтрак пешком пошёл в то кафе, где любил бывать, наслаждаясь неспешным «art de vivre», когда жил здесь. Кафе не изменилось: та же плетёная оградка вокруг уличной зоны с очаровательными круглыми столиками и удобными стульями, то же оформление меню, даже два официанта, парень и девушка, остались в штате с тех времён.       В меню появились несколько новых позиций. Джерри выбрал блюдо на завтрак из них, также заказал латте и, подперев кулаком челюсть, разглядывал улицу и идущих мимо прохожих. Как и много раз в прошлом. В этом кафе на углу оживлённой улицы чувствовалось упоительное уединение с собой, словно оградка отсекала посетителей от суеты, позволяя погрузиться в момент и качаться на волнах тихого удовольствия здесь и сейчас: несложной вкусной пищи, ароматного горячего кофе, спокойного созерцания.       После завтрака Джерри погулял по центру, заглянул в другое кафе, где взял навынос большой стаканчик кофе без кофеина, и направился к Эйфелевой башне. Как и вчера, сел на лавку, попивал кофе и смотрел на дом напротив, где когда-то жил. Точно, сейчас в его квартире кто-то живёт – на его любимой веранде сидит девушка и пьёт свой утренний кофе или чай. Джерри тоже любил так делать. Часами мог сидеть и созерцать красоту города.       Это его город – старый, немного заносчивый, вечный, несовершенный; город любви и разочарований; город, где в одном квартале уживаются бок о бок сиятельный Лувр и спящие на улице бездомные; город – модная столица и мекка для мигрантов всех мастей. Город, который примет любого, но не каждого полюбит. Тому по сердцу жарко-солнечная Ницца с её пальмами и праздно-броским стилем, а Джерри – Париж. Здесь он чувствовал себя дома, в отличие от интернационального, с трудом находящего своё место, Джерри француз до мозга костей. Странно, но, прожив большую часть тех трёх лет в Бельгии, именно в Париже Джерри ощущал себя дома, с ним связаны основные воспоминания.       Отправив пустой стаканчик в урну, Джерри встал и подошёл к башне. Остановился у одной из её ног. Как в тот день. Джерри обернулся, пойдя на поводу у призрака времени, который нёс лёгкий ветер, и никого не увидел. Он и не рассчитывал увидеть. Никто никогда не вернётся в прошлое. Просто захотелось проверить. На секунду позволить себе быть верящим глупцом? Джерри не верил в сказки и чудеса, он точно знал, где та, которую встретил здесь.       Снова Джерри немного погулял, и чем дольше он ходил по знакомым местам, тем более осязаемым становилось ощущение собственной отчуждённости от всего, чем когда-то жил. Те же улицы, те же заведения, та же квартира, которую хотел выкупить, но не успел, город продолжает жить, а его здесь больше нет, пусть он здесь. Ему здесь больше нет места. В своё время Том пришёл в его жизнь и вынужден был подстраиваться, а теперь есть лишь жизнь Тома, устроенная, полная, а Джерри, если не хочет ею жить, тень из прошлого, скитающаяся по миру. Не то чтобы это критически удручало, подкашивая до основания, что смысла быть нет, его время прошло, но неприятно. Ему нужен новый смысл, нужно построить новую систему координат. Одна большая цель у Джерри уже была, но это в другой раз.       Джерри вернулся в отель, переоделся в более удобный кэжуал со светлыми узкими драными джинсами в центре стилевого ансамбля и поехал в клинику к Кристине. Его не пустили в здание, ведь он не пациент, не родственник, никто, его здесь никто не знал, а клиника непростая, как и пациентка, которую он желал навестить, особенная, находящаяся под личным контролем Оскара Шулеймана. Недовольно скривив уголки губ, Джерри смирился, что самому ему в этой ситуации не разобраться, и, воспользовавшись памятью Тома, набрал номер Шулеймана. Если бы Том был дома, Оскар бы не ответил, но опыт подсказывал, что, если его нет, лучше не игнорировать звонки с незнакомых номеров, поскольку это может быть его бедовое счастье.       - Я приехал к Кристине, но меня не пускают, - без приветствий перешёл к делу Джерри. – Скажи, чтобы меня пропустили.       - Зачем мне тебе помогать? – резонно и праздно вопросил в ответ Шулейман.       - Шулейман, не козли. Если я не смогу сделать то, чего хочу, я вернусь пораньше, выклюю тебе мозг, отобью Терри и не верну Тома.       - Будешь угрожать, точно от меня ничего не добьёшься.       Джерри рванул на себя дверь, прошёл в холл клиники, не обращая внимания на взгляды тех, кто его один раз уже выдворил отсюда, и директивно обратился к женщине за стойкой:       - Позовите доктора, который ведёт пациентку Кристину Вилларе Ле-Бретон.       Женщина попыталась возразить, но Джерри хлопнул ладонью по стойке:       - Позовите.       Охрана не сводила с него глаз, готовые исполнять свои прямые обязанности, но пока не вмешивались. Шулейман оставался на связи и всё слышал. Доктора всё-таки позвали, он спустился к требующему его посетителю.       - Скажи, чтобы меня пропустили, - повторил Джерри и, включив громкую связь, повернул телефон к эскулапу.       Шулейман на том конце связи вздохнул и сказал:       - Это Оскар Шулейман, пропустите этого парня, я его знаю. С тебя причитается хотя бы час милого поведения в качестве благодарности, - обратился он к Джерри, когда тот выключил громкую связь.       - Обязательно.       Сбросив звонок, Джерри вслед за доктором прошёл на нужный этаж. Спросил:       - Как состояние Кристины?       - Стабильное.       - Стабильно плохое?       - К моему сожалению, - иносказательно подтвердил доктор.       - Не ходите со мной в палату. Надеюсь, это разрешено? – в паре метров от палаты Джерри остановился и посмотрел на доктора, чуть приподняв брови.       - Да, вы можете посетить Кристину без присутствия медицинского персонала, она ни разу не проявляла буйное поведение. Но, пожалуйста, выложите и снимите все потенциально опасные предметы.       Джерри кивнул, сложил в сумку телефон, ремень, зажигалку, сигареты.       - Лучше соберите волосы, - порекомендовал доктор. – У вас есть заколка?       Достав из сумки резинку, Джерри собрал волосы в пучок на затылке и отдал сумку медику.       - Ваши вещи будут в комнате хранения, она дальше по коридору по левую сторону, - сказал доктор. – Если что-то пойдёт не так, в палате есть кнопка экстренного вызова.       - Да, спасибо, я всё понял.       Эскулап удалился, и Джерри остался один в коридоре, где некому сновать, пациенты здесь исключительно тяжёлые, а рабочее время персонала проходит по строжайшему расписанию, не считая внеплановых моментов. Сделал несколько шагов к двери, за которой его любовь, его десятидневное настоящее счастье, его издёвка судьбы, сделавшей его «слишком человеком» для того, кто человеком не является и лишён высших человеческий прав. Такой сложный момент… Казалось бы, знал, куда едет и зачем, готовился, а по факту невозможно быть готовым к встрече с прошлым, со своим сердцем. Как тогда в последний раз, когда увидел её за порогом квартиры домашнюю, в тех смешных и милых пижамных штанах, и обомлел от переизбытка чувств и желания, которых от себя не ожидал. И на разрыв хотел хотя бы тот день и ночь быть счастливым, целовать, держать в руках, снять с неё эти штаны, и от этих представлений всё внутри закручивалось, теплело и плавилось. Потом ледяной водой и обухом – их сын. И никакого счастья, никакого вечера вместе и ночи.       Невозможно быть готовым к любви.       К любви прошедшей?       Живущей поныне?       Джерри никогда не знал, каковы его чувства и насколько они сильны, пока не видел Кристину. Девочку, которая сидела с ним за одной партой, девушку, ради которой готов был предать Тома и своё устройство, молодую женщину, с которой сделал что-то самое настоящее в этом мире – целого нового человека. Это единственное, что Джерри не мог контролировать. Мог лишь отказать себе в этой любви.       Джерри заглянул в окошке в двери. Кристина сидела на кровати. Волосы отросли – светлые, вьющиеся, как в юности. Она заметно исхудала, лицо осунулось, потеряло цвет, будто постарела на пятнадцать лет. Голубые глаза безжизненные, взгляд в одну точку, в никуда. Школьная подруга… Девушка, с которой был как никогда живым… Сейчас – ни жива ни мертва. Застывшая тень самой себя.       - Прости меня… - прошептал Джерри.       За всё. За то, что стал её погибелью.       Перед глазами так много всего восстаёт из памяти. Знакомство. Джерри, садись ко мне. Я Кристина. Первый поцелуй с привкусом собственной крови и водопроводной воды в школьном туалете. Перекуры за школой, прогулки после уроков обычные и пьяные, когда ничем не отличался от обычного подростка, немного протестующего, ищущего свой отдельный от взрослых путь. Первый секс, которого до того и не хотел, но Джерри привык брать то, что ему предлагают. Это было немного неуклюже и приятно, а за окном шёл дождь. Летние «свидания» за закрытой дверью её спальни, из которой пару раз сбегал через окно, чтобы не столкнуться с родителями Кристины, которые очень любили и берегли свою единственную дочь. У него было всё то, из-за отсутствия чего в своей жизни грустил Том: первый поцелуй в сладкие и наивные юные годы, первый неумелый секс, совершённый добровольно, с такой же несовершеннолетней, как ты. Джерри не знал, встречалась ли Кристина до него с кем-то, целовалась ли, но она стала его первым поцелуем. Они стали первыми друг для друга в том более взрослом, что разделили на двоих.       Как уже молодыми взрослыми бегали по лужам. Срывали друг с друга одежду в том первом неуёмном порыве. Пьяные шатались по ночному Парижу, громкие, счастливые и безбашенные. Даже он, в те минуты и дни он не думал о рисках. Как устраивал шоу для неё одной в платьях от кутюр, изысканном белье и прочем. Как они завтракали на Эйфелевой башне и любили до изнеможения. Это было – до остановки сердца. Вспышка сверхновой в теле. Больше никогда подобного не чувствовал и, наверное, хорошо, такие зашкаливающие чувства могут убить и вызывают непреодолимое привыкание. Джерри понимал Тома, который накрепко подсел на Оскара. Ему знакомы такие чувства. Только итог другой.       Как прощался с ней, впервые переживая ту настоящую человеческую боль в груди. Как самонадеянно мечтал вернуться к ней победителем, а подарил лишь статус матери-одиночки и ничто, в которое она вышла из окна.       Существует ли настоящий Джерри под всеми ролями и масками? Да. С Кристиной он был настоящим – немного ребёнком в позволении себе дурачиться, но взрослым в прекрасных проявлениях своего возраста, живым, счастливым без лукавства для себя и для неё, а не для чего-то, не для того, кому всегда по умолчанию должен. Джерри переосмыслял это сейчас и понимал, что лишь с ней был настоящим.       Джерри через стекло смотрел на женщину, которую любил. По-прежнему. В прошлом и будущем. В настоящем… сложно любить столь же сильно и ярко пропавшего человека. Это не эгоизм, а тоска по тому, кого любил. Если бы она очнулась, если бы у них могло быть будущее, оно было бы красивым.       Вспомнился свой короткий ночной загул и переправился в сознании в образы того, чего не было и чему, верно, не быть. С Кристиной должен был ходить по ночным заведениям и напиваться до неспособности ходить. Нет, с ней было бы не так. Её довёл бы до дома, потому что должен позаботиться. Потому что это естественной желание – позаботиться о своей женщине. С ней бы на двоих делил большую и светлую квартиру своей мечты и позволял ей вносить в свою идеальную стилевую композицию кусочки своего мира, пусть даже это выглядело бы некрасиво. Ему было бы красиво и, главное, хорошо, уютно. Работал бы, чтобы содержать их обоих, а она бы пусть работала исключительно по желанию, а не по нужде. Брал бы её с собой на съёмки, быть может, Кристина бы ревновала, но она умная и гордая, лишённая всякой склочности, не показывала бы того; она бы сравнивала себя с девушками-моделями не в свою пользу, стеснялась себя на их фоне – она говорила о себе, что совсем не модель, а обычная, а Джерри бы обнимал её и целовал в перерывах между сессиями, доказывая честное, что ему лишь она одна интересна, она в его глазах всех красивее и желаннее. Только Терри не вписывался в его картину мира. Так рано становиться отцом Джерри не хотел, не хотел бы делить Кристину и их мир на двоих с ребёнком. Это нормальное желание – наслаждаться вами двумя, без потрясений, которые навсегда изменят вашу жизнь. Джерри полагал, что Кристина согласилась бы не рожать при наступлении беременности, смог бы убедить её, что сейчас не время заводить ребёнка. А когда-нибудь у них, возможно, был бы другой.       Возможно… Вся эта жизнь – всего лишь возможно. Невозможное… Слишком много сослагательного наклонения.       Что будет, если он войдёт в палату? Кристиана сломалась, увидев его, может ли она благодаря ему вернуться? Подобное лечится подобным, издревле говорят. И в этом есть определённый смысл. Джерри не мог на это пойти. Потому что, как бы там ни было, Терри будет лучше с Шулейманом, с ним рядом он получит максимум жизненных возможностей, и не факт, что Кристина, заболев однажды, не выпадет из жизни вновь, что точно не скажется благоприятно на ребёнке. И, главное, потому что Том, связанные с возвращением Кристины волнения неопределённой продолжительности непременно затронут Шулеймана и пошатнут едва установившееся благополучие Тома. Джерри не мог так с ним поступить. Прежде всего он Защитник и останется им до конца. Поэтому он не пойдёт внутрь. Он останется здесь, за закрытой дверью, и никогда не узнает, что могло бы быть, прими он другое решение.       Такие, как он не выбирают в общечеловеческом понимании этого слова. У него есть сверхцель, а средства… все хороши.       - Мне жаль, - Джерри приложил ладонь к двери, шепча на грани слышимости. – Мне очень жаль, Кристина… Но истории некоторых людей требуют жертв. В истории Тома жертвой стала ты. Прости.       Цинично? Более чем. Он всегда умел приносить людей в жертву, начиная с себя.       Джерри опустил голову и упёрся лбом в прохладное полотно двери.       - Прости меня…       Прости до бесконечности.       За всё, что сделал и чего не сделал. За то, что было, и за то, что не сбудется для них обоих. За то, что сейчас ставил точку, по ощущениям вытягивающую всю кровь, а на ней – крест. Пусть она не очнётся. Так будет проще всем, кроме него. А его чувства никого не волнуют. У него не должно быть чувств.       - Прости за то, что в школе я тебя не оттолкнул, за то, что позволил меня полюбить… Кристина, я никогда не смогу стать тем человеком, которым хотел бы быть с тобой, поскольку я не человек…       Такие, как он не имеют права на боль. Его чувства ничего не значат. Он переживёт всё, пожертвует всем, чтобы Том был в порядке. Его чувства - аномалия, сбой в отлаженной системе функционирования альтер-личности специального назначения.       Джерри закрыл глаза, зажмурил. Умирал внутри, агонизировал под кожей, которую обязан сегодня вернуть главному владельцу. Никто не узнает. Никто не увидит.       - Кристина, с нашим сыном всё хорошо и иначе не будет, Шулейман о том позаботится. Шулейман сволочь, отвратительный человек, но он отличный отец для Терри, даже я это признаю, о Терри можно не беспокоиться…       Шулейман отнял у него всё, отнял возможность жить, но в конечном итоге вовсе не тем злополучным ударом. Шулейман отнял у него всё тем, что в принципе существует. Без него Том бы пропал, растворился, и Джерри бы остался единственной главенствующей личностью, история психиатрической практики знает такие прецеденты. Но Шулейман появлялся снова и снова и становился ориентиром Тома и опорой. Если бы не он, сейчас бы у Джерри, а не у Тома была своя жизнь, дом, любимый человек, любимое дело, планы, мечты и благодарное счастье каждый день. Но ничего этого нет, поскольку Шулейман живёт на земле.       - Прости.       Джерри поднял голову, заглянул в окошко, прежде чем уйти. По законам кино Кристина должна была отмереть, почувствовать, посмотреть в его сторону, и он бы не смог уйти. Но здесь не кино, жизнь прозаична и безжалостна. Кристина как сидела, так и продолжала сидеть. Джерри сделал пару шагов назад, отвернулся и, оглянувшись один раз, твёрдым шагом пошёл вперёд по коридору, забрал свои вещи из комнаты хранения и сказал доктору, что закончил и уходит.       На улице Джерри сел на скамейку и около получаса курил, глядя на здание клиники. Прощался с мечтами и с Кристиной. Такие, как он – функция, а не полноценная единица. Удивительно, что он способен испытывать настоящее, никак не связанное с Томом счастье. Баг. Сбой в системе, от которого никому не лучше. Бесчувственным жить проще. Он как та мёртвая невеста из известного мрачного мультфильма, чьё мёртвое, не бьющееся сердце оказалось способным чувствовать, но она отказалась от того, кого любила, отдала его той, которую он любил, чтобы они были счастливы в мире живых, а её место в загробье.       Джерри вернулся в город и в туалете своего номера опёрся руками на края раковины, прямо глядя в глаза отражению. Он всего лишь отражение. Полная противоположность из зазеркалья, которая всегда должна уходить. Джерри исступлённо смотрел в их глаза, одни на двоих, из глубин которых на него смотрел Том.       - Что же нам с тобой делать, мой дорогой близнец…       Если бы он мог… Если бы наука могла подарить ему собственную жизнь… Он бы поступил иначе. Разве что Тома бы не хватало, Джерри бы хотел видеть его часто. Это тоже пустые мысли. Ему никогда не жить так, как живут настоящие люди.       Джерри выпрямился и снял парик. К чему эта маскировка, мишура? Волосы, ресницы, наращённые ногти, которые сегодня спилит. Под ними Том, а его образ – фальшивка на неделю. Подделка самого себя. Упадок, раздрай. Конечно, это пройдёт, он справится и будет жить дальше сильным и звёздным. Просто сейчас сложно и паршиво после визита в клинику, где отказался от того, что его самое настоящее.       Но он никогда не сдавался, ни подростком, вынужденным выкручиваться, чтобы получить свободу от приюта с его ограничениями, ни тогда, когда скитался по социальным приютам, ни в подвале у маньяка-психопата, где казалось бы, что без шансов. Не дрогнет и сейчас и выйдет в мир с гордо поднятой головой. Джерри надел на голову парик, расчесал и заколол, принял освежающих душ, после чего уложил волосы и выбрал другую одежду для выхода из отеля.       Выселился, поехал в банк, где поменял обратно паспорта, оставив своё я за толстыми банковскими стенами, купил авиабилет на документы Тома. До вечера Джерри провёл время в Париже и в 20:40 улетел в Ниццу. Том Каулиц возвращается. Проезжая по улицам Ниццы на такси, он не смотрел в окно, его не привлекал и не волновал этот город. Такси остановилось у здания, в котором он сегодня надолго уснёт.       Шулейман ждал его возвращения, периодически поглядывал на часы, чтобы не пропустит то время, когда уже впору решить, что Джерри сбежал, и начинать принимать меры. Но прозвучал звонок в дверь, которого он, находясь в глубине квартиры, не слышал. Джерри прошёл мимо Грегори, который старался не показывать своего напряжения перед ним, не удостоив того взглядом. Оскар перевёл взгляд от экрана ноутбука, когда Джерри вошёл в гостиную. Если бы не Шулейман, он бы сейчас был в другом месте… Вид Шулеймана вызывал внутреннее раздражения, задевал попранные чувства, на которые он не имеет права, а эта сволочь и Том имеют. Злая, беспомощная несправедливость шевелилась в груди чёрными ядовитыми змеями.       - Даже не попытался сбежать? – отпустил комментарий Шулейман, оглядывая Джерри.       - Как-нибудь в следующий раз, если тебе так хочется за мной побегать.       Обычно Джерри контролировал себя и огрызался от скуки, но сейчас хотелось, почти непреодолимо хотелось плеваться ядом и впиться в него ногтями. Просто за то, что он существует и он победил.       - Я бы лично за тобой не бегал – послал бы охрану, они бы тебя нашли и привели, - вальяжно отбил Оскар.       - Потом что? – Джерри скрестил руки на груди. – Побои, изнасилование, всё в твоём стиле, да?       Шулейман вопросительно приподнял бровь:       - За что ты меня считаешь монстром?       - За опыт, Шулейман, за опыт.       - У тебя перед глазами весь опыт Тома, который доказывает…       - Ничего он не доказывает, - перебив, ровно и безапелляционно отмахнулся Джерри. – Тома ты тоже и насиловал, и бил, и просто морально угнетал. Но если ему нравится, а ему, увы, нравится, то это не моё дело, флаг вам в руки.       - Какой-то ты нервный, - Оскар пытливо прищурился.       - Тебя увидел.       - А серьёзно?       - Тебя увидел и продолжаю видеть.       - Что, свидание плохо прошло? – Шулейман повернулся корпусом к Джерри и, облокотившись на спинку дивана, подпёр кулаком щёку. – Кстати, как, Кристина на тебя отреагировала?       - Не твоё дело.       - В принципе, мне бы непременно сообщили о любых изменениях в её состоянии, значит, не отреагировала, - заключил Оскар. – Что, настолько её любишь, что настроение ни к чёрту из-за того, что она не ожила рядом с тобой?       - Что, настолько любишь Тома, что выбрал путь саморазрушения, когда я его у тебя отнял? – вернул Джерри вопрос, выгнув бровь.       Шулейман промедлил всего две секунды и ответил:       - Да, люблю – и да, выбрал, но я справился и вернулся к нормальной жизни, даже её улучшил.       Встав с дивана, он убрал руки в карманы и неспешно подошёл к Джерри, поинтересовался:       - Чего ты со мной огрызаешься, а? Я ж к тебе по-хорошему.       - Тебе сейчас хорошо живётся? – непонятно к чему спросил в ответ Джерри.       - Да.       - Представь, что кто-то отнял у тебя любимого человека, ребёнка, построил свою жизнь на руинах твоей, и ты смотришь со стороны, как другой человек живёт на твоём месте. Теперь ответь на вопрос: смог бы ты хорошо относиться к тому, кто это с тобой сделал?       - Не обвиняй меня в том, что у тебя не хватило духу бороться, - спокойно сказал Шулейман.       - Что? – Джерри очень неприятно удивили, задели его слова.       - Не расслышал? Говорю – не надо меня обвинять в своих драмах. Когда ты Тома оставил в чужой стране без денег и со знанием, что я его теперь ненавижу и не прощу, он не опустил руки и добился возвращения ко мне, а ты, когда Том тебя на словах похоронил, решил, что всё пропало и сдался. Конечно, ты не и не мог бороться в полную силу в той ситуации, поскольку ты альтер и должен налаживать жизнь Тома, а не свою, но всё же. Так что вини во всех проблемах не меня, а кого-нибудь другого, себя, например, поскольку кое-что ты всё-таки мог. Мог не сбегать в тот день, когда к Кристине в гости приехал, а остаться до утра, как и планировал, и тогда ты мог бы заметить, что она не в порядке, не дать прыгнуть из окна и вызвать ей помощь, что с долей вероятности пятьдесят процентов предупредило бы её уход в столь тяжёлое и затяжное состояние.       У Джерри на челюстях двинулись желваки, но он сделал шаг вперёд, вплотную и, вздёрнув подбородок, холодно посмотрел в глаза:       - Ранил, молодец. Но не советую тебе меня задевать. Хоть я и не могу причинить вред Тому и избавиться от тебя, у меня в рукаве ещё есть козырь, на который защита Тома не распространяется.       - Не могу понять, - Шулейман снова прищурил глаза, - ты на самом деле любишь Терри или нет?       - Люблю. Но я легко им пожертвую, если придётся.       - И после таких слов я плохой…       - Не я начал эту войну. Когда-то я хотел от тебя избавиться, я просил тебя уйти, но ты намертво пристал ко мне, потом к Тому.       - Ладно, сменим тему, - довольно легко согласился Оскар. – Рассказывай, где был. К Кристине ты поехал лишь сегодня, соответственно, остальное время провёл где-то в другом месте.       - Не твоё дело, - повторил Джерри ранее уже сказанное.       - Спал с кем-то? – проигнорировав его слова, вопросил Шулейман.       - Не твоё дело.       Джерри взял чемодан за ручку и хотел пойти дальше, но Шулейман преградил дорогу:       - Моё дело, меня это касается. Откуда мне знать, может, ты неделю блядовал?       Он говорил несерьёзно, насмешливо, но Джерри это не обмануло. Джерри снова шагнул к нему и, понизив голос, по-змеиному прошелестел на ухо:       - Да. Я трахался со всеми подряд, меня драли во все дырки, и я тоже. Твоего дорогого Тома накачивали и заливали спермой, размазывали её по губам, а ты его будешь завтра целовать. Или ничего этого не было. Ты этого никогда не узнаешь.       Джерри отстранился с ухмылкой на губах, взглянув на помрачневшего против воли Шулеймана с острым, опасным, победным блеском в глазах. Хотел причинить хоть толику той боли, которую испытывал сам. И в эту минуту похуй, как это отразится на личной жизни Тома. Том, прости. Джерри тоже не идеален.       - Лжёшь, - сказал Оскар.       - Лгу, - слегка кивнул Джерри. – Я бы предохранялся, так что в меня бы не кончали, но на меня – без проблем, - намеренно употреблял предполагающую форму оборотов, тонко играя на нервах.       - Я серьёзно спрашиваю – было? – Шулейман не отставал.       - Ты этого никогда не узнаешь, - повторил Джерри, скалясь ему. – Том сказал, что не хочет знать, что я делал, тебя это и подавно не касается. Или ты хочешь наплевать на выбор Тома, надавишь на него, чтобы он заставил меня открыть ему память и рассказал всё тебе? – состроил преувеличено жалостное лицо. – Не доверяешь ему?       - Доверяю, - ответил Оскар через короткую паузу.       - Вот и славно. Теперь отстань от меня, я пойду готовиться ко сну, а ты жди Тома.       В этот раз Шулейман его отпустил. Джерри закрыл дверь спальни, которую выбрал своей, принял на ночь душ, минуту продержал на глазах пропитанные в специальном растворе ватные диски, что позволило легко снять искусственные ресницы. Умыл лицо, спилил гелевые ногти, снял парик, расчесал и бережно сложил в мешочек для хранения, положил в свой небольшой чемодан и поставил его в шкаф. Втёр в ногтевые пластины восстанавливающее масло, разделся и надел на голову маску для сна, к которой привык в годы модельной карьеры, когда во время рабочих марафонов порой спать приходилось в любое время и в любом месте.       Джерри уже был в постели, когда в спальню вторгся Шулейман:       - Ты чего тут? Иди в мою спальню, Том спит со мной.       - Поздравляю, но Тома здесь пока нет, а я с тобой спать не желаю.       - Я не хочу, чтобы Том проснулся один в другой спальне.       - Я проснулся с тобой и ушёл в другую спальню, Том справится с задачей сделать то же самое наоборот.       Шулейман намеревался продолжать упёртый спор и добиваться своего, но Джерри его одёрнул:       - Шулейман, отвали от меня, дай спокойно лечь спать. Не вынуждай меня идти на кухню за ножом и объяснять по-другому. Я не уверен, что могу тебя убить, но отправить в больницу – могу. Не провоцируй.       Засыпал Джерри с мыслями, что всего одна пуля или один точный удар ножом навсегда изменил бы перевес силы в его сторону. Смерть Шулеймана – насильственная, от его, Джерри, руки смерть Шулеймана – обрушила бы Тома. Возможно, когда-нибудь он воспользуется этим шансом… Никогда.       

***

      Том проснулся среди ночи, побрёл к Оскару, плохо ориентируясь в темноте. Как оказалось, наизусть помнил старую планировку, а в новой, в которой прожил значительно меньше времени, спросонья во тьме даже врезался в стену, которой здесь раньше не было. Шулейман в эти минуты тоже не спал. Они встретились в коридоре. Несколько секунд Том смотрел на него с расстояния и бросился к нему, обнял, прижался.       - Оскар, это я… Я вернулся.       - Знаю, - ответил Шулейман в его висок, обнимая за худые лопатки. – Пойдём спать, - он одной рукой обнял Тома за плечи и повёл в спальню.       Утром Оскар проснулся первым, подпёр кулаком висок, наблюдая за спящим Томом. Тот в ближайшие минуты тоже завозился.       - Доброе утро.       Сонно щурясь, Том посмотрел на Оскара, потянулся через него к телефону на тумбочке и, только сверившись с датой на экране, произнёс в ответ:       - Двадцать пятое число… Меня не было неделю, - боялся, что больше, сразу после пробуждения ведь не понять, сколько отсутствовал, этот страх навсегда. – Да, доброе утро.       - Как ощущения? – поинтересовался Шулейман.       - Странные. Я давно не… - Том развёл рукой в воздухе. - На самом деле, не так уж давно, всего два с половиной года, а ещё те дни в начале этого лета… - запутался немного, качнул головой. – К этому невозможно привыкнуть. Но я пошёл на это добровольно, был готов, и я не в ужасе. А ты, как ты провёл эту неделю?       - Нормально. На удивление я толком и не заметил разницы.       По вытянувшемуся лицу и растерянному взгляду больших глаз Оскар понял, что проявил опасную неосторожность в формулировании ответа, которым вовсе не хотел сказать, что ему без разницы, есть Том или нет.       - Ты по мне не скучал? – спросил Том, и утро в его глазах блекло, теряя добрые и солнечные краски.       - Я знал, сколько тебя не будет, подождать легко, когда знаешь, сколько продлится разлука, тем более семь дней небольшой срок, - сказал Шлуейман, не став скатываться в несвойственные ему романтические увещевания, что он есть не мог, спать не мог и считал минуты до возвращения любимого. – Конечно мне куда больше нравится, когда ты рядом, но и в твоё отсутствие мне надо было жить полной жизнью. Я больше времени проводил с Терри, Мирослава три дня от нас не вылазила, два из них и ночевала здесь, потом на три дня к папе моему съездили, он действительно завёл курятник, Терри был в восторге.       Том кивнул и произнёс:       - Не могу сказать, что я скучал, потому что меня не было, я не мог скучать. Но я очень рад, что эта неделя закончилась.       - Отлично, - Оскар ухмыльнулся, сверкнув краем зубов, и подгрёб Тома к себе. – Так ты не помнишь, что Джерри делал? – поинтересовался в его лохматую макушку.       - Нет, я ничего не хочу об этом знать, - с беззвучным вздохом ответил Том, пригреваясь под горячим боком Оскара. Поднял лицо. – Я выпустил Джерри, чтобы он пожил, а не чтобы я переживал о том, что он делал. Меня это не касается.       - Так-то оно так, но мне интересно, шлялся ли Джерри по чужим постелям. Ты вроде как ему разрешил.       - Это имеет значение, что Джерри делал? Я предпочитаю об этом не думать.       - Имеет. Мало ли где и с кем он гулял, вдруг мне тебя к венерологу отвести надо, чтобы не заиметь подарочек от Джерри, - усмехнулся Шулейман.       Том отстранился, приподнялся на локте и, сведя брови, посмотрел на него:       - Оскар, Джерри всегда осторожен. Но если тебя это заботит, я могу сходить к венерологу.       - Да ладно, это я так, к слову, я не думаю, что ты заразный.       - Тогда в чём дело? – Том нахмурился сильнее.       - Любопытно мне, где побывало твоё тело в твоё отсутствие.       Том открыл рот, закрыл, покачал головой и спросил:       - Тебя это волнует?       - Интересует, - поправил его Оскар.       - Я… могу посмотреть, если ты настаиваешь.       - Не надо, не хочу быть крайним. Ты ж решил, что не хочешь помнить похождения Джерри.       - Оскар, мне кажется, что тебя это волнует. Это правда?       - Мне бы хотелось знать, но не настолько критически, чтобы без этого никак. Для себя я уже решил – было.       Шулейман обратно сгрёб Тома в охапку, спиной к себе. Том его согнутую руку накинул себе на шею, как хомут.       - Вот ещё что интересно в данной ситуации, - проговорил Оскар. – Джерри же часть тебя и делает то, что ты хотел бы сделать, но не можешь. Так? Так. Получается, что ты в глубине души хотел бы изменить, и, разрешив Джерри заниматься с кем-то сексом, воплотил своё желание без ущерба для наших с тобой отношений.       Том развернулся к нему лицом, сказал неподдельно:       - Оскар, я не хочу тебя изменять. Связи Джерри меня не касаются.       - Всё касается, а это нет? Что-то не сходится. Я не предъявляю тебе, чисто задумался, что это что-то значит, и хотел бы, чтобы ты не лгал себе.       Том выпутался из его рук, сел:       - Оскар, я не хочу тебе изменять ни осознанно, ни подсознательно, я не давлю в себе это желание. Его у меня нет! Если бы я хотел с кем-то, я бы сейчас признался, но у меня и мысли такой не возникает. Да, Джерри делает то, чего я не могу, но не всё его – моё, - говорил эмоционально, жестикулировал, но не срывался в надрыв криков. – Я не знаю, как это работает, но это так. Джерри и с Кристиной спал, Джерри любил её, по-настоящему любил, а для меня она ничего не значит, я бы не стал с ней спать.       - Если бы Кристина тебе в пятнадцать лет предложила секс, ты бы согласился, как и любой подросток, - усмехнулся Шулейман.       - Нет, - Том серьёзно насупился. – Я бы не согласился, она не в моём вкусе. И какая разница, что было бы в пятнадцать? Джерри и взрослым дурел от желания рядом с ней, но это точно не моё и никак меня не касается. А Гарри? У меня ступор, и меня мутит от мысли о связи с человеком на тридцать лет старше, а Джерри имел с ним отношения! Это тоже я, по-твоему?       - Не совсем. Это реализация твоей потребности в папе: ты нашёл папочку во мне, я не по возрасту, но по характеру подхожу под данную роль, а Джерри нашёл дедулю.       Том покривился. Папочка – это, наверное, ещё может быть пикантно, если не проводить параллель между этим словом и настоящим родителем. Но дедуля… фу. Оскар говорил достаточно легко, но Тому уже не казалось, что так и есть, что он не скрывает свои чувства.       - Это естественно – смотреть на других людей, какая бы любовь в паре ни была, - продолжил Шулейман. – Это не измена и ни о чём не говорит. Я тоже могу отметить чью-то привлекательность, но никакие бо́льшие желания меня не посещают, поскольку я вдоволь нагулялся, и я законченный однолюб.       - Оскар, я не нахожу привлекательными никаких других мужчин, - категорично сказал в ответ Том. – Я вообще не понимаю, почему спал с мужчинами, потому что они мне никогда не нравились, у меня для того были другие причины, а не ориентация. Да, я могу заглядеться на какую-нибудь красивую женщину с…       - Большой грудью, - Оскар показал на себе. – Помню.       - Да, - Том чуть кивнул. – И то это уже прошло, не помню с какого момента, но я перестал и на женщин красивых смотреть. Меня никто не интересует, кроме тебя. Почему ты думаешь, что я хочу побыть с другими, поэтому Джерри это разрешил?       В последнем его предложении скрытый крик. Желание пробить стену. Потому что Том в себе уверен – было или не было у Джерри с кем-то, это не его тайное желание.       - Успокойся, - Шулейман усмехнулся и за локоть потянул Тома обратно к себе.       - Не могу успокоиться. Ты обвиняешь меня в том, в чём я не виноват.       - Не обвиняю, а хочу прояснить данный момент. Ладно, забей, остановимся на том, что Джерри блядь, а ты тут не при чём.       - Не надо Джерри так называть, у него партнёров было меньше, чем у меня.       О том, что Джерри участвовал в Вечерах и имел там успех, Том запамятовал. Никогда не задумывался, не рассматривал достаточно близко этот опыт, чтобы ужаснуться, что его тело участвовало в оргиях. Не единожды. А за пределами данных мероприятий для искушённой публики, да, Джерри жил весьма скромно в плане сексуальных связей.       - Ты сейчас не в свою пользу говоришь, ты в курсе? – Оскар усмехнулся в затылок Тома, носом касаясь волос.       И поцеловал в шею, затем в ключицу, поглаживая по животу. Том едва заметно повёл плечами:       - Оскар, давай сначала поговорим.       - Поговорили уже. И потом ещё поговорим.       Шулейман запустил руку Тому в трусы и, целуя в плечо, потянул с него лишнюю тряпку. Том не дал себя раздеть, придержал трусы, оглянулся через плечо:       - Оскар, не надо.       - Что-то ты не особо разжился сексуальным напряжением, - заметил Оскар. – Но я неделю честно ждал тебя и даже не дрочил, так что у меня есть потребность и жажда удовлетворения, - он не оставлял попыток добраться до тела.       - Оскар, я не хочу затыкать разногласия между нами сексом. После секса я не смогу продолжать диалог так, как до него.       Том высвободился из объятий, сел, сложив ноги по-турецки.       - Надо было сразу тебя в оборот брать, а потом уже разговоры заводить, - Шулейман приподнялся на локте. – Чего ты такой несговорчивый? Я, между прочим, скучал.       - Оскар, я хочу сразу разобраться с проблемой, если она есть. Я не хочу, чтобы между нами осталось что-то, что может всё испортить. Мне кажется, мы неодинаково смотрим на то, что Джерри пожил вместо меня. Скажи, это правда? Ты ревнуешь? Или… Оскар, скажи, в чём дело? Почему ты такой акцент делаешь на том, был ли у Джерри секс? Ты и его об этом спрашивал… Я помню то, что происходило здесь, когда Джерри вернулся.       - Скажем так, мне не по нраву, что я не знаю, где твоё тело шлялось, было или не было что-то.       Том опустил руки на одеяло, натянутое между колен, спросил растерянно:       - И что нам делать? Мне отказаться от идеи выпускать Джерри? А что делать с тем, что уже есть?       Шулейман пожал плечами:       - Предлагаю не пытаться своими силами, а сразу обратиться к специалисту. Мадам Фрей и разберётся в причинах, и отлично выступает в роли медиатора, что, похоже, нам надо.       - Да? – удивился Том и смущённо улыбнулся. – Я тоже об этом подумал. А мы сможем к ней попасть? Доктор Фрей же не принимает в индивидуальном порядке.       - Попадём, ты же знаешь, мне невозможно отказать, - Шулейман обворожительно широко ухмыльнулся. – Так что и ты не отказывай, иди сюда, - он зацепил Тома за руку и уронил рядом с собой.       - Оскар, нет, - Том отодвинулся и вновь сел. – Сначала разберёмся с этим, потом секс.       - Мне имеет смысл продолжать тебя уламывать или я в любом случае нарвусь на стоп-слово и обломаюсь? – осведомился Оскар.       Том с сожалением кивнул, сказал:       - Прости. Я хочу заниматься сексом, когда всё хорошо, а не… так, когда немного непонятно. Физически я не против, но я буду думать во время и потом, поэтому я бы хотел подождать.       - Ладно, чёрт с тобой, но знай, что я не одобряю твой выбор, - высказал Оскар.       Том улыбнулся:       - Спасибо, что его поддерживаешь.       - Я с тебя с процентами взыщу, когда разберёмся.       Не успел Шулейман далеко отойти от спальни, к нему подбежал Терри:       - Папа, можно к нам сегодня Мира придёт?       - Конечно. И на ночь может остаться, я заранее разрешаю.       - А можно мы вместе пойдём гулять? – Терри вздёрнул брови домиком.       - Если возьмёте меня с собой, то можно, - усмехнулся Оскар.       Терри благодарно обнял его и поспешил на кухню, чтобы сказать Грегори, что надо начинать готовить. Он обещал любимой подружке домашние капкейки, в которых та обожала крем, а ей дома не давали всласть наслаждаться десертами. Поменьше основы, побольше крема – ей понравится.       Доктор Фрей изменила своим принципам лишь однажды, когда взялась вести психотерапию Оскара и потом, после выписки Тома, продолжала работать с ними обоими. В этот раз она отказалась их брать, напомнив, что работает исключительно с пациентами клиники. Но эту проблему Шулейман решил легко – оплатил место в клинике и положил на стол психотерапевтки подтверждающий документ, что они с Томом являются пациентами, закреплены за такой-то палатой:       - Мы пациенты, нуждаемся в терапии, так что вы обязаны предоставить нам помощь, - бесстыдно заявил Шулейман.       - Но вы ведь не будете проходить лечение в стационаре? – резонно заметила доктор Фрей.       - Мы пациенты, а где и как мы проводим свободное время между сессиями, наше личное дело.       Том стоял за спиной Оскара, переводил взгляд с него на психотерапевтку и молчал. Мадам Фрей вздохнула и произнесла:       - Оскар, с вами бывает сложно. Вы не думали, что у меня может не быть свободных мест в графике?       - Я договорюсь с кем-нибудь из ваших пациентов, чтобы нас пропустили. У Тома самый сложный случай в этой клинике, - Шулейман указал на него рукой, - ему надо уступать.       Том хотел возмутиться, но подумал и пришёл к выводу, что сейчас надо не обижаться, а подыгрывать.       - Да, я тяжёлый пациент, мне надо уступать, - поддакнул он.       - Нам для начала нужна одна сессия, нам нужно решить ситуативную проблему, может, продолжение и не понадобится.        Доктор Фрей посмотрела своё расписание и сказала:       - Если вам так требуется помощь, я могу принять вас сегодня. Приходите через три с половиной часа.       - Отлично, - удовлетворённо заключил Оскар и обратился к Тому: - Поехали, пока пообедаем неспеша и вернёмся.       - Может, ещё погуляем? – предложил Том, когда они вышли в коридор, искоса поглядывая на Оскара.       - У нас же проблемы, какие прогулки? – усмехнулся тот.       Том грустно потупился, и Шулейман сказал:       - Ладно, погуляем немножко. Возможно.       И привлёк Тома к себе, втянул в крепкий поцелуй, прижимая к себе за талию.       Совместные обеды-ужины в ресторане всегда проходили хорошо. А после во время прогулки было так солнечно, приятно, живое весёлое общение, что казалось, будто и нет никаких проблем между ними, нет нужды ни в чём разбираться. Но Том понимал, что то, что остриём встало между ними и укололо обоих, не растворилось, а залегло на дно, и лучше не закрывать на то глаза, веря, что само сладится. Слишком много раз, слишком долго они так обманывались, теряя драгоценное время на счастье.       На психотерапии обсуждались вопросы жизни Джерри по желанию Тома, отношение к этому Оскара, реакция Оскара на вероятные сексуальные похождения Джерри и их связь с Томом. Шулейман признал, что ему не всё равно, он хочет знать, был ли Джерри с кем-то – и чтобы не был.       - Я его, именно его не ревную, но меня напрягает эта ситуация, - сказал Оскар.       - Оскар, вы бы хотели, чтобы Джерри не уходил из вашего дома?       - Нет, не надо мне, чтобы он ошивался рядом с Терри и мне на нервы действовал, - фыркнул Шулейман.       - Но вам не понравилось, что он ушёл и вы не знаете, чем он занимался на протяжении недели?       - Да, - подтвердил Оскар.       Доктор Фрей положила ладони на стол:       - Оскар, так как я не первый день вас знаю, я могу сделать вывод, что эта ситуация задевает ваше желание всё контролировать. Пусть вы говорите о Джерри как о отдельном человеке, вы не можете воспринимать его полностью независимо от Тома. В силу склада вашей личности вам важно держать Тома при себе, а Джерри попирает эту вашу потребность.       Также поведение Джерри задевает нарциссическую травму Оскара, требующую всеобщего внимания, преклонения, обожания, требующую быть центром для любого. Поэтому он обратил особое внимание на Тома, когда вместо него был Джерри – Оскар воспринимал Тома как должное, того, кто от него никуда не денется, а Джерри продемонстрировал ему кардинально другое поведение – дерзкое, пренебрежительное, Джерри показал, что не принадлежит ему. И сейчас – Оскару важно обладать Томом в полной мере, но Джерри – это та часть Тома, которая Оскару не принадлежит, не покоряется и вовсе ни во что его не ставит. Оттого нервы, зацикленность на желании знать, как он жил, что есть восстановление контроля. Оскар любит Тома, как отдельная личность Джерри ему не нужен, его выбор – Том, и никаких сомнений он не испытывает, их не увидела и доктор Фрей, но Джерри его цепляет как та часть Тома, которой он не может завладеть. Нехотя Шулейман согласился, что это так, ему не нужен Джерри как человек рядом, но его задевает, когда Джерри уходит к кому-то другому.       - Что с этим делать? – серьёзно поинтересовался Шулейман.       - Можете попробовать восстановить контроль через секс, - сказала мадам Фрей. – Если хотя бы физически вы будете в контакте, в некотором смысле будете обладать Джерри, вам будет проще воспринимать всё остальное в нём. Насколько я поняла, ваши отношения были значительно лучше, и вы, Оскар, чувствовали себя значительно спокойнее, когда не разделяли столь сильно Тома и Джерри.       - Я против! – встрял Том.       - Том, но Джерри – это ты.       - Не настолько, - Том непримиримо крутанул головой. – В этом плане Джерри не я, он другой. Если Оскар переспит с Джерри, для меня это то же самое, как если бы он изменил с кем-то чужим. Даже хуже в некотором плане. Потому что к Джерри я не могу ревновать, не должен, это моё тело и не измена, но я ревную и не принимаю, что секс с Джерри – это секс со мной, у меня возникает диссонанс.       Доктор Фрей внимательно выслушала его и обратилась к Шулейману:       - Оскар, скажите откровенно, это вы воспринимаете Джерри отдельным человеком, на которого не распространяются ваши отношения с Томом и связь с которым недопустима, или вы так считаете, потому что так говорит Том?       - Откровенно… - произнёс Шулейман, посмотрел на Тома, выдержал паузу и перевёл взгляд к психотерапевтке. – Я начал воспринимать Джерри как отдельную личность в браке, когда помешался на Томе и видел в Джерри того, кто Тома у меня отнимает. Сейчас я воспринимаю его так скорее по привычке.       Том посмотрел на него выразительно округлёнными глазами:       - То есть это я неправ? Я плохой и должен поменять своё мнение, потому что принуждаю тебя?       - Интересно, да? – Оскар взглянул на него шутливо через прищур, с ухмылкой. – Не один я в наших отношениях манипулятор и абьюзер.       - Не смешно.       - Разве? По-моему, очень. Это значит, что мы стоим друг друга, что так-то и не секрет. Или ты придерживаешься иного мнения? – Шулейман вопросительно поднял бровь.       - Не знаю, - Том скрестил руки на груди и дёрнул плечом. Подумал две секунды и скосил глаза к Оскару. – Но, наверное, это лучше, что мы друг друга стоим, так мне не придётся мучиться мыслями, что я тебя не заслуживаю, недотягиваю до тебя и вообще ты весь такой совершенный, а я не очень.       - Ты опять начал загоняться?       - Нет. Давно не было, - Том качнул головой под пытливым взглядом Оскара. - Но я не могу быть уверен, что и не будет, я ведь не очень устойчивый человек.       Данный вопрос не закрыли полностью, но хотя бы нашли причину реакции Оскара, и в дальнейшем они смогут разобраться сами – или вновь обратиться за помощью. Самый сложный вопрос сегодняшней сессии – вопрос подавленного желания Тома узнать больше сексуальных партнёров.       - Нет, нет! – Том категорически не соглашался, что это относится к нему. – Я в своём уме, что, я не понимаю, чего хочу? Я понимаю, знаю – я не хочу никого другого, я даже не смотрю ни на кого другого.       - Том, но Джерри – часть тебя, он не может иметь ничего полностью независимого от тебя, - возразила доктор Фрей, ненавязчиво подталкивая его к пониманию и принятию.       - Я помню, мы с вами это уже обсуждали, я согласен, я согласен даже с тем, что Джерри убивал, потому что этого хотел я. Но я не согласен и не соглашусь с тем, что Джерри с кем-то спит, потому что этого я хочу, - Том покачал головой. – Джерри спал с теми, с кем бы я никогда в жизни не стал. Это не моё. Говорите что хотите, но это – ко мне отношения не имеет. Джерри – это Джерри, я не знаю, как это работает, я понимаю, что вы со мной не согласитесь, но он не исчерпывается мной, в его жизни есть то, что никак меня не касается, оно мне чуждо. Терри тоже пример – Джерри его любит, а я нет. Что, скажете, что через Джерри выражаются мои подавляемые чувства? – он вздёрнул брови, прямо глядя на психотерапевтку. – Я бы рад полюбить Терри, считать его частью моей семьи, но не могу, для меня он чужой. Для меня он тот, с кем я мирюсь, а не мой сын, пусть я больше не желаю, чтобы Терри исчез, но у меня по-прежнему оторопь, когда произношу слово «сын», - всплеснул руками. – Он не мой ребёнок, я не воспринимаю его так ни на крупицу.       Интересный вопрос о Терри поднял Том.       - Том, вероятно, у тебя есть глубинные причины, препятствующие твоему принятию Терри как своего ребёнка, потому…       Том поднял ладонь, останавливая психотерапевтку. Та понятливо сказала:       - Хорошо, мы не будем это обсуждать.       - А мне интересно, - Шулейман взглянул на Тома и перевёл взгляд к мадам Фрей. – Может, можно докопаться до причин и их исправить, да и сами они любопытны, раз пошёл такой разговор.       Том повернул к нему голову:       - Оскар, оставь меня таким, какой я есть. Я не хочу лезть никуда за пределы того, что нас сюда привело. Я не люблю Терри, но я принимаю его как твоего ребёнка, пусть так и остаётся.        - Ладно, будь по-твоему. Может, оно и к лучшему, поскольку кто знает, как ты себя поведёшь, если раскроешь в себе отеческую любовь к Терри, вдруг решишь повторить путь Феликса, забрать Терри и жить отшельниками на отшибе цивилизации?       - Да, лучше этого не знать, - кивнул Том.       Обсуждение темы вероятного желания изменять стопорилось, ходило по кругу, поскольку Том упрямо шёл в отказ. Отрицанием он это не считал, потому что он говорит правду. В этом плане даже доктор Фрей оказалась для него недостаточным авторитетом, чтобы переубедить. Потому сессия клонилась к завершению, а к соглашению они так и не пришли.       - Оскар, пожалуйста, выйди, мне нужно поговорить с доктором Фрей наедине, - попросил Том, кое-что придумав. – Я всё расскажу тебе, но сейчас мне надо поговорить с ней, - добавил, поймав вопросительный взгляд Оскара.       Без особого желания, но Шулейман согласился покинуть кабинет. Том на носочках подкрался к двери, прислушался, чтобы убедиться, что Оскар не подслушивает – будто через дверь мог это увидеть. И кинулся обратно к столу психотерапевтки:       - Доктор Фрей, пожалуйста, скажите, что вы провели сеанс гипноза, и подтвердите, что я не хочу ни с кем кроме Оскара спать, - Том на колени перед столом упал, захватил руку доктора в ладони, говоря громким шёпотом. – Прошу вас, помогите. Я на тысячу процентов уверен, что ничего такого не хочу, похождения Джерри, если они были, ко мне не относятся, но Оскар мне не верит. Это будет для него доказательством, вы ведь для него тоже авторитетная специалистка. Помогите нам не испортить отношения этой мелочью. Пожалуйста, доктор Фрей.       - Том, если ты настаиваешь, если ты в себе уверен, я могу провести сеанс гипнотерапии, - сказала мадам Фрей. – Но лгать я не буду.       - Доктор Фрей, прошу…       - Я не буду лгать, - повторила психотерапевтка. – Решать тебе.       - Хорошо, - почти не раздумывая, согласился Том. – Проведите со мной сеанс гипноза, я в себе не сомневаюсь.       Настолько не сомневался, что не побоялся в состоянии, в котором не сможет себя контролировать, говорить при Оскаре, которого позвали обратно. Доктор Фрей закрыла жалюзи, отрезав кабинет от яркого дневного света, сказала Тому лечь на кушетку и провела вводную часть гипнотерапии, погрузив его в трансовое состояние.       - Том, ответь, ты доволен тем, что у тебя с Оскаром серьёзные, моногамные отношения? – задала мадам Фрей первый вопрос, покачивая зажатой между пальцами ручкой.       Шулейман внимательно слушал и смотрел на Тома.       - Да, - ответил Том, дыша тихо и мерно, как во сне.       - Том, ответь, ты хотел бы изменить Оскару?       - Нет.       Измена – слово-триггер для многих, для Тома в том числе. Для чистоты эксперимента необходимо переформулировать вопрос.       - Том, ответь, есть человек, который вызывает у тебя сексуальное желание?       - Есть, это Оскар.       - Том, ответь, ты хотел бы вступить с кем-то помимо Оскара в сексуальную связь, если бы имел возможность сделать это без урона вашим с Оскаром отношениям?       Момент истины…       - Нет, - сказал Том. – Я не хочу.       Странно. Джерри не может иметь полностью независимых от Тома желаний. Такое возможно для альтернативной личности в рамках диссоциативной фуги, но по ряду причин Том не может ею страдать, не сходится ни время, ни характер протекания расстройства. Вероятно, его случай действительно индивидуален, отличен от всех прочих примеров проявления ДРИ, чем объясняется независимость Джерри. Но доктор Фрей уяснила, что Том не хочет копать глубже уже известного, не хочет погружаться в изучение себя, в процессе чего может узнать то, что перевернёт его жизнь и образ себя. Потому она не собиралась развивать данную тему и обрекать Тома на повторное погружение в продолжительную терапию.       Либо же ответ Тома объясняется тем, что проведённый гипноз не преодолел механизмы защиты. Требуется более глубокая и продолжительная работа с подсознательным, чтобы вытянуть из него в сознание то, что отщеплено в альтер-личность. Том сейчас говорил как Том. Джерри – спит. Но по той же причине, что Том не хочет углубляться в себя больше, чем это необходимо, мадам Фрей промолчала и остановилась на том, что позволила себе схалтурить. Они хотели получить ответ – они его получили. Если в будущем им потребуется более глубокий разбор данного вопроса, они снова обратятся за помощью – или разберутся сами.       В отличие от доктора Фрей, Шулейман не поставил под сомнение честность Тома под гипнозом и наконец-то закрыл для себя вопрос его потенциальной неверности. Какой красивый день, как солнце светит. Настроение после сеанса было отличное.       - Теперь ты убедился? – спросил Том на выходе из клиники.       - Честно говоря, я удивлён результатом, но да, теперь я убедился. Больше не буду в тебе сомневаться, - Оскар усмехнулся и обнял Тома за талию, спускаясь с крыльца. – Впредь не буду тыкать в твою ветреность – но не в прошлую, а разбираться со своими претензиями к Джерри буду с ним.       - Наверное, мне больше не надо его выпускать? Чтобы он тебя не задевал.       - Выпускай. Мне и самому интересно пообщаться с ним с новыми знаниями о себе.