Провода

In your head, in your head

У тебя в голове, у тебя в голове

Zombie, zombie, zombie

Зомби, зомби, зомби.

What's in your head, in your head

Что у тебя в голове, у тебя в голове?

Zombie, zombie, zombie

Зомби, зомби, зомби.

      Утро для Джой началось на совершенно неожиданной ноте: она почувствовала, что в постели, кроме нее, есть кто-то ещё.       Первая мысль, разорвавшая ей виски, твердила, что это сонный паралич. Мозг проснулся, а тело — нет, и теперь к ней снова прилип тот самый мерзкий сукууб с картины «Ночной кошмар». А может, это не паралич, а всего лишь сон. Может, сейчас не утро, может, это глубокая ночь, и Джой снится, как кто-то оплетает ее ноги своими и держит руку у нее между ребрами.       Она осознанно пошевелила рукой. Отлично. Она не спит.       — Эмили, — прошипела Джет, нисколько не сомневаясь. Она рывком сорвала с век маску для сна и на раздражённом выдохе обернулась. Она — можно было поклясться, черт, — набрала полную грудь воздуха, чтобы высказать этой чокнутой Томпсон всё, что Джой о ней думала, но у неё ничего не вышло. Вспыхнувший фитилёк ярости погас так же быстро, как и зажёгся. — Эмили, ну твою же мать…       Она спала, как ребёнок. Ее впалые обычно щеки надувались и сдувались, как воздушные шарики. Они покраснели и были горячими; наверное, Эмили было жарко. Ее чёрное каре одуванчиком растрепалось по подушке. Джой покачала головой. Ну что за невозможная женщина? Что она забыла в ее кровати?       И самое главное: кто-то видел, как в дверь этой комнаты вошла Томпсон? Лиам разве ее не искал?       Джой покачала головой, уперевшись руками в кровать. На Эмили была пижама с теми самыми рахитными кошками с розовым бантиком. С великим множеством таких кошек. Одна Хэллоу Китти надувала мыльные пузыри. Вторая держала мяч. Третья сидела за ноутбуком. Четвертая сжимала в лапе большую вилку. Эмили явно купила эту странную вещь в детском отделе, но она уже была куда лучше, чем если бы Томпсон улеглась к ней в кровать обнаженной — а она могла и такое сделать, за ней бы не заржавело.       Джой тяжело вздохнула. Она не стала ее будить. Эмили спала на спине, как младенец, и ее живот слегка выглядывал из-под кофты. Джет закрыла тканью голый участок кожи; перед этим там мелькнул сине-фиолетовый отпечаток кулака Грэммэра, который все ещё у Эмили не прошел. Теперь будить её перехотелось совсем.       Джой выползла из-под одеяла, стремясь как можно скорее покинуть одну с Томпсон постель. Они с Лиамом так и не помирились? Хотя, наверное, это было к лучшему. Если бы они мирились, то никто минувшей ночью не спал бы; почему-то Джой имела железобетонную уверенность в том, что Эмили не постеснялась бы стонать на весь дом, как она это умела… Джет передёрнуло. Сама мысль — Эмили спала с Лиамом, блядь, раздевалась для него, позволяла себя трогать, — причиняла ей тупую боль по обе стороны головы. Когда-нибудь это закончится. Или первое, или второе. Что-то из этого — точно.       Джет привела себя в божеский вид в ванной комнате; переоделась в черный брючный костюм, висящий на плечиках со вчера, и придала лицу свежести лёгким нюдовым макияжем. Эр с Али и детьми собирались поехать куда-то погулять, но лично Джой собиралась вернуться домой. Там ее ждали Вайолет и… Рейна. Черт. Рейна. Когда слова «черт» и «Рейна» успели стать почти-синонимами в ее голове? Джой ничего не могла поделать с этим, так же, как и с чувствами к Эмили. Рейна с каждым днем раздражала ее всё сильнее, и единственная тема, которую Джет могла обсуждать с ней не сквозь зубы, — это их дети. Впрочем, Рейна и не пыталась говорить о чем-то ещё. Они не так часто виделись: Джой задерживалась на работе, или уезжала куда-нибудь, как вчера к сестре, например. Чем меньше контакта, тем легче дышалось       Тишина, царящая в доме Эр, быстро смешалась с гадкими мыслями и начала давить Джет на затылок. Она должна была выйти покурить. Или выпить кофе. Нужно поймать Роуз и просто выпить кофе, точно; они начнут обсуждать какую-то ерунду — говорить о вчерашнем салате, пропущенной тренировке или о разнице табака в «Джи Сэме» и «Глэйдере», — и Джой отвлечется от своей жизни хотя бы на час. Если повезёт, то на два.       Сейчас было совсем еще раннее утро. Джой спустилась вниз; уже на лестнице потрясающе пахло вишнёвым джемом и свежими тостами. Она услышала лёгкое позвякивание посуды, когда проходила мимо пустой гостиной. За панорамными окнами стоял густой серый туман, а в электрическом камине пылал оранжевый костерок. Джой подошла к арке на кухню с надеждой, что там обнаружится Эр, но возле плиты, в идеально отпаренной пижаме из шелка, колдовала Али. Господи, эта женщина вообще бывала не-безупречной хоть когда-то, хотя бы ради приличия? Длинные пшеничные локоны были уложены, как на светском приеме, лицо спокойное и подтянутое, движения выверенные, ни одного лишнего поворота. Ходячая скульптура из музея восковых фигур, блестящая статуэтка на фоне мраморно-серого гарнитура.       У Джой никогда отношения с Али не клеились. Они были далеки даже от статуса «приятельницы» и очень мало общались. Иногда Джой казалось, что Али вообще ни с кем, кроме Роуз и их детей, нормально не разговаривала; исключительно по делу, отчеканивала что-то, как кусок отколотой льдины. Как эта вечно надменная женщина и та, которая вчера смеялась с Эр, могла быть одной и той же Али?       Иногда Джой терялась в этих острых, колючих гранях: то ли Али настолько искренняя, что смотрит на других, как на дерьмо, то ли настолько поддельная. Прошло почти семнадцать лет с тех пор, как они с Роуз перебрались в Лос-Анджелес, но Джо так и не смогла как-то однозначно ее определить, охарактеризовать для себя. В конечном итоге она пришла к выводу, что Али просто такой человек. Ее душа была доступна одной Эр, и вряд ли остальные могли вмешаться в суть Али по-настоящему; вникнуть в ее характер всё равно что пройти по минному полю — они с Джой давно бы друг друга поубивали, если бы между ними, как спасательная ступенька, в нужный момент не возникала Эр.       Сначала Джой подумала, что не станет делить с этой блондинистой ведьмой одно помещение тет-а-тет, но потом поняла, что без своей пагубной привычки — кофе с сигаретой по утрам, — сегодня не сможет выжить. Она сдержалась, чтобы не закатить глаза, когда Али в том же ледяном амплуа с ней поздоровалась. Джой подошла к углу столешницы и, поставив чашку под диспенсер, коснулась сенсорной строчки «эспрессо с молоком». Двойной эспрессо. По утрам ей нужна была гребаная канистра кофе.       — Джой, — вдруг совсем недружелюбно начала Али, — что Томпсон делала у тебя в спальне посреди ночи?       Если бы Джой наполняла чашку вручную, кофе бы тотчас перелился через стенки и тек на пол, как жижа для мытья полов. Господи, почему из всего наполненного людьми дома это нужно было увидеть именно ей? Хотя, быть может, это не самый худший вариант; в случае пострашнее это заметила бы Анна, и тогда Джой точно ожидал дикий скандал прямо посреди ночи.       — Спала, — как можно ровнее ответила Джет. Она взяла наполненную чашку и, поморщившись, обернулась к Али лицом. Она попыталась сделать максимально непринуждённый вид; зная, какая хреновая из нее актриса, наверняка это выглядело не очень. — Она просто спала, Али. Что за вопросы вообще?       Али аккуратно сложила полотенце на островок. Сложила, а не бросила. Она поджала губы с таким осуждением, что у Джой холодок по спине прошел. Отсутствие солнца из небольшого окна слева только придавало ее лицу мрачности. Да какого черта?.. Джой стояла, замерев, секунд десять, будто ждала, что ее отругают и заставят сидеть в углу.       — Джой, — снова тем же тоном сказала Али, — это как-то не очень нормально.       Джой захотелось бахнуть чертовой чашкой по столу и уйти.       У них с Эмили ничего не было. Они действительно всего лишь спали. Неужели Али, а заодно и все остальные, готовы так запросто поверить во всякую чепуху? Что она там себе нафантазировала, мать ее? Что Джой трахается с женой своего племянника? В этом доме? Когда за стенкой спит Лиам? С ума сойти.       — Господи, — сквозь зубы прорычала она, громко опустив чашку на заложенный баночками островок, — мы просто спали! Что ненормально?       — У Эмили есть муж, — вскинув подбородок так же, как Софи вчера, заявила Али. Конечно же, информация очень ценная, Джой и не знала, что у Эмили, оказывается, есть блядский муж. Начинающийся разговор казался ей настолько тупым, что не хотелось даже отвечать. — Она должна спать с ним, а не с тобой.       Джет ошалело моргнула, уставившись на Али во все глаза.       — И что же мне нужно было сделать, Али? — вкрадчиво поинтересовалась Джой. — Эмили пришла ко мне посреди ночи, свернулась в клубок и уснула. — Внутри всё ожидаемо начало пылать гневным кострищем, и Джет не сдержалась: — Мне надо было оттащить ее за ногу к Лиаму, или что? Ты совсем дурочка?       Али смерила ее грозным взглядом. Она уже было открыла рот, чтобы ответить, и Джой чувствовала, что ответ этот завел бы их в глубокие конфликтные дебри, но Эр, как обычно, спасла их от этой участи. Она вошла в кухню во вчерашнем кардигане поверх пижамы, чуть растрёпанная и широко улыбающаяся. Эр была во дворе. Джой надо было идти сразу на улицу; на кой черт ей понадобилась эта кухня и эта стерва? Потерпела бы без дурацкого кофе.       Роуз сразу заметила, что диалог у них не заладился. Али вкратце поведала ей, в чем дело, и Эр с беспечной улыбкой пожала плечами. Хоть кто-то здесь сохранял адекватность. Джой, насупившись, сделала глоток кофе.       — Да ладно тебе, А, это же Джо, — ответила Роуз и чмокнула жену в губы; проходя мимо Джо, она поддерживающе уложила ладонь на ее плечо. — Всё нормально.       Джой села за барный стул, когда услышала шум кофемашины у себя за спиной. Ее порывало поскорее отсюда сбежать; но сбежать она хотела во двор и вместе с сестрой, а пока Али свой стереотипный балаган не закончит, никуда им отсюда не деться. Джой должна была сохранять серьезность, чтобы Али не обвинила ее ещё в каких-то своих фантазиях. Чувства к Эмили были слишком хрупкой темой для разговора. Джой казалось, что она превратится в лужицу, как только кто-нибудь всерьез заподозрит ее в такой мерзости. Надо же. Джой Джет любит свою подругу, а не свою жену. Эмили, а не Рейну. Джой Джет — изменщица и предательница.       Она должна быть непреклонной, чтобы никто о ней даже думать не смел вот так. Джой, черт подери, не предательница. Может, она не могла контролировать свои чувства, но себя-то она по-прежнему держала в руках. Джет втупилась глазами в густую, похожую на крем молочную пенку. В ней не было пузырей. Считать нечего. Джой заметила, что у нее едва видно дрожит запястье.       — Нет, Эр, не нормально, — спустя несколько секунд возразила Али. Джет не хотела смотреть в ее лицо, но она невольно следила за ее руками. Вот она выключила электроплиту. Вот чертова стерва упёрлась ладонями о столешницу. — Это всё равно что мы бы с тобой находились в одном доме, а ты бы пошла и легла спать в одну кровать с Дэвидом. Это тоже нормально? Да и вообще, какая разница, в доме или не в доме. Так просто не должно быть, и всё. Удивительно, что Джой этого не понимает.       Джой иронично ей улыбнулась. Она крепко стиснула кожу на левой ноге и держала до тех пор, пока по нервам не побежал белый шум.       — О-о-о, сравнила, — снисходительно протянула Роуз. Она встала рядом с Джой. Их маленькие белоснежные чашки с кофе легонько стукнулись в тот же момент, что Эр незаметно накрыла руку Джой на ее ноге. Она тут же разжала пальцы. — А, Джо с Эмили дружат почти тридцать лет, это же почти как мы с тобой вместе. Эмили с Лиамом поссорились, не забывай. Томпсон злилась. Нет ничего странного, страшного или криминального в том, что она пошла ночевать в спальню к своей лучшей подруге, это всего лишь сон, А. Ну, — ласково добавила Эр, — ты чего?       Отлично. Замечательно. Джой медленно выдохнула. Она поднесла чашку к губам, контролируя себя всеми земными силами; ещё немного — и она сожмет руку сестры до побеления пальцев, и это выдаст ее с головой. Тревожность забилась у нее в горле. Она усердно пыталась погасить ее кофе.       — М-м-м, — показательно замычала Али и вдруг остро взглянула на Джой. — У вас с Эмили был секс?       Джой подавилась кофе. Горечь застряла у нее во рту и пропитала собой всю слизистую. Эр легонько постучала ей по спине.       — Когда, сегодня? — в ужасе выдохнула она. — Ты с ума сошла, я же сказала, мы просто…       — Вот, пожалуйста, Эр, — преспокойно сказала Али; долбаная змея. — Есть разница, когда приходишь спать в постель к своей лучшей подруге и когда ложишься в постель к своей бывшей любовнице.       — Да блядь, нет никакой разницы, Али! — вспылила Джой, импульсивно бахнув о столешницу дном своей чашки. Уже второй раз за утро. Это случилось так громко, что весь кофе выплеснулся на стол, а по хрустальным стенкам, кажется, пошла трещина. Али вопросительно изогнула бровь. — Ты не выспалась и решила вынести мне мозги, или что? Ты хочешь поссориться? У меня есть жена, у Эмили есть Лиам, я прекрасно об этом помню, мне не отшибло память! Придурочная.       Контроль покидал Джой стремительнее, чем она покидала кухню. В лёгких требовательно зудело; по пути на улицу она вытащила из кармана сигареты и вставила одну между губ. Руки теперь дрожали так, что снова не слушались, и в придачу к этому дерьму она все равно осталась без кофе. Утренняя жертва того не стоила.       Джой вышла на веранду. Босые ступни никак не вязались с ее брюками и выглаженной рубашкой; изумрудный ковер травы под ногами неприятно холодил кожу, орошая ее осевшей ночью росой. Сейчас ее это совершенно не волновало. Джет опустилась в кресло, в котором вчера полвечера шаталась Томпсон. Воздух во дворе пах свежестью и электричеством, как перед грозой.       Скомканный плед в кресле пах сладкими парфюмом Эмили.       Нет, эта женщина точно её преследовала. Сейчас, ночью, каждый день. Она преследовала ее всю жизнь, и только сейчас, когда у Джой семья и всё хорошо, она решила довести свое преследование до взрыва ядерного реактора.       Джет невесело усмехнулась и зажгла кончик «Джи Сэма» маленьким огоньком. Сигарета в ее губах послушно затлела, и когда вязковатый дым проник внутрь, как в клетку, Джой нервно засмеялась. Она приложила ко лбу ладонь; вот как было убедиться, что она все ещё пребывала в своем уме?       Али ведь не могла быть права?       — Джо, — голос Роуз был вторым человеческим звуком среди душной тишины утра. Едва слышно щебетали какие-то птички. Джой подняла туманный взгляд на сестру. — Ты в порядке?       Роуз села в соседнем кресле. Она держала в руках две чашки кофе, и одну из них любезно протянула Джет. Джо благодарно кивнула. Вот с этого надо было начинать. С Эр. Роуз тоже вышла во двор босиком. На ней были пижамные шорты и рубашка, открывающая вид на покрывающие руки татуировки. У нее был черный лак на ногтях.       Джой сосредоточилась на нем. В сером смоге не бликовал даже глянец. Смотреть на Эр отчего-то было так тяжело, будто бы ей на грудь водрузили здоровенный булыжник. Ребра обещали треснуть, если это продолжится.       — Нет, не в порядке, — угрюмо ответила Джо. Сразу после того, как сереющая вуаль покинула лёгкие, она сделала глоток эспрессо. — Ничего хорошего не происходит. Ничего. Ещё и твоя жена решила меня повоспитывать. Напомни ей, Эр, что мне сорок девять, и меня не надо воспитывать.       — Али просто переживает за Лиама, — как-то уж слишком озадаченно это от нее прозвучало. Роуз нахмурилась, глядя на Джой с интересом, который Джет совершенно не нравился. Не к этой ситуации. Джой потянулась к маленькому столу, на котором стояла стеклянная пепельница, и с силой вдавила в нее окурок.       Роуз всё ещё смотрела на нее так; в прозрачных голубых глазах переливались острые льдинки.       Джой закурила снова. В груди стало ещё тяжелее. Вкус перцовой гвоздики смешался с горечью кофе на ее языке, но Джой казалось, что она жует вату.       — Ты так бурно реагируешь из-за той женщины, о которой говорила? — аккуратно спросила Роуз. О нет, пожалуйста, нет. Не надо было ей вообще ничего говорить. Джой на секунду застыла. Паника поднялась из ее вен и с шумом накрыла сердце. Оно болезненно бахнуло. — Как у вас с ней?..       Эр ведь не догадалась? Нет. Нет. Она не могла догадаться. Эмили — это просто Эмили, и она для всех, кроме Джой, всего лишь легкомысленная девчонка в теле давно взрослой женщины. Воспринимать ее всерьез ещё нужно было научиться, а это долгие, непрерывные годы практики.       У ее семьи не было этих лет. Это должно было облегчить Джет жизнь.       — Причем здесь это? — буркнула Джой. Ее зрачки, как мячик для пинг-понга, бегали от одной травинки к другой. — Что у нас с ней? — Она колко взглянула на Роуз. Эр вертела в пальцах чашку со своим капучино. — У нас… ничего нет. Ничего нет, Эр. Забудь о ней.       Ее правая рука начала дрожать так сильно, что очередное лишнее движение запястья сбило чашку с ее колен. Белоснежный хрусталь мягко преземлился на газон, орошив ее жалкими остатками кофе. Уже вторая чашка за утро любезно напоминала Джой о ее неспособности притворяться. Это было так, черт возьми, тяжело. Актеры, наверное, продают души дьяволу, чтобы быть убедительными в своем экранном вранье; иначе Джой не знала, как они с этим справляются.       — Черт, — прошипела она. Она склонилась, чтобы поднять чашку, но Роуз ее опередила. Их руки на секунду соприкоснулись, и Джой пронзило маленькими замкнувшими искорками; они мерзкой дорожкой пробежались по ее позвоночнику.       Они обе выпрямились. В глазах сестры плескалось такое пронзительное сочувствие, что лучше бы Джет провалилась сквозь землю.       — Джо, — мягко сказала Роуз. Ладонь сестры накрыла ее пальцы на подлокотнике. — Я вижу, что ты не в порядке. Поделись со мной. Мы же всегда всё друг другу рассказывали, почему ты закрываешься от меня, снова? — спросила она, и Джой мгновенно перехватило гортань. Господи… Эр. Как бы она хотела не закрываться. От сестры, от подруг, от жены. Хоть от кого-то. Хоть от кого-то, кто бы понял ее; но разве Роуз сможет ее понять?.. Роуз, которая любит Али больше тридцати лет. Примерная семейная женщина? Нет, точно не Роуз. Джой грустно дернула уголком губ, ощутив, как мокреют ее ресницы. Впервые в жизни — не она. — Джо, пожалуйста, поговори со мной, — голос Роуз тоже слегка дрожал. — Неважно, какая причина. Я с тобой, и я поддержу тебя в любом случае, только поговори со мной. Пожалуйста. Я прошу тебя.       — Я не могу, — сквозь застывшие слезы прошептала она. Смотреть на Роуз было невыносимо. — Я не могу… говорить об этом. Мне стыдно, — сдавленно призналась она и лихорадочно сбросила с сигареты пепел. — Так не должно быть. У меня есть Рейна, и у нас семья и… Я должна беречь это… но я не могу.       Может, Джой нужно было добавить что-то ещё. Здесь отлично смотрелась бы фраза о том, что что она борется со своими желаниями; чертики с лицом Эмили окружают ее со всех сторон, но Джой стоически выдерживает напор. Она могла бы сказать, что это просто такой период.       Но не сказала. Джой не может — и это казалось ей законченным смыслом, как глубокий вдох после трёх часов в заваленной песком шахте. Она устала. Ее разрывало на части ежесекундно, и постоянное сопротивление лишало ее той жизни, к которой она привыкла.       И выплеснуть это — некуда.       Джет всхлипнула. Тряпка. Она сделала глубокую затяжку — настолько глубокую, что дым превратился в проволоку и болезненно проник в каждую ее альвеолу. Пусть будет больно. Пусть её шатает физически. Как угодно, но не морально; пусть это хотя бы на минуту будет не Эмили.       — А ту женщину, — медленно выговорила Роуз, — тебе хочется беречь ту женщину? Ты представляешь, что Рейны рядом с тобой нет, а на ее месте — на месте твоей жены, — та женщина? — Роуз каждым словом вбивала гвозди ей в череп. — Ты… Джо, ты думаешь, это сделает тебя счастливой?       — Я не знаю, — меланхолично протянула она. — Не знаю, Роуз.       Роуз подставила для нее пепельницу. Очередной окурок согнулся под ее пальцами, и когда ее ладонь снова стала пустой, Джой показалось, что внутри у нее остался один только холод.       — Ты не пробовала говорить об этом с Рейной? — Джой покачала головой. О чем говорить?.. — Джо, если ты правда чувствуешь, что все так сильно, взаимно и тем более давно, ты обязательно должна сказать об этом Рей. Так будет честно.       — Значит, я не честная, — не задумываясь, ответила Джой. — Я не сплю с этой женщиной. У нас ничего нет. Я не изменяю Рейне. Мне нечего ей сказать.       — Джо…       — Я не хочу говорить, — с неожиданной для себя твердостью оборвала сестру Джой, — об этой женщине. И о Рейне тоже.       — Хорошо, тогда я просто спрошу, — с зеркальной интонацией сказала Эр, и Джой мгновенно оцепенела. — Эта женщина — кто она? Джо, — напряжённо добавила. — Я не пытаюсь тебя задеть. Я всего лишь хочу понимать, что происходит в нашей семье.       — В нашей семье?       — Эта женщина, — Роуз сглотнула, — это Эмили?       У Джой с грохотом покатилось вниз сердце. Она догадалась. Она знает.       Знает?       Джой быстро стёрла дорожки слез на щеках. Нет. Никто не мог знать этого точно.       — Нет, — спешно ответила она; рваный выдох вырвался из нее как свидетель отвратительной лжи. — Нет, это не Эмили.       Роуз понятливо кивнула.       — Хорошо, — сказала она, и по ее интонации сложно было что-то понять. Эр продолжала в упор смотреть ей в глаза, а скоро ее ладонь снова отобрала у Джой часть пространства. — Но ты ведь помнишь, что я всегда рядом, если вдруг — неважно когда, — ты захочешь поговорить об этом? О чем угодно, Джо. Я с тобой.       Она обессиленно улыбнулась. Если бы Эр точно знала, о чем говорила, то сказала бы она это ещё раз?

***

      Утро было безнадежно испорчено. Сначала Али, разбитая чашка и неудавшийся кофе; потом кофе, как вата, и серьезные разговоры с сестрой. Время показывало всего половину девятого, а Джой уже чувствовала себя так, словно прожила без сна трое безумных суток.       В просторной столовой, заботливо облагороженной деревом и большими вазонами, горел верхний свет. Чуть поодаль всё так же тепло тлел камин, на электронный огонь в котором Джой непрерывно пялилась; по паркету Элли разбросала подаренные игрушки — казалось, их везли в этот дом на грузовом такси. Сама Элли сидела на руках у Линкольна и ворковала с Софи. Единственная малышка здесь, она получала больше всего внимания. Обожание в глазах старшей племянницы упорно подсказывало Джой, в следующем году они будут отмечать праздники с беременной Софи.       Если Джой будет на этих праздниках.       За длинным столом уже, конечно, собралась почти семья, и одна Джо среди них была одета не по-домашнему. Она не хотела есть, но заставляла себя проглотить хотя бы чуть-чуть. Нельзя было просто уехать — она вчера и так пропустила барбекю. К тому же, с ней была Рене, и хотя вряд ли ее дочь страдала недостатком внимания, Джет должна была отвезти ее в конный клуб после завтрака. Глазунья с тостами казалась такой же ватной, как кофе с Роуз на улице.       Стулья, предназначенные для Лиама с Эмили, пустовали. За увлечёнными диалогами ее родственников было бы сложно услышать, как Эмили прощает Лиама в горизонтальном положении, но Джой все равно сидела так, словно ей кол в копчик вбили. Она не вынесет слышать это ещё раз. Хватит того, что она уже видела.       — О, Эмили, доброе утро! — внезапно радостно воскликнул Оливер, и Джой дернулась, как от ожога. Она посмотрела в сторону лестницы.       По ступенькам, держа у уха телефон и зевая, спускалась Эмили. Она явно только проснулась. Ее шорты с Хэллоу Китти задрались слева, обнажив тем самым белое кружево, и ее прическа по-прежнему напоминала Джой одуванчик. Она почти позволила себе выдохнуть.       — Томпсон, ты с кем там трепаешься? Давай приводи себя в приличный вид и иди к нам, у тебя штанина задралась, — дипломатично заметила Роуз.       — Ой, да идите вы нахер, — беззлобно отмахнулась Эмили. Она направлялась к распахнутой стеклянной двери; за ней — веранда с расставленными, как вчера, креслами, и все тот же серый туман. — Еще отра́вите меня снобизмом своим. Да иду я, блядь! — закричала Эмили в трубку. — Не торопи меня! Скажи спасибо, что я вообще с кровати встала ради тебя, и если это было зря, то я вставлю этот пиликающий телефон тебе в…       Голос Эмили растворился за пределами дома. Джой, не отрываясь, наблюдала за тем, как фигура Эмили в странной пижаме становилась дальше и дальше. Она остановилась в конце веранды, судя по всему, не желая мочить в траве голые ноги. Ее губы, чуть припухшие после сна, что-то активно вещали в телефонный динамик.       — Больная, — злобно буркнула Анна.       — Анна, — оборвала ее Роуз, — прекрати. Никаких оскорблений в этом доме, и мне плевать, на кого эти оскорбления направлены, ты слышала?       — Ага, — мрачно ответила Анна, жуя намазанный арахисовой пастой тост. — Ладно, молчу я. Всё равно вы с мамой А Лиама больше любите. А почему? Потому что он вылез на пятнадцать минут позже меня?       — Ну что за глупости, — вздохнула Али и, обняв дочь за плечо, поцеловала ее в висок. — Мы вас одинаково любим.       Джой стиснула вилку до боли в ногтях. Сквозь стекло, там, на веранде, к Эмили с широкой улыбкой подошёл Лиам. Он вручил ей громадный букет фиолетовых (фиолетовых?..) роз — штук, может, сто; они переливались, посыпанные блёстками, как анимированные. Эмили смерила цветы утомленным взглядом. Похоже, цветы ее по-прежнему не прельщали. Если сосчитать, сколько букетов от одной лишь Джо летали с окна на проезжую часть, то не хватит пальцев — ни рук, ни ног, чтобы посчитать правильное количество.       Лиам посмотрел на Эмили с примирительным, виноватым выражением: уголки его рта слегка опустились, сжавшись в выгнутую дугу. Виноватым? Да в чем он был виноват? Он взял ее лицо в свои руки и с исключительной нежностью чмокнул Эмили в лоб. Что он говорил ей? Извинялся?       Я люблю тебя, — шевелились его губы. — Прости меня.       Эмили сложила на груди руки. Тогда Лиам притащил какой-то странный, перевязанный бантом ящик. Он тоже был фиолетовым, покрашенным и залакированным. Деревянным, наверное. Джет, конечно, помнила, что фиолетовый — любимый цвет Эмили, только вот зачем ей сдался этот дурацкий ящик?..       Ладно, — закатила глаза Эмили. Ей правда понравилось? Ящик, мать её?       Видимо, она собралась прятать в нем расчлененные трупы семьи Норгаард-Джет.       — Джо? — окликнула ее Роуз, но Джой не услышала.       Лиам снова поцеловал Эмили. Несколько раз, прямо в губы, не спрашивая у нее разрешения. Он мог не спрашивать, ну конечно. Он ее муж. У Джой окончательно пропал аппетит, когда Лиам обхватил запястье Эмили, а потом… надел кольцо. Он вернул обручальное кольцо на ее безымянный палец, и даже в стоящем вокруг тумане оно блестело, как самая яркая вещь в унылом пейзаже улицы. У Джой из руки выскользнула ее вилка.       Лиам забросил Эмили себе на плечо и закружил. Господи, у нее же долбаная гематома на животе. Ей ведь больно.       — Джо, ты слышишь?       Джой вздрогнула, резко обернувшись на голос. Роуз склонялась прямо над ней; большие голубые глаза впивались в нее с застывшим знаком вопроса. Господи, и как долго она тут стояла?..       — Да, — невпопад ответила она. Сердце глухо забилось в ушах. — Да, что?       — Ничего, — невозмутимо ответила Роуз и выпрямилась. Она потянулась к тарелке Джой. Джой невольно проследила за рукой сестры и едва не треснула себя по лицу, когда увидела, что наделала. — Просто ты начала поливать свою глазунью кофе, и я подумала, что мне стоит предупредить тебя об этом, пока ты не начала ее есть.       — Я… — порывисто начала Джо, ни на секунду не представляя себе, что скажет.       — Не страшно, — спасла ее Роуз и забрала тарелку, — я приготовлю новую.       Джой сконфуженно уронила взгляд. В груди всё сжалось в мелкую точку. Казалось, ее позорной кулинарии никто, кроме Эр, не заметил — все продолжали болтать о своем, как ни в чем ни бывало, — но самым ужасным было не то, что она смешала глазунью с кофе. Самым ужасным была причина, по которой Джой это сделала. Она отвлеклась настолько, что перестала себя контролировать.       И Роуз точно видела, на что она отвлеклась. Ее ложь — о том, что ее сводит с ума не Эмили, — с каждым днём была всё прозрачнее. Может, после сегодняшнего Роуз уже точно знала, что Джой врёт ей, а может, Джой везло чуть сильнее — и ее сестра продолжала искать валидные объяснения всему, что случалось.       В любом случае Джет чувствовала себя дерьмово. Ее сестра верила ей больше, чем Джой того заслужила. Ее телефон неожиданно звякнул уведомлением, как финальная пуля в лицо. Рейна отправила ее фотографию сонной, смешной и растрёпанной, как ромашка, Вайолет. Их дочь сидела на кровати и задумчиво смотрела куда-то в сторону; на ее пижаме было вышито черными печатными буквами: мама+мама=я.       Джой измученно улыбнулась.

***

      — Мне очень жаль, Джой, — понуро, с явным трудом выдавила Амелия, глядя на нее сквозь экран. Осунувшееся лицо, впавшие щеки и ужасающе красные белки глаз ее заместительницы вынуждали Джой с сочувствием качать головой. — Чертова волчанка. Я надеру ей зад и вернусь в Каролину через неделю, железно. Приступы обычно не длятся больше… Лекарства действуют, но им нужно время. Ещё одна, — она закашлялась, — неделя.       — Конечно, всё в порядке. Выздоравливай. — Она с прискорбием поджала губы. — Самолёт уже завтра, — сказала Джой и, откинувшись в кресле, тяжело вздохнула. — Черти что там творится, грёбаный Ша́рлотт, чтоб его. Если мне очень повезёт, то Брикли уже вылечил свою кошку и согласится полететь со мной.       — Это вряд ли, — слабо улыбнулась Амелия. На ее нижней губе проступила ровная кровавая полоса. — Ты же знаешь Шона. Пункт об отсутствии командировок в его трудовом договоре сильно портит нам жизнь, но ты же можешь взять с собой Эм…       — Нет, — мгновенно прервала ее Джой, — нет, нет. Эмили — нет. Я думаю, Брикли можно предложить двойную оплату. И взять с собой ветеринара для его кошки.       — Хороший вариант, — уклончиво ответила Амели. Ее взгляд неотрывно скользил по Джой, и она чувствовала, что Амелия собиралась спросить, ещё до того, как у нее этот вопрос все же вырвался. — Прости, но почему ты так категорична насчёт Эмили? То, что о вас говорят… — Что о них говорят? Джет нахмурилась. — Нет-нет, ничего ужасного, но я думала, что это всего лишь слухи. В офисе думают, что вы на ножах сейчас.       — Это не так, — резко ответила Джой. — У нас всё нормально. У Эмили другие планы на эту неделю, вот и всё.       — О, тогда хорошо! — тут же воодушевилась Амели. Ее снова разорвал приступ кашля, и она откинулась на подушку. В экране мелькнула тонкая рука с подключенным к катетеру проводком. — Она с мужем куда-то летит? Так здорово, что наша Эмили наконец-то нашла для себя подходящего человека. В «БМВ» стало спокойнее.       — Разве? — колко переспросила Джой. Так вот, значит, как здесь считали. Эти слова отчего-то резанули Джет острым лезвием; она сильно стиснула ткань брюк на правом колене. — Ладно, Амели, — сказала она раньше, чем Амелия успела ответить. — Выздоравливай, и я жду тебя в Каролине. Отключаюсь.       Джой вскочила со стула и, напряжённо выдохнув, подошла к своему мини-бару. Мини-бар в кабинете — хочешь виски, коньяк, джин, хочешь — чертов лёд, — не было решения лучше, чем после аварии вернуть алкоголь на свое законное место. Джой плеснула «Гленфиддича» на дно рокса. Она громко хмыкнула. Нашла для себя подходящего человека. Ну как же. Подходящий человек — это двадцатипятилетний мальчик? Господи помилуй. Да, Лиам — ее племянник, и она не должна была так о нем думать, но это же правда. Он хороший мальчик, прекрасный, добрый, чудесный мальчик. Но он никогда бы не справился с Эмили. Он не справится с Эмили, потому что Эмили слишком сложная для него, давно искушенная. Она та ещё манипуляторша.       Джой посмотрела на циферблат мерно тикающих «Ролексов» у себя на запястье. Золотые стрелки на белом фоне; маленькая — почти на три, большая — без двух двенадцать. На три у нее было назначено совещание насчёт филиала в Шарлотте. Последнее время она только им и занималась. Торчала на работе до полуночи, и у нее мозги плавились. Амелия заболела, ее секретарь уволился, второй секретарь оказался законченным болваном, а программист, которого они наняли, третий день не мог справиться с каким-то проклятым кодом, в котором Джет ничего не смыслила. Она переживала, что ещё немного — и филиал накроется, не успев заработать как следует, так что ее тревожность за последние дни возрасла в разы. Джой почти не спала, не ела, дымила, как чокнутая, и в итоге сдалась под напором донимающей ее мысли: ей нужно самой лететь в Каролину, чтобы контролировать всё на месте. Дистанционно это было за гранью ее возможностей. Она опустошила рокс одним глотком и, услышав из селектора голос Кевина, налила себе ещё виски.       Через считанные секунды ее кабинет заполнил рой голосов. Возглавляющие ключевых отделов — айти, технический, финансовый, коммерческий, кадры и юридический — уместились за длинным столом, который при необходимости выдвигался из ниши в столе Джет. Здесь были не все, кто должен быть (директоров у каждого отдела было несколько — от трёх до пяти, и все вместе они образовывали мини-совет), но именно с этими, казалось, будет проще всего договориться. Кевин принес папку с документами по Шарлотту, и Джой принялась вкратце обрисовывать сотрудникам сложившуюся ситуацию.       Спустя сорок минут Джой готова была завыть, а «Гленфиддич» потерял вкус алкоголя; никаких ее любимых ореховых ноток — трава травой, обволакивающая язык, как сухая пленка. Десять человек спорили, пытаясь вычислить правых, едва ли не во весь голос.       — Заткнитесь все, — в конце концов выдохнула Джой, допив остатки потерявшего крепость виски. Она уложила локти на подлокотники и закинула ногу на ногу, терпеливо ожидая, когда бардак из голосов смолкнет, и в кабинете воцарится необходимая ей тишина. Это произошло за считанные секунды. Десять пар глаз с тревогой, недовольством и усталостью вгрызлись Джет прямо в лицо. У нее давно уже имелся иммунитет к их красноречивым визуальным выражениям, так что она спокойно спросила: — Что у вас за проблема такая: командировка? Я не понимаю. У большинства из вас вероятность командировок прописана в трудовом договоре. Я не отправляю вас на пытки, Шарлотт — не тюрьма и не Комптон. Поднимите руку те, у кого пункт о командировках есть в трудовом договоре. — Восемь человек несмело подняли руку. Восемь из десяти, черт возьми. — Отлично. Вы все летите завтра, и это не обсуждается. Мне неинтересно, что вы собирались посетить музей, или проведать дедулю на кладбище в эти дни, или поесть «Читос» в кровати. Господа, — она улыбнулась одними губами, — давайте будем серьёзнее. Я не хочу слышать предположения и советы, я хочу решения по факту — тогда, когда вы увидите и исследуете ситуацию собственными глазами и мозгами. В Ша́рлотте. Вы должны понимать, что у меня пока нет там достаточно надёжных людей, так что вам, возможно, придётся задержаться в Каролине на какое-то время. К сожалению, не в моих силах спрогнозировать вам точные сроки. Если для вас это сильно проблематично, то мы в индивидуальном порядке составим график, по которому руководители отделов будут меняться каждые две-три недели, но в таком случае вы должны будете держать друг друга в курсе текущих дел самостоятельно.       — Я думаю, это отличная идея, миссис Джет, — почти оскорбленно ответила ей миссис Купер, неестественно выровнявшись. Джой вопросительно вскинула брови. — Но кто из айтишников полетит с нами? Здесь два человека оттуда, и они оба отказываются лететь. Мы тоже не можем делать свою работу и одновременно латать дыры в других отделах. Это не претензия, миссис Джет, это очень важный вопрос…       — Да, я поддерживаю, — кивнул мистер Ашворд, поправив свой красный галстук.       Самое сложное. Джой медленно перевела взгляд на Брикли. Он сидел, как неподвижная статуя в клетчатой рубашке; смотрел прямо, держал руки в замке и нервно поджимал тонкие губы.       — Мистер Брикли… — вкрадчиво начала Джет.       — Не-е-ет, не-ет и нет, — заикаясь, кивнул он. — У ме-еня кош-шка. Я устраивался сюда, — он снова кивнул, — с те-ем, что-обы не было к-к-кома-андировок. Я не-е лечу.       Джой глубоко вдохнула; она должна была сохранять свое напускное спокойствие нерушимым. Она уже почти подобрала нужные слова, когда из селектора донеслось:       — Миссис Джет, прошу прощения, что беспокою. Эмили пришла на совещание.       — Совещание идет уже сорок пять минут! — вспылила Джет.       — О-о, я знаю, миссис Джет, — с театральным сожалением протянула в селектор Эмили, — мне так жаль, что я опоздала. Готова вымаливать прощения день и ночь, стараться и работать в поте лица, принести клятву на…       — Господи, — закатила глаза она. — Пусти её, Кевин.       Так было проще всего. Девиантное поведение Эмили давно уже никого не удивляло, так что когда она медленно зашла в кабинет с улыбкой до ушей, никто даже не придал ее театру значения. На ней были широкие джинсы и огромная бесформенная толстовка с вышитой вульвой посредине. Ну не могла эта женщина не привлекать к себе внимания, не могла ни единой секунды; казалось, если бы на Эмили никто не смотрел бы больше минуты, она бы просто начала верещать на весь офис.       — Приветики-пистолетики, — радостно прощебетала Эмили. Джой наградила ее тяжёлым взглядом, и она понятливо опустилась на ближайший к выходу стул. Она обняла сконфуженного Брикли за плечо. — Привет, котик, — мурлыкнула она. Шон отшатнулся. — О чем толкуем? — обратилась к Джо она.       — О Ша́рлотте, — утомленно сказала Джой.       — Ужас, — скривилась Эмили. — Смилуйтесь. Чур я не лечу.       — Мистер Брикли, — обратилась к Шону Джой, проигнорировав выпад Эмили. Шон одержимо завертел головой. — Мистер Брикли, вы мне нужны. Я знаю, что вы не обязаны, но я прошу вас, я очень прошу вас сделать это для «БМВ». Я готова предложить вам двойную почасовую оплату, премию в конце каждого месяца и лучшего ветеринара для вашей кошки. Соглашайтесь. Хотите, полетите со мной частным рейсом вместе с вашей кошкой?       — М-м-миссис Джет… — начал он, когда Эмили громко его перебила.       Она, кажется, даже подпрыгнула на своем стуле, как током шарахнутая.       — Так миссис Джет тоже летит?! Правда?! Тогда я согласна полететь вместо Брикли, — просияла Томпсон. — Давайте, миссис Джет, я готова! Так будет выгоднее, мне не нужен ветеринар.       — А муж ваш против не будет? — зачем-то язвительно поинтересовалась миссис О’Мара.       — Ты чё, Мюриел, головой по пути на совещание ударилась? — со смешком уточнила Эмили. — Кто его будет спрашивать?       — П-пусть Эмили летит, — с горем пополам выдавил Брикли. — Моя ко-ошка плохо перено-о-осит по-олеты. Я не-е согласен.       Джой нахмурилась. Ей не нравилось то, что начиналось; она не планировала брать с собой Эмили. Она подходила на эту роль как никто, но остаться с ней вдвоем в чужом городе, где никого, кроме них, нет, было… плохой идеей. Джет боялась, что не справится с этим. Боялась, что не справится с собой. В Лос-Анджелесе у нее было много стопов и отвлечений: жена всегда ждала ее дома, можно было встретиться с сестрой на выходных, заняться культурным просвещением старшей дочери свободным вечером; даже банальное раздражение, отталкивающее ее от Эмили, когда Лиам встречал ее с работы, — но в Шарлотте ничего из этого списка не будет.       Это же плохо.       Это плохо?       Джой стиснула мягкую кожу на подлокотниках. Она сделала ещё одну попытку убедить Брикли, но не учла одного: здесь уже была Эмили. Она буквально горела на своем месте, и Джой готова была поверить, что, посмотри Джет на нее сквозь ультрафиолетовые очки, то непременно увидит, как Эмс пылает. Она в очередной раз не позволила Брикли ответить.       — Я хочу полететь, — твердо заявила она. — Я обожаю Ша́рлотт! Возьми меня с собой, я хочу полететь в чертов Шарлотт. Хочу, хочу, хочу полететь! — захныкала Эмили.       Все снова выжидательно уставились на Джой. Она поджала губы, судорожно размышляя, как отказать ей, но теперь уже одиннадцать пар глаз не оставляли ей выбора; как можно было отказать в командировке единственному человеку, который в нее рвался? Джой знала, почему. Но никто другой ведь не знал.       — Ладно, — сдалась она. — Хорошо. Эмили полетит в Шарлотт.       — Да! — счастливо закричала Томпсон. — Отлично! Обожаю Шарлотт!       — Замечательно, — удовлетворенно кивнула миссис Купер. — Мы рады.       Джой захлопнула папку с документами из Каролины. В тот момент, когда страницы в файлах столкнулись с громким хлопком, она пожалела о том, что не может уменьшиться и оказаться между страницами. Остаток совещания Джет чувствовала, как Эмили на нее смотрит; неотрывно, точно держа ее на чертовой мушке. Джой хотелось все это прекратить, но она не знала, как вернуть время назад, и забыла, что вернуть его невозможно. Это был очередной рычаг, который она отпустила. Очередной, крошечный, незаметный.       Ее система владения собой давно трещала по швам.

***

      Он касался её языком с давно изученной виртуозностью. Лиам знал, что делать, чтобы заставить её рассыпа́ться: разрядиться до растекшейся лужицы внизу живота, вспыхнуть, как разорвавшийся фейерверк, превратиться в цветную кляксу. Эмили всё время хотелось свести ноги от бешеного давления, и она, тихо поскуливая, оттягивала назад беспорядок на его голове. Влажный язык чертил узоры, усиливая пульсирующую волну. Эндорфины бились у Эмили в груди, как ещё одно мини-сердце.       Она заставила Лиама побриться с утра, так что никакая колючая хрень у него на лице не мешала представлять ей, что между ног у нее — Джо; фантазии были лишь отголосками того, что принесло бы ей точку в упрямом желании, но иногда Эмс хотелось…       Хотелось, чтобы там была Джо.       — О боже, — сдавленно простонала Эмили, — м-м, да, да, вот так…       Лиам стискивал ее икру у себя на плече. Эмили прижималась спиной к поверхности зеркала над столешницей, на которой сидела; напряжение в мышцах вынудило ее прижаться к отражению ближе, вцепиться одной рукой в золотистую раковину рядом, выгнуться так, что в темноте заплясали звёздочки… Она прижала его голову ближе, а в следующий момент содрогнулась всем телом, до крови прокусив щеку. Горячая волна пронзила ее до мурашек, до судорожных сокращений; Эмили едва не выронила сладостное конфета, когда лицо Джо мелькнуло в памяти тупым наваждением.       Но Джо здесь не было. Ее нет.       Эмили подумала об этом, когда снова твердый член Лиама упёрся ей в клитор, а затем медленно проскользнул во влагалище. Влажный шлепок вклинился в голову кипятком, когда он заполнил ее всю, от и до — так складываются мужские-женские пазлы. Эмили пришлось распахнуть глаза. Он сжал ее подбородок, дыша прямо в рот ментолом и чем-то дьявольски острым. Она до синеющих отметин на коже вцепилась Лиаму в плечи.       — Смотри на меня, — прорычал он и толкнулся в нее еще глубже. Его ладонь стиснула мягкую грудь с непривычной грубостью, будто бы Лиам, как и Эмили, сбрасывал лишнее напряжение.       Это был третий раз за это утро, за последний час. А потом был четвертый и пятый, и на шестом Эмили почувствовала, что выдохлась. В груди стало пусто, а от его вдалбливающих, как от молотка, движений внутри, уже больно. Она оттолкнула от себя взмокшее, тяжелое тело Лиама, когда он кончил в нее, и попыталась вернуть себе способность ровно дышать. И что это с ним такое сегодня?.. Лиам оставил соленый поцелуй у нее на губах. Эмили отодвинулась дальше на подушки, нехотя двинув губами в ответ. В этой постели не было ни одного холодного места. Белоснежные простыни, спутанные и местами мокрые, казались раскалёнными. Пот тонкими струйками стекал у Эмили по груди, а перед глазами плясали темные вспышки пятен. Во рту расползался вязкий привкус; он оседал в гортани едким песком.       — Ты что, — пробормотала она, — что-то принял?       — Нет, — Лиам выпустил смешок прямо в ее бедро, — просто я люблю тебя. Я не готов расставаться с тобой, — он поцеловал ее в живот; гематома почти сошла, — на целую… неделю.       — Клёво, пупсик, — согласилась она, прослушав, что он вообще сказал. — Слезай. — Эмили поднялась на локтях и попыталась столкнуть с себя прилипшего к ее бедрам Лиама. Он обнимал ее, как двинутые психи обнимают любимую игрушку. Ноги у Эмили приятно подрагивали, мышцы ныли; если она не начнет собираться прямо сейчас, то опоздает к Джо, а Джо не одобряла опоздания. Эмили хотела поскорее увидеть ее.       А ещё она хотела помыться, пока пресвятой Боженька не перепутал ее с мешком для спермы.       Она кое-как вывернулась, освободившись из загребущих лап Лиама. Эмили скрылась за дверью в ванную комнату, забыв повернуть замок, и тихо выругалась, когда случайно наступила на валявшийся на плитке тюбик с каким-то кремом. Это всё Лиам. Наверное, он считал, что если затрахает ее до пятен перед глазами сегодня, то Эмили не захочет заниматься сексом ещё неделю, которую проведет баз него в Северной Каролине. Божечки-кошечки, этот мальчик — просто чудо. Наивный, как ее тетя Джеки, и глупенький, как бродячий пёсик. Если бы он ещё умел себя хорошо вести, не болтать лишнего и не размахивать кулаками в полном ауте, то оставался бы идеальным пупсиком.       Эмили мысленно прикидывала, чем, кроме работы, им с Джо можно будет заняться в Шарлотте, пока стояла под едва теплыми струями бесконечно льющейся на нее воды. Они могут сходить в «Сапсан», думала она. Или повторить их последний визит в «Мичленд». Когда они были там несколько лет назад, Джой надела свой самый горячий брючный костюм — черный, с кожаными карманами и кэжуал-шнуровкой, — и расстегнула черную, как доппио, рубашку на целых три пуговицы. Терпение Эмили не было бесконечным. Она уже чувствовала себя напряжённой рядом с конфетой, настолько, что хотелось раздеться и срочно раздеть ее; напряжение — первый признак того, что ее терпение почти выскоблено жалкими попытками Джо оставить их реальность статичной. Их жизнь была такой слишком долго. Неужели то, что они должны быть вместе, до сих пор было для Джо неясно?       Неужели какая-то глупенькая рыбка, рожающая детей, могла быть важнее Эмили?       Эмили покачала головой. Какая нелепость. Она вышагнула из душа, закутавшись в плюшевое фиолетовое полотенце, и подошла к столешнице. Над ней висело огромное широкое зеркало; оно охватывало в отражении всю ванную комнату, простую и классическую, с хозяйничающими тут влагой и хаосом.       Она промокнула короткое чёрное каре; Эмили растянула губы в улыбке. В отражении на нее смотрела идеальная женщина. Кроме этой идеальной женщины в отражении, в мире существовала ещё одна.       Это пример. Это простая задача. Если на планете есть две идеальные женщины, значит, им жизненно необходимо составить друг другу пару. Создать дуэт. Сохранить баланс.       Эмили позволила полотенцу упасть к ногам. Ее зеркало, покрытое сзади нитроэмалью, не запотевало, но если бы запотело, Эмили бы нарисовала на нем сердечко. Она разглядела маленькие лепестки синяков на коже. Они россыпью расцветали на шее, бедрах. На груди и животе угадывались следы зубов. Наверное, Лиам в последнее время действительно слишком старался.       Дверь сзади нее медленно распахнулась. Он не стучал, но Эмили обычно не возражала; если она не закрывалась, значит, к ней было можно. Очевидно, что Лиам тоже побывал в душе. Крепкое тело было сухим, пижамные штаны болтались на бедрах. Эмили смерила его задумчивым взглядом прямо в зеркало, не оборачиваясь; она медленно вела кончиками пальцев по невыраженной ключице.       Она встречала в жизни разных людей, разных мужчин и женщин. Эмили никогда не чувствовала, чего можно от них ожидать, но она научилась предвидеть и различать: по изменяющейся мимике, движениях напряженных мышц. По улыбке. Она не знала, что в Лиаме изменилось после «RRRED», но периодически в нем мелькал этот навязчиво красный цвет… Эмили чуть прищурилась в зеркало, разглядывая блеклые розовые пятна у него на костяшках. Лиам подошёл к ней сзади и уложил ладони ей на предплечья. Эмили не дотягивалась макушкой до его подбородка.       — Прости за это, — виновато пробормотал он, невесомо коснувшись следов прикуса на ее груди. — Тебе же не было больно?       Ну вот. Снова тот самый котик: огромные ангельские глаза, бровки домиком и нежность, от которой у нее периодически текла фляга. Так и не скажешь, что этот котик может быть плохим мальчиком.       — Нет. — Эмили сардонически усмехнулась.       Лиам с тяжёлым вздохом обнял ее; его руки пересекли голую грудь Эмили, и ее влажная спина прижалась к его животу. Что, разве утром было мало дурацких объятий?.. Он оставил долгий поцелуй на ее голове.       — Ты такая красивая, — прошептал Лиам ей в волосы. Эмили протестующе склонилась вперёд, когда он снова потянул руку к ней между ног.       Только не сейчас и не опять.       — Иди оденься и затащи чемодан в тачку, — фыркнула она, уперевшись ему в запястье. — Отстань от меня, ну серьезно. Ты задолбал. Не-е-ет, — протянула Эмили, накрыв его губы ладонью, — Лиам, нет. Хватит.       — Ладно-ладно, — обречённо ответил он и, наконец, отпустил ее. Эмили сделала глубокий вдох. Так — как поступивший в изголодавшиеся лёгкие кислород, — ощущалась свобода, которой в последнее время у нее почему-то становилось всё меньше. Она нахмурилась, заново обмотав себя полотенцем. Черт. Может, развестись с ним?       Лиам не прекращал разглядывать ее ни на секунду. Эмили достала фен.       — Я буду скучать по тебе, — сказал он, облокотившись о стену у двери, и Эмили подумала, что хочет, чтобы он просто ушел. Раздражение начало закипать в грудной клетке, как котел с крысиными трупами. — В «БМВ» целый штат программистов, почему не может полететь кто-то другой?       — Блядь, — сердито выронила Эмили, столкнув фен со столешницей. Лиам продолжал смотреть в отражение, но будто бы сквозь него. — Потому что я хочу полететь? — Она обернулась. — Что за тупые вопросы?       — Да почему тупые, Эмили? — закатил глаза он. — Я всегда предлагаю тебе лететь со мной, если у меня выступления где-то помимо ЛА, — уже тише заявил Лиам, и она поняла, что он ревнует. Он ревнует ее. Опять. Эмили заскрипела зубами. Какого черта? Она что, вещь? Или она что-то ему обещала? Да нет же! — А ты не предлагаешь.       С ума сойти.       — Муравьи спят двести пятдесят раз в день, — с едкой улыбкой ответила Эмили. — У медуз нет мозгов и кровеносных сосудов. Мы играем в рандомные факты? Котик, ты можешь предлагать мне вообще что хочешь, но это не значит, что то же самое буду предлагать тебе я. Ты мне в Шарлотте не нужен.       — У тебя так много работы?       — Да, Лиам, много, — зарычала она. — А даже если и нет, то это тебя не касается. Ты забыл? Я делаю, что хочу, когда хочу и с кем хочу. То, что я ношу это колечко, просто формальность, и если ты будешь меня бесить…       — Эй, успокойся, — вдруг улыбнулся он. Эмили посмотрела на него во все глаза. Он издевается? Что за улыбка? Лиам подошёл и поцеловал ее в лоб. — Я понял. Всё нормально. Я люблю тебя и жду дома. Пойду отнесу чемодан в багажник.       — Ага, давай, иди, — буркнула Эмили. — А то душно здесь. Идиот, — выдохнула она, когда Лиам оставил ее одну.       Эмили старалась погасить пылающую внутри злость. Она едва ли не впервые в жизни так долго не могла подавить зудящее внутри чувство — что-то бушующее, как смерч, — и всю дорогу до частного терминала в Голливуде боролась с ним самым привычным способом: Эмили притворялась, что вовсе не злится. Она уже и не должна была злиться. Да на что? Лиам не душнил больше, трепался о чем-то забавном и спокойно вел ее «БМВ». Мимо них проносились привычные серебряные высотки и блестело стекло. Тысячи других машин мелькали в ее глазах. В зеркале заднего вида Эмили заметила, что зрачки у нее увеличены.       Она должна была ощущать пустоту, а не злость. Вакуум, тишину, стагнацию.       У Эмили всегда и всё было под контролем, а в эту поездку, в этот день ей казалось, что она напрочь его потеряла. Дезориентированная, как слепой котенок, Эмили представляла, что сжимает вовсе не сидение, а чье-то безымянное горло. Может быть, это знак. Может, предчувствие? Так это называют? Она не могла понять; и она не знала, что с этим обычно делают. Нужно спросить у Джо.       Но как только они с Лиамом покинули ограниченное пространство ее машины, злость исчезла. Она испарилась, как маленькая бесполезная лужица. На ее месте вместе с освежающим февральским ветром разверзлась знакомая пустота. Эмили широко улыбнулась.       В аэропорту ее уже ждал самолёт Джо. Частный рейс мог и подождать, верно? Они договорились, что Эмили приедет к одиннадцати, а сейчас была половина двенадцатого. Всего-то на полчаса — у конфеты было время, чтобы соскучиться. Лиам отдал ее небольшой чемодан услужливому стюарду в синем костюме. На борту «Уотерс Стар Лайн» было, как всегда, по-отельному: просторный салон, бежевые кресла и мягкий ковролин под ногами. Эмили искала глазами конфету, сбрасывая при входе обувь.       И она появилась из кабины пилотов, как всегда, эффектно. На Джо был неизменный брючный костюм под цвет ее глаз и выправленная рубашка. Она засунула руки в карманы брюк и с упрёком посмотрела на Эмили.       — Ты нарочно испытываешь мои нервы, Эмилия? — грозно пророкотала она. — Я же ясно сказала, что самолёт в одиннадцать. И что это за грёбаный ящик? Календари? — Эмили энергично закивала. Джо вздохнула. — Матерь божья, дай мне терпения…       Эмили почти подпрыгнула от счастья. Наконец-то всё вернулось, как было. Даже омерзительное Эмилия ее сегодня не волновало. Если бы она не держала в руках коробку со своими календарями, то бросилась бы конфете на шею.       На борт, сжимая в руках дорожную сумку Эмили, поднялся Лиам. Джой приветственно кивнула ему и опустила спинку у одного из кресел.       — Клади, — раздражённо сказала Джо.       — Может, я всё-таки помогу? — скептически покосившись на грузную коробку, спросил Лиам. Он спрашивал это уже четвертый раз, и всё никак до него не доходил ответ; как можно было быть таким тугодумом?       Эмили показательно цокнула языком и медленно, стараясь на навернуться из-за закрытого коробкой обзора, пошла по направлению к креслу.       — Она не разрешает их трогать, — пояснила Лиаму Джо. — Никогда не разрешала.       — Да, я заметил.       — Это мои сокровища, — фыркнула Эмили, с громким выдохом водрузив коробку на кресло. Она стёрла со лба испарину, а затем укутала календари в плед. В них была вся её жизнь. Сорок два перекидных календаря с разными вариациями Хэллоу Китти на каждый месяц. Около чисел было немного свободного места, обведенного в белый квадрат.       Первый календарь Даниэль купила Эмили, когда ей было всего три года. Это был подарок на день рождения. Они тогда жили в очередном обдертом доме с облупившейся краской; под обоями буйным цветом чернела плесень, пахло пылью, спиртом и кошками. Эмили рисовала прямо поверх чисел, потому что Даниэль была не способна купить ей даже чертов альбом для рисования. В четыре она все ещё рисовала. В пять начала делать отметки: звёздочка, сердце и черный крестик.       Карандашами, полученными от какой-то сердобольной бухой соседки, Эмили коряво писала слово Стоктон по многу раз. Когда она нашла чудом пишущий маркер за продавленной раскладушкой, то обвела буквы заново. Они отпечатывались на второй стороне листа темными пятнами — там, где она нажимала непропорционально сильнее, хотя Эмили всегда старалась соблюдать силу нажима. Это было важно: соблюдать её. Быть аккуратной, когда пишешь. Нежно, невесомо вести фломастер, чтобы все грани звёздочек выглядели одинаково, а обе стороны сердца смотрелись как идентичные, хотя они никогда такими не получались. Закрашивать сердечки можно было двумя способами: двухслойным зигзагом, если день заслуживал плотного тона, или однослойным, если всё было не так уж и идеально. Эмили улыбнулась. Она не смогла бы жить без своих календарей. Ведь тогда в голове был бы бардак, верно? Тогда бы у нее не было жизни.       Джо сказала, что им уже нужно лететь. Она больше не звучала раздражённой. Скорее, была уставшей. Она в последнее время много нервничала и курила свои убойные сигареты, от дыма которых подохло бы всё живое, как будто заменяла «Джи Сэмом» воздух. Конфета опустилась на диван и закинула ногу на ногу, в молчаливом ожидании уставившись на нее. У Эмили в груди снова появилось странное ощущение. Это была не злость. Что-то такое, что заставляло кончики ее пальцев терпнуть, а мир вокруг — тормозить.       Лиам повернул ее к себе за плечи, и его теплые ладони на шее захотелось сбросить в тот же момент, что они коснулись ее.       — Я буду скучать, — прошептал он и поцеловал ее в губы. Эмили не ответила, глядя на него снизу вверх. — Я люблю тебя. Звони, ладно? Или хотя бы бери трубку.       Эмили перевела нахмуренный взгляд на Джо. Она смотрела в другую сторону, притворившись, что ее здесь нет; такт — ужасная вещь, и сейчас она ее ненавидела.       — Ага, — сказала Эмили, отцепив от себя большие ладони, — иди уже. Я устала от тебя. Ты крадешь мое личное пространство всё утро.       — Прости. — Лиам грустно ей улыбнулся. — Иногда я не знаю, что с тобой делать.       Эмили дернула уголком губ. И что бы это могло значить? «Не знаю, что делать»?       После своих странных слов он ушел и махал ей, стоя рядом с фиолетовым кроссовером, до тех пор, пока шатл не скрыл их с Джо толстой серебристой стеной. Пилот прокричал, что самолёт взлетит через минуту, и Эмили опустилась на диван рядом с Джо. Конфета молчала. Тени, падающие из люка в потолке, плясали на остром лице; голубые глаза почти потеряли цвет — стали прозрачными, как хрусталь. Эмили легла на ее колени. Джой — может, автоматически — подставила ладонь под ее щеку, и Эмили обняла ее за руку. Они молчали до тех пор, пока чувство невесомости, которое обычно проникало в человека в полете, не соприкоснулось с их лицами.       — Нас ждёт много работы в Шарлотте, — сказала Джо. — Правда, Эмили, очень много.       Эмили рассматривала розовые орхидеи в стеклянной вазе. Они стояли на журнальном столе недалеко от дивана; ладонь Джо мягкая и нежная, как те лепестки, и напоминает дом, где постоянно тепло. Дом, где нет плесени под обоями. В этом доме пахнет тяжёлым «Диор Саваж», а не кошками, и повсюду лежат важные документы.       — Да, хорошо. Конфета? — тихо спросила Эмили. Джо так же тихо отозвалась. — А ты, — выдохнула она, — ты знаешь, что со мной делать?       Джой приглушённо засмеялась. Спокойствие, вакуум, пустота. Эмили с улыбкой прикрыла глаза. Рядом с Джо было так, как ни с кем больше. Она никогда и не сравнивала. Но теперь, теперь можно было сравнить?.. Она не замечала этой стабильности внутри себя, когда они были вместе, пока не поняла, что в стабильности тоже был смысл. Быть рядом с Джо — это смысл. Что-то хорошее — то, что Эмили обычно искала в адреналине, — пряталось совсем рядом с Джо; в ее коже, ее запахе и в ее неизменно сильных, легко считываемых эмоциях. Эмили знала, что, в отличие от всего, что имело свойство заканчиваться, они с Джо никогда не закончатся. Это ощущение рядом с ней — дома, вакуума и тишины, — никогда не закончится.       — Да, я знаю, что с тобой делать, — все ещё посмеиваясь, ответила Джо. Она потянулась к бежево-серому пледу, скомканному за спиной Эмили, и укутала ее до самого подбородка. — У тебя нос холодный и руки. В следующий раз бери с собой кофту.       — Не хочу кофту, — сворачиваясь в клубок, пробормотала Эмили. Она повернулась на левую сторону и уткнулась лбом ей в живот, а затем вытащила руку из-под пледа и уложила ладонь Джо себе на голову. — Хочу, чтобы ты меня гладила.       — Балда ты, Томпсон, — тихо вздохнула она. Может, даже покачала головой. Укоризненно нахмурила брови. Нет. Притворилась, что укоризненно. — Спрячь руку под плед. Я укрою тебя.       Эмили закрыла глаза и через мгновение почувствовала тепло от мягких прикосновений к своей голове.       Едва ощутимый ветер на волосах. Так же, как и всегда. Это были кончики ее пальцев.

***

      Филиал «БМВ» в Шарлотте был куда скромнее, чем её главный офис в Лос-Анджелесе. Джой долго не решалась открывать его, но в последние годы объемы производства выросли больше, чем в пять раз, и в Северной Каролине — рядом с Эшвиллом, в Гринсборо, в Феетливилле и Шарлотте, — ее корпорация отметила открытие моторных заводов и два разных крыла по сборке автомобилей и мотоциклов. Оригинальные салоны «БМВ», специализирующиеся на экспорте в Европу, успешнее всего осели именно здесь, в Шарлотте. Тут был подходящий климат, не так много людей, как в ЛА, да и жизнь текла как-то размеренно.       Этот город с самого первого ее визита всколыхнул в груди Джо что-то глубокое, что-то такое, о чем говорят: торкнуло. Она чувствовала, что однажды вернётся сюда куда более основательно, чем просто на уикенд. Джет старательно взвешивала все «за» и «против», когда решалась на такой важный шаг; слушала советы знакомых предпринимателей, кто проходил через что-то подобное, приглашала аналитиков и продумывала самое важное, как раз то, чего наперед нельзя было предвидеть никак: человеческий фактор. Она составила список тех, кто поедет отвечать за филиал, наперед. Джой выкупила небольшое, по сравнению с главным офисом в ЛА, здание — всего-навсего четырнадцать этажей, около четырехсот футов сверкающего голубого стекла, — и поняла, что эмблема ее корпорации отлично в него вписалась. Это идеально подошедшее ей архитектурное чудо стояло недалеко от штаб-квартиры национального банка Америки и раньше служило ему хранилищем.       Они с Эмили приземлились в международном аэропорту Шарлотт/Дуглас в половине десятого вечера. Их ждала разница во времени плюс три часа, и Джой вообще-то не должна была хотеть спать в такое время, но полёт дался ей тяжело; сказалось несколько почти бессонных ночей и отсутствие нормального рациона. Джет еле выдержала дорогу до «Ритца», и как только ее чемоданы оказались в номере, а швейцар исчез за дверью, Джой завалилась в постель. Она закрылась в номере даже от Эмили.       Но Эмили не была бы собой, если бы ближе к часу ночи Джет не проснулась от того, что эта безумная женщина влезла к ней в номер через балкон. Через балкон, господи. Это был сорок второй этаж. Разве Джой могла сопротивляться? Или выгнать ее после такого глупого подвига? Эмили была растрёпанной, как будто бежала кросс. Она была в своей дурацкой пижаме с Хэллоу Китти. Она сидела рядом с Джо на кровати, сложив по-турецки ноги, и смотрела какой-то тупой ситком. Джой уснула под неприлично черную шутку об инвалидности — вырубилась, как по щелчку, и это было удивительно для нее. Обычно Джет требовалась полная тишина и чтобы ей в задницу не упиралась ничья спина. Хотя, может, дело было в том, кому эта спина принадлежала? У Джой не нашлось сил разбираться ещё и в этом. Она просто спала, Эмили была рядом, а завтра их ожидал загруженный рабочий день, который — Джо знала — затянется до глубокой ночи.       Может, это хорошо, думала она наступившим утром.       Эмили бегала перед ней в одном полотенце с зубной щеткой во рту, будто бы у нее нет своего номера. Джой прилагала нечеловеческие усилия к тому, чтобы не смотреть на нее, так что если они будут сутками сидеть в офисе, это поможет. Да, точно, это поможет им. Поможет ей.       Сердце билось у Джой в гортани, в висках, между ног; она хотела говорить Эмили слова, которые ей нельзя было говорить. Обручальное кольцо зудело на безымянном, словно кто-то насыпал под него перец.       — Эмили, — выдохнула Джой, когда Эмили вышла в коридор следом за ней. На ней были те же широкие джинсы и оверсайз-толстовка со словом MAD. Потрясающе. Она все равно никогда не соблюдала деловой дресс-код, так что темные лохмотья на ней смотрелись не так нагло (вызывающе), как могли бы платье и портупеи. Картинка, где Эмили в одних портупеях, мелькнули в памяти слишком живо, чтобы оставить ее безразличной.       Джой почти дернулась.       — Да, конфета? — любовно промурлыкала Эмили. Джой не покидало стойкое ощущение того, что Томпсон читает мысли. Яркие сапфировые глаза смотрели на Джо, как два бриллианта; сигнальные огни на заброшенном цивилизацией острове. — Что? Хочешь меня отчитать? — игриво спросила она и остановилась вплотную к ее рубашке. Эмили прижалась грудью чуть ниже ребер Джет, и она перестала дышать. Ненормально, что Томпсон так на нее влияла. — Может, лучше отшлепаешь?       — Боже, нет, — напряжённо вздохнула Джой. Мимо них прошла горничная с большой тележкой. — Я просто хотела сказать, что, — она пыталась смотреть на нее безразлично, — сегодня ты спишь в своем номере. И завтра. И всю неделю. У себя в кровати, понимаешь? Вчера было исключение.       — Да ладно, Джо, — прищурилась она и, усмехнувшись, покачала головой. Она потянулась, чтобы спустя секунду коснуться ее щеки холодной ладонью. — Это Шарлотт. Здесь никого нет. Мы можем спать в одной кровати.       — Нет, не можем.       — Мы…       — Мы не можем, — четче повторила Джой, схватив ее за запястье. Она убрала ее руку от своего лица, ощутив, как в груди снова что-то взрывается. — Ты что, не понимаешь? Ты не понимаешь, что делаешь? — громко шептала она. — Прекрати это, Эмили. Перестань. Сейчас мы поедем в офис, а вечером вернёмся в отель и разойдемся по номерам. Ты пойдешь в триста третий, а я — в триста четвертый, и на следующий день все повторится, и так до того самого дня, пока мы не вернёмся домой. Это ясно? — Сердце колотилось у нее в груди, как загнанный в клетку зверь. Ещё никогда ее слова не расходились с тем, чего она хотела на самом деле, так колоссально. — Эмилия, тебе ясно?       Она с улыбкой склонила голову.       — Это не то, чего ты хочешь, конфета, — спокойно возразила она. Ее пальцы снова полезли к Джет; пробежались, как пером, вдоль пуговиц на ее рубашке. Они казались ей каменными. Джой тяжело сглотнула. — Признай это. Признай это хотя бы со мной, здесь никого больше нет. Ты едва держишься, правда?       — Неправда, — проскрипела она.       — И если бы вчера ты чувствовала себя лучше, — словно никакого «неправда» не прозвучало, совсем тихо продолжала Эмили, — ты бы взяла меня прямо у себя в номере. На своей кровати. Ты бы забыла, что у меня тоже есть номер. Ты бы забыла, — шепнула Эмили, поднявшись но носочках к ее лицу, — обо всем. Не притворяйся, что это не так. Никогда не притворяйся со мной, потому что это охренительно бесполезно, конфета.       Ну конечно. Она всё знала. Всезнающая Эмили.       — Я не умею, — выронила нервный смешок Джо. Всё напряжение скатилось с ее плеч вниз, словно вода по пластику, когда Эмили со смехом отступила назад.       — Это уж точно. Ты очень плохая актриса. Хуже некуда. Очень, очень плохая… — ерничая, протянула она. Джет снисходительно покачала головой. Она уже забыла, что именно говорила ей в самом начале; и Эмили, видимо, тоже, потому что она тут же прилипла к ее локтю. — Поехали? Арбайт махт фрай.       — Чего? — медленно ступая к лифту, переспросила Джой.       — И немецкий не знаешь, — горько вздохнула Эмили. — А кто такая Ильза Кох, знаешь? Ты на нее похожа, когда работаешь.       — Это на ту, которая евреев мучила в концлагерях? — деловито уточнила Джой. — Вот спасибо. Теперь раньше полуночи ты точно из офиса не выйдешь.       — О нет, госпожа, о нет, только не в газовую камеру!.. — артистично воскликнула Эмили, вцепившись ей в руку уже в лифте. Стеклянная кабина плавно вела их вниз, а Джет ненавидела себя за то, что смеялась над такими ужасными вещами.       — Боже, какая же ты балда. — Она дурашливо стукнула Эмили ладонью по лбу. — Хватит уже.       — Что-что вы сказали, госпожа? — продолжала дурачиться Эмили. — Хотите сшить сумочку из моей кожи? Йест цофот?!       Джой силилась подавить рвущуюся наружу улыбку и разрывающий лёгкие смех, но не могла. Рядом с Эмили жило так много эмоций; они лопали внутри, как зерна кукурузы на сильном огне.       Они лопали и превращались в поп-корн. Джет больше не умела с ними справляться.