The First

       Ему было холодно. Дрожь не унималась с тех пор, как он покинул камеру.        Окружающая обстановка изменилась, причём кардинально. Привычное тепло исчезло, он оказался в холодной комнате с бежевыми стенами, которая время от времени гудела от суетливых людей, тыкавших его конечности, и голосов, чьих слов он не мог понять.        Всё казалось нестерпимо громким. В Пандоре лишь изредка лопались пузыри на поверхности лавы, приглушённо гудели механизмы да раздавался тонкий хрип его собственного дыхания. Здесь топот был константой, дюжина голосов болтала единовременно, резкий, настойчивый писк пронзал уши, лязгающий свист из вентиляционного отверстия в потолке заставлял вздрагивать. Воздух оттуда всегда был ледяным, струился вниз, сушил глаза и щипал нос.        Помещение само по себе было чересчур ярким, хотя он привык к ослепительному свету магмы, раздражающему сетчатку. Сейчас это было не главной проблемой, ведь он мог видеть небо за массивными окнами.        Оно было прекрасным. Он не знал, как жил без него так долго.        Пока что не находилось доказательств теории о том, что люди, вытащившие его из камеры, хотели его убить. На самом деле Первый и не помнил, когда с ним обращались так бережно. Поверхность, на которой он лежал, была плюшевой, а покрывало – мягким. Когда чужие руки касались его кожи, он не почувствовал боли. Только тепло другого живого существа.        Правда холода это не отменяло.        Сбоку от кровати чувствовалось чьё-то присутствие, вечно наблюдающий страж в комнате. Мужчина периодически уходил, однако всегда возвращался, чтобы дать жидкую ароматную субстанцию. Резкий привкус специй почти обжигал вкусовые рецепторы, но общее ощущение было слишком приятным, чтобы сопротивляться.        Иногда наблюдатель появлялся с большим, развевающимся куском ткани и добавлял его к уже сформировавшейся куче одеял, придавившую тело Первого. Этот вес отчего-то был успокаивающим.        Он затруднял дыхание, но вместе с тем помогал заземлиться, сосредоточиться чём-то, а не просто уплывать в далёкие дебри забытья, как его разум был склонен делать в Ящике Пандоры. Первый не особо возражал. Это заставляло время бежать быстрее.        Пора двигаться, решил он наконец. Если он больше не в своей камере и его не собираются убивать, то можно посмотреть, что изменилось, понять, что происходит сейчас, и попытаться выяснить, что с ним сделают в будущем.        Через непреодолимое усилие Первый повернул голову набок и наконец-то встретился с тёмным, удивлённым взглядом человека, назначенного его охранять.

***

       Прошло уже полторы недели с тех пор, как Первый был направлен в больницу Лимонного древа. Различные врачи и терапевты приходили, чтобы осмотреть и оценить его состояние, все были одновременно заинтересованы и обеспокоены данным клиническим случаем. Основной консенсус среди врачей заключался в том, что Первый в конечном итоге вернётся в норму при наличии должного ухода и интенсивной физиотерапии. Если он сможет самостоятельно двигаться в ближайшее время, это можно будет считать чудом.        Весь персонал был вынужден подписать соглашение о неразглашении факта возвращения Первого. Совет решил, что новость о существовании бессмертного заключённого Ящика Пандоры не должна стать достоянием общественности из-за страха массовой паники или, что ещё хуже, нездорового любопытства прессы, которое может сагитировать Первого.        Рашу также пришлось подписать все кондиции, хоть и неохотно. О такой грандиозной новости хотелось поведать друзьям, но увы. По крайней мере, он мог поговорить о Первом со своими коллегами.        Бывшего сотрудника Пандоры было решено приставить к Первому в качестве наблюдателя. Опыт в страже и нынешняя профессия медбрата сделали его идеальным кандидатом на эту работу. Если Первый проявит агрессию, Раш сможет оперативно справиться с проблемой и усмирить буйного пациента. Если же возникнет чрезвычайная медицинская ситуация, Раш сможет поддержать Первого в стабильном состоянии, пока не прибудет помощь.        Первый не переставал дрожать с тех пор, как его принесли в палату. Мэс упоминал высокую температуру в камере, лавовую стену и всё такое (Звучало безумно. Рашу хотелось увидеть чёртову лавовую стену своими глазами), поэтому пришлось заморочиться с изменением микроклимата в помещении. Он установил температуру намного выше девяноста градусов, Первого укутали в несколько одеял. А тот всё продолжал трястись.        Раш искренне желал открыть одно из огромных окон, охватывающих всю дальнюю стену, чтобы впустить немного воздуха, но ему пришлось смириться с необходимостью носить лёгкую одежду и пить много прохладительных напитков, чтобы не перегреться. К этому моменту он сам финансировал больницу, учитывая, сколько воды он покупал в торговых автоматах в коридорах.        Раш вздохнул, отводя угольно-чёрные глаза от книги и устремляя их на распростёртую фигуру на койке. Как всегда затуманенные карие глаза были открыты, тупо глядя на вентиляционное отверстие в потолке. Недавно пациента привели в порядок, теперь его впалые щеки, глаза и сморщенные губы не были скрыты за бесформенной массой волос: его аккуратно подстригли, хотя причёска Первого осталась тускло-белой. Он почти не моргал, а когда всё-таки моргал, это происходило так медленно, будто это небольшое движение истощало его. Может, так и было.        Теперь, когда Раш смотрел на лицо пациента, он вдруг понял, что Первый очень похож на его друга Френсиса. Линия подбородка была такой же, хотя глаза у Френсиса были голубыми, а не карими. Ещё у него были те же веснушки, разве что у Первого они были невероятно бледными, сливающимися с кожей на скулах. Даже изгиб носа был схожим, хотя у Первого он был чуть смещён, как будто его несколько раз ломали и кости в итоге срослись криво.        Подавив тихое ворчание, Раш вновь опустил взгляд на каракули, написанные чернилами на страницах его книги, откладывая мысли о сходстве между древним человеком и его другом. Возможно...        Нужно будет вернуться к этому вопросу в другой раз. Свободного времени у стража было довольно мало из-за его новой обязанности.        Раш оторвался от книги, услышав шорох ткани, и подпрыгнул, встретившись глазами с Первым.        “Блэйд”, выругался он, дёрнувшись на сиденье и уронив книгу. Он ещё раз чертыхнулся, судорожно подхватывая том с кафельного пола и проверяя его на предмет повреждений. Это был антиквариат, старая история о подводном городе, затерянном в веках. Он получил её от своей матери, а она – от своего отца. Брать эту книгу на работу было сомнительной идеей, но скука здесь царила ужасная. По правде говоря, дома у Раша не было никаких других книг, если не считать сборников законов СМП или учебников по анатомии. Занять себя во время слежения за Первым было откровенно нечем.        Кстати говоря о…        Раш повернул голову вверх, следя за взглядом пациента. Тот резко сфокусировался, осматривая фигуру стража. Рот Первого чуть-чуть приоткрылся за кислородной маской, сухие губы потрескались от движения, и слабый, тонкий хрип выскользнул из его пересохшего горла.        От удивления Раш застыл на несколько секунд. Он... Первый двинулся. Впервые за полторы недели Первый двинулся.        Брюнет рассеянно отложил книгу на край стола рядом с креслом, не сводя глаз с истощённого человека. Выражение лица последнего стало отчего-то хмурым. Одеяла, сваленные на его тело, чуть-чуть сползли, когда он попытался встать, но тяжесть не позволила этого сделать. Первый разочарованно сморщил нос.        “Эй-эй, погоди”, – наконец пробормотал Раш, отталкиваясь от своего места за столом и медленно двигаясь к кровати, руки он держал впереди себя из осторожности. Он немного боялся, что резкие движения могут быть неправильно интерпретированы.        Первый тем временем замер, взгляд на мгновение поднялся к лицу бывшего охранника, прежде чем снова опуститься куда-то на пол, он вновь сосредоточился на том, чтобы отодвинуть одеяла.        Раш поспешил сделать это первым, откинув кучу ткани на дальнюю сторону больничной койки. Внезапное изменение температуры заставило Первого вздрогнуть, покрывшись мурашками, но его обеспокоенное выражение лица смягчилось.        “Так лучше?” – удостоверился Раш, сохраняя голос спокойным, и сделал шаг назад, мельком проверяя капельницы. Если их вырвать, ничего хорошего не выйдет.        Первый медленно моргнул головой, медленно вдыхая и выдыхая. Его мышцы заметно расслабились, кончики пальцев слегка дёрнулись.        У Раша внезапно возникла мысль, что тяжесть одеял, возможно, ощутимо сдавливала лёгкие мужчины. Очередной сухой хрип раздался со стороны бессмертного человека. Раш почти слышал, как сухие стенки трахеи тёрлись друг о друга во время этого вдоха, и по его спине пробежал холодок.        Брюнет взял наполовину наполненную бутылку воды, заранее оставленную на столике, и откупорил крышку. Хоть Первый всё ещё был подключен к нескольким капельницам, не помешало бы ему восполнить водный баланс и тривиальным путём.        В то же время нельзя было давать слишком много воды сразу, чтобы его вы вырвало. Раш выждал немного, чтобы дать Первому возможность оглядеться вокруг. Они начали с бульонной диеты, со временем перейдут на твёрдую пищу.        “Вот, давай”, – медбрат аккуратно снял кислородную маску с лица пациента, стягивая резинки с ушей. Он повесил её на один из многочисленных аппаратов, окружающих кровать.        Первый прищурился, за длинными белыми ресницами мелькнуло смутное любопытство.        “У меня есть немного воды для тебя”, – предложил бывший охранник, кивнув на бутылку. Он потряс её, жидкость внутри плескалась с тихим журчащим звуком. Первый, казалось, понял, в чём дело. Зрение его прояснилось, губы раздвинулись в очередном хриплом выдохе.        Раш осторожно наклонил голову пациента достаточно высоко, чтобы поднести бутылку к его губам. При первом прикосновении воды к языку Первый шумно вдохнул через нос и потянулся вверх, прижимаясь губами к прохладному стеклу.        Высохший язык заключённого был тем ещё зрелищем. Они пытались лечить внутренние трещины и раны и даже пригласили стоматолога на осмотр (которому затем также пришлось подписать соглашение о неразглашении тайны), но иммунная система Первого, его способность к восстановлению, казалось, были подорваны. Он был слишком... измучен.        Раш беспокоился, что капельниц будет недостаточно, дабы в полной мере “оживить” Первого. Возможно, со временем он всё-таки встанет на путь к выздоровлению, прошло ведь всего полторы недели. Ему понадобится гораздо больше времени, чтобы восстановиться, это точно.        Совсем скоро вода закончилась. Брюнет попытался забрать пустую бутылку, но Первый сомкнул зубы на её горлышке, едва не зарычав. Глаза его сузились, пока атрофированные мышцы челюсти работали, удерживая источник воды.        Раш отодвинул мгновенно возникшее чувство тревоги на второй план. Они явно не будут драться из-за пустой бутылки. Первый физически не мог.        Тем не менее, надо успокоить его как можно скорее.        “Я дам тебе ещё, ты просто должен отпустить, ладно?” – пообещал бывший стражник, осторожно раздвигая челюсть мужчины. Это было похоже на попытку открыть старый, сломанный ящик, суставы и сухожилия не поддавались, но и не могли долго удерживать напряжённое положение.        Медбрат случайно коснулся чужих сухих дёсен и поспешил вытереть руку о лабораторный халат, сглатывая ком в горле. Первого необходимо хорошенько напоить, у него самая настоящая пустыня внутри.        “Эй, ты можешь говорить?” – Раш указал на своё лицо, рассеянно засовывая пустую бутылку в карман халата. Перед тем, как пойти за новой, он решил попробовать установить какой-никакой контакт.        Губы Первого оставались плотно сжатыми, он пристально следил за каждым движением мужчины.        “Ты... понимаешь меня?” – брюнет повторил вопрос, чётко выговаривая слова. В ответ он, разумеется, ничего не услышал.        Как бы он ни старался, из древнего человека не удалось вытянуть ни слова. Или Первый не мог его понять, или не мог говорить вовсе. Может, это и к лучшему. Учитывая состояние пациента, Раш был уверен, что даже дыхание приносило тому дискомфорт. Тем более, его грудная клетка была в каком-то смысле придавлена всё это время, что также не облегчало положение дел.        Раш вспомнил, что как только Первый придёт в себя, ему следовало позвонить своему коллеге, доктору Грегу.        Не сводя глаз с бессмертного заключённого, Раш наклонился к коммуникатору, закреплённому на стене, и нажал на кнопку, активирующую микрофон:        “Доктор Грег, пройдите, пожалуйста, в отделение реабилитации. Палата 404.”        Сделав это, Раш отвернулся от стены и подошёл к капельнице, чтобы проверить количество физраствора. Пакет был примерно наполовину полным, вероятно, его придётся заменить в течение часа.        Через вены Первого прогнали приличное количество пакетов парентерально питания, а его тело так и оставалось высушенным. Раш начинал думать, что истощённый организм заключённого не помнит, как функционировать после стольких лет апатии.        Высокий мужчина внезапно ввалился в комнату, белый медицинский халат развевался сзади, когда он переступал порог. На вид ему было около пятидесяти, бледное лицо покрыто лёгкими морщинами от смеха. Его волосы были рыжеватыми с редкими седыми прядями, а на переносице сидели толстые очки, за которыми мягко моргали серо-зелёные глаза.        Раш был застигнут врасплох внезапным появлением своего коллеги. На лице Грега было написано плохо скрываемое беспокойство, и он сосредоточился на Первом, начавшем рассматривать вошедшего в ответ.        – Он в сознании? – выпалил рыжеволосый. Первый моргнул и потерял фокус, устремляя взгляд на стену позади доктора. Грег уверенно приблизился к больничной койке, уже мысленно оценивая ситуацию. – Я ваш лечащий врач, Грег. Вы уже видели Раша, вашего главного медбрата, – коротко сообщил Грег.        Первый начал снова дрожать. Доктор потянулся, чтобы обратно накрыть его одеялом, но остановился, когда тонкие, как щепки, плечи пациента напряглись.        – Доктор Грег, он не понимает, что вы говорите. Я пытался с ним общаться, но что-то не получается, – Раш медленно подался вперёд, чтобы Первый не испугался резкого движения, и осторожно поднять обе хрупкие руки мужчины. – Можете потянуть… да, спасибо, – пробормотал Раш, когда Грег поправил одеяло. Карие глаза Первого следили за движениями брюнета, когда тот положил его руки вновь на матрас. – Он в сознании, но я не уверен, что он, ну… мысленно здесь.        Словно в подтверждение слов Раша, Первый моргнул, его мутный взгляд перешёл от одеяла к огромным окнам на другой стороне помещения. Грег вздохнул, скрыв своё разочарование за маской профессионализма.        – Мы рассматривали и такой вариант событий, – попытался утешить коллегу Раш, похлопывая его по спине. Плечи Грега поникли.        – Знаю-знаю. Просто… я надеялся на улучшение, – врач поднял руку, предупреждая замечание брюнета, – Я в курсе, что привезти его сознание – это уже достижение, но этот человек – живой клинический феномен! Я бы с удовольствием обсудил с ним несколько вещей.        Оправдался рыжеволосый, отворачиваясь, чтобы проверить монитор ЭКГ. Он нахмурился, глядя на показания, и нажал несколько кнопок на экране, прежде чем взять планшет, прикрепленный к изножью кровати Первого. Это был журнал текущего состояния пациента, там содержалась информация о выдаваемых ему препаратах, или, например, о времени смены последней капельницы.        – Нас осталось лишь выяснить, не понимает ли он именно наш язык или годы в тюрьме настолько повредили его нервную систему, – пробормотал Грег, бросив планшет и подойдя к стеклянным шкафам в углу комнаты. Он порылся на полках, с трудом прищурившись, разглядывая этикетки на коричневых бутыльках.        – Ага, – пробормотал Раш и наклонил голову, когда увидел, как взгляд Первого зацепился за порхающую снаружи птицу. Он внимательно внимал юрким движениям пернатого, несмотря на начальную заторможенность реакции. Вскоре птица скрылась из виду, вспорхнув в открытое небо.        Первый обиженно вздохнул, переведя внимание на горизонт. Слабый угрюмый проблеск мелькнул из-за его зрачков, когда он наблюдал за пушистыми, дрейфующими облаками. У Раша в груди зажглась крошечная, оптимистичная искорка.        Возможно... надежда всё-таки была.