Семья

      

Читаешь между строк ты мой штрих-код на коже.

      

Не жалей огня, накажи меня так нежно.

      

В бокале тает лёд, и я, конечно, тоже!

      

А теперь опять роли поменять... Иначе...

      

Винтаж, Когда рядом ты©

             - Мадам, вы ошиблись квартирой, но я отнюдь не возражаю.       Том, облачённый в кружевное чёрное бельё с чёрными же чулками на подвязках и с тёмным прямым париком на голове, что и послужило причиной удивления и комментария Шулеймана, обернулся к нему, улыбнулся неловко.       - По какому поводу маскарад? – добавил Оскар.       - Помнишь, я в конце лечения говорил, что хочу сфотографировать доктора Фрей, но она отказалась, как я ни уговаривал? Идея осталась, я её не забыл, и я решил, что, раз не могу воплотить задумку, как хотел, то реализую её сам. Джерри умел изогнуться так, чтобы сымитировать форму женской фигуры, и я тоже смогу. Не буду поворачиваться лицом к камере, шрамов у меня давно уже нет, нет родинок и других примет, по которым меня можно узнать. Будет «неизвестная модель», - Том вновь улыбнулся.       - Одна есть, - Шулейман указал на татуировку.       - Точно, - Том тоже посмотрел на буквы на своей руке. – Нужно будет выбирать такие позы, чтобы не показывать правое запястье.       Оскар обвёл его, неожиданно, непривычно, пикантно выглядящего, взглядом с головы до ног и сказал:       - При этой фотосессии я буду присутствовать.       - Хорошо, только молчи.       - Ничего не могу обещать, - ухмыльнулся Шулейман и протянул руку, чтобы сдёрнуть с Тома парик.       Том увернулся:       - Оскар, нет.       - Без него лучше, не люблю на тебе парики, - Оскар снова сделал шаг к Тому.       - Сейчас я не для тебя, а для съёмки, - Том отступил. – В парике я больше похож на красивую девушку. Не мешай мне, пожалуйста.       - Ладно, твори, - согласился Шулейман с оттенком одолжения.       Развернулся за прошедшим мимо него Томом, взглядом провожая движение длинных и стройных, обтянутых чулками ног и то, что выше. Камеру на штатив Том уже установил, проверил настройки, выбрал необходимое количество автоматических кадров, частоту и установил таймер, после чего подошёл к белому роялю, избранному локацией съёмки.       - Оскар, пожалуйста, не мешай мне и не смейся, - попросил Том и занял первую позу.       Чувствовал себя немного скованно из-за присутствия Оскара, его пристального взгляда, который ощущал всей кожей, но недолго. Только перед собственной камерой Том забывал лишние мысли, сомнения, стеснение и раскрывался свободно и креативно. Снимался он босиком, но ставил ноги на носочки и тянул ступню, когда отрывал ногу от пола, что создавало тот же эффект, который достигался туфлями на шпильке, которые, по его видению, в этом образе лишние. Туфли на каблуке замыкали женский образ, делая его слишком женским, эротичным, пошлым. Том же в своей задумке балансировал на грани, на которой удерживала домашняя беззащитность босых ног.       Не показывать камере лицо легко, как и прятать от объектива татуировку на запястье. Том садился и вставал в разные позы, присаживался на край рояля, взаимодействовал с ним, стоя на ногах. Опёрся на глянцевую крышку, держась на одной руке, изогнувшись так, чтобы бёдра обрели обманчиво округлые очертания. Незапланированно забрался на рояль, лёг на спину, согнув ноги, растрепав волосы по гладкой поверхности и заведя руки за голову, чем прикрыл лицо. Такой кадр имеет немного шансов выйти удачным, надо смотреть на результат.       Спрыгнув на пол, Том открыл клавиатурный клап и сел на банкетку, поставил пальцы на клавиши. Вспомнил, что в таком положении он полностью спиной к камере, в чём мало красоты, побежал к камере, переставил и вернулся за рояль. Не играл, а лишь имитировал движения пальцев по клавишам, но фотографии не передают звук, а ему не нужна музыка. Так увлёкся, что не заметил, что Оскар подошёл ближе, ещё ближе, вторгаясь в кадр. Том менял позы, махал ногами в воздухе. Остановился, столкнувшись взглядом с Оскаром, удивился, увидев его перед собой почти вплотную. Полтора шага не хватало.       - Оскар, ты в кадре, - Том тряхнул головой.       - Ничего не могу с собой поделать, - ухмыльнулся тот. – К этой модели я хочу быть поближе. Хочу поучаствовать.       Конечно, мог себя контролировать и оставаться в стороне, но к чему себя сдерживать и отказывать себе в удовольствии полапать любимую модель? Что Шулейман и сделал, проведя ладонями по бёдрам, по бокам Тома.       - Оскар, у меня съёмка, - Том дёрнулся, пытаясь увернуться от его рук. – У меня другая задумка, я должен быть один и не показывать лицо.       - Будем считать, что твоя съёмка прогрессирует и вышла на новый уровень, - Оскар и не думал отступать.       Том посмотрел ему в глаза:       - Ты настолько не можешь выносить, когда я уделяю внимание не тебе?       - Могу. Но не хочу, - Шулейман на его довольно провокационный выпад, которым Том и не планировал задеть, отреагировал совершенно спокойно, пропустил через пальцы искусственные волосы и убрал на спину длинные пряди. – Зачем? Со мной многие фотографы и деятели моды хотели работать, но я всем отказывал, а ты можешь со мной сниматься совершенно бесплатно, ты можешь снимать меня в любое время и в любом виде. Не обижайся, что я тебе мешаю, а гордись, - на губах ухмылка победителя, которому чужды сомнения в себе. – Ты не заказ выполняешь, а снимаешь для себя, мы можем делать, что захотим. Добавим в твою фотосессию перца.       Шулейман взял Тома за подбородок, говорил, наклонившись к его лицу, скользя по чертам лица цепким, обласкивающим взглядом. И Том незаметно для себя поддавался, не отрывался от гипнотизирующего зелёного омута его глаз, губы податливо разомкнулись. Оскар медленно мазнул раскрытыми губами по щеке Тома, притёршись носом, отчего Том прикрыл глаза, подставил под поцелуй против воли алчущие губы, но Оскар его не дал. Широкими, жаркими ладонями водил по телу, утягивая в омут. Сгущающееся, утекающее сознание озарила идея:       - Оскар, у тебя есть галстук? – Том мимолётно коснулся руками его груди, обращая на свои слова его внимание и держа хрупкую дистанцию.       - Есть, и не один.       - Принеси, пожалуйста, - Том соскочил с рояля, отошёл на пару шагов. – Я не хочу в таком виде идти через полквартиры. Принеси чёрный.       Шулейман сходил за галстуком и вернулся к Тому, поинтересовался с ухмылкой:       - Связать тебя им?       - Нет, - Том крутанул головой. – Он для тебя.       Забрав галстук, Том накинул его Оскару на шею и завязал не туго и как умел, после чего задал камере новую серию кадров и попросил:       - Оскар, не трогай меня ты знаешь с каким подтекстом. В этих трусах мне нельзя возбуждаться.       В самом деле, тонкие кружевные трусики, рассчитанные вовсе не на мужскую анатомию, ничего не смогут скрыть.       - Если у тебя встанет, я разберусь с этой проблемой.       Том покачал головой, осуждая очевидную пошлость со стороны Оскара. Прошёлся пальцами по его груди, раздумывая над постановкой кадра, и, запрыгнув обратно на рояль, за галстук потянул Оскара к себе.       - На шалости потянуло? – оценил Шулейман.       - Мне кажется, это может выглядеть интересно, - Том мельком улыбнулся.       Оскар не возражал против временной доминанты Тома и исполнял роль его эффектного аксессуара. В большинстве поз Том держал ноги в воздухе в различных положениях, что напрягало мышцы, теперь он понял, что Джерри не только для своих целей занимался спортом, но и для работы, модели требуется хорошая физическая форма, иначе она не выдержит нагрузки многих поз, да и условий, в которых подчас приходится сниматься.       Недолго Шулейман играл вторую роль, он провёл ладонями по бёдрам Тома, покрытым тонким материалом чулок, и по полоске голой кожи над резинкой.       - Ты такой сексуальный в этом виде.       - Оскар, - шикнул Том и не удержался от вопроса. – Только в этом?       - Нетипичная обёртка подчёркивает то, что я всегда обожаю, и обостряет восприятие, - ответил Шулейман, играя ухмылкой на губах и раздражая Тома продолжающимися прикосновениями. – Но парики на тебе мне не по нраву, - и сдёрнул парик.       Камера запечатлела действие в самом начале, что выглядело так, будто Оскар дёргает Тома за волосы, с чем согласовывалась гримаса на лице Тома с открытым в удивлении и несогласии ртом. А будто от боли. Немного смазанный, но сильный кадр. В том числе смазанностью сильный, есть фотографии, которым неидеальность придаёт неповторимое очарование.       - Оскар, у меня же образ!.. – Том потянулся забрать парик.       - К чёрту, - Шулейман отвёл руку, чтобы Том не достал, и вообще забросил парик на пол прочь из кадра.       - Оскар, мы пришли к тому, что ты не должен меня постоянно не слушать и подавлять.       - Также мы выяснили, что тебе это нравится.       Том сузил глаза, потому что Оскар поддел в точку. Что на фотографии выглядело мощно: прищур Тома, такой же прищур Шулеймана, но совершенно с другими эмоциями, борьба взглядами, протянутая между ними незримая искрящая нить напряжения, которое не к беде. Больше никаких постановочных кадров, только живое взаимодействие, обнажённые чувства.       Ладонями, пальцами по коже. Завлекающее обещание поцелуя. И глаза в глаза, глаза в глаза. Шулейман сжал волосы на затылке Тома и оттянул его голову назад, припал поцелуем над кадыком, царапнул влажным краем зубов по острому изгибу горла. Том не играл, словно бы и забыв о камере, на его лице искреннее гамма эмоций. Оскар тоже, он делал то, что хотел.       - Оскар, я ведь тебе говорил… - тихо напомнил Том, что им не надо распаляться.       Шулейман провёл ладонью по его плечу, сбросив лямку бюстгальтера, прижал к себе, стоя между широко разведённых бёдер Тома, обвив его рукой за поясницу, но выше позволил сохранить расстояние. Камера не любит слишком тесный контакт, не позволяющий увидеть подробности обоих тел. То, как они друг на друга смотрели, не изобразить. Это только чувствовать.       Поцелуй – взрослый, крепкий, очень фотогеничный. И ещё раз, с открытыми глазами. Поцелуй в висок, в шею. Пальцами по черте ключицы. Том всё-таки помнил, что это съёмка, и, когда что-то говорил, старался минимально шевелить губами, потому что перекошенный рот любую фотографию испортит. А не говорить не получалось, Оскар во всём провокатор.       Шулейман снова запустил пальцы Тому в волосы, а пальцы второй руки просунул под его трусы. Том округлил рот в беззвучном охе от удивления и ощущений, вспышкой тока распространившейся по нервам, хотя Оскар даже не прикасался к самым чувствительным частям его тела, лишь скользнул пальцами по лобку. Оскар взял его за подбородок и поцеловал в открытый рот, прикусил нижнюю губу.       - Оскар, я не хочу снимать порно, - прошептал Том.       - Мы и не будем, - Шулейман с лукавой ухмылкой смотрел ему в глаза и кончиками пальцев провёл по лобку от левой тазовой кости до правой. – Но у меня есть идея, сними-ка трусы, моя рука тебя прикроет.       Том помешкал в сомнениях, но всё же снял нижнюю часть комплекта и вновь сел на крышку рояля перед Оскаром.       - Сядь подальше и не напрягай ноги, пусть расслабленно свисают.       - Расслаблять полностью нельзя, - покачал головой Том, - они расплющиваются.       - Чему там у тебя расплющиваться? – усмехнулся Шулейман, но этим комментарием и ограничился.       Опёрся руками на рояль по бокам от бёдер Тома – его правая, ближняя к камере рука, как и сказал, прикрывала, позволяя видеть, что на Томе снизу ничего нет, но не больше, что пикантнее, чем полное обнажение в анатомических подробностях. Наклонился к его лицу. Есть кадр – как завершающий аккорд запечатлённой на камеру прелюдии.       Удовлетворившись количеством отснятого материала, Том надел обратно трусы и улизнул от Оскара, рассчитывающего на закономерно продолжение.       - Эй, ты куда?       - Мне надо посмотреть, что получилось, обработать, - ответил Том.       - Успеешь, иди сюда, - Шулейман потянул его к себе.       - Нет, - Том вывернулся из его рук. – Мне надо сейчас.       - Сейчас тебе надо было снять. У тебя сроки не горят, ты эту фотоссесию никому, кроме себя, не должен, - Оскар не отступал в своём желании вернуть Тома в свои объятия.       - И что? Я себе должен, я хочу сделать это сейчас.       - Я тоже хочу, - Шулейман соблазнительно ухмыльнулся, ведя ладонью вниз по спине Тома.       - Оскар, нет, - Том вновь вырвался, отошёл на пару шагов. – Я не хочу сейчас говорить стоп-слово, потому что ты прав, не нужно использовать его слишком часто. Но моё «нет» сейчас не означает, что я не против, если ты надавишь, это нет. Оскар, пожалуйста, дай мне закончить эту работу.       Удалось уговорить, хотя Оскар и не скрывал, что не рад. Какие бы правильные слова он ни говорил и ни думал, но, когда доходило до реальности, ему не нравилось, когда Том не был в его распоряжении здесь, сейчас и всегда. Но Шулейман старался вырабатывать в себе терпимость и понимание, поскольку это ещё один замкнутый круг – он переломит Тома, Том растеряет все интересы, замкнётся на нём и неизбежно начнёт тосковать, Оскар будет пытаться его расшевелить, говорить заниматься той же фотографией… Оно им надо? Нет. Их отношения отлично работают в том виде, в котором они были изначально, но всё-таки, чтобы наконец-то вырваться из цикла и смочь пойти дальше, им нужно некоторые моменты изменить.       - Спасибо, - Том коснулся плеча Оскара и благодарно ткнулся лбом в скулу, заглянул в глаза. – Я побуду с тобой, но сейчас мне надо реализовать свои задумки. Мне ведь полезно быть не только твоим партнёром и жить не только тобой, - улыбнулся отчасти несмело.       - Мне очень хочется помянуть мадам Фрей недобрым словом за этот облом, но не буду. Ладно, запасусь терпением, но – не обессудь, если оно лопнет.       Том забрал парик – и, уйдя совсем недалеко по коридору, столкнулся с Терри. Дико неловко, Терри же ребёнок. Да и перед любым человеком, кто не Оскар и не относится к съёмочному процессу, Тому было бы неудобно предстать в таком виде. Его догнал Оскар.       - Том, это женское бельё, да? – произнёс Терри.       - Да…       - При желании мужчины тоже могут надевать такое бельё, но только взрослые мужчины, дети не могут, - более развёрнуто ответил на вопрос Шулейман.       - Я оделся так для фотосессии, я фотограф, это моё дело, - тоже сказал Том.       - А это что, парик? – Терри указал на предмет в руке Тома.       - Да, он был нужен мне для образа.       - А можно мне примерить?       - Он будет тебе велик, - ответил Том.       - Но я всё равно увижу, как буду выглядеть с тёмными волосами.       Том посмотрел на Оскара, и тот сказал:       - Да, ты можешь примерить.       Взяв парик, Терри быстро сходил к ближайшему зеркалу, чтобы посмотреть на себя. Свой вид в образе брюнета не впечатлил. Терри вернул парик Тому:       - Мне больше идёт свой цвет волос.       - Родной цвет волос всем идёт больше, - улыбнулся Шулейман. – Но у тебя с Томом идентичный тип внешности, так что тебе и тёмные волосы подойдут.       Подумал, что не нужно было этого говорить, не нужно подчёркивать для Терри наличие связей с Томом, который не готов быть для него кем-то большим, чем «мужчина, которого любит папа». Терри как-то очень серьёзно посмотрел на Тома, перевёл взгляд к папе и сказал:       - Мне больше нравится быть блондином.       Как Джерри.       ?       Отснятые фотографии Том смотрел вместе с Оскаром. Большинство снимков, на которых они вдвоём, вгоняли Тома в смущении. О той фотографии, где рука Оскара в его трусах, да и о той, где он без трусов с раздвинутыми ногами и Оскаром между ними, даже сомневался, стоит ли их публиковать или это слишком. Хоть Том в каком только виде не представал на снимках, особенно в инстаграме Оскара, но эти фотографии… чистый, концентрированный секс. На это и смотреть-то неловко, будто подглядываешь, пусть ты сам на фотографии.       Как и обычно, совместные фотографии произвели в сети фурор и сыскали океан отклика. Народ любит наблюдать за жизнью красивых и значительных людей, а когда они в паре, наблюдать за ними становится втройне интереснее.       

***

      Через два дня Том встретил Оскара в спальне тоже в необычном образе. В комплекте белья нежно-розового цвета, состоящего из лифа из двух треугольников без намёка на чашечки, низко сидящих полупрозрачных трусов и чулок в тон, сегодня без подвязок, они держались на резинках.       - Мне показалось, тебе понравилось, как я выгляжу в том белье. Я не дал тебе… поиграть со мной в том образе. И вот, - Том улыбнулся несмело, раскрыл ладони опущенных вдоль тела рук, как бы показывая «я для тебя».       Решил сделать подарок за два дня ожидания, в которые между ними ничего не было, потому что плотно занимался работой над отснятыми фотографиями. На самом деле, уже вчера Том был свободен, но протянул ещё один день для более мощного эффекта. Ожидание ведь усиливает ощущения лучше любых стимуляторов.       У Шулеймана глаза вспыхнули восторгом, удивлённым и жадным, он прокатился взглядом по Тому с головы до ног и с ног до головы – это всё моё. Никогда Оскар не имел никакого фетиша на женское нижнее бельё, напротив, его совершенно не волновало, какие на любовнице трусы и бюстгальтер, его интересовало тело под ними. Но с Томом всё иначе, абсолютно всё. На нём милые и забавные белые или с рисунком трусы превращаются в то, что очень заводит; и в эротическом нижнем белье он автоматически превращался в сиюминутную сексуальную фантазию, живую, осязаемую и оттого ещё более желанную.       - Надеть пояс с подвязками? – спросил Том, он оделся так для Оскара и хотел угодить во всех деталях. – Я не надел, потому что с меня и без него чулки не скатываются, но он есть в комплекте.       - Не надо, - ответил Шулейман низким, с хрипотцой голосом, выдающим возбуждение.       Лишь с Томом у него так, тридцать пять лет, а как подросток – одного его вида достаточно, чтобы кровь сгустилась, а взгляд прикипел, стал голодным и ненасытным. Оскар медленно обошёл Тома по кругу, оглядывая со всех сторон. Том покусывал нижнюю губу, ощущал в себе отголоски того, что испытывал Оскар. Это энергетическое поле на двоих.       - Может быть, я рано, лучше перед сном, чтобы Терри спал?       - Всё шикарно, - убеждённо покачал головой Оскар. – Я уже увидел свой подарок и не намерен ждать. Я не только родитель, но и по-прежнему мужчина в первую очередь, когда-нибудь Терри меня поймёт.       Вытянув из кармана телефон, он набил Грегори сообщение: «Займи Терри на час, чтобы он меня не хватился» и бросил айфон в кресло. Протянул руку и провёл по торсу Тома вниз, снова обвёл его жадным, обожающим взглядом. Не мог определиться, чего хочет больше: немедленно наброситься, сорвать красивую обёртку и сполна утолить жажду тела или потянуть время, ждать, изводя себя, пока от зашкаливающего давления не начнёт плавиться и капать крыша. Шулейман подвёл Тома ближе к кровати, кончиками пальцев по рукам Тома от ладоней до тонких плеч – щекотное, чувствительное прикосновение. От одного того, как Оскар на него смотрел, Том чувствовал зреющее желание. Не брать, получить удовольствие. А отдать. Себя. Всего. Ему. Это – топкое восхищённое обожание в глазах Оскара – смущало, и оно дороже всего золота. Так не смотрят на самых красивых, самых сексуальных. Так смотрят на любимых. Том в кои-то веки не чувствовал, что недостоин, а смущение и капелька неловкости – куда от них деваться? Они часть его личности.       - Какой ты… - Шулейман положил ладони на бёдра Тома, с нажимом протянул вверх по коже, наблюдая горящим, совершенно влюблённым взглядом.       Переместил руку на грудь Тома, кончиками пальцев провёл по тонкой, тоже проглядываемой ткани лифчика, подцепил бретельку и раскрытой ладонью потёр левый сосок. Том шумно вдохнул и закусил губы. Его соски мгновенно затвердели, что не укрылось от Оскара, он согнутым пальцем зацепил чувствительную верхушку и, взяв за талию, притянул Тома к себе, плотно, крепко, столкнув со своим телом. Отчего его отогнутая бугром ширинка твёрдостью упёрлась Тому в самый низ живота. Том непроизвольно приоткрыл рот, дыша чаще. Словно в самый первый раз познавая, как сильно можно хотеть, как сильно может будоражить присутствие любимого человека, его прикосновения, контакт с его телом, даже через одежду.       Шулейман согнул ногу, просунув колено Тому между ног, и слегка потёрся бедром о его промежность. Том едва слышно всхлипнул, не удержав этот звук, зажмурил глаза. Оскар зарылся пальцами в волосы Тома, провёл разомкнутыми губами по щеке и уткнулся носом в шею под ухом, вдыхая полной грудью, до пьяного чувства в лёгких. Его тащило от запаха Тома – чистого, непарфюмерного, максимум со следом отдушки шампуня или геля для душа. Взаимно, у них обоих этот пунктик на запах друг друга. Шулейману не умом, но всем остальным нравится естественная простота Тома, то, что от него пахнет – только им. А у Тома без малого кинк на запах – узнаваемую смесь ароматов – Оскара, вдыхаемый с его кожи. Загорелой, горячей… И сейчас тоже Том, прикрыв глаза, по-кошачьи тёрся об него щекой и челюстью, вдыхая запах, от которого всегда вело. Который больше, чем запах родного дома для любого человека.       Оскар хищно провёл носом по выгнувшейся шее Тома, прикусил тонкую кожу на ключице. Спустил ладони на его ягодицы – основательно, ухватисто, сминал половинки, запустив руки под тончайшую ткань трусиков. Скользнул пальцами в ложбинку, но не коснулся сфинктера затаившего дыхание Тома. Ни к чему торопиться, слаще ещё потомить – себя и его.       Шулейман опрокинул Тома на кровать и, скинув очевидно лишнюю рубашку, присоединился к нему. Провёл ладонью по его ноге от голени до бедра, остановив руку вплотную к линии трусов большим пальцем слишком близко к паху. И запустил большой палец ему между ног, потёр по самому-самому верху внутренней стороны бедра, почти по промежности. Том вздохнул, заёрзал в томлении, рефлекторно чуть шире разведя ноги. Оскар опустился над ним, целуя живот, и Том с улыбкой смотрел на него между рваными выдохами и волнами накатывающим непреодолимым желанием откинуть голову и закрыть глаза. Шулейман широко провёл языком по его груди между треугольниками лифа и резко впился поцелуем в губы, крепко и почти больно, глубоко вылизывая его рот. Вжался в пах Тома жёсткими бёдрами, сильно и однозначно. Том смазано ахнул и сжал его плечи, вновь улыбнулся, поймав взгляд Оскара. Шулейман улыбнулся ему залихватски и припал к шее пылкими мокрыми поцелуями, присосался под ухом, вырвав стон и всхлип. Том водил ладонями по спине Оскара, плавясь от умелости и силы его тела, от желания, которое он вызывал, и той гаммы чувств, что не выразить. Просунул руки между их телами и расстегнул ремень Оскара, пуговицу и молнию ширинки, подцепил пальцами резинку трусов, но на том и остановился, не решившись действовать дальше.       - Смелее, - подтолкнул его Шулейман и немного отстранился, давая Тому нужное пространство. – В моих трусах всё тебе радо.       Вновь взявшись за резинку его трусов, Том оттянул их вниз, сомкнул ладонь на толстом стволе и провёл от корня к головке, и раздвинул ноги в предельно понятном призыве. Ухмыльнувшись набок, Оскар просунул большой палец под кресло его трусиков, погладил промежность, потёр в проекции простаты, выслушав короткий несдержанный стон. И нырнул ему между ног всей пятернёй, уже по ткани массировал, тёр раскрытую, горячую промежность, основанием ладони задевая мошонку. Том, раскинувшись перед ним, постанывал от мучительного наслаждения, такого сильного, что оно захватывало каждую клеточку тела, но его слишком мало, чтобы наступил конец.       Шулейман перевернул Тома, поставил на четвереньки, огладил ягодицы и спину, тут же прогнувшуюся под его ладонью. Смотрел так, что Тому, не видя того, становилось горячо. Снова запустив руку Тому между ног, он с нажимом гладил вперёд-назад; просунул руку ему в трусы и сжал член, удостоверившись в том, что он влажный, скользкий. Тома перетряхнуло, он качнулся назад, зайдясь просящим стоном.       Отведя трусики в сторону, Оскар, разведя ягодицы Тома, провёл между ними, запечатлел поцелуй выше сфинктера – и на нём, отчего Тома тряхнуло. Ласкал его языком и губами сначала неспешно, доводя, постепенно наращивая темп и силу. Лизал мокро, больше и больше концентрируясь на сжатом анусе, пока не начал упираться, настойчиво ввинчиваться в него напряжённом кончиком языка. Пока не проник языком внутрь. Оскар редко так делал – потому что у самого не всякий раз на то был настрой; потому что Том не давался, он научился принимать римминг, но эта его часть – это слишком.       Из горла Тома вырвался восходящий стон. Хотелось немедленно отстраниться, потому что это неправильно, слишком пошло, просто слишком. Нельзя так. А телом – и чем-то тёмным внутри, отделённым от запретов разума – хотелось насадиться глубже. Ещё, ещё. Том заливался вскриками вперемешку с гулкими стонами, прогибался максимально, подавался назад в неосознанном желании насадиться. Глубже, глубже. Ещё и ещё. Как же хорошо… но мало. Хотелось большего внутри, чтобы до упора заполнило.       Уловив полную готовность Тома, чего и добивался, Шулейман, решив пока не раздевать, разорвал кресло его трусов и перевернул обратно на спину. Избавившись от остатков одежды, он выдавил на пальцы смазку, запустил сразу два в горячее, сокращающееся нутро, выслушав ещё один потрясающе сексуальный стон. В долгой растяжке Том не нуждался совершенно, он хотел так сильно, что тело стало мягким и податливо раскрывалось в лихорадочном желании. Вынув из него пальцы, Оскар заменил их членом: упёрся головкой, надавил, качнул бёдрами, плавно, не встречая сопротивления погружаясь в глубину. Подразнил напоследок – с первого движения вошёл не до конца, только со второго, удовлетворив желание Тома ощутить заполненность. Том сжимал бока Оскара коленями, шипел сквозь зубы и стонал, а тот помимо катастрофически приятных толчков успел ласкать его то здесь, то там, особенно ярко по груди - тонкая, чуть шершавая из-за кружева ткань лифа усиливала ощущения от стимуляции сосков.       - Оскар, как хорошо… Как ты это… - слова срывались, мир в глаза закручивался.       Шулейман остановился, снял с Тома порванные трусики и поставил на четвереньки, поцеловал между лопаток, поддерживая под животом и поглаживая, и второй рукой ловко расстегнул лиф, снял и отбросил на пол. Снова вошёл, взяв прежний чёткий, сильный и быстрый ритм.       - Оскар, как же меня… - «накрывает» - это слово, не встречающееся в постельном лексиконе Тома, выпало, вытесненное сорванным дыханием и стонами.       Опять Оскар притормозил, прокатился ладонью по спине Тома и, взяв за плечо, дёрнул на себя. Подавал его на себя, направляя руками бёдра, отчего каждое движение усиливало мощь двухкратно. Раздвигая, сминая, невозможно, остро приятно. Небольшая смена угла дала максимальную стимуляцию. С каждым ударом взрыв в теле, нагнетание до шума в голове… Тому показалось, будто все его внутренности подобрались, сжались – и сорвало, вырвало из тела. Сперма не выстрелила, а вытекала обильными струйками, ноги дрожали. Анальный оргазм. Том словно издали и со стороны слышал свои захлёбывающиеся крики.       Руки подогнулись, не держа, ноги тоже. Шулейман налёг на его спину, обхватил руками, беспощадно врываясь в сокращающееся в отходе экстаза тело. Вторая разрядка, уже обычная, не заставила себя долго ждать, Том взвыл на высоких нотах, левую руку, вцепившуюся в угол подушки, свело так, что не чувствовал её и не смог бы разжать кулак. Оскар успел вместе с ним, насладился долгим, потрясающе кайфовым оргазмом, ощущения которого усиливал трепет внутренних мышц Тома, спазматически сжимающихся, массирующих его член. Шулейман полностью лёг на растянувшегося на животе Тома, оставаясь в нём.       - Оскар, нет, не выходи, не двигайся! – взмолился Том в ответ на его мимолётное движение.       Сейчас любая, даже самая лёгкая стимуляция там, внутри, вспарывала наживую и вырывала нервы. Слишком чувствительно всё там, надо подождать, пока отпустит.       - На седьмое небо ты уже улетел, а давай попробуем отправить тебя в космос? – лукаво произнёс Шулейман, поцеловав Тома в висок.       - Оскар, нет! – закричал Том, почувствовав первое движение ещё твёрдого члена внутри.       Но стоп-слово он не сказал.       Третий, вывернувший наизнанку и выпотрошивший оргазм, запомнился смазано, как и предшествующие ему моменты остались в памяти отдельными кадрами. Психика перегрузилась – и Том после расслабленно заснул. Давно с ним этого не случилось. Но Шулейман тоже два раза кончил, потому был не против такой «наглости» со стороны Том, покурил, потом лёг рядом и, подперев голову рукой, смотрел на него, ожидая, когда проснётся.       Восстановительная отключка Тома продлилась около получаса, он сладко потянулся, перекатился на спину и обратно. Расслабленно перекатывался по кровати и блаженно улыбался.       - Это было… Это на самом деле был космос, - сказал Том.       - То ли ещё будет, - ухмыльнулся Шулейман.       - Ты меня пугаешь.       - Вовсе нет. Тебе понравится. Тебе нравится всё, что я с тобой делаю.       - Это такой хитрый план: избаловать меня до предела, чтобы я точно не изменял, потому что все другие фу и ничто в сравнении с тобой?       - Что за разговоры? – Оскар звучно и ощутимо хлопнул Тома по заднице.       - Эй? – Том оглянулся к нему.       - Прошло то время, когда я терпел измены, - со значением ответил Шулейман. – Теперь буду бить.       - Бей, - Том опустил голову на вытянутые руки, вновь улыбаясь, как под транквилизаторами. – И просто так можешь бить.       

***

       После обеда, подождав, пока Оскар проведёт время с Терри, Том подошёл к нему:       - Оскар, я хочу выпустить Джерри.       - Когда?       Том пожал плечами:       - Может, сегодня. Я ведь хотел давать ему пожить, мне кажется, сейчас подходящее время: до моего дня рождения больше месяца, до начала учебного года тоже есть время, чтобы ты не был в этом один. Ты не возражаешь?       - Моя позиция не изменилась: я не в восторге, но и не в ужасе и яром протесте. Я категорически против, чтобы Джерри был на какие-то важные даты и близко к ним, но ты верно заметил, сейчас до всех событий есть время. Конечно, я хотел успеть слетать на отдых до того, как Терри пойдёт в школу… - Шулейман запустил пальцы в волосы, зачесав их назад. – Но ладно, потом слетаем, сейчас Терри не очень-то хочет уезжать из Ниццы, поскольку потерял две недели, пока Мирослава с родителями была вынуждена вернуться в Россию, плюс время у твоих бабушки и дедушки, а к первому сентября Мирослава улетит домой, ей же тоже в школу, Терри хочет побыть с ней, а брать двух детей на отдых я не желаю, не в этот раз.       - Ты точно не против? – уточнил Том, ему важно мнение Оскара.       - Точно, - кивнул тот. – На неделю, ты говорил, будешь выпускать?       - Да, я планировал дать ему неделю.       - Окей, переживу семь дней без тебя.       Том помолчал, не отводя от Оскара взгляда, и произнёс:       - Ты как-то очень легко соглашаешься.       - Что, расстраиваешься, что я не заламываю руки и не сокрушаюсь, что без тебя останусь? – усмехнулся Шулейман и корпусом повернулся к сидящему рядом Тому. – Определись, чего ты хочешь.       - Я не хочу, чтобы тебе было плохо, - Том покачал головой. – Но мне неприятно от мысли, что ты легко меня отпускаешь и не будешь скучать.       - Буду скучать, очень буду. Но ты хотел этого, и я не буду препятствовать. Как я уже говорил, перерывы могут пойти нам на пользу.       - Ты хочешь от меня отдохнуть? – Том изломил брови.       Оскар бархатно и коротко посмеялся под нос, притянул его к себе и поцеловал в висок:       - Дурак, каков ты дурак. Я поддерживаю тебя в твоём решении, а ты ищешь повод загнаться, - в глаза заглянул неравнодушным блестящим взглядом.       - Я знаю, чего хочу, - Том, беззвучно вздохнув, прикрыл глаза и уткнулся носом ему под челюсть. – Просто я переживаю, что для тебя это ерунда. Для меня нет. Я переживаю, как всё устроить, чтобы никого не обидеть.       - Меньше мыслей, - Оскар улыбнулся и встряхнул его за плечи. – Хочешь – делай, нет – круто.       - Я сделаю, - Том покивал. – Я хочу хотя бы попробовать. Оскар, - посмотрел в глаза серьёзно и с просьбой, - я хочу не просто дать Джерри место, а дать ему пожить своей жизнью. Пожалуйста, не удерживай его дома, не следи. Пусть уходит, а когда придёт время, он вернётся, и вернусь я. Ты сможешь это сделать?       - Запросто, - фыркнул Шулейман.       Ему-то какое дело до Джерри? Пусть идёт, куда хочет. С другой стороны, это тело Тома, это Том с другой личностью во главе… Эта мысль пришла секундой позже.       - Спасибо, - искренне сказал Том. – Мне тоже так будет проще, если Джерри уйдёт, я не хочу, чтобы вы тут… - поводил кистью в воздухе, не обозначая ничего конкретного и одновременно всё сразу. – Чтобы вы занимались Терри, как семья, а я третий лишний, который этого не может.       - Я тоже не хочу, чтобы Джерри крутился рядом Терри, - высказал солидарность с ним Оскар.       - Хорошо, - Том кивнул и вновь поднял глаза. – Ты сможешь его отпустить?       - Отпущу, не беспокойся. Главное, чтобы он вернулся, а не выкинул чего-нибудь. Если не вернётся в срок, объявлю розыск по миру, - Шулейман усмехнулся. – А если Джерри не захочет уходить?       Том потупил взгляд, пожал плечами:       - Если не захочет, пусть остаётся, если ты не возражаешь. Это его время, его жизнь. И, Оскар, я договорюсь с Джерри, чтобы он не передавал мне память о том, что будет делать. Это его жизнь, меня она не касается. Ты не против?       - Зная натуру Джерри, идея дать ему полную волю весьма сомнительна, - заметил в ответ Оскар. – Но и в этом тоже препятствовать я тебе не буду. Дерзай.       - Оскар… - Том куснул губу, непростой момент разговора – и плана. – Возможно, у Джерри будет с кем-то секс. Это буду не я, а он. Но если тебе это категорически неприятно, я могу ему запретить…       - Давай сделаем вид, что ты этого не говорил.       Том не прислушался, продолжил:       - Мне тоже не очень приятна мысль, что Джерри будет моим телом с кем-то там… Я твой, я с тобой и я не хочу, чтобы меня касался кто-либо другой. Но если это его жизнь, то он имеет право…       - Закрыли тему, - перебив, Шулейман поднял ладонь. – Не усугубляй, не всё надо дотошно обсуждать. Или ты хочешь, чтобы я тебе запретил?       Том качнул головой:       - Нет. Но я не хочу, чтобы для тебя это стало неприятным сюрпризом.       - Окей, ты меня предупредил.       - Оскар, я понимаю, что достал тебя, ты дал это понять, - Том взял его за руку, - но скажи ещё раз, ты точно не возражаешь?       - Точно, - Шулейман сжал его ладонь, передавая уверенность. – Посмотрим, что выйдет из данной затеи. Если опыт будет для меня негативным, я тебе скажу.       Вроде бы договорились, все вопросы учтены, но всё равно так волнительно. Это первый, прорывной опыт – добровольно дать Джерри жизнь. Не выпустить его тогда, когда всё плохо, чтобы сбежать, а он решил проблемы, а когда всё хорошо, отношения с Оскаром, почти семья. Но Том хотел попробовать. Джерри не просто альтер-личность, а полноценная личность, он заслуживает немного собственной жизни.       Том ушёл в спальню, притворил дверь, сел на край кровати и тихо обратился к не-себе:       - Джерри, я готов тебя выпустить. Но у меня есть к тебе ряд условий…       Нестройно излагал, что Джерри не должен лезть к Оскару – особенно в том самом смысле, от которого у Тома приступ обжигающей и удушающей ревности и отчаяния; что не должен оставаться здесь – может, если хочет, но очень желательно, чтобы он ушёл, потому что это его, Тома, жизнь, а жизнь Джерри где-то там в другом месте; что не нужно делиться памятью; что он имеет право полностью свободно, без оглядки на него, делать в свои семь дней всё, чего хочет.       - Наверное, надо было попросить тебя появиться передо мной, - Том нахмурился, немного опустив голову, - а то у меня чувство, будто я сам с собой разговариваю, и я не понимаю, слышишь ты меня или нет.       «Слышу», - негромкий, наложенный на голос мыслей ответ, не принадлежащий Тому.       Том прикусил губу.       - Джерри, я переживаю, я не хочу уходить от Оскара, выпадать из его жизни на целую неделю, но я хочу попробовать, хочу довести этот замысел до конца хотя бы раз. Надеюсь, ты меня не подведёшь.       Том посидел в задумчивости без конкретных мыслей – в настройке на то, что собирался сделать. Будто плеча кто-то тепло коснулся. Всё будет хорошо. Том повернул голову вправо и никого не увидел – и хорошо, не хотелось бы увидеть Джерри, который сам появился, это подорвало бы чувство обладания контролем, которое лишь недавно обрёл и очень им дорожил. Пока не до конца понимал, как им пользоваться, но очень хотел научиться и выстроить свою жизнь по-другому, быть не мальчиком в ужасе, который в любой момент может не справиться и выпасть в небытие, а человеком с особенностями, который умеет с ними успешно жить.       На всякий случай Том записал всё, что наговорил, все свои ожидания от этого эксперимента, и оставил для Джерри на прикроватной тумбочке. И пошёл за Оскаром, взял его за руку:       - Оскар, мне нужна твоя помощь.       - В чём?       - Я не хочу, чтобы Джерри включился бесконтрольно, побудь со мной во время этого.       - Ладно, пошли, поприсутствую при сеансе обратного экзорцизма.       Том взглянул на Оскара, вопросительно выгнул бровь, тот пояснил:       - Предполагается, что при экзорцизме тёмные силы изгоняют из человека, но ты будешь их призывать.       Том улыбнулся его остроте, но улыбка довольно быстро растаяла, он остановился перед дверью в спальню и посмотрел на Оскара:       - Оскар, есть ещё одно, что я хочу сказать. Не спи с Джерри. Ты можешь это сделать, я не могу тебе запретить, это вроде как я, а значит, не измена, я приму, если между вами что-то будет, мне ничего другого не останется, но я этого ужасно не хочу.       - Не собираюсь я с ним спать, - Шулейман развёл руками, словно удивлённый, что Том вообще об этом заговорил. – У меня и Джерри типичные отношения разведённой пары, которые не остались друзьями: мы ненавидим друг друга, но вынуждены иногда взаимодействовать из-за общего ребёнка.       - В меня не очень вселяет уверенность твоё напоминание, что у вас общий ребёнок.       - Я имел в виду тебя, - не лукавя ухмыльнулся Оскар, держа зрительный контакт.       Том вновь улыбнулся, подался ближе, в объятия. Поднял голову:       - Мы справимся?       - Всенепременно.       Том расцепил объятия, вздохнул беззвучно и сказал:       - Если Джерри захочет остаться, ты можешь его выгнать. Он не я, ты имеешь право не терпеть его в своей квартире.       - Буду иметь в виду. Но не думаю, что до того дойдёт. Джерри меня непереносимо раздражает лишь в эмоциональной привязке к тебе, а сейчас он придёт не из-за проблемы между мной и тобой, так что мы сможем сосуществовать в относительном мире.       - Оскар, ты позаботишься о Малыше, пока меня не будет? – взволнованно вспомнил Том, переступив порог спальни.       - Нет, выгоню его вместе с Джерри, - саркастично ответил тот. – Конечно позабочусь, куда я денусь. Пусть мне не очень нравится эта невоспитанная туша, но я к нему привязался.       - Да? У меня сложилось впечатление, что ты не привязываешься к домашним животным.       - Привязываюсь, но не так, чтобы считать животное членом семьи и рыдать, когда его не станет. Для меня домашнее животное – приятное дополнение к жизни, которое не останется со мной навсегда, в принципе, как оно и есть.       Том сел на край кровати, погладил себя по бёдрам. Лёг на спину, прикрыв глаза. Потом вновь сел:       - Наверное, нет смысла лежать с закрытыми глазами, если я не сплю.       Как вызвать переключение? Однажды у него получилось, но тогда им руководила доктор Фрей, а сейчас ему предстоит сделать это самому, полностью своими силами. Если получится.       Том закусил губы, задумчиво, готовясь помолчал, взглянул на Оскара, шепнул:       - Я люблю тебя.       И мысленно обратился в глубины себя:       «Джерри. Джерри, ты меня слышишь?».       Ответа Том не слышал, но чувствовал контакт. Это не описаться, не объяснить, ты просто чувствуешь, как и в тот момент, когда ощутил прикосновение к плечу.       - Джерри? – негромко вслух произнёс Том, глядя невидящим взглядом, потому что смотрел вглубь себя.       Шулейман взял его за руку, сжал. Том мимолётно благодарно улыбнулся ему уголками губ и продолжил:       - Джерри, отзовись…       - Выглядит крипово, - прокомментировал Оскар.       Том бросил на него неодобрительный, но не злой взгляд.       - Предупреждаю, если ты попробуешь прикинуться Джерри и меня таким образом разыграть, я обижусь и не буду с тобой разговаривать. Одного такого «прикола» мне более чем хватило.       - Я не буду, - Том покачал головой и повернулся к нему. – Я хочу дать Джерри пожить, а не пошутить над тобой.       - Дай я тебя поцелую напоследок, - Шулейман взял его за плечо и привлёк к себе.       Том отнюдь не протестовал и с удовольствием принял поцелуй.       «Я подожду, не хочу приходить в поцелуй с Шулейманом».       Том прыснул смехом Оскару в рот от этих слов в своей голове, поймал его вопросительный взгляд.       - Джерри на связи, - Том покрутил пальцем у виска. – Мне нужно продолжать.       Обнял Оскара, прижавшись, и, отстранившись, закрыл глаза:       - Джерри, я хочу, чтобы ты вышел на первый план и жил вместо меня неделю…       Это почти страшно… Нет, это и есть страшно, даже с учётом того, что сам вёл переключение и был готов. Ощущение, будто все молекулы тела движутся и перестраиваются, а голова в темноте, в углубляющейся, уходящей в бесконечную бездну темноте. Ещё есть возможность передумать, в последний момент соскочить… Но не нужно идти на поводу страха.       - Джерри…       Рука выскользнула из руки Оскара.       Джерри открыл глаза, моргнул, настраиваясь на внешний мир. Изогнул брови и губы в заносчивом недовольстве тем, что вокруг него. И посмотрел на Шулеймана. Взгляд, будто изменившиеся черты лица из-за совершенно другой мимики – бесспорно, это Джерри. Когда он не притворяется, отличить их можно с полувзгляда.       - Я не очень-то рад тебя видеть, так что приветствовать не буду, - сказал Оскар.       - Мы и не прощались, - ухмыльнулся Джерри.       Встал, отходя от кровати, и ярко, не наигранно поморщился.       - Что с лицом? – поинтересовался Шулейман.       - Переключение слабое, - Джерри продолжал кривиться, как от неприятных ощущений, - может сорваться.       Он вернулся на кровать, поправил подушку:       - Мы всегда переключались во сне или вследствие обморока, не будем ломать традицию.       - Могу помочь с обмороком.       Джерри бросил на Шулеймана взгляд из-под чуть приподнятых бровей:       - Стоит Тому уйти, и ты сразу даёшь волю своей натуре домашнего тирана? Нехорошо так.       - Ты мне никто, так что это не домашнее насилие, - спокойно отбил Оскар.       - Предпочту воспользоваться способом, который не чреват черепно-мозговой травмой.       Джерри огляделся, подумал, перебрав пальцами по колену, и протянул руку:       - Дай свой телефон.       - Зачем?       - Не беспокойся, я не собираюсь опустошать твои счета переводом всех средств на своё имя, - Джерри очаровательно, елейно улыбнулся, но в этой улыбке лукавства было больше, чем в самой неприкрытой ухмылке.       - Не дам, если не скажешь зачем.       - И ладно, - Джерри убрал протянутую руку и взял телефон Тома.       Нагуглил нужный сайт, изучил вопрос, успеют ли привезти заказ так быстро, как ему нужно, и оформил заказ с развёрнутым чётким описанием того, что ему требуется. Шулейман не рассчитывал, что Джерри так быстро сдастся и своими силами займётся чем-то не пойми чем. Брало любопытство, он подошёл ближе, попытался заглянуть в экран. Но Джерри, прекрасно владеющий периферическим зрением, отвёл телефон в сторону экраном вниз, подняв к Шулейману глаза:       - Меньше любопытства, Шулейман. Мы с тобой друг другу никто, так что держи социальную дистанцию. Отойди от меня.       - Что ты там делаешь?       - Тебе какое дело?       Джерри встал, с телефоном отошёл к двери и быстро завершил оформление заказа на адрес Шулеймана. Посмотрел на него, оскалившись улыбкой:       - Шулейман, будь лапочкой, скажи Грегори, чтобы завтра утром принял заказ для меня. Только пусть не вскрывает, не то накажу. Хотя я сам скажу, мне всё равно нужно послать его за сигаретами.       - Сам сходишь.       - Не могу, - Джерри театрально приложил руку к сердцу. – Я слаб, могу упасть на улице, включится Том без памяти, уйдёт куда-нибудь, в беду попадёт… Оно тебе надо?       - Неубедительный спектакль.       Выйдя из короткой роли, Джерри скрестил руки на груди:       - Пошли своего мальчика на побегушках за сигаретами. Нам обоим будет лучше, если я получу своё путём наименьшего сопротивления. Или ты соскучился и хочешь со мной поцапаться? Я сейчас не настроен.       Снова он мимолётно поморщился от тянущего ощущения, что не пустил «корни», что делало слабым и неустойчивым. Джерри забрал блокнот с правилами, который оставил для него Том, и сказал:       - Пойду в другую спальню, у меня нет никакого желания спать с тобой.       - Ты собрался спать? Сейчас шести нет.       - И то верно, - посмотрев время, согласился Джерри. – Но если я лягу сейчас, то проснусь часа в два ночи, и мой первый день начнётся ещё до рассвета. Или могу до конца дня вернуть Тома, мне без разницы, - он пожал плечами, - я всё равно не могу уйти раньше, чем привезут мой заказ.       Шулейман окинул его взглядом и сказал:       - Возвращай.       Временное обратное переключение прошло без пререканий и уловок со стороны Джерри. А ночью ложился спать Том с мыслью, что проснётся через неделю. Если всё пройдёт, как надо. Лёг с Оскаром, потому что засыпать без него слишком грустно.       Ночью Джерри ушёл в другую спальню, ту, которая с прилегающей ванной комнатой, чтобы утром лишний раз не ходить по квартире.