The First

       Мэс стоял перед стеной лавы во второй раз за эту неделю, рекорд по сравнению с его предыдущими визитами. Ему не нравилось подходить к главной камере. Там всегда было слишком жарко, и... общая атмосфера этого места была весьма отталкивающей. Сердце замирало от дурного предчувствия, тёмный, тяжёлый пласт печали просачивался под кожу и вызывал озноб несмотря на изнуряющую жару, царящую в помещении.        За спиной смотрителя уже стояли Эш и Захари. За неимением более надёжной брони им была выдана форма охранников. Близнецы принесли свои инструменты и оружие, уже знакомое и привычное рукам.        У самого Мэса был трезубец, Милосердие Стража, оружие, которое досталось ему от отца. Чары были старыми, но прекрасно сохранившими свою мощь. Это был один из самых ценных предметов на сервере именно благодаря зачарованию, ведь методы наложения чар были давно утеряны.        Высокий мужчина нервно сглотнул, бросив взгляд на своих двух спутников, и приблизился к ряду рычагов, прикреплённых к стене. Близнецы выглядели такими же встревоженными, как и он сам: лица их были на несколько оттенков бледнее, чем обычно, а пальцы крепко сжимали рукояти оружия. У Захари был топор, а у Эша – пара коротких кинжалов. Обычно у второго был ещё и лук, но сейчас он вряд ли оказался бы полезен посреди тесной тюремной камеры.        Когда Мэс переключил один из недавно заменённых рычагов, шестерни за стеной захрустели и застонали, выражая своё глубокое недовольство необходимостью двигаться после, вероятно, столетий спокойствия. Грохот старого механизма эхом отдавался сквозь стены, а под потолком раздался противный скрежещущий звук. Затем лава начала стекать вниз, тонкая корка на поверхности потрескалась, когда нижний слой был втянут в дренажную систему.        Потребовался почти целый час, чтобы лава опустилась, расплавленная порода была густой и вялой. Беспокойство и лёгкий трепет заставили время бежать быстрее, и вскоре вершина раскалённой стены опустилась достаточно, чтобы заглянуть в саму камеру. Впервые за много лет главная комната Ящика Пандоры была открыта.        Издалека казалось, что она была пуста, хотя жар от лавы искажал и скручивал пространство. Мэс почувствовал, как волна облегчения пробежала по напряженной линии плеч, и наконец выдохнул.        Эш недовольно заворчал, отпуская руки: “Его там нет? Серьёзно?” Брюнет звучал разочарованно из-за того, что главного героя местных страшилок внутри не оказалось. Его брат толкнул парня локтем, Мэс бросил на него быстрый взгляд, щёлкая переключателями для движущегося моста. На всякий случай он хотел убедиться, что конструкция устойчива, прежде чем кто-либо ею воспользуется.        Он, конечно, прочитал руководство по эксплуатации всех систем (это был, по сути, сборник сказок на ночь из его детства), поэтому он знал, как всё должно работать. Просто... механизмы в этом крыле уже обветшали. Мэс не хотел отправлять своих друзей через пропасть с лавой по ветхому, возможно, неисправному мосту.        Платформа хрустнула, старые детали завизжали от внезапного толчка. После долгого мгновения мост дёрнулся, начав медленное продвижение над лавовой пропастью. Он двигался неохотно, но... казался достаточно устойчивым.        Когда конструкция почти достигла другого конца, что-то сломалось. С металлическим грохотом мост рухнул, ржавые запчасти шлёпнулись в лаву и медленно погружались в глубину. Челюсть Мэса отвисла, неразличимый звук вырвался из его горла.        – Чувак, какого чёрта? – пробормотал Эш, отступая от края обрыва.        Захари поморщился, проведя рукой по волосам, его голубые глаза расширились от беспокойства:        – Сколько, ты сказал, этой тюрьме лет?        Мэс отпрянул, слегка заострённые уши дёрнулись от смущения:        – Понятия не имею, – он вздохнул, шагнув к краю, чтобы заглянуть в бассейн лавы. Куски моста медленно таяли, раскаляясь докрасна, пока их поглощала расплавленная масса. – У меня, конечно, есть записи и журналы, но ни один из них не датирован, а половина неразборчива или на другом языке.        – Оу, – пробормотал близнец, обмениваясь взглядами с братом. Эш пожал плечами, сложив руки за головой и хрустнув шеей. – Ну, и что теперь? Мы же не умеем летать.        Он потянулся, внезапно обретя некую уверенность, которой не было несколько минут назад. Мэс не придал этому особого значения. Таким уж был Эш. Из двух близнецов он был более безрассудным и склонным к авантюрам, в то время как Захари был… спокойным. К счастью, они уравновешивали друг друга.        В конце концов, пришлось достать лестницу из склада и перекинуть её через пропасть. Она подошла, но едва-едва: края на обоих концах импровизированной переправы скрежетали по отшлифованному обсидиану. Эш первым бросился вперёд, в то время как Мэс и Захари крепко держали край лестницы.        Бесстрашный близнец вскочил в камеру, осматривая небольшое пространство острым, жадным взглядом, который быстро наполнился разочарованием. Он повернулся к остальным, недовольно нахмурившись: “Здесь просто грязь и какая-то старая заплесневелая дрянь! Первого больше нет, если он вообще когда-либо здесь был.”        Мэс и Захари облегчённо переглянулись и заметно расслабились. С новообретённой смелостью они присоединились к Эшу на той стороне.        Совсем как в противоположной комнате, постоянный жар и текущая лава разъели края стен, сделав их гладкими. Мэс задавался вопросом, размоет ли эту комнату полностью, скажем, через несколько сотен лет, сжигая вместе с собой легенду о заточённом внутри человеке.        Небольшая кучка грязи была раскрошена под чем-то, что когда-то было раздатчиком. Комки пепла осели на обсидиановом полу, а старый, ржавый котёл был придвинут к одной из стен, хлопья ржавчины разбросаны вокруг него. С потолка свисали остатки лампочки, но нигде в крошечной камере не было стеклянных осколков, кроме нескольких блестящих крупинок тут и там.        В дальнем углу лежал тусклый комок пыли и мусора, свалившийся в дыру в углу комнаты. Мэс проигнорировал бесформенную массу, вместо этого обратив внимание на потолок, ища точку доступа к проводам. Там должен быть люк или что-то в этом духе...        Захари внезапно отпрянул, ахнув. Смотритель пошатнулся от внезапного движения и схватил друга за плечо, чтобы попытаться удержать их обоих на ногах. Эш дёрнулся, сверля брата грозным взглядом, и надёжнее сжал рукояти своих мечей.        “Это... Мэс, это... Я думаю, это Первый,” – голос Захари упал до шёпота, он поднял трясущуюся руку, чтобы указать на серую кучу в углу камеры. Блондин моментально насторожился. Он так отчаянно надеялся, что сказания о Первом были всего лишь глупыми сказками для непослушных детей. Очевидно, нет.        Комок в углу действительно был человеком, хотя на первый взгляд его можно было признать за мертвеца. Тело было покрыто толстым, нетронутым слоем пыли, и лежало неподвижно, если не считать слабых вдохов и выдохов, периодически колыхавших грудную клетку неизвестного.        На нём не было одежды, кроме нескольких обветшалых тряпок, и Мэс предположил, что они сгнили вместе с остальными вещами, что когда-то находились здесь. Человек больше походил на скелет, обтянутый бледной, тонкой, как бумага, кожей. Каждая из костей резко выпирала под покрытой шрамами плотью. Его колени, запястья и локти узловатыми шишками выделялись на истощённых конечностях, а кости таза и рёбер поднимались над неестественно впалым животом.        Черты лица заключённого скрывал колтун белых волос, спутавшийся из отросшей причёски и бороды. Это было похоже на плащ, хотя и невероятно пыльный и ломкий.        Мэс испуганно вздрогнул, заметив, что Первый смотрит на них. Тусклые, выцветшие карие глаза были слегка приоткрыты, стеклянные зрачки следили за каждым движением троицы. Все они затаили дыхание, подняв оружие на случай, если Первый решит внезапно атаковать, но... ничего не произошло. Глаза узника медленно закрылись, а слабое дыхание чуть запнулось.        Эш вопросительно посмотрел на Мэса, застыв на месте. Всё, что мог сделать сам смотритель – беспомощно пожать плечами.        Они продолжали ремонтные работы, не смотря на безответное тело, забившееся в углу помещения. Учитывая все обстоятельства, починка заняла не так уж и много времени.        Через двадцать минут они повторно подключили необходимые провода и были готовы покинуть камеру. Захари вышел первым, он заметно успокоился, как только переступил порог комнаты управления. Близнец следовал за ним медленнее, его взгляд был прикован к дряхлому человеку в одинокой камере. Мэс обнаружил, что также невольно рассматривает “легендарную личность”. Тот выглядел... тоскливо. Жалко. Высокий мужчина окинул взглядом крошечную комнату, пыль, толстым слоем объявшую всё в ней, и единственного обитателя.        Смотритель неуверенно сглотнул, отворачиваясь от печального зрелища. Близнецы помогли убрать лестницу-мост, и он вновь переключил рычаги, чтобы опустить стену лавы обратно вниз. Механизмы недовольно заныли. Мэс продолжал глядеть на ту сторону лавовой пропасти.        Он не знал, было ли правильным решением снова запереть этого человека. Это… не казалось таковым.        Мэс не мог выкинуть из головы сгорбленную фигуру бессмертного заключённого, когда он выводил близнецов из Пандоры, благодаря их за помощь по пути. Судя по выражению их лиц, Первый также задержался в их мыслях.        – Эй, – пробормотал Захари, отступая от главных ворот, обеспечивающих безопасность тюрьмы. Раньше там был какой-то портал, а не простая дверь, но он уже не функционировал.        Мэс посмотрел на брюнета, встретившись с его обеспокоенными голубыми глазами. Эш наклонил голову к брату и утешающе взял того за руку.        – И что нам делать? С Первым, я имею в виду, – свободная рука Захари нашла рукоятку топора, и парень успокоился, проведя длинными пальцами по гладкой поверхности. – Он так выглядел… – близнец замолчал, закусив губу, по-видимому, не находя слов.        Мэс прерывисто выдохнул:        – Я... я не знаю, ребята. Правда не знаю.