The First

      Не потребовалось много времени, чтобы огромная стена расплавленной породы опустилась, слившись с раскалённым океаном лавы, окружающим небольшой обелиск обсидиана в центре помещения. Под тяжёлым покровом магмы обнаружился небольшой вход в камеру, содержащую различные предметы мебели и её одинокого обитателя, прислонившегося к дальней стене. Голова заключённого была опущена, а ноги вытянуты вперёд.       Одинокий узник обсидиановой комнаты не предпринял усилие, чтобы подняться на ноги, и остался на месте, когда на небольшой движущейся платформе другая фигура приблизилась к камере. Он лишь поднял голову, чтобы взглянуть на вошедшего, карие глаза зажглись энтузиазмом, а плечи расслабленно опустились.       Простая трость с железным наконечником постукивала по полу, поддерживая посетителя, пока тот ковылял в жаркую камеру. Несмотря на возраст, его шаги были уверенными, а спина – прямой, как несокрушимая колонна.       Сэм давно отказался от своей золотой брони, с годами её вес стало намного сложнее носить. Вместо этого на нём были тёмные толстые кожаные пластины, укреплённые кольчугой на плечах и груди.       Его кожа выцвела от старости, серо–зелёный оттенок теперь украшал его морщинистую плоть, и он весь съёжился, став ниже на целый фут. Заключённый теперь мог посмотреть пожилому гибриду в лицо, не поднимая глаз. Не то чтобы это играло большой роли. Зрачки Сэма стали молочно–белыми от катаракты, и блондин знал, что мужчина едва ли мог различить нечто чётче пятен света и тени.       Как бы то ни было, Сэму не требовалась помощь в управлении Хранилищем Пандоры или преодолении этого лавового рва, раз уж на то пошло. За эти годы он посещал главную камеру достаточно раз, чтобы знать маршрут наизусть.       А Дрим выглядел на двадцать с небольшим. Его щёки ещё были в какой–то степени пухлыми, и если бы не ужасные шрамы, накладывающиеся на его черты лица, и белые пряди среди светлых волос до плеч, он выглядел бы как любой другой двадцатилетний парень, не будь он одет в ярко–оранжевую тюремную униформу. Рукава кофты были завязаны вокруг талии заключённого, на нём оставалась белая, пропитанная потом майка, открывающая израненные руки.       Сэм неторопливо направился к расположившемуся на полу парню, постукивая тростью по истёртому обсидиану.       С долгим, усталым вздохом, соответствующим его преклонным летам, Сэм прислонился к стене рядом с другим мужчиной и положил согнутую руку на плечо Дрима. Руки молодого человека поддерживали спину смотрителя тюрьмы, когда тот сполз по обсидиановой стене, чтобы присоединиться к заключённому на полу.       — Пора бы поставить здесь стул для тебя, Сэм. Твоим скрипучим костям всё это явно не на пользу, — пошутил блондин, отпуская Сэма. Пожилой гибрид застонал, вытянув ноги и поставив трость между собой и Дримом.       — Движение должно быть полезно для старых суставов, — морщинистое лицо Сэма нахмурилось. — Сдаётся мне, врач лгал, — он со вздохом прислонился спиной к шершавой стене, поморщившись, когда один из суставов громко хрустнул.       Дрим усмехнулся и поднял брови, обратив свой взгляд наружу, чтобы увидеть краткий проблеск мира за пределами камеры, пока представлялась возможность. Сэм навещал Дрима примерно раз в неделю, но время между визитами было мучительно одиноким. Кратковременная смена обстановки была приятной, даже если он помнил вид внутри и снаружи помещения.       Сэм замолчал, проследив за взглядом Дрима за пределы камеры почти незрячими глазами. Его поражённые артритом пальцы согнулись, и низкий гул вырвался из горла.       Дрим моргнул, глядя на старика краем глаза. Лицо другого мужчины вытянулось, а морщины вокруг рта стали глубже.       — Что–то случилось? — Дрим наклонил голову, длинные пряди волос скользнули по его плечам, когда он наклонился вперёд, чтобы заглянуть в лицо крипера. — Ты выглядишь... немного грустным сегодня.       Сэм испустил очередной долгий, тяжкий вздох, пропитанный годами и десятилетиями усталости:       — Я ухожу на пенсию, Дрим. Может быть, это последний раз, когда я навещаю тебя.       Дрим искоса посмотрел на Сэма, а потом его лицо расплылось в улыбке, словно он только что разгадал шутку, понятную только ему:       — Сколько тебе сейчас лет? Шестьдесят? Шестьдесят два? Полагаю, им пора бы отправить тебя на покой, — усмехнулся заключенный, дразняще скривив свои покрытые шрамами губы.       Увидев мрачное выражение лица Сэма, Дрим моргнул и резко втянул воздух:       — Погоди, ты серьёзно? Сэм, ты уходишь? — он откинулся назад, плечи от удивления дёрнулись, а изуродованные пальцы впились в ткань оранжевой кофты.       — Мне девяносто пять, Дрим. Я был стражем Пандоры семьдесят лет. Я хочу прожить остаток своей жизни для себя, а не для тюрьмы, — Сэм мягко сообщил ему, протягивая руку, чтобы положить свою сморщенную ладонь на плечо Дрима. Его большой палец медленно погладил ключицу парня, но блондин был слишком отвлечён, чтобы заметить это.       — С…семьдесят лет…? — глаза Дрима расширились, а челюсть отвисла в недоумении. — Тогда… я… мне сейчас пятьсот двадцать один, — пробормотал Дрим, внезапно поникнув, проводя подсчёты. Его взгляд опустился на изуродованные ладони, он обеспокоенно сжал их, унимая дрожь, и нахмурился.       — Я здесь почти сто лет, Сэм. Я и не осознавал… — Дрим затих, проглотив нарастающий ужас от осознания того, как много времени он потерял в душной и тёмной тюрьме. Он внезапно взглянул на руку Сэма на своём плече, задержавшись на натянутых сухожилиях и тонкой коже, прежде чем его взгляд метнулся вверх, чтобы посмотреть в мутные глаза Сэма.       — Твоя дочь не будет навещать, — наконец Дрим вздохнул, голос его был ровным и монотонным. Он притянул ноги к себе и положил руки на колени, его карие глаза скользили по чертам лица Сэма, как в последний раз.       — Нет. Фейвет боится тебя.       Действительно, новая надзирательница была храброй, но истории о Дриме оставили на ней довольно сильное впечатление. Она едва ли осмеливалась приближаться к центру тюрьмы, опасаясь, что Дрим может однажды выскочить из ниоткуда и напасть.       — Интересно, чья это вина, — пробормотал Дрим, лениво теребя обрубок правого мизинца. Квакити перестал приходить сюда много–много лет назад, но шрамы, оставшиеся после визитов пернатого, будут с заключённым до скончания его бесконечно долгой жизни.       Сэм сморщил нос и убрал руку с плеча Дрима. Он не упустил из виду, как Дрим слегка вздрогнул:       — Ты не можешь винить меня за то, что сам сделал.       Дрим нахмурился, обнажив зубы, пожелтевшие от десятилетий употребления чрезмерно крахмалистой пищи:       — Нет. Но я могу обвинить тебя в распространении ужасных историй обо мне, — Дрим слышал только часть баек от стражей, охранявших его камеру, от прохожих, когда Сэм навещал, и самые интересные легенды от самого смотрителя. Дрим был в двух шагах от того, чтобы стать детской пугалкой, а он не делал ничего плохого уже, по–видимому, семьдесят лет.       — Не только я делаю это, знаешь ли. На сервере были и другие люди, которые тебя боялся, — Сэм замолчал, его хмурый взгляд смягчился и стал более задумчивым. На несколько минут в камере воцарилась напряжённая тишина, прежде чем смотритель фыркнул и обратил свои подслеповатые глаза на Дрима. — Итак. Ты правда бессмертен? Ты не умрёшь?       Если это был последний раз, когда он видел Дрима, то он должен был знать. Ответ был довольно очевиден, и молодое лицо Дрима тому подтверждение, но Сэм хотел услышать это от самого блондина.       — Да. Мне кажется, что я буду жив, даже когда настанет конец света, — Дрим не любил чересчур углубляться в размышления об этом, даже во времена до тюрьмы. Если бы он позволил мыслям о том, что он раз за разом переживёт всех своих друзей, семью и даже домашних животных, поглотить его, он бы оказался на полу, в коматозе от безразличия к своему бесполезному существованию.       — …Звучит одиноко.       Дрим издал короткий болезненный смешок и бросил на Сэма быстрый взгляд:       — Более одиноко, чем провести здесь всю свою вечную жизнь? — голос блондина надломился, и он поморщился, поднимая свою изуродованную руку, чтобы помассировать горло. Ему, вероятно, следовало бы встать и выпить воды, но он не хотел тратить время, которое Сэм решил провести с ним, особенно если это был последний визит старика.       Сэм вздохнул:       — Посмотрим, смогу ли я как–нибудь устроить, чтобы тебя освободили в ближайшие сто лет. Согласно протоколу, тебе ещё предстоит отсидеть по меньшей мере четыре пожизненных срока.       — Ты не можешь сделать исключение? Я даже не пробовал ничего за последние, сколько, пятьдесят лет? Я был хорошим, Сэм. Я изменился! — взмолился Дрим, до боли впиваясь обкусанными ногтями себе в ногу. Он бы опустился и до мольбы. К тому моменту его гордость была обращена в пыль.       Сэм одарил его строгим взором, выдающем в мужчине смотрителя Пандоры. Дрим скрыл свою дрожь и жалобно уставился в глаза крипера. В них можно было найти лишь каплю сочувствия, если оно вообще было там.       — Я не собираюсь рисковать. Ты слишком опасен. Бессмертный человек, который может таить обиду веками? — усмехнулся Сэм. — Я не позволю тебе напасть на мою дочь, внуков или на кого–либо из детей других жителей сервера. Я не хочу, чтобы ты причинил им боль, как в прошлом.       — Я бы не стал, — прорычал Дрим, напрягаясь.       — У Томми уже есть правнуки, Дрим, — внезапно огрызнулся Сэм. — Я не хочу, чтобы ты вышел на свободу при них. Томми до сих пор снятся кошмары о тебе, и они так же ужасны, как и тогда, когда он был подростком. Я не хочу видеть, что ты можешь сделать с кем–то из наших детей.       Дрим поник от сарказма в голосе Сэма, в груди защемило так, будто его ударили физически. Его лицо вытянулось, самообладание покидало его как и все отношения с людьми, кого он знал много лет назад. Он потёр один глаз тыльной стороной запястья, вздрогнув, когда почувствовал, как тёплая капля воды катится по щеке.       Он прикусил губу до крови и угрюмо уставился на комнату управления напротив камеры. Дрим отказывался плакать, не тогда, когда Сэм мог стать свидетелем его срыва. Он был по горло сыт слезами, пролитыми в присутствии других людей, когда Квакити перестал приходить.       Сэм застонал, беря трость в руки и поднимаясь с пола. Дрим не помог ему на этот раз, оставшись неподвижным, как статуя. Пожилой крипер кашлянул один раз, другой, прежде чем заставить свои скрипучие колени донести его до движущейся платформы.       Он оглянулся, окинув взглядом то немногое, что мог, из небольшой обсидиановой шкатулки, которую он охранял последние семьдесят лет, прежде чем расправить плечи и отвернуться.       — Прощай, Дрим.       Дрим смотрел вслед уходящему смотрителю Пандоры, плечи его поникли под тяжестью одинокого будущего.       — Пока, Сэм. Приятной тебе пенсии.