Семья

      Кристиан, Хенриикка и Минтту остановились перед дверью в квартиру Оскара, где их ждало одно из важнейших событий, какие только могут быть в жизни – знакомство с внуком и племянником. Оили, сославших на занятость, к ним не присоединилась, но пообещала, что вскоре приедет одна и познакомится с племянником. Своим же родителям Кристиан пока ничего не сказал о Терри, рассудив, что они точно не захотят ждать, а лучше дозировать знакомство с семьёй, если они соберутся все вместе, это может быть слишком много для маленького ребёнка, слишком громко, и он сам не сможет нормально провести время с внуком, поскольку мама заполнит собой всё пространство и закружит в урагане своего внимания, как это было с Томом.       Вдох-выдох. Внутри пузырилось волнение. Подумать только – там, за этой дверью, их внук, внук, которому уже шесть лет, а они о нём не знали! Сын Тома. Как бы там ни было, к Тому Кристиан имел особенное отношение, и это относилось и к мальчику от него, которого ещё не видел, но уже любил. Уже хотел быть рядом. Хенриикка стояла рядом, заломив руки, она переживала не меньше, но по другим причинам.       Кристиан нажал на кнопку дверного звонка. Открыл им Том, расплылся в улыбке:       - Привет, папа. Мама… - обнял отца и затем мать – с некоторой неловкостью. – Минтту, привет, - и сестру обнял. – Проходите.       Пропустив родных в квартиру, Том коротко прикусил губу, перехватил руку рукой, выдавая, что и он переживает. И указал рукой:       - Идите туда.       Туда – в одну из гостиных. Сопроводив семью, Том сказал, что сейчас позовёт Терри, и вышел из комнаты. Они прилетели раньше – так вышло – и приехали на два часа раньше, не позвонив, потому Терри не ждал готовым к знакомству, он сидел в своей комнате и рисовал.       - Оскар, мои родители и Минтту приехали, - Том встретил его по пути к детской. – Позовёшь Терри?       - Окей. Ты со мной?       Том отрицательно покачал головой. Он не хотел идти за Терри и лично приводить его к семье, если есть другой вариант. Пусть у него будет ещё эта пара минут, чтобы настроиться, примириться.       - Терри, приехали твои бабушка, дедушка и тётя, - зайдя в детскую, Шулейман присел на корточки перед сыном. – Ты готов?       Терри поднял глаза от альбома:       - Да, - он закрыл альбом, положил на него фломастеры и маркеры и убрал всё на стол. – Можно я возьму с собой маму? – Терри взял с полки куклу и пригладил её вьющиеся волосы, посмотрел на Оскара внимательно. – Только не говори, что это мама.       Мама – это для избранных, для своих, а те незнакомые люди, которых ещё не видел, пусть родные, но пока чужие. Если кто-то волновался больше всех – это Терри, и переживания его и позитивные, и сложные, и тяжёлые, очень разные.       - Конечно бери, - сказал Оскар и поднял правую ладонь. – Обещаю, что ничего не скажу.       Терри улыбнулся ему, но слабо и недолго. Шулейман взял его за руку:       - Пойдём. Тебе они понравятся. Кристиан, твой дедушка – классный. Но это моё мнение, ты можешь посчитать иначе и не обязан ни его, ни кого-либо любить лишь по той причине, что они твои родственники.       К ним присоединился Том, и втроём они вошли в гостиную. Кристиана так перекрыло эмоциями, что дыхание перехватило. Терри – копия Тома, только белокурый. Стоит тихий подле Оскара, куклу в руке сжимает, глядит любопытно большими глазами. Сердце переполнилось, разрослось до космических размеров и расползлось розовой сахарной ватой, рождая на лице душевную улыбку.       - Привет, Терри, - Кристиан первым подошёл к нему и опустился на корточки. – Меня зовут Кристиан, я твой дедушка, я очень рад с тобой познакомиться.       - Здравствуйте, - проговорил Терри, во все глаза глядя на родного незнакомца.       - Обращайся ко мне на «ты», - Кристиан подарил ему новую, ещё более широкую улыбку.       - Но мы же только что познакомились, - правила приличий Терри знал хорошо и соблюдал, а по ним к старшим, тем более малознакомым, престало обращаться на «Вы».       - Это неважно. На юге Испании, откуда я родом, все ко всем обращаются на «ты».       - Все-все? – Терри любознательно выгнул брови.       Сначала он стеснялся, держался Оскара и жался поближе к нему, неосознанно прячась за большим взрослым, своим взрослым, но уже увлёкся и отступил от папы, полностью заинтересовавшись Кристианом.       - Все-все, - подтвердил Кристиан.       - Даже к старшим?       - Даже к старшим. Для выражения уважения, обозначения превосходящего статуса того, к кому обращаются, или в деловом общении используют обращения дон – к мужчине, донья – к женщине. А во всех остальных случаях к мужчине обращаются – сеньор, а к женщине – сеньора или сеньорита, если речь идёт о молоденькой, очевидно незамужней девушке, - объяснил Кристиан, с удовольствием делясь с внуком частью своей культуры. – Например, если к полицейскому обратиться на «Вы», он может разозлиться и даже выписать штраф.       - Вау, - под впечатлением сказал Терри. – Надо запомнить, чтобы случайно не нарушить чужие порядки, если поеду в Испанию.       - Какие же они чужие? Они тебе свои. Я тебя всему научу.       Терри улыбнулся новообретённому дедушке. Шулейман наблюдал за ними – и должен бы радоваться, и радовался, но в груди закручивалась завистливая ревность. Уже во второй раз. Поскольку ему потребовались несколько месяцев, чтобы добиться расположения и доверия Терри, а Джерри того же добился за минуты. Теперь и Кристиан тоже, Терри сразу подпустил его к себе. Почему так? Чем он хуже? Тем, что не родной? Терри чувствует родного по крови человека и сразу тянется? Нет, бред же – и объективно, и в частности, поскольку с Томом у него никакой особой связи нет. Так почему? Очень неприятное чувство – ревновать своего ребёнка, особенно когда знаешь, что он не твой, тебе надо заслужить то, что «родному папочке» будет даровано по факту того, что это он.       Терри познакомился и с остальными, к Хенриикке, воспользовавшись новыми знаниями, полученными от дедушки, обратился «сеньора», заменив им привычное «мадам», а перед Минтту замялся, размышляя, как к ней уместнее обратиться: она ведь старше, но не совсем взрослая. Минтту пришла ему на выручку и перебила паузу, протянув ему руку: «Меня зовут Минтту, получается, я твоя тётя. Приятно познакомиться». Терри улыбнулся и ответил, перед ней он тоже не испытывал неловкости. Она интересная – прикольно иметь тётю подростка. Но ведущую роль в общении с Терри продолжал играть Кристиан. Кристиан больше не повторял ошибку, которую много лет назад допустил с Томом, когда сдерживал себя, входя в его сложную ситуацию, и отдал ведущую позицию в сближении с Томом и его обживании в семье супруге, что вышло в том числе вынужденно, поскольку не говорил ни на одном общем с Томом языке. Терри его внук – и этим всё сказано. Для Кристиана семья – это нерушимые связи, пусть вы не видели друг друга много лет или только что познакомились.       Том стоял в стороне и ни словом не участвовал. Это не его момент. Том его вовсе и не хотел, но не хотел и лишать Терри родных, а папу лишать внука, он ведь обрадовался, он счастлив. Не имел права и не хотел отказывать обеим сторонам друг в друге. Потому что знал, каково лишь во взрослости познакомиться с семьёй. Каково жить перекати полем – без корней. Каково грустить, что ты один, у тебя есть только папа – и у Терри тоже есть только папа. Это сильнее чувств Тома и его нежелания делиться. Пусть у Терри будет то, чего у него не было.       Поприсутствовав достаточно, Том ушёл из гостиной и, когда завидел Оскара, решил с ним поделиться. То, что разделено на двоих, легче переживается, и это честно, им нужна честность. Может быть, Оскар ему поможет.       - Оскар, я переживаю, - признался Том.       - В чём дело? – Шулейман пытливо и участливо заглянул ему в лицо.       Том вздохнул, прикрыв глаза, и сказал:       - Я переживаю. Вернее, не совсем так… Я боюсь, что моё время ушло. Что Терри займёт моё место. Я ведь взрослый, а Терри ребёнок, я боюсь, что папа перестанет относиться ко мне как к ребёнку, а будет к нему относиться так, будет делать с ним то, чего у нас не было, а я останусь в стороне. Я понимаю, что взрослый, но мне очень нужно оставаться для него ребёнком, он мне нужен. Но и слово «боюсь» не совсем верное – мне неспокойно и нехорошо. Я не хочу отнимать у Терри родных и не хочу отнимать его у своей семьи, ты видишь, я не препятствовал и не препятствую их знакомству, но я не могу не чувствовать то, что чувствую. Я переживаю, что это может зайти дальше, я не хочу завидовать Терри, не хочу смотреть на него как на того, кто отнял у меня моё, то, чего у меня никогда не было.       - Молодец, что рассказал. Но тебе не о чем переживать, дети навсегда остаются детьми для своих родителей, твоё место в жизни Кристиана никто не займёт, у Терри оно другое: он внук, а не сын. Поверь мне как детному человеку – конечно, Терри ребёнок, но я ни на секунду не сомневаюсь, что когда он вырастет во взрослого мужчину, то для меня он будет оставаться моим мальчиком, которого я буду любить так, как и в детстве, о котором буду переживать, заботиться. Но если тебя не отпустит, обсуди это с папой.       Шулейман собирался уйти, но, подумав о том, что и у него есть переживания, касающиеся этой ситуации, развернулся обратно к Тому:       - Я тоже переживаю. Терри сходу пошёл на контакт с Джерри, с Кристианом, а мне на то понадобились месяцы. Это не особо приятно, - тоже признался он в своих чувствах.       Первой эмоцией Том удивлённо вздёрнул брови, затем улыбнулся – не насмехался над чувствами Оскара, а благодарил за то, что доверил их, показал, что тоже не идеальный. И обнял, поддерживая и впитывая поддержку. Шулейман также заключил его в объятия, сказал:       - Мы справимся. У нас общий враг – наши детские раны, - усмехнулся и, отстранившись щёлкнул Тома по носу.       Том тоже улыбнулся, поймал его руку и, поцеловав основание ладони, прижал её к щеке.       - Если же невмоготу станет, у меня есть номер мадам Фрей, - добавил Оскар, - мы всегда можем снова к ней обратиться.       - Представляю себе, - Том усмехнулся и смешливо улыбнулся, хотя ситуация отнюдь не смешная. – «Доктор Фрей, да, ещё месяца не прошло с того дня, когда мы закончили терапию, но у меня опять проблемы».       Проведя с Терри и родителям полтора часа, Минтту вызвала Тома на личный разговор, при котором и Оскар присутствовал, что ей не мешало.       - Том, тебе и Оили стоит научиться предохраняться. Мне всего пятнадцать, а у меня уже два племянника, которые не вчера родились, - Минтту упёрла руки в бока. - Вы не настолько меня старше, чтобы это было нормально.       Том изумлённо округлил глаза на сестру.       - Минтту… - его этот разговор и обескураживал, и смущал.       - Я понимаю, что не мне тебя учить, я ваша «маленькая сестра», это вы мне должны такие вещи объяснять, но что поделать. Том, презервативы – очень полезная вещь, их не зря изобрели и внедрили в повсеместную продажу.       - Я знаю… - проговорил Том, совершенно растерянный от такой претензии. – Я вообще-то не планировал заводить ребёнка.       - О чём я и говорю. Не хочешь стать родителем – предохраняйся, это очень просто.       - Джерри предохранялся… Терри его сын. Но получилось, что он родился.       - Джерри? – переспросила Минтту. – Терри сын твоей альтер-личности, ты так говоришь?       - Так и есть. Я никогда ничего не имел с Кристиной, мамой Терри.       Минтту помолчала несколько секунд, обдумывая эту странную, сложную информацию, и подняла ладони:       - Ладно, у тебя есть свои особенности, и это одна из них. Неважно, чей Терри, суть в том, что ни ты, ни твоя альтер-личность, ни Оили не старались достаточно, чтобы избежать незапланированной беременности.       - Но Джерри старался, - возразил Том. – И Оили тоже, она не планировала ребёнка и предохранялась. Просто у нас по роду высокая, не знаю, как это правильно назвать, плодовитость, мы втроём у наших родителей тоже получились вопреки контрацепции.       - Кстати, это тебе наука, прими опыт старших на вооружение, - встрял Шулейман, обращаясь к девочке, - решая заняться сексом, будь готова к беременности.       Минтту вздохнула и покачала головой:       - Я никогда не буду заниматься сексом. Польза от него сомнительная, а рисков выше головы. Мастурбация со всех сторон лучше: и удовольствие гарантировано, и безопасно.       У Тома вытянулось лицо, и он ещё шире раскрыл глаза. Его младшая сестрёнка что…? Нет, он не мог об этом думать.       - Том, почему ты на меня так смотришь? – спросила Минтту. – Я что-то не то сказала?       - Ты произнесла страшное слово «мастурбация», - подсказал Оскар.       - Страшное слово? – Минтту посмотрела на него и перевела взгляд обратно к Тому. – Да, я мастурбирую, что в этом страшного? Все мастурбируют, особенно подростки, и это хорошо, поскольку подростковый секс – сомнительное дело.       Она не стеснялась ничего, что искусственным путём перевели в постыдные вещи, и спокойно и открыто об этом говорила, если заходила речь. Том же бледнел, впадая в оторопь, мысленно простонал и едва удержался, чтобы не заткнуть уши, чтобы не слышать, что говорит сестра. Она же маленькая! Наверное, Том бы проще перенёс известие о том, что Минтту уже занимается сексом, чем то, что она делает то, чем сам не мог заниматься и о чём с большим трудом мог говорить.       - Ты здраво рассуждаешь, - сказал Шулейман, - но Том думает иначе, он стесняется не то что самой мастурбации, но и этого слова, а тебе не стоит демонизировать секс, с правильным человеком он приносит куда больше удовольствия, чем самоудовлетворение.       - Мужчине, - заметила Минтту.       - Оскар! – возмутился Том, выразительно округлил глаза, мол, что ты такое говоришь, зачем ты обсуждаешь это с моей сестрой.       - Том, у тебя какие-то проблемы? – обратилась к нему Минтту. – Ты же прошёл лечение, или я что-то неправильно поняла и ошибаюсь?       - Ты не ошибаешься, но не существует такого лечения, которое исправило бы все проблемы Тома, - Оскар с усмешкой ответил за Тома.       - Оскар, ты мне не помогаешь, - высказал Том.       - Я тебе и не помогаю, - отозвался Шулейман. – Я справедливая нейтральная сторона. И справедливо скажу, что ты, Минтту, зря наезжаешь на Тома, контрацепция может подвести любого человека. Хотя Том, а не Джерри, действительно не умеет предохраняться, но я его уже проучил и, надеюсь, вразумил.       Том открыл рот, закрыл и безмолвно всплеснул кистями рук в непередаваемом смешении эмоций.       - Том, подумай о вазектомии, - сказала Минтту. – Это отличный выход для мужчины, который не хочет случайно стать отцом.       - Минтту, я с Оскаром, у нас не может получиться ребёнок, - поостыв, напомнил сестре Том.       - Насколько мне известно, ты уже изменял Оскару, если это повторится снова, ты будешь хотя бы в чём-то уверен.       - Тебе правильно известно, - снова вставил реплику Шулейман.       Том же вновь открыл и закрыл рот, мотнул головой:       - Я не собираюсь изменять Оскару!       - Тот, кто изменил однажды, легко может это повторить. Том, я тебя не осуждаю, есть свободные отношения, и это нормально, если партнёры подходят к ним с умом.       - У нас не свободные отношения! – Том не только защищал свою собственноручно запятнанную честь, но и негодовал от одной мысли, что к Оскару может прикоснуться кто-то другой. – И я никогда не спал с женщиной, я не знаю, что с женщинами делать, поэтому даже если я сойду с ума и изменю, у меня не появится ребёнок.       - Минтту, мне очень доставляет данный разговор, - Шулейман приобнял девочку за плечи, привычно нарушая границы, - но завязывай, такими темпами ты доведёшь Тома до дёргающегося глаза и нового нервного срыва, - усмехнулся, бросил взгляд на Тома.       - Хорошо, - согласилась Минтту и, прежде чем уйти, обратилась к брату: - Том, будь осторожен. С Оили бесполезно разговаривать, она не признаёт ничью правоту, кроме своей, но ты больше похож на разумного человека. Остановитесь, в ближайшие лет пять я больше не хочу племянников, и дети должны быть желанными, а не случайными.       Оскар проводил её взглядом и, усмехнувшись, повернулся к Тому:       - Она не промах, отнюдь не промах. Даже твоя сестра-подросток понимает, что ты в плане верности человек ненадёжный.       Том резко выдохнул и быстрым шагом покинул комнату, хлопнув дверью. Довела его эта тема. Больная тема. Оскар нашёл его в спальне, Том сидел на краю кровати, облокотившись на колени и повесив между ними кисти. Шулейман сел рядом.       - Оскар, мне очень неприятно, когда мне припоминают мои измены, тыкают в них и тыкают, - Том посмотрел на него. – Я не считаю себя невиновным, я поступал очень плохо, но не надо мне так напоминать. Я и сам помню, я не забуду. Если бы у меня была возможность исправить те ошибки, я бы незамедлительно это сделал и никогда так не поступал, но я не могу. Оскар, мы же обсуждали это на психотерапии, я говорил, что мне неприятно, я просил тебя не напоминать. Почему мы не можем просто не вспоминать об этом и жить дальше?       - Я помню, что мы обсуждали. Но я не могу молчать и делать вид, что ничего не было, поскольку мне тоже было неприятно, когда ты от меня гулял, - Шулейман не шёл на конфронтацию, а объяснял, повернувшись к Тому вполоборота. – Молчанием я себя задавлю.       - Если ты не можешь и не сможешь меня простить, брось меня, - Том отвернулся и потёр плечо. – Логичнее расстаться, если так. Но не ковыряй меня, не выставляй, что я такой плохой, если ты не можешь с этим жить.       - Опять бежишь? – поинтересовался Оскар.       - Нет, хочу понять, что ты чувствуешь. Я не хочу быть в грязи. Оскар, я относительно нормально выношу, когда ты один мне припоминаешь измены, если ты не делаешь это постоянно и слишком много за раз, - Том вновь повернулся к нему, серьёзным, пронзительно-мученическим взглядом смотрел в лицо. – Но, когда вы с Минтту вместе об этом говорили, говорили, что я неверный и по-другому уже не будет… - закрыл на две секунды глаза, покачал головой. – Мне неприятно. Мне плохо, горько, больно. Я не хочу чувствовать себя какой-то блудной дрянью. Я не такой, а меня как будто преследует это клеймо. Мне не отмыться от этой грязи, я сам знаю, на мне вообще много грязи. Не надо мне напоминать, не надо окунать меня глубже, эта грязь тянет за собой другую.       «Другая грязь» - пережитое сексуальное насилие. Добровольные измены и изнасилования никак не связаны, это совершенно разные вещи, но если ты плохой и грязный от того, что изменял, то почему не вспомнить о другой, более давней грязи. Как не вспомнить. Не почувствовать на себе эту липкую плёнку бракованности. Грязный – это приговор. С детства. Ты позволял другим трогать себя, марая свою кожу и совесть, а до того другие люди трогали тебя не спрашивая, использовали, ломали и пачкали твоё тело.       Том не манипулировал своим тяжёлым прошлым, он чувствовал и хотел это донести, пока не стало поздно. Вернее – ещё не чувствовал. Но понимал, что к тому может прийти – бесконтрольно, незаметно, внезапно, и все старания насмарку. Психотерапия научила лучше осознавать процессы в своей голове и их отслеживать, чтобы они больше им не управляли. Том не хотел обратно во мрак.       - Давай так, - сказал Шулейман. – Если с кем-то зайдёт речь о твоих изменах, я встану на твою сторону, а наедине буду тебя периодически колоть, если почувствуешь, что перебор, скажи «стоп», и я замолчу.       - Просто «стоп» или стоп-слово? – Том улыбнулся, ещё слабо, но не вымученно.       - Начнём со «стоп», я в себя верю, - усмехнулся Оскар. – Если же войду в раж и не заткнусь ни после стопа, ни после стоп-слова, разрешаю тебе мне врезать. Думаю, с первого раза до меня дойдёт, а дальше пойдём по убывающей – стоп-слово, просто «стоп» или любой его аналог.       Тем временем Кристиан, Хенриикка и Терри переместились в детскую. Кристиан сидел с Терри на полу, и они развлекались всем подряд. Хенриикка же стояла в стороне и выдавливала неловкие улыбки. Она не могла так, как Кристиан – сходу, с разбега, всей собою в нового человека. Кристиан в любой компании с первой минуты становился своим, а ей нужно время, после чего она всё равно так – именно так, открыто, фонтанируя – не сможет. И с внуком Кристиан тоже быстро нашёл общий язык, Терри через сорок минут знакомства рассказал о любимой, особенной кукле-маме и дал её новому дедушке в руки, что показатель.       За рассматриванием рисунков Терри, книг, которые он прочёл и читает, и играми Кристиан травил истории из жизни, в частности из счастливой, но непростой жизни в холодной и хмурой Финляндии.       - Я готовил орчату – это валенсийский напиток на основе земляного миндаля, похожий на молоко с ореховым вкусом, не всегда получалось найти в Хельсинки земляной миндаль, поэтому иногда я его заменял орехами, и я его грел и пил горячим, чтобы согреваться, только не рассказывай моей маме, она от меня за это отречётся, - со смехом рассказывал Кристиан и приложил палец к губам, подчёркивая важность сохранения тайны. – Греть орчату – страшное преступление.       Терри тоже рассмеялся – и заражался эмоциями, и потому что дедушка же большой-большой, а боится свою маму.       - Я тоже хочу попробовать этот напиток. А мы можем его приготовить? – загорелся Терри.       - Можем, - кивнул Кристиан и поднялся на ноги, чтобы пойти на кухню, но передумал. – Терри, давай ты попробуешь орчату, когда поедешь знакомиться с прабабушкой и прадедушкой. Никто не готовит её лучше доньи Сариты, отвечаю, - он широко махнул рукой и собрал пальцы щепотью у губ.       Терри заулыбался перспективе нового знакомства с родными, но обеспокоенно спросил:       - А я им понравлюсь?       - Конечно, - без тени сомнений заверил его Кристиан. – Разве ты можешь кому-то не нравиться?       Хенриикка чувствовала себе лишней – из-за себя, из-за того, что не находила, как присоединиться к их взаимодействию – и думала, может быть, ей уйти. Но это было бы некрасиво. Оскар и Том вернулись в гостиную, прежде чем пойти в детскую, но «детская» сама пришла к ним. Мимо открытой двери пронёсся, радостно восклицая, Терри, а за ним пробежал Кристиан, они играли в импровизированную смесь догонялок с прятками. Том и Оскар обменялись взглядами, кажется, им можно не торопиться, Терри и Кристиану весело и без них. Шулейман, конечно, играл с Терри, в том числе в активные игры, но не любил их, а Терри никогда не требовал того, чего ему не давали, не предлагали. Пальтиэль был счастлив беситься с любимым внуком, но в силу возраста и состояния здоровья не мог с детской энергичностью долго нарезать круги, да и не приучен он к такому, его самого воспитывали сдержанным и спокойным, что исключало «звериные игрища», и Оскара он так же воспитывал, высокопоставленные дети не бесятся, потом вырастают и не знают, как это делается. Кристиан же в свои шестьдесят был здоров, энергичен и лишён вбитых с детства оков, в его детстве все бегали по дому, по саду, по округе, валялись в грязи и делали прочие весёлые вещи. Для Терри он находка, Терри же на самом деле весьма активный ребёнок, если создать условия, в которых он может раскрыть свою энергию, никому не мешая.       Том улыбнулся, проводив их взглядом. Сердце тронуло светлым теплом, потому что он тоже мог бы так играть. А следом пришла грусть, потому что у него этого не было. У него было «не прыгай, не бегай, не лазь никуда, вдруг ты упадёшь и поранишься», что проявление заботы и любви, даже без учёта того, что Феликс любил его патологически. Но Тому так этого не хватало. Не хватило. Он ведь был обычным мальчиком, который хотел бегать, беситься, кататься на качелях и иметь друзей. Том потупил взгляд, уходя в печальные воды того, что его детство прошло, а его не случившееся детство - мелькает перед его глазами.       До кухни Кристиан и Терри всё-таки добрались, надо же подкрепиться. Посмотрев, что есть в холодильнике, Терри предложил дедушке свою любимую закуску-десерт.       - Что это? – спросил Кристиан, рассматривая непонятное ему что-то, нанизанное на палочку.       - Это чеснок в карамели, моя любимая десертная закуска. Грегори однажды приготовил мне яблоки в карамели, но мне не очень понравилось, и он предложил мне сделать в карамели любой продукт, который я выберу, я выбрал чеснок, потому что я его очень люблю. Всякое другое в карамели я тоже попробовал, но больше ничего мне не понравилось настолько.       - Интересно. Никогда не пробовал, даже не слышал о таком сочетании, - Кристиан снял со шпажки карамельный чесночный зубчик и отправил в рот. – Любопытный вкус.       - Это моё авторское блюдо, - с широкой гордой улыбкой сказал Терри.       - Что ты ещё любишь?       - Я люблю сельдерей, брокколи… Морковка! – Терри достал из ящика внизу холодильника мытую морковку и радостный повернулся к дедушке. – Я люблю морковку, это мой любимый перекус.       - Повезло твоим родителям, редко когда дети добровольно едят овощи.       - Я их всегда любил. По-моему, овощи вкусные.       - А сладости любишь?       Терри задумчиво наклонил голову набок. К ним пришла Хенриикка, стояла в дверях бледной тенью.       - Люблю мороженое, но редко, - ответил Терри, - ещё мармелад, Оскар один раз привёз мне такой вкусный мармелад – овощной.       - Почему только один раз?       - Не знаю, - Терри пожал плечами. – Папа больше не привозил, а я не просил.       - Обязательно попроси, - по-доброму наставил его Кристиан. – Надо заявлять о своих желаниях, иначе как люди узнают, чего ты хочешь?       - Может быть, прямо сейчас попросить? – Терри вздёрнул брови. – Ты меня подождёшь?       - Конечно. Я пока посмотрю, какие есть продукты, и придумаю нам перекус.       Оставшись наедине с супругой, Кристиан обнял её за талию и прислонился лбом к её лбу:       - Кикки, расслабься, всё хорошо, это наш внук.       - Я знаю, - Хенриикка тихо вздохнула. – Всё хорошо, не переживай. Но я не душа любой компании, ты же знаешь, мне нужно время. Это всё так неожиданно: у нас ещё один внук, не младенец, мне нужно время привыкнуть и найти с Терри свой контакт.       Кристиан поцеловал жену и обнял крепче. Она непростая, всегда была, она непохожая на него, но Кристиан всегда будет рядом и будет её поддерживать.       Терри пришёл в гостиную, забрался на диван, где сидели Оскар и Том, обнял папу за шею и, немного отстранившись, спросил, можно ли снова купить тот вкусный овощной мармелад, который он никогда не видел в магазинах. Шулейман мысленно хлопнул себя по лбу: как сам не догадался покупать то, что Терри понравилось, а не ограничиваться одним разом. Как бы ты ни старался, всё равно случаются промахи, но данный хотя бы безобидный.       Оскар тут же, при Терри, отыскал номер того производства и позвонил, чтобы договориться о доставке. Маленькая местечковая фабрика, не поставляющая свою продукцию в другие города, доставкой не располагала. Но любой вопрос решаем при наличии желания и материальных возможностей. Шулейман послал за мармеладом человека из своего подчинения. Потом можно будет наладить службу доставки, если Терри захочет есть их мармелад на регулярной основе.       В начале десятого Кристиан, Хенриикка и Минтту собрались уходить – они собирались задержаться в Ницце на несколько дней и сняли номер в отеле. Но Терри предложил им остаться, он не хотел, чтобы они уходили, потом опомнился и поспешил к папе спросить разрешения.       - Оставайтесь, места всем хватит, - обратился Шулейман к гостям.       Кристиану и Хенриикке он выделил гостевую спальню подальше от их с Томом спальни, а Минтту предоставил возможность самой выбрать комнату. К половине одиннадцатого атмосфера в квартире начала склоняться ко сну. Уложив Терри и разобравшись с гостями, Оскар пришёл в спальню и сел на кровать, где уже сидел Том.       - Ты отлично справляешься, - сказал он, приобняв Тома за плечи.       Том повернулся к Оскару, дался в объятия, прикрыв глаза, и потёрся об его плечо.       - Мне сложно, - делился Том, уставший за этот день. – Но да, я справляюсь, если почувствую, что я не в порядке, я скажу, обещаю.       Помолчал долгие минуты, лёжа щекой на плече Оскара, и произнёс:       - То, что я хочу сказать, плохо. Но… Я не хочу, чтобы мои родители ночевали здесь. Это заставляет меня чувствовать, что моя жизнь ушла к Терри, а я за бортом, но я не могу прогнать своих родных. Со временем я привыкну, думаю, что привыкну, но сейчас я чувствую так. Оскар, - Том поднял голову, посмотрел в глаза. – Можешь ты попросить моих родителей переночевать в другой квартире? Можно в той, которая как бы моя.       - Поразительная бесхитростность, - фыркнул Шулейман, - которая не мешает тебе хитростью вершить плохие дела чужими руками. Ладно, это замечание для проформы. Окей, скажу.       Постучав, Оскар зашёл в комнату, где готовились ко сну Кристиан и Хенриикка, и сказал:       - Расположитесь в соседней квартире, займите ту, что на девятнадцатом этаже, она тоже моя. Меня напрягает большое количество людей в моём доме, - и, в принципе, не лгал, Шулейман всегда предпочитал уединение и минимум людей на одной с собой территории. – А утром как проснётесь, приходите.       У родителей Тома возник закономерный вопрос, почему Оскар не сказал об этом сразу, но они не стали спрашивать и согласились уйти в другую квартиру.       - Нужно позвать Минтту, - произнесла Хенриикка.       - Пусть остаётся, - махнул рукой Оскар. – Может быть, она уже легла. Если хотите позавтракать с Терри, приходите пораньше, он встаёт рано, а к нам с Томом не заходите, пока мы сами не выйдем из спальни. Встретит вас Грегори.       Самому к ночи уже лень совершать лишние телодвижения, потому Шулейман, пожелав Кристиану и Хенриикке спокойной ночи, кликнул Грегори, выдал ключи, велел их проводить и сообщил охране, что они займут закреплённую за Томом квартиру. И вернулся к Тому:       - Сделано.       Том улыбнулся, обнял его благодарно и опустил голову на плечо:       - Спасибо.       - Пожалуйста, - отозвался Шулейман, поглаживая его по позвоночнику, усмехнулся приглушённо. – С тебя причитается.       Том поднял голову и брови, посмотрел вопросительно.       - Удиви меня утром, - добавил ясности Оскар. – Шучу, это не повинность, а исключительно добровольное дело. Но если что – я не откажусь от разнузданного секса, прежде чем мы выйдем ко всем твоим родственникам и будем вести себя как благопристойная семья.