Псина

В отчем доме Тилла — если это можно было так назвать — не праздновали Рождество. То есть, Урак конечно мог привести кого-нибудь домой, надраться с ними вхлам и шуметь до утра, лишая Тилла возможности даже выйти в туалет. Праздником это было назвать сложно. Возможно, до того, как умерла мама, что-то подобное и проводилось. Тилл был слишком мал, чтобы запомнить многое. На память о ней остались лишь старая потрепанная временем гитара, которую он бережно хранил по сей день, да фотография. На ней Тиллу около двух. Мама держит его на коленях, а он, всрато подстриженый и лупоглазый, пялится в камеру. Тилл жутко стеснялся этой фотографии, однако, это было единственное изображение мамы, которое он смог выпросить у старика. — Твоя мать очень похожа на тебя, — заметил Иван, когда фото впервые попалось ему на глаза. — Скорее наоборот, — смущенно пробурчал Тилл. Ему не очень нравилось признавать какую-либо схожесть с женщиной, и все же, быть похожим на мать было приятнее, чем ловить в зеркале знакомые черты своего горе-отца. Когда Иван привез его вещи, фото также было там. Лишь много времени спустя, Тилл узнал, что тот предварительно размножил ее копии, после чего хранил у себя. Иван Рождество встречал неизменно с родителями. Как понял Тилл, это больше была прихоть его приемной матери, нежели его собственное желание. Как правило, если родители о чем-то просили, Иван просто делал это, не задавая вопросов. Ситуация осложнялась тем, что родители Ивана не были в курсе их так называемых отношений. На самом деле, Тилл надеялся, что пройдет примерно вечность, прежде чем они узнают. По вышеизложенной причине, и в Рождество, и на Новый год Тилл остался один. Иван, конечно, предварительно заехал к нему, привез целую кучу продуктов, которая, как опасался Тилл, в конечном итоге просто сгниет у него в холодильнике. Они даже успели нарядить искусственную елку, которая являлась общим подарком от Мизи и Суа. Мизи очень настойчиво рвалась помочь Тиллу с ней, но он отказался. Тиллу было неловко показывать ей свое жилье. Иван был в хорошем настроении. В какой-то момент даже начал напевать дурацкие рождественские песни, которые Тилла обычно раздражали. Теперь же это показалось ему таким по-родному домашним, что он не нашел в себе силы огрызнуться. Не то, чтобы ему было дело до каких-то условных дней. Но, если быть честным, Тилл немного расстроился. Из-за отъезда Ивана виделись они крайне редко и он не мог не жалеть об утраченных возможностях. Вдобавок к его хандре, ситуацию омрачал факт того, что Тилл не представлял, что можно подарить человеку, у которого и так буквально есть все, что он пожелает. Подарок Ивана был больше практичным. Возможно он посчитал, что если снова подарит Тиллу что-то дорогое, тот взбесится. — Это одеяло, — пояснил он, вручая внушительного размера сверток, который оказался легче, нежели ожидал Тилл, принимая его. — У тебя дома холодно. Да, у него было холодно. Наверное, еще и сквозняк. Иначе как еще можно было объяснить, что после этих слов глаза Тилла абсолютно без какой-либо причины начали слезиться. Одеяло было огромным и очень теплым. Тиллу нравилось заворачиваться в него, когда он возвращался спустя часы хождения по зимним улицам замерзший и уставший. Это немного сглаживало чувство одиночества, что периодически накатывало на него из-за отсутствия Ивана. Но вместе с тем, служило постоянным напоминанием о собственной неспособности Тилла отплатить Ивану за все, что он для него делает. Иван даже не праздновал день рождения. Дата, записанная в его документах, всего лишь на сутки опережала день рождения его приемной матери. По иронии судьбы, этой датой было 14 февраля. — Мама посчитала, что это будет безумно романтично, — пояснил Иван, усмехнувшись. — На самом деле, это день, когда меня официально усыновили. Опасаясь, что задел больную тему, Тилл не стал продолжать этот разговор. Он хотел знать больше, но слишком хорошо был знаком с нежеланием делиться с кем-либо подробностями своей неприглядной жизни.

***

Выходные дни заканчивались, а значит, близилась дата, когда Ивану пришлось бы снова уехать. Оставшись ночевать у Тилла, Иван весь день провел, выклянчивая у него поцелуи и дуясь, когда тот отвлекался на что-то другое. Когда за окном начало темнеть, Тилл решился. — Иван… — начал он, не зная, как подойти к теме. — Помнишь, ты как-то говорил, что в России Рождество отмечают 7 января? — Ты запомнил? Иван посмотрел с интересом. Наверное, не ожидал, что память Тилла зацепится за такую мелочь, которую он однажды упомянул в разговоре, просто для общего развития. — Мм. — Тилл утвердительно промычал. — Сейчас, правда, еще шестое. Но я купил тебе кое-что. Достав из-под кровати небольшой пакет, Тилл не церемонясь положил его на колени своего партнера. — Что это?.. — Иван с любопытством открыл коробку, которая обнаружилась внутри пакета. — Ма… марципановые человечки… — Промямлил Тилл, смутившись. Он ощущал себя невероятно глупо. — Суа как-то говорила, что ты любил их в детстве… Марципан оказался дорогой. Не то, чтобы Тилла это остановило. Иван тратил на него столько денег, что несколько фигурок в праздничной коробке — благодаря которой цена наверняка была завышена вдвое — казались сущей мелочью на фоне всего. Щеки Ивана неожиданно порозовели. — Спасибо… — Сказал он, аккуратно закрыв коробку. — Я буду их беречь. Возмущенно втянув воздух, Тилл хлопнул Ивана по лбу. — Их не надо беречь! — Выпалил он, пока Иван удивленно потирал образовавшееся красное пятно. — Просто съешь! Как можно по-русски сказать «с Рождеством?» — S Rojdestvom. — …Да, — выдал Тилл после паузы. Звучало слишком сложно, чтобы он смог воспроизвести это с первого раза. Иван рассмеялся. — Раз уж мы заговорили о моем детстве, — Иван, очевидно вспомнив о чем-то, достал из кармана бумажник. — Смотри! Это я. Милашка, правда? Дарю. Иван протянул ему фотографию. Тилл смутно помнил, что это была одна из тех, что он обнаружил в альбоме на книжной полке несколько лет назад. Очевидно, Иван не знал, что Тилл уже видел ее. По какой-то причине, мысли о прошлом Ивана всегда наполняли сердце Тилла сентиментальным странным чувством. — На кой черт мне твоя детская фотка? — Произнес он вслух. Иван обиженно поджал губы. — Хорошо, — смиренно ответил он. — Тогда верни обратно. Тилл замялся. Ухмылка Ивана вернулась, еще более широкая, чем прежде. — Я просто… просто… — Тилл сдался. — Я хочу оставить ее у себя… — Пробормотал он застенчиво. Иван запнулся, вмиг растеряв свое остроумие. Некоторое время, они оба просто смотрели друг на друга. Смущенные и не понимающие, как себя вести в подобной ситуации. Чуть позже, они молча обнялись.

***

За сутки до отъезда Иван обожрался мандаринов и покрылся сыпью. — Почему ты не сказал, что у тебя аллергия? — Без конца ворчал Тилл, наблюдая, как тот рассеянно почесывает щеку. — Я не знал, — Иван пожал плечами. — Мне никогда раньше не разрешали есть так много за раз. И это не аллергия, кстати. — Молчи уж, умник… Не то, чтобы Тилл его не понимал. Сам порой жрал как не в себя, если дорывался до чего-то, что было вкусно. — Я одолжил еще кое-что у родителей, — вспомнил Иван, когда собирал вещи. — Тебе понравится. Правда, потом нужно будет вернуть. Поначалу Тилл не понял. Иван с весьма самодовольным видом пихнул диск в проигрыватель, а затем подтолкнул Тилла ближе к телевизору. — Иван… это… это… Тилла затрясло. — Мне около шести здесь, — прокомментировал Иван, с улыбкой рассматривая видеозапись. — Это, наверное, одна из самых ранних. Вероятнее всего, снимали какой-то праздник. Хмурая Суа, одетая в дурацкое белое платье с рюшами, держала Ивана за руку, пока тот с повышенным интересом пытался разглядеть что-то позади них. Несмотря на разницу всего лишь в один год, он был намного ниже ее. — Т-ты был таким маленьким! Смотри! — Тилл взволнованно указал на экран. — Я знаю, — терпеливо напомнил Иван. — Я был там, помнишь? Камера сместилась. В кадре мелькали незнакомые Тиллу люди. В какой-то момент, послышался звон посуды. Ивана застали роющимся в шкафу. Очевидно, пока он пытался изучить содержимое, то случайно перекинул фужер и разбил его. Обернувшись, Иван наконец заметил, что его снимают. — …Blyat, — выдал он очень отчетливо. Тилл прослезился. На следующих кадрах он смог разглядеть красную полосу у Ивана на руке. — Что это? — Поставив на паузу, Тилл указал, чтобы Иван понял, о чем тот его спрашивает. Поначалу, до Ивана все никак не доходило. Действительно, откуда он вообще мог помнить, что именно произошло в тот день. Спустя столько времени, любой бы забыл. — А, это, — лицо Ивана неожиданно прояснилось. — Первое время после усыновления, меня наказывали довольно часто. Даже небольшой шрам остался, — Иван перевернул руку ладонью вверх, — не замечал? — Но… — Тилл запнулся. — Ты был такой маленький… — Когда я стал старше, я вел себя намного лучше, — заверил его Иван. — Я не об этом… Тилл и сам не знал, почему так расстроился. Он знал, что многих детей наказывали за плохое поведение и это не было похоже на его собственный опыт с отцом. И все же, это выглядело весьма болезненно. От обычных шлепков родителей не остаются следы. — Мне неприятно, — Тилл решил быть честным. — Что тебя били. — Прости, — мягким голосом отозвался Иван. — Ты то за что извиняешься! — Взвился Тилл, резко повернув голову в его сторону. — Если бы я вел себя лучше, ты бы не огорчился. Иван потянулся к пульту, намереваясь выключить запись. Но Тилл тут же перехватил его, спрятав за спину. — Та-там ведь есть еще что-то, да?.. — Заикаясь пробормотал он, краснея. — Давай досмотрим… Иван послушно сел рядом, позволив Тиллу нажать кнопку воспроизведения. — Дело совсем не в твоем поведении, идиот… — Вздохнув, Тилл положил голову Ивану на плечо. Он с трудом подбирал слова, делая долгие паузы и раздумывая. — Ты… важен для меня. Мне не нравится, что… тебе делали больно. — Я понимаю, — сказал вдруг Иван. Это удивило Тилла, который уже успел смириться с разжевыванием неловкой для него темы. — Правда? — Недоверчиво уточнил он. — Мне тоже не нравится, когда тебе делают больно. Тилл вдруг рассмеялся. — Я просто… — он уткнулся лицом в плечо Ивана, фыркая. — Мы столько раз мутузили друг друга… такой нелепый разговор… Иван прижался губами к его виску. — Это другое, — возразил он. — Тилл — это Тилл. По какой-то причине, Тилл не стал с ним спорить. Ему казалось, он начинал понимать, что Иван имел в виду.

***

— Оставь пока у себя, — сказал Иван, перед тем, как уехать. — Ничего страшного, верну маме в следующий раз при встрече. Вот так, Тилл остался один на один с выдержкой из семейных архивов Ивана. Довольно быстро, в его голове созрел, должно быть, один из самых важнейших вопросов его жалкой жизни. Единственным знакомым человеком, к которому он мог обратиться, была Мизи. Тилл знал, Мизи не будет его осуждать. Мизи поймет. Она всегда его понимала. Тем не менее, сгорая от стыда, он несколько раз переписывал и стирал сообщение, пока наконец, сорвавшись, не нажал «отправить». «Как можно скопировать видеозапись с диска?»