Until the end

      — Малинин, — рявкнула Саша, чуть ли не долетая до его столика. Спортсмен лениво поднял глаза, всем своим видом показывая, насколько сильно он не хочет видеть перед собой старшую — ещё чуть-чуть, кажись денег с неё будет требовать и подключит тариф за секунды пребывания рядом друг с другом. — Ты сейчас же поднимаешься, идешь к тренерам и меняешь короткую.       Трусова вытащила правую руку, указательным пальцем показывая направление выхода, тыкая несколько раз для большего эффекта, когда Илья с листом салата во рту, торчащим в губах, с вилкой в руках, хмыкнул. Он явно принял столь серьезное заявление Саши саркастично, не стал придавать смысла и продолжил пихать в себя траву и помидоры, что довело до бешенства рыжеволосую.       Красные пряди челки, становящиеся все ярче и ярче, будто девочка из-за всех сил пыталась перекрыть им собственное лицо и тело, спали с ушей на лицо. Губы окончательно сложились в тонкую полоску, а по горлу прошла заметная слюна последнего терпения, которое вот-вот грозилось оборваться.       — Малинин, ты меня не услышал? — повторила Саша и приблизилась ещё больше. Положила руки на стол, нависая над младшим так, будто пытала его. Еда мгновенно перестала поступать в Илью, как надо, из-за чего он даже на секунду закашлялся, выталкивая из себя листья салата. — Я сказала, встал и пошел менять короткую программу.       — С чего это мне менять короткую программу? — фыркнул тот, наконец подавая признаки слышащего и говорящего человека. Чрезмерная властность, которую Саша позволила себе откровенно выводила Илью из себя, что тот даже отложил вилку и отодвинул тарелку, складывая руки на груди, явно готовый встать на оборону и свою защиту.       — Какая разница? — словно зная какую реакцию она получит на полноценный ответ, Саша закатывает глаза, а затем вновь опускает пилящий взгляд на Малинина.       — Действительно, — пожимает плечами младший. — Ты заявляешься, мешаешь мне пообедать, ничего не объясняешь и только раздаешь команды. — стал загибать пальцы фигурист. — Не пойду я никуда.       Саша сжала кулаки, заскрипела зубами и ноздри её расширились от частого, горячего дыхания. Такой концетраци Ильи за пару минут было достаточно чтобы рушить вокруг себя всё и всех ближайшие дни, пока тот, как ни в чем не бывало, издеваясь, снова принялся за еду. Не то чтобы Малинину было не интересно послушать, что там взбрело в голову этой сумасшедшей истеричке, просто гораздо более приятнее было наблюдать, как он выводит её из себя. Как раз на это и был обзор и прежде чем Трусова снова, переборов себя начала, он успел отметить, что синяки под глазами ушли, пальцы она не заламывает и мешковатая одежда сменилась на тренировочную форму.       — Я не знаю, как так вышло, — с тяжким выдохом продолжила Саша, — но у тебя и у меня совпала КП…       — И чё? — жуя перебил спортсмен напротив. — Раз тебя это так волнует, то иди и меняй.       — Да хватит жрать уже! — психует она.       Глаза его снова опустились в тарелку, вилка наколола пару листьев цезаря и тут же с звоном и скрипом тарелка из-под носа Ильи оказалась в руках Саши. Малинин оцепенел, застыв с открытым ртом, не зная, какими словами выразиться на столь колоссальную наглость и дерзость Трусовой. И пока он перебирал в голове все русские маты, готовясь к покрыванию Саши, она расплываюсь в довольной улыбке, видя, как сильно это вывело из себя младшего. Нащупала слабенькое место — личные вещи.       — Нет, Малинин. — с издевкой продолжила Трусова, пользуясь аффектом фигуриста. — Это ты пойдешь и поменяешь короткую программу, — тонкие, ледяные пальцы схватили небольшую помидорку, лежащую на поверхности салата, как раз для Саши и забросили её себе в рот.       Только сейчас, освирепев, как животное, Илья выхватил из рук врага салат. Был бы Илья тем низеньким, щупленьким мальчиком, а Саша напротив сильной, мужеподобной девочкой, то он непременно бы врезал ей. Но к огромному сожалению, Илья вырос, Саша почти нет. Оба изменились и воспитание не позволяло даже замахнуться на ту, что смотрела на него приподнимая подбородок, и это льстило.       — Дура, ебанутая, — рычит себе под нос Илья, — никуда я не пойду, — листья салата полностью заполнили рот спортсмена и Саша цокает.       И это почти что её ровесник. Взлохмаченные волосы, торчащие во все стороны, глаза ребенка, наполненные больше обидой чем злобой и полный рот, делающий из него хомяка. О чем можно с ним разговаривать? Кому это надо? Не известно. Точно не Саше.       Это капец, Трусова. Молодец. Уже даже Малинин на тебя обижается.       Саша с грохотом отодвигает стул от столешницы, плюхаясь на неё всей тушкой, на что Илья даже бровью не ведёт, хоть нос и презрительно морщится.       Ногти медленно барабанят по поверхности столика, когда Саша без предупреждения закидывает ноги на его колени, от чего бедный парень второй раз за день впадает в прострацию.       — Ты охренела?       — Ты охренел? — выгибает бровь рыжая, складывая руки на животе.       — Ноги убери. — сухо сказал он.       — Дай подумать… — та ведёт взглядом по столовой, после чего склоняет голову к плечу. — Я вот минуту назад высказала просьбу человеку, и как там он мне ответил… — Саша оторвалась туловищем от спинки стула. — Нет.       — Нет. — медленно сказал он, качнув головой. — Ты не ебанутая. Ты уже ёбнутая.       Саша морщится от грубого мата с губ младшего, когда как сама не заметила, что его рука опускается на её ноги, крепко хватая за стопы, дёрнув их на бёдра, располагая поудобнее.       Глаза той панически расширились.       Она не хотела так.       — Ты что… — та дёрнула правой ногой, но хватка на стопах была слишком сильной, и Илья, поедающий креветку развёл руками, издевательски усмехнувшись.       — Совесть проснулась? — уточнил он, фыркая. — Теперь не пущу.       Саша дёргает подбородком в сторону, устремляя немигающий взгляд на врага, и если бы взглядом можно было бы испепелить — он бы уже лежал в груде пепла, и Саша смогла бы спокойно выдохнуть, но сейчас…       Сейчас…       Илья отпивает воды, надувая щеки, прежде чем наколоть на пластиковую вилку помидорку, лежащую с боку за зелёной горой, прежде чем поднести её же к её лицу.       Саша отклонилась назад, посмотрев на насаженный помидор так, словно у него сейчас отрастёт пасть и он запихнёт её голову в себя.       А без головы ей нельзя. Вообще никак.       — Что это за прилив щедрости? — моргает она.       — Ешь. — коротко говорит он. — А то сдохнешь тут от голода, а тащить тебя на себе до дома у меня в планах не было.       Илья даже как-то терпеливо держит вилку почти у её губ, и Саша осторожно приоткрывает рот, обхватывая ягоду зубами, разжёвывая, и Илья возвращается к тереблению травы в ланч-боксе.       — Спасибо. — непонимающе бормочет она.       — Не за что. — пожимает плечами парень. — Всё равно я его в унитаз уронил.       Сашины глаза расширяются и та хватается за горло, опуская туловище вниз, словно хочет вырвать, краем уха слыша смех Малинина, когда тот бьёт рукой по столешнице.       — Ты меня убиваешь. — еле выговаривает она.       — Ещё нет. — качает головой парень. — Можешь не привыкать, с Марком у тебя такого не будет.       От упоминании имени её нынешнего парня душа девушки застремилась в пятки — у неё инфаркт там что ли? — и та приняла ещё одну попытку вырвать ноги, но чужая рука легла на уровень голеней, останавливая любые попытки движения.       Дошло до него, оказывается.       — Жаль пацана. — тот морщит нос. — Он тебе вообще не подходит.       — А ты прям спец по кандидатам на моё сердце. — кривит губы Саша, осознавая своё положение, из-за чего устраивается поудобнее. — Просветите меня, сударь, что же это с моим парнем не так.       — С вычетом того, что он латентный, некрасивый, тупой и кривоногий? — уточняет он. — Тебе бы кого по сильнее. Взяла себе непонятно кого. Я вообще не с первого раза вспомнил, кто это такой.        — Систер, я за все твои семнадцать лет не видела тебя с парнем. И если, — Изабо погрозила ей пальцем. — Если вдруг, я узнаю, что у тебя кто-то есть — я очень, очень сильно обижусь.        — Марк? — лицо русой искажается, и та заламывает брови.       — Марк. — кивает Саша.       — Марк… Марк… — бормочет Левито, после чего взрывается, — Да кто это такой вообще?!       — Он из российской сборной. — поясняет она. — Марк Кондратюк. Он известный.       — Такой известный, что я его аж не знаю?!       Что хорошего в том, чтобы встречаться с невидимкой?       Да вроде Саша не претендовала на что-то хорошее в целом. Девочка привыкла приспосабливаться, нагибаться, если это нужно, быть удобной, чтоб с ней не было проблем, ведь когда маленькая она доказывала всем, сдав зубы, что сделает пятиквадовку, она не знала, что её так сильно приплющат к земле, сравняв с землей. Ну и сверху, вдогонку кинули её имя и труд, оставленный на катке, как сувенир всем начинающим фигуристам.       В чем проблема просто жить спокойной, размеренной жизнью обычного человека? Разве так тяжело забыть то, что было? Почему-то Трусова видела в Марке эту умиротворенность и уют. Видела и чувствовала, что с ним можно отвлечься, забыться, он же всегда что-то ей рассказывал. Вот вчера заполнял её однотонный чат, состоящий из одних сообщений, кучей голосовых и кружочков с рассказами об современном искусстве и картинах. Сегодня с утра он кинул видео с ним, обработанное фанатами и ведь не слова про Сашу… идеально.       Марк — это планы, он будет держать её в узде. Над ней будет контроль, о котором она всегда мечтала — Саша слишком не обуздана, она — как лошадь, дикая лошадь, которую пока никто не смог приручить. Возможно, ей нужен этот ошейник, который все так и пытаются на её шее.       С Марком будет спокойно. Они тогда в Пекине — лежали рядом и разговаривали часами напролёт, а их план, совместный план — был расписан где-то на страницах её блокнота. Что в 22 она переедет в Россию вновь, на родину предков, и они обвенчаются. Саша знала этот план — они составили его сами, и Саша не собиралась его нарушать.       Это же то, чего Саша так яростно желала, то о чем молилась по ночам — отсутствие её, как Саши Трусовой. Она может быть кем угодно, хоть одной из многочисленных собак и так ей будет в разы комфортнее, чем тот лик, который волей-не волей, но проскальзывает в поле зрения.       Марк — идеальный вариант. Кто бы, что там не говорил и как бы не возмущался, но спортсменка наконец перестала ломать свои пальцы, а заняла их телефоном, перестала зависать над наблюдением и все чаще стала выбираться из своего логова чтобы набрать форму к сезону. Чтобы выходить на одни и те же с Кондратюком соревнования. Чтобы быть лучшей для него, впервые не для того что бы победить себя и забрать медаль.

***

      — Саш, ну Са-ань, — тянет Нейт, аккуратно дергая подругу за плечо, пока та стучала маникюрными пальчиками по экрану телефона. — Мы сейчас на тренировку опоздаем, — аргументирует Чен, но тщетно.       — Да забей ты, все бестолку. — отмахивается Илья, цокая и закатывая глаза. — Видели те личная жизнь наворачивается, какие ещё тренировки? Устала девочка, всё, замуж хочется.       Саша зажимает кнопку выключения, откладывает телефон на лавочку экраном вверх и виновно смотрит на старшего. Тот лишь склонил голову вбок и пожал плечами.       — Прости, — выдавливает из себя рыжеволосая, да и Нейту для подтверждения раскаяния подруги больше ничего не нужно. Извинения — для неё высшая степень перебрасывание себя.       — Прости, Нейтон, я так заболталась с Маркушенькой, что не заметила, как ты меня ждешь полчаса. — Илья поднял глаза и нос, опустил руки вниз и запищал, передразнивая старшую. — Мне так интересно слушать про каляки-маляки, что готова пропустить тренировку, твоя жизнь — моя жизнь тоже, вот как приеду — буду носки тебе стирать и трусы, мечта!       Оба друга уставились на Малинина, как на ненормального и больно. Только Трусова не смогла ограничиться одним лишь осуждением и рыкнула, выдавливая из себя все остатки злости:       — Тебе плохо?       — Мне? Плохо? Ничуть, — отрезал младший, поднимая глаза от шнуровки коньков на Трусову, отрицательно качая головой. — Это я так разминался.       Чен пихнул того в бок, видимо пытаясь дать понять, что это лишнее и что лучше смирено уйти, но Илья уже не на шутку разошелся. Он встал, искривился в той же позе и резко открыв руки, задевая друга по лбу, продолжил, сделав голос на полтона выше и писклявым до ломоты, приподнимаясь на носочках лезвий, в притворном восхищении поджав к груди руки:       — О Марк, ты не представляешь, как мне нравятся твои уродские, корявые прыжки! — Саша сжала зубы. — А как ты эмоционально катаешься, это же главное в фигурном катании. О Марк, да ты бог четверных, что там Малинину до тебя. Марк, какой ты красивый, какой ты сексу… — неожиданно остановил цирк Илья, вдруг почесав щеку, и продолжил уже в нормальной позиции, — а нет, лишнее взболтнул. Вы до постели не дотяните. Ты его раньше сожрёшь.       — Ну знаешь, Илья. — зарычала Трусова, готовясь к прыжку, как рысь. — Не тебе судить до чего мы дойдем, а до чего нет.       — Пфф, — усмехнулся Илья, — да чего тут судить, и так все понятно. Понятно по нему всё — бревно на льду, такое же бревно в постели.       — Но он не наглый, самодовольный мудак, — вскочила Саша, за один шаг преодолевая расстояние между ними и тыча пальцем в грудь младшего.       — А нет, представляешь, — улыбнулся Илья ещё более отвратительной улыбкой, — а вы друг-друга достойны. — Ёбнутая истеричка и такой же ёбнутый бабник. Хороша пара, — завел руки за голову, смотря за тем, как искрилась ярость в глазах Саши. — ничего не скажешь.       — Вы оба, перестаньте, — скомандовал Олимпийский Чемпион, вставая между расслабленным, довольным Ильей и готовой задушить, яростной Сашей. — Ей Богу, как маленькие.       А что изменилось с того времени, когда Трусова набрасывалась на Малинина и душила, как только могла? Несколько раз даже разбивала губу, когда пихала его — мелкого, и как казалось, беззащитного в стену. Да ничего не изменилось. Только задушить, пихнуть и толкнуть огромного, по сравнению с прошлым и самой Сашей, будет в разы тяжелее и быстрее она сама надорвется или порвет губу от злости.       Программу Трусова меняет. Илья же упертый, как баран. Его даже Саша, призрак куска в его души не может заставить, а тот пошел на принципы. Знает, как Кондратюк ненавидит его. Знает, как сильно тот ждет когда Малинин провалиться и когда наконец освободит ему место. А еще знает, зачем Саше такая мелочь — новая программа, ведь нынче все, что связано с Ильей — это вражеский тыл, а Трусова — лицемерка, просто пытается быть хорошенькой для Кондратюка.       Илье откровенно похер, что думал про неё Марк, на что он рассчитывал и рассчитывает, если пошёл на недоотношения на расстоянии - он не может отрицать того, что Трусова богата и с контрактами.       И всё-таки по своему привлекательна.       Ему похер. Он её знал лучше.       Насквозь видел.       Илья трёт шею, лоб, пытаясь выгнать все мысли из головы, вспоминая, какая же она была злая из-за совпадения музыки, как полыхали её глаза и ему не нравится. Ему не нравится то, что произошло в столовой, когда они, казалось, спокойно подкалывали друг-друга, а его рука сжимала её ноги на своих бёдрах, не давая уйти, даже сам не осознавая то, зачем он вообще это сделал, лишь смотрел на приоткрытые в шоке, пухловатые розовые губы.       Он бесился. Он даже не бесился - он был в чёртовом бешенстве до крепко сжатых челюстей и желаний крушить всё на пути, лупить лезвиями бортики и ломать собственные кости, потому что это, блять, было бы лучше чем то, что сейчас сжирало его сейчас.       Илью ломало. Ломало, корёжило, до хрустов в шее и костяшках пальцев, которыми очень хотелось вписаться под челюсть старшему, выбить из него всю дрянь, хорошенько встряхнуть за воротник, прокричать то... что?       Что?       За что?       За Сашу. Он совершенно точно злился из-за неё. Он злился до трясучки пальцев рук и желания крепко обхватить её затылок с копной волос рукой, врезаться в коже пальцами, ногтями, притянуть к себе и... что?       Саша... Что?       Илья вслух стонет, щурится, вспоминая то, как его руки буквально громили его комнату, переворачивая мебель, а носок раз за разом врезался в стену, выбивая штукатур. Ему хотелось вцепиться ногтями в обои, колотить кулаками стену до полного изнеможения, и Трусову, эту чёртову Трусову хотелось изжить из жизни и подсознания, потому что...       Потому что...       Марк...       Какой нахер Марк?!       А как же...       Илья сглатывает.       А как же..       ...Он?       Илья мотает головой и жмурится до черноты перед глазами. Нет. Всё не так.       Просто всё её время было посвящено ему. Она - бесилась, она пинала его ногами, обливала водой, они дрались в перерывах, и Илья помнил, как тогда слишком сильно ударил её чехлами по голове, из-за чего Саша сломала его очки, а потом он тогда в первый и единственный раз в жизни молча зашёл к ней в комнату, прикрывая дверь, опускаясь перед ней, осматривая пораненную голень, на коей красовалась длинная, кровоточащая царапина, после - осторожно заклеивая её пластырем, обработав перекисью, когда как Саша резко потянулась к нему, грубо сняв очки, чуть не повредив при этом глаз, и завертев головой по сторонам, взяла ещё один пластырь, поправляя уже сломанную душку, наматывая на неё слой липкости, пытаясь хоть как-то облегчить ситуацию.