Провода

Твой смех и приценивающиеся взгляды.

Наморщенный лоб

и не сходящая с лица ухмылка,

когда ты не можешь

подобрать правильные слова.

И я знаю, что это раздражает тебя,

потому что слова — это единственная вещь,

над которой ты

когда-либо имела полный контроль.

      За последний год Джой успела под корень вырубить весь модерн из своего кабинета. Кардинально, под отшлифованную реальность — на серо-черный минимализм. Единственное, окна во всю стену, где стоял ее стол, она планировала сузить, но в конечном итоге оставила те же самые; подобрала с дизайнером жалюзи, которые были всегда опущены ниже чем средняя линия, чтобы Даунтаун внизу не мозолил глаза. Фотографии первых «БМВ», спроектированных под ее руководством, венчали стены; небольшой диван, кофейный столик и стеллаж под сейф с распечатанными документами — закаленное стекло, кожа и сталь.       Здесь — в воздухе — вился запах калёной статики. Что-то между покоем и равновесием. Иногда Джой на плечи падали незримые импульсы; это случалось, когда вместо стабильного хорошо у нее внутри искрил ток. Это напряжение казалось ей громоздким. Литым, как бетон. Как должен чувствовать себя человек, которому залили бетон в скелет?       Джет вела мысленный счет. Она вертела кольцо на пальце: сто два поворота, сто три, сто четыре…       С самого гадостного Нового года за последние лет пятнадцать прошло ровно четырнадцать дней. Семь, как офис снова ожил: сотрудники наводнили этажи, вернув «БМВ» эвфемизм личная паперть Джет. Не такой уж и плохой вариант, учитывая, что это правда. Последнее время ей действительно было проще работать, чем пытаться отвлечь себя чем-то дома. Дома она, конечно, не могла случайно натолкнуться на Томпсон, как в офисе, но тут ей хотя бы не приходилось смотреть в глаза Рейне.       Джой оборвала счет на сто тридцать шесть. Она шумно выдохнула, стиснув кожу на кресле до белесых следов под кутикулой.       С Джет творилось что-то ошеломительное. Ошеломительное — в самом дурном смысле из всех возможных, и Джой будто бы даже слышала, как бесы в собственной голове тихонечко над ней ржут.       Дурацкие мысли лезли к ней в мозг с такой одержимостью, что было трудно дышать. Что это, мать его? Кризис приближающихся пятидесяти? Она не видела гребаную Томпсон уже целых три дня; казалось, это должно было помочь, но нихрена подобного даже близко. Ее отсутствие только усугубляло и без того дерьмовую ситуацию. Картинки того, чем она там, блядь, занимается, выедали рассудок палочками для кофе. Черт дернул Джет зайти в социальную сеть вчера вечером, где лента с исключительной благодушностью выдала ей парочку фотографий со страницы племянника. Deadheadinlove отметил в публикации iammadwoman. На них Томпсон в купальнике облизывала мороженое, на следующей — показывала язык, а на третьей целовала Лиама в губы.       Джой едва сдержала порыв расплющить телефон об пол. На нее налетела волна такой ярости, что, казалось, где-то в ней случилась гидродинамическая авария; дамба, регулирующая поток эмоций, разлетелась к чертовой матери, и Джет поехала выплескивать это на автодром. Резина на колесах ее спорткара была стерта в хлам спустя два часа, а в груди все еще кипело остаточное чертчертчерт.       Невменяемая какая-то.       Не Эмили, а она.       Хотя с какого такого хрена Эмили занималась всякой чушью вместо того, чтобы работать?       Нет. Джет одернула себя. Переключатель — с глупостей обратно на адекватность — уже искрил. Она пыталась его починить.       Повторяла вслух, чтобы осязать, наконец: Эмили вышла замуж.       Эмили. Вышла. Замуж. Замуж она вышла. Господи помилуй, да что за бред!       Джой нервно засмеялась. Этот смех разлетелся по пустующему кабинету больными импульсами, и Джой не сразу смогла его подавить. Захотелось извиниться за это перед самой же собой, но она правда, в самом деле не могла уложить в сознании этот факт.       Эмили — Э-м-и-л-и-я — не способна выйти замуж. Ей не нужно замужество. Она не вела быт, ничего не планировала, понятия не имела, что такое жертвовать собой ради того, чтобы просто побыть рядом с кем-то; она хрен положила на верность в браке и вообще, Эмили же, она как кардиограмма у сердечника: ломаная кривая без ритма. И еще она много врала.       Другое дело — Джой.       Она, вообще-то, была нормальной. Стабильной. Она всегда знала, чего хочет — чего-то конкретного, последовательного и правильного; и она никогда никому не изменяла. Она даже мысли о другой женщине не допускала: ни в первых серьезных отношениях, ни со своей женой. Они с Рейни смогли найти этакую золотую середину после того, как помирились — баланс, чтобы всё у них было в порядке. Они обе старались над этим порядком.       Рейна, наконец, перестала ныть, что Джой чересчур много работает — а Джой в самом деле старалась приходить домой раньше. Рей больше не спорила, когда Джой брала на себя ответственность в принятии серьезных решений, а Джой спрашивала у нее, как будет лучше. Рейна больше не закатывала мозговыносящих истерик, как несколько лет назад. Именно после них они развелись, и спустя время Джой поняла, что на самом деле они сильно ее подкашивали и раздражали, и из-за вечно плачущей жены ей вовсе не хотелось идти домой. Всё началось из-за разности мнений по поводу второго ребенка, но ведь это можно было уладить спокойно… у них не получилось с первого раза.       Джой тогда пила, как начинающая алкоголичка. Рейна рыдала, как профессиональная истеричка. Джет хмыкнула. О да, сейчас все это казалось смешным и глупым, какими и должны были, собственно, вспоминаться ошибки прошлого, но в то время Джой чувствовала себя самоубийцей, балансирующей на грани каньона Скипперс.       Главное: они с Рейной прошли всё это. Больше не было никаких разногласий.       Рей занималась их младшей дочерью и иногда пыталась воспитывать старшую — впрочем, на Рене это уже не имело влияния. Изредка Рейна бывала в своих кофейнях и в «Саншайн», но большую часть времени всё равно проводила с Вайолет. Рей была отличной женой. Идеальной женой.       Джой тоже хотела бы думать так о себе. Она всегда завтракала дома, чаще всего приезжала с работы вовремя и старалась на уикенды выбирать им какое-нибудь интересное семейное занятие. Как вариант, маленькое путешествие. Вне приевшегося ЛА находились развлечения и для Вай, и для Рене… Джо с Рейной нужно было освободить чуть-чуть времени. Они были мамами, пожалуй, восемьдесят процентов своей супружеской жизни, и именно в таких поездках и перелетах, в которых Вайолет уставала достаточно для того, чтобы больше спать, они находили время друг для друга. Всё было… спокойно. Семья, работа без мерзких Хиггинса с Миллсом, никакого одиночества, которое до встречи с Рейни едва не сожрало ее… Джой никому бы не призналась, но она боялась, что однажды это случится снова.       По фактам, всё просто.       Эмили — ломаная линия. Джой — консервативная синусоида.       Рейна — идеальная жена. Лиам, наверное, тоже идеальный муж, раз смог найти подход к Эмили.       По всем канонам то, что чувствовала сейчас Джет, было неправильно.       Только вот от этого понимания идиотские, выбивающие из колеи мысли о Томпсон, никуда не девались.       Может, вся проблема крылась в том, что Джет ревновала Эмили к человеку, который потенциально для Эмс тоже близкий — как Джой для Эмили. Одно ведь тянет за собой другое, и рано или поздно, если игнорировать одно, то и другое перегорит. Нужно просто найти силы, чтобы игнорировать эти чувства. Ничто не может существовать бесконечно. И ревность, конченая, зудящая ревность — тоже однажды рассыпется.

***

      Утром следующего дня в офисе была запланирована небольшая летучка. Новый год означал новые возможности, а вместе с ними и проблемы с решением выплывающих из ниоткуда вопросов. В переговорной собралось несколько директоров связанных друг с другом отделов — Беннет, Брикли и Купер. Томпсон тоже пришлось позвать. Сейчас они активно занимались новым филиалом в Северной Каролине, и у Джой грозились вот-вот вспыхнуть волосы. Она сидела во главе стола, подперев кулаком подбородок, и пристально наблюдала за увлекательнейшим спектаклем: мистер Брикли, заикаясь, брызжет мнением на непреклонную миссис Купер.       Светильники над их головами, казалось, трещали от напряжения. Синтия Купер была сорокалетней чопорной леди в круглых очках, Брикли — едва исполнилось тридцать два, и он слыл их местным мальчиком а-ля рубашка-в-красную-клетку. Страшно душный, но профессионал, Шон возглавлял айти-преисподнюю — так нарекли свой отдел сами же программисты. Не составит труда догадаться, кто придумал ему такое название, верно? Виновница айти-преисподней сидела справа от Синтии и, согнув ногу в колене, лыбилась в телефон.       Джой игнорировала. Почти успешно.       — Успокойтесь, — отрезала Джет. Джой прервала их дискуссию, когда сама уже устала слушать одни и те же аргументы Брикли. Купер и Шон мгновенно заткнулись, и Джой попеременно смерила их пристальным взглядом. — Список кандидатов на другие отделы уже утвержден. Спорить нет смысла. Мы отправим в Шарлотт Амелию на первое время и, может, она найдет кого-нибудь на месте.       — Хорошо, но что насчет по-о-одключения? — Шон нервно поправил очки. Он заикался, когда пытался говорить быстро. Джой намеком подвинула к нему бутылку воды. Шон залпом влил в себя половину, но нервничать, очевидно, не перестал. — Я не мо-о-огу лететь. На неделю даже ни-и-икак. У меня кошка после о-о-операции на глазах. Я пре-е-едупреждал.       В этот момент Эмили выпустила смешок. Почти оглушительный для тишины в изолированной переговорной. Она смеялась не над Шоном, а с кого-то, видимо, очень забавного в экране гаджета. С Лиама, например. В груди у Джой болезненно коротнуло.       — Простите, — положила руку на сердце Томпсон, и сразу же втупилась обратно в экран.       Джет поморщилась. Шарлотт нужно было начать подключать к системе двадцатого января. Куда они там с Лиамом собирались? В Оденсе?       К хренам.       — Эмили полетит, — молниеносно постановила Джой. Лицо залило горячей лавой, когда чужие переписки замелькали перед глазами — с подачи сбрендившей к черту фантазии.       Что она могла писать ему?       Сыграем с тобой в клоунессу и бенгальского тигра?       Джой крепко сцепила зубы, с вызовом глядя на оторвавшуюся, наконец, от переписок Томпсон.       — Что? — Эмили оставила телефон на столешнице. — С какой радости я туда полечу? С этим подключением любой нуб справится, проще только включить комп и выключить. Что за хреновина, Дж… — Джой демонстративно вскинула брови: на работе при посторонних она требовала соблюдать субординацию. — Миссис Джет? — с ядовитой усмешкой исправилась Эмили.       — Что за неуместные вопросы, миссис Томпсон? — Джой смерила ее острым взглядом. — Хотите обсудить мое решение — добро пожаловать в отдел кадров.       Синтия закашлялась, а Шон с Беннетом смиренно понурили головы. Воздух в переговорной стал тягучим, как кленовый сироп, и тишина влилась в атомы вибрирующей натянутостью. Брикли, Купер и Беннет настороженно не шевелились на периферии зрения Джой, но она не могла заставить себя вернуть внимание им… может, даже закончить ненужное теперь обсуждение.       Вместо этого она, не отрываясь, смотрела на Эмили. В синих глазах мелькали точеные льдинки. Джет чувствовала, как на нее льется вода: горячая, холодная, кипяток.       — Вот так, значит? — сухо спросила Эмили.       — Да, — тотчас подтвердила Джой. Она показательно захлопнула ежедневник. — Вот так, Томпсон.       — Что ж, — внезапно просияла она, — ладненько. Каролина, так Каролина.       Господи.       Джой вернулась к себе в кабинет через две минуты. Поднялась на лифте, прошла мимо Кевина, так же, как обороты, считая собственные шаги. Кто-то что-то говорил ей у входа, но Джой не слышала. Она влетела — о, если можно было так назвать слегка нестройную спешку без трости, — перевернула к черту селектор.       Нахрена ей, блядь, это? Джет же делала только хуже. Она должна была игнорировать ее. Игнорировать.       И-г-н-о-р-и-р-о-в-а-т-ь.       Она закрыла лицо ладонями и зарычала. Горло продирало до живой кожи. Вот Томпсон сейчас свалит в Шарлотт, и они с Лиамом будут миловаться друг другом на расстоянии. Он будет в Оденсе, а она — в Каролине. Джой не будет их видеть. Всё будет хорошо. Будет легче.       В двадцатых числах.

***

      Эмили выжимала со своего «БМВ» весь допустимый максимум. К сожалению, допустимый — ее эта тупая допустимость нисколечки не устраивала, но она должна была ей подчиняться, чтобы грозные полицейские дядечки не утомляли ее нотациями и штрафами. Примерно по такому же принципу Эмс слушалась Джо на работе: если ей вдруг приспичило отправить Эмили в Каролину на недельку, то пусть так и будет.       На самом деле, конечно, нет.       Эмили подключит хренов офис, ладно; но она не собиралась оставлять это просто так. Джо знала, что делала и зачем, и, судя по всему, хотела с ней поиграть, как с котеночком. Обиженная женщина, которая придумала проблему из ничего — привлекательно, правда?       Сначала Эмили злилась. У нее были космические планы на Данию. Лиам должен был отвести шоу в сногсшибательном техно-клубе, который сваяли в замке Эгесков не так давно. Неоновые вспышки прямо во дворце звучали слишком многообещающе, чтобы Эмили пропускала это… Кислотный андеграунд нуждался в ней так же, как она нуждалась в нем. Они с Лиамом могли бы провести пару фееричных ночей где-нибудь там, среди сверкающих неоном людей и сумасбродного водоворота чужих духов, когда у него получилось бы выйти в зал. А до тех пор можно было бы развлечься с кем-то еще.       Эмили, въехав в гараж, облизала губы, разглядывая отражение в водительском зеркале. Губы слегка потрескались под помадой. Эмс больше не чувствовала, что злится. Пусть ее планы полетели в задницу, но ведь… кажется, наклевывалось что-то поинтереснее, чем замок Эгесков. Конфета вела себя слишком странно. Непривычно. Она ревновала Эмили впервые в жизни, и теперь, смеясь на пути к двери своего дома, Эмс думала, почему ей не пришло в голову выйти замуж пораньше. Может, тогда бы Джо не женилась опять на той плодотворной дурочке, а поняла бы, что хочет любить, целовать и трахаться только с Эмили — и так было бы.       Но Джо никогда этого не поймет и не признает. Она будет до последнего скакать над своими принципами, где есть только семья-мораль и ее ебаное притворство, будто бы это действенно. Будто бы это могло сделать ее счастливее. Ни черта ведь подобного. Кому нравится делать вид, что все супер, если ему в реальности болт в животе прокручивают?       Эмили медленно намыливала ладони, напевая прилипчивый мотивчик себе под нос. Лиам расстроится, когда она скажет ему, что Оденсе для нее накрылось. Поэтому она быстро приняла душ и накинула шелковый халат на голое тело — так будет удобнее сообщать.       Маленький скоро-печальный котик обнаружился прямо в спальне. Шторы были открыты только на одной половине окна, так что в комнате стоял сонный полумрак. Лиам, в одних трусах, чесал затылок у распахнутых дверей шкафа. Темные волосы с красными прядями торчали в разные стороны; на участках широкой спины, свободной от татуировок, виднелись следы сладкого сна. Он сегодня диджеил всю ночь, уже третью подряд — дольше, чем обычно.       Эмили тихонько постучала в дверной косяк. Лиам слегка дезориентированно обернулся — и тут же широко улыбнулся. Скоро Эмс нырнула в его объятия, и он подхватил ее под ягодицы. Их разница в росте составляла примерно полторы таких же башки, как у Лиама. Он поцеловал ее в нос.       — Бе-ейби, — любовно протянул он, — доброе утро… На тебе что, нет белья?       Она чуть отстранилась, оперевшись ему на плечи.       — Я не лечу с тобой в Оденсе, — сходу объявила Эмили. Тянуть было нечего: коту режут яйца, пока он сонный.       — Что? — Лиам нахмурился. Он заторможенно сглотнул, словно не сразу переварил сказанное. — Почему? Это из-за мамы? Да ладно, Эмс, это же всего лишь один перелет. Она будет занята Элли.       Брови домиком и умоляющий взгляд делали его похожим на героя какой-нибудь детской сказки. Если бы не тонкие линии уже почти выцветших на лице чернил — сероватых, как пыль, он был бы слащаво-милым. Синнабон, что ли?       Эмили потрепала торнадо на его голове.       — Работа зовет, пупсик, — прошептала она ему в губы. — Без меня Джо никак не справится.       Лиам с напряженным вздохом опустил на кровать их обоих. Он сел на край, отбросив в сторону закрученное одеяло. Рассеянный свет — закатный и томный — падал на одну сторону его лица. Эмили обычно читала людей, как цветные записочки, и с Лиамом это тоже давалось просто. Еще проще, чем с остальными. Она знала, о чем он думал, раньше, чем грустный котик попытался избежать прямоты.       — Работа здесь или… где-то еще? — Лиам бегло посмотрел ей в глаза. Неосознанный жест, когда он прижал ее к себе ближе, вызвал у Эмс задорный смешок. И этот — ревнует.       — Боишься, что мне будет хорошо где-то еще? — прищурилась она. — С каким-нибудь другим симпатичным мальчиком? Или с девочкой…       Он молча уткнулся носом ей в шею, так трогательно дыша через раз. О да, ему это не нравилось. Это было кричаще-понятно. Они обсуждали формат их отношений раз сто; его наивные страхи только умиляли ее. Лиам-то хороший мальчик. Он точно ни с кем больше не спал.       Эмили не делала этого, пока ей не хотелось.       Она мягко толкнула его на постель. Простыня под ним была ещё теплой, когда Эмс упёрлась в льняную ткань. Стоило лишь приподнять бедра и дразняще провести языком по его губам, пустить немного слюны на колючую от сухости кожу; всё было проще простого. Лиам хотел ее постоянно, и Эмили упивалась этим. Ей не требовались прелюдии.       — Тебе разве плохо со мной?       Как и у всех мужчин, его мозг отключался сразу, как только включался член. Она не стала отвечать, потому что это бестолковая болтовня.       Эмили опустила бедра, направив его куда нужно. Он потянул пояс ее халата, и персиковый шёлк на ней медленно распахнулся. Он оголил ее груди с напряжёнными розовыми сосками — Эмили нравился их цвет: Джо называла их когда-то пионами; живот с тонкой линией пресса и давно обесцвеченными растяжками. Ладонь Лиама нежно скользнула вдоль. Она запрокинула голову, двигаясь маленькими толчками. Ещё немного… и получится глубже.       Эмили накрыла его пальцы своими. Она выстонала, кажется, его имя, когда Лиам толкнулся на всю длину.       — Эмили, — снова выдохнул; кончики его пальцев вцепились в нее мертвой хваткой, а на шее стала танцевать вена, — тебе же хорошо со мной?       — Хорошо, — вытолкнула она. — М-м, да, хорошо…       Она чувствовала, как он искрил от ее движений, и как его руки помогают двигаться ее бёдрам. Она чувствовала это эрогенными зонами и поволокой, проходящей сквозь всё ее тело, когда Лиам касался открытой кожи.       — Я люблю тебя, — шептал он. — Люблю тебя, бейби.       По ней бежали тлеющие мурашки.

***

      Северная Каролина, Шарлотт. Джой часто бывала там по работе, и последний раз — года два назад — они летали туда с Томпсон. Томпсон отказалась возвращаться домой в запланированные часы, потому что не успела попробовать фирменные каролинские сигары в «Холл Эскейп» и только узнала о том, что в Шарлотте открыли новый джаз-клуб. Конечно, она потащила Джо с собой… Эмили не могла существовать без развлечений.       Впрочем, жалеть было не о чем. Олд фэшн бар там оказался удивительно разнообразным, а атмосфера в традициях старых нью-йоркских клубов рассыпа́ла по груди сахар. Джой не помнила, что ощущала, слегка опьяненная, в тот вечер, но она помнила, какое на Эмили было платье. Облегающая черная ткань до щиколоток, откровенно глубокий вырез. На ее шее перекатывался винтажный жемчуг, а ее руки — длинные тонкие пальцы — обтягивали шелковые перчатки.       Если Эмили сейчас в Шарлотте такая же, то Джой правильно сделала, что отправила Амелию вместо себя. Контролировать эмоции два года назад было легко, как и всегда до появления обручалки на безымянном Эмили — Джой знала, что Томпсон никогда не будет принадлежать кому-то одному, — а сейчас Джет просто сносило крышу. Одна мысль разбегалась, как жемчуг по полу, в тысячи.       Больше недели она не видела Эмили. Позавчера iammadwoman опубликовала фотографию, где она пьет ромовый коктейль «Адмирал», который заказывала в «Мичленде» в прошлый раз. Судя по всему, одна. Она подписала публикацию ёмко:       скучаю без тебя, Дэдхэд 👽       @deadheadinlove                    На этот раз Джой явно почувствовала, как Эмили ее провоцирует: тот же коктейль, те же перчатки, абсолютно такое же фото, как два года назад. Это место — «Мичленд» — делили когда-то Джой и Эмили, а не Эмили и ее новая жертва. Скучаю без тебя, Дэдхэд. Смешно же. Джет хмыкнула. Ей даже не хотелось разбить телефон, как после фотографий на странице Лиама. Лиам был искренним. Эмили — просто охренела.       Она лайкнула публикацию и сразу же, пролистнув, наткнулась на комментарий племянника. Скучаю сильнее, бейби. Джой, вскинув брови, неодобрительно покачала головой.       Бейби. Что за пошлая кличка?       — Хэй, где ты витаешь?       Голос Рей раздался совсем близко к уху, и Джой спешно заблокировала экран. Стыд прилил к щекам резкой вспышкой адреналина — такой, словно она изменяла жене прямо сейчас, сквозь экран.       Какая тупость, господи.       — Я здесь, — улыбнулась ей Джо, и Рейна, поставив перед ней тарелку с яблочными панкейками, быстро чмокнула ее в губы. Рей где-то нашла парфюмера, который сваял для нее ее исчезнувшие из продажи духи, любимые — она пользовалась ими, когда они с Джо познакомились, — и уже несколько дней за ней тянулся ностальгический шлейф сладкой жимолости. — Спасибо.       — Приятного аппетита, — сказала Рейна и вернулась за островок — нареза́ть для Вайолет фрукты.       Джой засмотрелась на утреннюю идиллию: Рейни в атласной пижаме ловила на ткань солнечных зайчиков из панорамного окна слева, ее смуглая кожа переливалась на солнце, как бронза. Она по-домашнему заколола волосы бриллиантовым крабиком, и камни, как сама Рей, бликовал по черному мрамору их гостиной.       Вайолет, ещё сонная, смирно жевала персик за детским стулом. Джой потянулась к дочери, чтобы убрать пряди волос из уголков ее рта. Вайолет тут же нахмурилась и протестующе засунула их обратно. По утрам она обычно бывала без настроения.       — Вай не будет, — фыркнула Вайолет.       — Что Вай не будет? — уточнила Джой, ведь она точно не имела в виду персик: его мякоть Вайолет по-прежнему мяла, жевала и с заторможенной вдумчивостью размазывала по стульчику.       — Ниче Вай не будет, — исчерпывающе выдала дочь.       Рейна с Джо синхронно этому засмеялись, на что Вайолет злостно прогундела:       — Не смейся на Вай, мама.       — Хорошо-хорошо, — сдалась Джой, — больше не буду.       Они с Рейни понимающе переглянулись. На самом деле они хорошо провели неделю. Томпсон в голове улеглась достаточно, чтобы это можно было назвать затишьем, паузой, а может, — Джой надеялась, — началом финальных титров.       Да, она по-прежнему успокаивала бурю тем, что Эмили далеко не только от нее, но и от Лиама, однако, всё это пройдет, как только Джет смирится с фактом ее замужества. Это непременно пройдет. Ну, либо пройдет ее замужество (не собиралась же Эмили всю жизнь с ним жить, бога ради), и помешательство Джой исчезнет одновременно с обручальным кольцом Эмилии. В любом случае исход один — это исчезнет.       Джой кивнула сама себе. Она потянулась к маленькой чашке чуть поодаль от неначатого завтрака; сделала глоток кофе и обнаружила, что он каким-то чудесным образом стал холодным. Как такое могло произойти? Она ведь только что его приготовила.       — Держи, милая. — Рейна поставила перед Вайолет тарелку с аккуратно нарезанными фруктами. Пара ловких движений салфеткой — и вот Вайолет уже не похожа на хуманизацию растекшейся патоки. — Возьми вилку, ладно? Мама Джо вчера забыла купить печенье.       — Не успела, — поправила ее Джой.       В инженерном внезапно полетели экраны, и Джой вынужденно провела в офисе два рабочих дня в один вечер. Техник полоскал ей мозги до двух часов ночи — раскачивал на эмоциональных качелях туда-сюда: я починю это за час, ой, нет, не могу починить, а, простите, уже могу, нет, нужна специальная деталь. В конечном итоге он всё-таки подключил экраны к системе, но вытрепал Джет все нервы. Она думала, что, если парниша продолжит в таком же духе, то она вздернет его на вскрытой им электрокоробке — на всех сразу цветных проводочках.       Вайолет тяжело вздохнула. В этом вздохе слышалось всё бремя отвратительно несправедливого мира, вдруг повернувшегося к Вай задницей; ведь без печенья утром почти так же трудно, как без ноги.       Джой, морщась, вливала в себя порцию двойного американо, холодного, как взгляд Вайолет, когда послышался звонок в домофон. Кого это могло принести к ним в восемь утра? Домработница, насколько Джет помнила, всегда приходила к одиннадцати. Она уже дернулась, чтобы встать, но Рейна сказала, что ей ближе, и побежала смотреть, что за гости. Джой пережёвывала свои панкейки в одном ритме с дочерью. Сегодня был последний понедельник месяца — выходной в «Литтлбике», — так что ее старшая решила не разбавлять семейный завтрак своим присутствием. Рене явно либо спала, либо красилась, чтобы потом по-быстрому улизнуть с Лети по магазинам.       Солнце тем временем поднялось выше, осветив гостиную ярче. Позолоченный десертный нож поймал пару лучиков. Джой, вывернув прибор, пустила солнечный зайчик по белой пижаме Вайолет. Вай попыталась его поймать.       Рей долго не возвращалась. Джет уже почти доела панкейки, а маленькая бандитка уже вовсю пыталась вылезти из своего стульчика. Джой не помогала ей во избежание адского крика что-ты-сделала-я-хотела-сама.       Неожиданно в боковом зрении Джой мелькнуло что-то красное.       Она обернулась, и из коридора, глядя на нее как-то странно, вышла Рейна с огромным букетом роз. Джет удивлённо моргнула.       — Это от кого? — спросила она. — У тебя появилась тайная поклонница, Рейни?       Ее жена явно шутку не оценила. Рейна почти выбросила букет на стол. Бутоны некрасиво соприкоснулись с остатками ее завтрака. Вайолет удалось выскользнуть на пол, и она, уловив неладное, в срочном порядке побежала на диван кувыркаться.       Рей смотрела на Джой так, словно она скрыла от нее рождение третьего ребёнка. Ее густые брови изогнулись в упреке, которым она обычно никогда не страдала, и Джет настороженно выпрямилась.       — Не смотри на меня так, — опасливо попросила Джой. — Я боюсь.       — Ты сказала, что у тебя на работе сломались какие-то там экраны, — неожиданно дрожащим голосом пророкотала Рейна. После этого она подняла правую руку выше, и Джой увидела, что у нее в пальцах была зажата маленькая открытка. — И ты задержалась в офисе.       — Да-а, — медленно кивнула Джет. Она рассматривала попеременно то цветы, то записку, иррационально ожидая, что они сейчас начнут ти́кать. — Так и было. А в чем дело?       Вместо ответа Рейна протянула ей открытку. Джой взяла ее и, оценив фотографию разбросанных по квадрату сердечек, перевернула ее другой стороной. Боже милостивый.       Если бы Джой пила сейчас кофе, она поперхнулась бы.       Даже если бы миру удалось собрать идеал женщины, взяв по лучшему фрагменту у каждой, она бы все равно проигрывала тебе.       PS. спасибо за вчерашнюю ночь, моя Д.       твоя К.       — Какая, к хренам, К? — возмутилась Джет, в сердцах кинув открытку на стол, так же, как ее жена бросила розы. Рейна продолжала гипнотизировать ее таким взглядом, словно поверила всему этому. Бред собачий. — Рейна, бога ради. Я не знаю никакой К. Просто кто-то слишком остроумный решил пошутить, вот и всё. Выбрось этот веник.       Рейна склонила голову. Она даже не шевельнулась, чтобы сделать это. Пара простых движений — взять и выбросить.       Грудную клетку залило волной необъятной злости. Джой порывисто встала и, хромая сильнее, чем обычно, — из-за того, что ещё не успела разогреть мышцы, — засунула идиотские розы в мусорное ведро. Шутники грёбаные. Обхохочешься.       — Ты серьезно? — с проскользнувшей в тоне обидой спросила Джой, застыв прямо напротив Рейны. У неё в глазах не хватало только искр под убийственным напряжением. — Показать тебе видео с камер в офисе? Я не изменяю тебе.       — Зачем кому-то так по-идиотски шутить? — колко буркнула Рей, стиснув пальцами спинку стула. Так раньше — с риторических вопросов — начинались все ее необоснованные истерики.       — Да не знаю я! — вспылила Джой. В тот момент она поймала недоуменный взгляд Вайолет. Она смотрела на нее, застыв на диване, как оленёнок. — Так, ладно, всё. Это дебильная ситуация и дебильный разговор. Бессмысленный. Я никогда тебе не изменяла и не собираюсь, и выбрось это дерьмо из головы.       — Тебе прислали букет и открытку с очевидным смыслом, Джо, — нервно улыбнулась Рейна. Она рвано выдохнула, будто собиралась заплакать. — Я же не придумала это.       — Да блядь, — раздраженно выдохнула Джой. Она громко задвинула стул обратно за стол и, прихватив телефон, просто вышла из зала. Внутри пылал долбаный костёр, и она чисто физически не могла совладать с ним достаточно быстро; если бы Джет не ушла, она бы точно наговорила лишнего.       — Блядь, — моргнув, повторила Вайолет. Слово ей, очевидно, понравилось.       Рейна неодобрительно поджала губы, и тогда Вай с удовольствием продублировала его ещё несколько раз.

***

      Джой мелким градом било под ребрами. Она всю дорогу до офиса сжимала руль так, что по приезду болели пальцы. Левая сторона тела, которую Джет вот уже третий год ощущала, как белый шум, совсем онемела. Запястья нервно подрагивали. Черт возьми. Она слишком остро отреагировала на этот тупой розыгрыш. Джой понятия не имела, почему это вдруг так сильно ее задело. Никакой К правда ведь не существует. Ее нет и никогда не было.       Никакой       долбаной       К.       Наверное, для Рейны ее реакция в самом деле выглядела подозрительной, но в тот момент, когда жена смотрела на нее, будто Джой причинила ей вселенскую боль, было невозможно сдержаться. Рейна должна была знать, что Джой никогда не стала бы таким заниматься. Она любила свою жену. У неё — семья. Они с Рейной вместе семнадцать лет, пусть и с маленьким перерывом; тот перерыв не имел никакого значения, потому что сейчас у них все хорошо.       У них, мать ее, всё хорошо.       Джой заглушила мотор и, откинувшись на сидение, прикрыла глаза. Эта К пульсировала в висках как ещё одно сердце.       В этот момент у нее завибрировал телефон. Джет схватила его, надеясь, что это Рейна, но сердце пропустило удар, как рухнуло в пропасть, когда вместо «Рейни» на экране высветилось...       Эмилия, [8:43]:       Привет, конфета, тебе понравились розы? Свежак. Кстати, их выращивают в чарлстонской оранжерее в Северной Каролине.       Джой тупо моргнула. Она перечитала сообщение ещё несколько раз, и тогда, после третьего или четвертого, горящая ярость буквально вынесла ее из машины. Она была густой, липкой, как нефть, и разверзалась в ее солнечном сплетении мощным водоворотом, пока Джет, ничего не замечая вокруг, поднималась в айти-отдел. Ее лицо заливало кипятком, а в груди барахтался кусок отколотой льдины.       Она рывком распахнула дверь в комнату отдыха. Эмили предпочитала сидеть там, на пуфике, вместо человеческого рабочего места в соседней двери. Там она нашлась и сейчас.       — Все вышли вон, — прошипела Джет, и лишних людей немедленно сдуло ветром. Она оперлась ладонями о длинный стол, рассекающий помещение на две части. Около голубых матовых окон во всю стену, на ярко-красном пуфике, нашлась Томпсон. Она поджимала под себя одну ногу и держала на коленях макбук. Смотрела на неё, как овечка.       Этот ее расслабленный видок подействовал на Джой как капля воды — прямиком в кипящее масло.       — Это смешно? — прозвенела Джет. — Тебе смешно, Томпсон? Ты совсем больная?       Черт бы драл ее во все дыры.       Если бы Джой выбирала между сверхспособностями, которые могла бы получить, то выбрала бы умение пригвозждать к стене одним взглядом — телепатически.       — У-у, кипяточек. — Эмили наигранно сдвинула брови. — Ты такая горячая, когда злишься.       — На черта ты это сделала?! — Джет стиснула ребра стола, чтобы хоть куда-то, как гвозди, вогнать захватившее ее возмущение.       — А на черта ты отправила меня в Шарлотт? — невозмутимо поинтересовалась Эмили. — Давай подумаем. По-твоему, смешно — я ковыряюсь в тысячах ручных подключений, рутинных, простейших? И это вместо того, чтобы делать что-то полезнее, чем занудное говнище за две тысячи миль отсюда! — Томпсон захлопнула макбук.       Полезнее.       — Хм, — одними губами улыбнулась Джой, — что, например?       — Ну, трахаться с мужем, например, — тем же ответила ей Эмили. Джет посерела. — Я же, по-твоему, только этим и занимаюсь теперь. Я больше не Эмили в твоих глазах, не женщина, не подруга, не программистка, не человек. Я — просто замужняя дырка. Так? — чеканила Томпсон, глядя ей точно в глаза. Джой крепко сцепила зубы. Эмили продолжала без тени привычной дурашливости: — То есть, когда я спала со всеми подряд, тебя это не трогало, а сейчас, когда с одним, тебя выворачивает. Обещала, не обещала. Какая разница? Что за бред?       Джет сделала глубокий вдох, а затем — медленный выдох. От злости, разрывающей ее на две колотящиеся половины, нещадно долбило в висках и затылке; билось так, будто бы в ее голове поселилась огромная гематома. И у этой гематомы определенно имелось имя: ее звали Эмили Томпсон. Женщина, подруга, программистка, человек и гематома в повернутых мозгах Джет.       Она правда не понимала, в чем проблема, или просто не хотела признать, что перечеркнула своим гребаным браком всё? Тот разговор на террасе не имел смысла. Джой блевать хотелось, когда она видела кольцо Томпсон.       Хидден-Холл, блядь.       — Это не бред, Эмилия, — Джой подчеркнуто назвала её полным именем, и Эмили передёрнуло. Джет подалась вперёд, уперевшись в заляпанную соком столешницу. — Это твоя суть. Ты врала мне. Ты сделала то, чего обещала никогда не делать, потому что брак, видишь ли, не для чокнутых психопаток, не так ли? Давай, скажи это ещё раз. Громче, чтобы я точно поняла. Тебе нужно разнообра-а-азие, — тянула Джой, вспоминая, как Эмили говорила ей то же самое своим страшно бесстыжим ртом — тем ртом, которым целовала своего любимого мужа. — Ты не хочешь оков! Ты у нас никому не принадлежишь. Тебе жизненно необходимо перетрахать весь офис: чем извращеннее, тем лучше. Тебе не нужны серьёзные отношения — пф-ф, нет уж, ты чего, Джо, это же та-ак утомляет. Правила — это не сексуально. Любовь — для идиотов.       — Я такого не говорила, — мрачно изрекла Томпсон.       — Правда? — переспросила Джой и тут же процитировала: — Любви не существует, конфета. — Джет положила руку на сердце и саркастично добавила: — Это не для меня.       — С тех пор многое изменилось.       — Серьезно? — хмыкнула Джет. Эта усмешка должна была получиться ироничной, но вышла горькой: в свои года Джой так и не освоила науку качественного притворства; вместо этого: эмоции, прущие через край, как будто ей двадцать. Джет стиснула ребро стола крепче. — Ещё скажи, что любишь его, — ее интонация лопнула, водянистым лазером ударив зрачки.       Томпсон пожала плечами с нечитаемым выражением. О нет, Эмили не скажет такого. Она не скажет, потому что это неправда; Эмили не любит Лиама. Она не любит его. Это очевидно. Она не может его любить. Лиам ходячий стереотип в свои двадцать пять — ассорти всего того, что Эмили не нравилось: навязчивая забота, семейные ценности и светлая вера в любовь до гроба.       И дурацкие прозвища.       Бейби.       Эмили меланхолично склонила голову, оставив Джет без ответа. Она не сказала нет, и это заставило Джой вздрогнуть. Господи, не Джет, а какая-то дешёвая мишень; казалось, эта тема могла пробить в ней множество дыр — как от пуль, только без пистолета.       — А ты, — вдруг выдохнула Эмили, — любишь меня?       — Нет, — не задумываясь, выпалила Джет.       …или как почувствовать себя законченной идиоткой.       Джой же уже тысячу раз говорила ей этих три пресловутых слова; но решиться, озвучить, выдавить это сейчас Джой не могла никак. Она знала: теперь всё по-другому, и она больше не может сказать Эмили о любви так открыто. Потому что это не так, как раньше. Потому что в этот раз оно будет звучать иначе. Неправильно.       Джой отвернулась, сделав вид, что ей просто нужно перевести дух, но, чтобы не выглядеть слишком уж уязвимой, быстро вернула взгляд Эмили.       — Да ладно, — коротко улыбнулась Томпсон.       Эмили смотрела на нее, не моргая, и именно в этот момент Джой ощутила — иглы, льдистой испариной выступающие на коже, — что Эмили понимала. Она тоже чувствовала, что что-то стало другим; будто фантомный воздушный шар, стоящий между ними, вдруг лопнул — и теперь оставшийся от него воздух сдавливал их, как деталь чего-то отвергнутого.       — Не так, как ты ожидаешь, — огрызнулась Джой. — Это не та любовь, Томпсон.       Эмили безрадостно засмеялась. Она закинула ногу на ногу, как всегда, сверкнув нижним бельем.       — Ты сегодня какая-то неубедительная.       — А мне не нужно ни в чем тебя убеждать, Эмилия. Ты поступила как идиотка, — сквозь зубы ответила Джет. Ладони вспотели. Боги, она никогда не думала, что ещё способна на такое волнение. — Не имеет значения, что ты думаешь.       Джой хлопнула дверью комнаты отдыха. Та едва не вылетела с петель.       — А вот и нет, — со слабой улыбкой констатировала Эмили. Она провела по голой коже кончиками пальцев, пустив по ноге россыпь щекотливых мурашек. — Врушка.

***

      Любимые цветы Рей — пионы.       Раскрытые, ярко-розовые; Джет поручила ассистенту найти для неё такие, которые к вечеру сохранили достаточную визуальную свежесть. Джой везла их домой с пульсирующей в голове мыслью, транслирующейся там, как широкая красная линия: попросить у жены прощения и всё ей объяснить.       Разумеется, не прямо-таки всё. Джет была сторонницей приукрашенной нежности больше, чем голых фактов. Иногда правда бывала чересчур жёсткой для Рейни, а ещё — совершенно бессмысленной; незачем ей было знать, что Джой поймала временное помутнение, потому что оно скоро пройдет. Потому что помутнениям свойственно проходить. А вот последствиям правды — нет.       Джой скажет, что у нее были трудные дни на работе и она просто вспылила, объяснит, что эта открытка с розами — глупый розыгрыш Томпсон. Да, про Эмили можно было сказать. Все знали, что нечто подобное в её духе, и это никаких вопросов не вызовет. В отличие от гипотетической басни о таинственной К.       Облегчённо вздохнув, Джет заглушила мотор, вышагнула из машины и, прижав к себе пышный букет пионов, направилась к крыльцу. Дом встретил Джой привычным уютом лёгкого беспорядка — игрушки Вайолет на полу, — звуками мультфильма на плазме в гостиной и запахом запечённой с цитрусом рыбы. У Джет не было аппетита, но пахло всё равно вкусно.       Она с ласковой улыбкой подумала о том, о чем ей автоматически думалось каждый вечер по возвращении в наполненный звуками дом. У Джой хорошая, размеренная, семейная жизнь; она мечтала жить так. Никакого удушающего одиночества.       — Мама-а-а-а-а! — Вайолет выбежала из ванной комнаты, широко расставив руки. Она, наверное, чем-то запачкалась, и Рей ее умывала.       — Приве-ет, моя любимая девочка, — растроганная ее очаровательными кудряшками, сказала Джой. Она присела на корточки, и Вайолет, слегка подпрыгивая, обняла ее и поцеловала. — Ну, как у вас дела с мамой Рей?       — Хо-ошо, — исполнительно кивнула Вайолет. В глазах малышки, обрамленных кукольными ресницами, горели голубые кристаллы. Она с интересом уставилась на букет. — Это мне? — Вай незамедлительно всунула нос в пушистые бутоны.       Джет засмеялась. Ну надо же. К розам ее дочь казалась равнодушной.       — Это для Рей, — объяснила Джо, но всё-таки вытащила из букета цветок. Она протянула его Вайолет. — Держи один. Красивый?       — Да. Это за то, что мама бы-а пос-ушной девочкой?       Рейна выглянула из ванной. Она вытирала руки полотенцем; на ней был домашний костюм, чуть смазанная косметика и мягкий взгляд с еле заметной припухлостью под глазами. По выражению Рей трудно было понять, обижена она или нет.       Джой обняла Вайолет за плечо и повернула ее личиком к Рейне. В свое лицо Джет попыталась вложить всё раскаяние, которое горело в сердце так, будто там изжога в правом желудочке.       — Вайолет, — сказала она, — смотри, какая у тебя красивая мама.       Рей покачала головой. Она попыталась скрыть намечающийся изгиб улыбки, но Джой не позволила ей этого сделать. Она осторожно подошла к жене и, коснувшись ее подбородка, оставила на губах Рейни невесомый, как ветерок, невидимый отпечаток. Букет перекочевал в руки своей законной владелицы.       Джой наблюдала бы за ней целую вечность: за тем, как Рей молча разглядывает лепестки, притрагиваясь к ним кончиками пальцев, а затем, забавно пошевелив носом, примирительно опускает голову Джет на плечо. Джой нежно провела ладонью по всей длине черных локонов.       Наконец-то, ей в кровь снова влилось то, что Джой и должна была чувствовать к своей женщине: что-то, как Атлантический, бесконечное.