Мать

      Мэри не успевала. Очень, очень сильно не успевала. Она демонстративно посмотрела на часы уже несколько раз за минуту, однако клиенту было всё равно. — Нет, не стоит эта книга столько, — в сотый раз повторил он. — Я же вижу: вот, тут стёрлась обложка. А на сто сорок четвёртой странице нет половины текста. И лента закладки вся истрепалась. Нет, эта книга не стоит больше трёх фунтов!       Мэри подавила порыв закатить глаза и в сотый раз повторила: — Это коллекционное издание сорок первого года. Оно пережило войну, бомбёжки и самые страшные ужасы — разумеется, оно истрепалось! — Но не стоит эта книга пяти фунтов! — гнул своё клиент.       Мэри снова бросила короткий взгляд на часы. Скоро со школы придёт Джерри, и его надо покормить. Потом надо приготовить ужин. Потом надо дойти до кафе на встречу. Потом надо встретить мужа с работы. Потом надо накормить всех. Потом надо, потом надо… — И вот тут ещё слегка стёрлась надпись к иллюстрации… — Не хотите покупать — не покупайте! — вырвалось резкое у Мэри. — Пять фунтов, и ни пенни меньше!       Клиент от неожиданности замолчал. Мэри и сама немного удивилась такому взрыву, но, честно говоря, не слишком. С утра всё шло из рук вон плохо, и у неё уже не было сил справляться. Сначала Эрик за несколько минут до выхода потерял какие-то документы и носился по дому в панике, потом Джерри никак не хотел вставать в школу и капризничал, не желая есть овсянку, потом сломался тостер, и Мэри так и не позавтракала как следует, потом обнаружилось, что несколько книг, стоявших на полках возле окна, повредил ночной дождь, и Мэри пыталась спасти их, одновременно обслуживая клиентов. А теперь ещё и этот нудный тип. — Ваш магазин, мэм, только что потерял одного клиента! — раздражённо бросил ей мужчина и вышел из помещения.       Как только за ним захлопнулась дверь, Мэри устало опёрлась о стойку и процедила сквозь зубы: — Пошёл ты, урод!       Она опустила голову и уставилась в дерево стойки. Причудливые узоры, казалось, были готовы загипнотизировать её. Мэри сегодня плохо спала, а потому была готова упасть прямо тут. Но держалась, поскольку рабочий день был в самом разгаре. Она не могла позволить себе спать.       Выпрямившись, Мэри вышла из-за стойки и прошла в другой конец магазина, где стоял её рабочий стол. Пока клиентов не было или же им не нужна была помощь, Мэри занималась реставрацией особенно старых или просто плохо сохранившихся книг. Может, это было долго, требовало усилий и денег, но Мэри ничего из этого было не жалко. Она любила заниматься реставрацией книг. Это было одно из немногих занятий, которое могло смягчить её непростой характер. К тому же подобные книги можно было продать в несколько раз дороже — ручной труд, как-никак.       Она занялась было реставрацией отличного издания Шекспира, но вдруг вспомнила, что забыла поставить на место не купленную книгу. Пришлось вернуться обратно за стойку. В этот момент дверь в магазин вдруг открылась, звякнув колокольчиком. Подняв голову, Мэри увидела, как внутрь ввалился Джерри. В руках он держал дневник и выглядел абсолютно счастливым. — Мама, мама! Тебя и папу вызывают в школу! — Что?!       Мэри посмотрела на сына таким взглядом, что энтузиазма у Джерри поубавилось. «Почему он вообще был таким радостным, если нас в школу вызывают?» — успела рассеянно подумать Мэри. Джерри робко подошёл к матери и протянул ей дневник. — Вас с папой вызывают в школу, — повторил он уже осторожнее. — Что ты успел натворить, Джерард? — строго спросила Мэри, беря дневник. — Ну, я…       Джерри, в общем, был послушным мальчиком. Он не ввязывался в драки, не натирал доску мылом, не стрелял из трубочек бумажными комочками в учителей и не творил всякую подобную ерунду. Он прилежно учился, и результаты у него были даже неплохими. Мэри, честно говоря, считала, что сын мог бы учиться и лучше, но Эрик всегда ужасно гордился успехами Джерри, и она невольно смягчалась.       Однако сегодня сын явно не собирался радовать её своими успехами. Мэри открыла дневник и прочла короткую заметку «Читал на уроке». Нахмурившись, она посмотрела на сына, который по-прежнему стоял на другой стороне кассы. — Что это значит? — потребовала она объяснений. — Я читал на уроке, — виновато проговорил Джерри. Впрочем, в его глазах всё ещё было странное выражение энтузиазма. Мэри вздёрнула бровь: мол, давай, развивай мысль дальше. — Ну, я не учебник читал. Я другое читал.       Мэри каялась, но на миг у неё мелькнула мысль, что сын читал порнографию. Хотя ребёнку было всего семь лет, но ведь дети сейчас быстро растут. Однако тут Джерри вытащил из портфеля «Красного дракона» и показал ей: — Я вот это читал. — А тебе не рано? — уточнила Мэри. Какое-то смутное чувство подсказывало ей, что ребёнку семи лет такое читать не следовало.       Чтением сына в основном занимался Эрик. Именно он следил, чтобы в руки мальчику не попала всяческая слишком взрослая, слишком жестокая или слишком романтическая литература. Мэри была в этом не слишком хороша: ей всегда казалось, что читать можно всё, если хочется. Впрочем, она осознавала, что в её детстве никто особенно за ней не следил, поэтому она и читала всё, что не попадя. Джерри не должен был повторять её не слишком хороший опыт. — Папа сказал, что можно, — ответил сын.       Мэри прищурилась. Джерри прищурился в ответ. Мэри наклонилась, оперевшись о прилавок. Джерри прижал к себе книгу сильнее.       Искра, буря. Обречённый взгляд малыша. — Ладно-ладно! Я не спрашивал у папы!       Мэри выпрямилась, кладя дневник на стойку. Что и требовалось доказать. Если Эрика Джерри удавалось обвести вокруг пальца на раз-два, то с матерью у него этот номер никогда не прокатывал. — Отец с тобой вечером разберётся, — нарочито сухо сказала она. — Пойдём пока есть.       Джерри кивнул, уже подхватывая сумку и собираясь следовать за ней, когда Мэри внезапно махнула рукой в сторону прилавка: — И книгу оставь там. — Но, мам, я почти дочитал! — Без разговоров.       Джерри надулся, но книгу положил и побежал за Мэри. Они поднялись по лестнице на второй этаж, где жили. Их квартира была довольно маленькой: комната Джерри, их с Эриком комната и кухня, соединенная с небольшой гостиной. Довольная уютная квартира именно благодаря её мужу, который, бросив один короткий взгляд, мог сказать, чего не хватает и что надо бы добавить вон в тот угол или вон на то окно. Сама Мэри была не слишком хороша в том, чтобы устраивать домашний уют. Пока все остальные нормальные домохозяйки покупали разные безделушки для дома и варили ужины, Мэри, ругаясь на чём свет стоит, разлепляла пальцы, склеенные клеем для книг, и осторожно восстанавливала страницы древних изданий. Она не любила заниматься домом, больше любила свой книжный магазин на первом этаже, но ей приходилось заниматься и тем, и другим, потому что Эрик днями пропадал в своём архиве.       Подумав об этом, Мэри ощутила прилив раздражения, какой всегда испытывала, когда думала об этом месте. Архив института Магнуса, где её муж работал ассистентом главного архивиста, был местом, который собирал рассказы людей, столкнувшихся с паранормальным. Мэри интересовалась этой темой, однако не настолько, чтобы посвятить себя работе там. Она какое-то время была исследователем при институте, однако подобная работа накладывала слишком много ограничений, и она ушла. Открыла свой книжный магазин и занялась этим бизнесом.       Впрочем, мир паранормального продолжал манить её, и Мэри обратила своё внимание на другой его аспект. Книги Йоргена Лайтнера. Разные паранормальные явления — это, конечно, интересно, однако слишком разово. Книги Лайтнера — артефакты, вобравшие в себя паранормальные силы, — были явлением постоянным, которое можно было изучить самостоятельно. Мэри таким и занималась. Искала эти книги по своим каналам, выкупала на аукционах, находила в разных маленьких лавочках и приносила к себе. Изучала, пыталась понять их силы.       Все книги действовали по-разному, и в то время как некоторые были практически безобидными, могли лишь пахнуть странными запахами или материлизовывать разные предметы, другие были способны убить человека или свести с ума целое поселение. Ещё когда Мэри была простым исследователем при институте Магнуса, она узнала, что все книги так или иначе связаны с Сущностями. Сущности были страхами людей, которые появлялись в этом мире в форме паранормальных явлений или артефактов вроде книг. Книги Лайтнера содержали в себе эти страхи и могли погубить безрассудного исследователя или простого читателя. Зная об этой опасности, Мэри была осторожной и всегда аккуратно работала с этими артефактами.       Через них она и познакомилась с Эриком. Пользуясь своими привилегиями исследователя, которые она ещё какое-то время сохраняла, Мэри искала информацию об очередной книге в библиотеке института Магнуса, когда столкнулась с Эриком. Он сразу же приглянулся ей, и, будучи решительной женщиной, она сразу же завела с ним разговор. Сказала, что он должен позвать её на свидание. И он позвал. И потом звал.       Их отношения развивались быстро, и очень скоро они поженились. А через три года после их брака Мэри забеременела, и у них появился Джерри. Мэри ожидала, что после этого Эрик уйдёт из архива. Он больше не мог подвергать себя опасности, ведь в ходе расследования сотрудники могли столкнуться с Сущностями и погибнуть, а у Эрика теперь был сын. Но Эрик не ушёл из архива. Сказал, что не может уволиться.       Джерри тогда был только годик, а Мэри уже подумывала разводиться с Эриком. Уж лучше она сама выберет быть матерью-одиночкой, чем станет ждать, пока за неё это сделает случай. Но прежде чем она решилась сделать это, наплевав на все правила общества, другой случай заставил её остаться. Может, это было и к лучшему. Она на самом деле не хотела терять Эрика. А теперь могла сделать так, что не потеряла бы его никогда.       Но это вовсе не значило, что Мэри стала лучше относиться к архиву. Это место по-прежнему вызывало в ней глухое раздражение. Подстёгнутая ещё и вызовом в школу, она достала сковородку и громко грохнула её на плиту, стремясь выпустить пар. Джерри позади неё ойкнул, потом подбежал к ней и осторожно остановился рядом. Мэри, не глядя на сына, поставила картошку разогреваться, а сама пошла доставать мясо из холодильника. — Мам… — осторожно позвал её сын. — Что?       Вышло чуть более резко, чем она рассчитывала. Мэри остановилась с тарелкой мяса в руках и заставила себя закрыть глаза. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Она справится, она сможет. Голова начала болеть. — Ты сильно сердишься? — Джерри посмотрел на неё большими от страха глазами.       Мэри снова глубоко вздохнула. В голове зазвучали слова Эрика: «Нельзя срывать своё раздражение на ребёнке, Мэри. Он маленький и ничего ещё не понимает». Она тогда огрызнулась, что прекрасно знает это и что вполне в состоянии контролировать свои эмоции. Но когда у неё болела голова, делать это было практически нереально.       И всё же сейчас прогресс был уже на лицо. Потому что теперь, глядя на сына, Мэри уже не могла сорваться. Просто не могла. — Нет, — ответила она как можно мягче, но всё же строго, чтобы Джерри не вздумал выкидывать какие-либо фокусы вновь. — Я не сержусь. Но давай мы с тобой договоримся, что читать ты будешь в более… подходящее время.       Про роман Мэри ничего не сказала. Вдруг Эрик всё-таки одобрит эту книгу? Хотя она сильно в этом сомневалась. Судя по тому, что Джерри утащил книгу в школу, он понимал, что отец вряд ли одобрит его выбор литературы. — Угу! — Джерри моментально воспрял духом и кинулся к ней.       Мэри едва успела поставить тарелку на кухонный стол, а маленький вихрь уже врезался в неё, крепко обнимая. Она охнула, чуть согнувшись и ощутив нудную боль в животе. Это было неприятно. Нельзя было показывать это Джерри. — Джерри, я была бы тебе очень благодарна, если бы ты обнимался аккуратнее… — процедила Мэри, пытаясь справиться с болью от удара. — Ой! Прости, мам! — сказал сын куда-то ей в живот.       Тёплая вибрация от его голоса отдалась ей куда-то внутрь. Чувство было такое странное, но такое приятное, что Мэри не смогла сдержать улыбки. Выпрямившись, она мягко погладила сына по голове и обняла его, немного неловко, однако искренне постаравшись. Эрик говорил, что ребёнка надо обнимать, вот Мэри и старалась. — Но отец с тобой поговорит, — пригрозила она. — Ага! — Джерри испуганным не выглядел, и Мэри сделала себе мысленную пометку сказать Эрику, чтобы он был с ним построже. Надо сказать, у него это никогда особенно не получалось. — Всё, иди мой руки и садись за стол, — велела Мэри, выпрямляясь и отпуская сына. — Поторопись. — Ты куда-то уходишь? — Джерри кинулся к кухонной раковине и принялся плескаться там. — Да, я уйду где-то через полтора часа.       Мэри взглянула на часы. За полтора часа она должна была покормить Джерри, посадить его делать уроки и приготовить ужин. Потом закрыть лавку, переодеться и добраться до кафе. Господи, дай ей сил… — А куда ты пойдёшь? — Джерри, вымыв руки, плюхнулся за стол.       Мэри представила назначенную встречу, предстоящий непростой разговор. Мысленно содрогнулась, вслух лишь коротко проговорила: — На встречу с подругой. — У тебя нет подруг, — сказал Джерри, болтая ножками.       Мэри бросила на него взгляд через плечо, накладывая ему порцию. Поставив тарелку и положив вилку на стол, она суховато сказала: — Не болтай ногами и ешь.       Джерри надулся, но спорить не стал. В качестве компромисса Мэри погладила его по голове и села за стол рядом. Ей кусок в горло не лез с самого утра, когда сломанный тостер выдал ей подгорелый кусок хлеба и в этом и состоял весь её завтрак. Поэтому она решила лишь посидеть немного с сыном — перевести дух, так сказать. — Что ещё было в школе? — спросила она. — Мы проходили сложение! — объявил гордый Джерри. — И я всё решил лучше всех в классе! Меня учительница похвалила!       Мэри вспомнила, как учила сына математике. Тогда ещё пятилетний малыш закатывал такие истерики, что ей хотелось повеситься. Как правило, это происходило на выходных, так что чисто технически она могла бы обратиться к Эрику, но Эрик беспробудно дрых на диване в это время, слишком уставая за рабочую неделю, поэтому Мэри приходилось справляться с ребёнком одной.       Ничего, зато сейчас сидит счастливый и гордый, что решил всё лучше всех. Долгие часы страданий и головной боли Мэри дали результат. — Молодец, — кивнула она. — Ты хорошо постарался.       Это прозвучало так ненатурально, что Мэри мысленно поморщилась и поспешила добавить: — Ты правда большой молодец.       Джерри издал звук радостного восклицания и съел картошку. Мэри слегка замутило от запаха еды, однако она мужественно сдержалась и продолжила разговаривать с сыном. — Что ещё было? — Даже не знаю… — протянул Джерри, жуя. — О! Ещё сегодня мы рисовали!       Мэри подумала, что её мать непременно сделала бы ей замечание: «Не разговаривай с полным ртом!». Однако времена менялись, и сейчас она уже не собиралась говорить это своему сыну. Пусть болтает, не подавится.       Джерри продолжил рассказывать о своём дне, а Мэри, поднявшись со стула, направилась к плите. Ужин сам себя не приготовит. Она принялась нарезать овощи, иногда что-то рассеянно отвечая Джерри. Ребёнок, впрочем, её рассеянности не замечал, продолжая болтать да есть свой обед.       Наконец Джерри доел и побежал мыть за собой посуду. Мэри скептически смотрела одним глазом, как ребёнок залез на стул, чтобы достать до раковины, но остановить не попыталась. Джерри был довольно упрямым, останавливать его смысла не было. Это Эрик каждый раз бросался снимать сына со всех высоких мест со словами «Джерри, не лазай туда, упадёшь!». Мэри уже давно решила для себя: упадёт — встанет. Ничего страшного не случится.       Пока Джерри пытался вымыть тарелки, Мэри успела закончить жарить рыбу и сложила остатки обеда в холодильник. Потом принялась делать гарнир, украдкой наблюдая за сыном. Джерри мыл посуду с сосредоточенностью посудомойщика, но воду лил безбожно. Эрик уже давно отобрал бы у Джерри все тарелки, однако Мэри решила, что если сын хочет помогать по хозяйству, то пусть помогает.       В конце концов Джерри домыл посуду, едва не уронив последнюю тарелку, и гордо посмотрел на маму. — Я помыл посуду! — Молодец, — как можно спокойнее проговорила Мэри, глядя на мокрые раковину, пол и рукава самого Джерри. — Теперь иди переодевайся.       Счастливый малыш ускакал к себе в комнату, а Мэри принялась вытирать раковину, заодно следя за макаронами, которые она тоже поставила вариться. Бросив мимолетный взгляд на часы, она поняла, что до встречи у неё осталось чуть больше получаса и пора было собираться и выходить.       Молясь, чтобы макароны доварились, пока она одевается, Мэри почти пробежала в спальню и быстро переоделась, потом нанесла лёгкий макияж и вышла из комнаты, заглянув к Джерри. Сын, уже переодетый в сухую одежду, лежал на кровати и читал книгу, болтая ножками. Мэри строго взглянула на него. — Давай за уроки. — Но мам, нам немного задали! — возмутился Джерри. — Без разговоров, — отрезала Мэри.       Джерри вздохнул, но поднялся и поплёлся за стол. По дороге он заметил, что мама стоит в уличной одежде, готовая к выходу, и взглянул на неё с волнением: — Ты уже уходишь? — Да, мне пора, — Мэри поправила свою рубашку. — Веди себя хорошо. — Хорошо, мам, — кивнул Джерри. — Не балуйся, делай уроки. Я приду, обязательно проверю, — строго продолжила Мэри. — И не вздумай таскать сладости, а то…       В этот момент Джерри подбежал к ней и снова крепко обнял, на этот раз, впрочем, намного аккуратнее. Мэри охнула, потом неловко обняла ребёнка в ответ. — Я вернусь через полчаса, — недовольно проговорила она. — Всё равно! — Джерри отстранился и посмотрел на неё таким взглядом, что у Мэри сжалось сердце. — Папа говорит, всегда надо обниматься, когда кто-то куда-то уходит!       Мэри ощутила комок в горле при этих словах. Эрик точно знал, что однажды может поехать в командировку и просто не вернуться домой. Знал, что однажды может уехать и больше не увидеть сына и жену. Поэтому и научил сына всегда обниматься, словно на прощанье.       Она постаралась не думать об этом. Эрик больше никуда не поедет, она позаботится об этом. Всё будет хорошо. Мэри справится. — Хорошо-хорошо, — несколько ворчливо сказала она, чтобы скрыть свои чувства. — Мне пора, Джерри. — Я люблю тебя, мама! — отстранившись, воскликнул сын. — Я… Я тоже люблю тебя, — выдавила Мэри.       Развернувшись, она буквально пролетела на кухню, стремясь занять себя хоть чем-нибудь, чтобы не зацикливаться на своих смешанных чувствах. Выключив уже сварившиеся макароны, Мэри вышла в коридор, надела туфли и накинула на плечи плащ. Потом спустилась вниз, вышла из магазина, закрыв его, и пошла по улице. Ей было по-прежнему не по себе из-за слов, которые она сказала. Даже спустя столько лет Мэри так и не научилась говорить сыну о том, что любит его. Она лишь надеялась, что Джерри не принимает её неуверенный тон при этих словах на свой счёт.       Мэри любила Джерри, действительно любила. Он был её лучиком счастья каждый день, и она всегда благодарила Бога за то, что он дал ей сына. Но выражать свои эмоции Мэри не умела никогда. В её детстве мать никогда не говорила ей, что любит её, и вообще заботилась о ней больше из долга. Родила — должна воспитать. В послевоенное время была такая философия, и Мэри, не знавшая другого, привыкла к этому.       Её муж открыл ей новый мир, когда сказал, что своего тогда ещё будущего сына он будет «любить». Мэри вообще не думала, что такая концепция в принципе применима к детям. Однако оказалось, что детей надо не только растить и воспитывать. Их надо ещё и любить.       В общем, Мэри и так поняла, что любит Джерри, когда впервые взяла его на руки, такого крошечного и хрупкого. Она всегда думала, что этого знания достаточно всем. Но потом выяснилось, что об этом надо ещё и говорить. Эрик каждый день говорил сыну, что любит его, и при этом красноречиво смотрел на жену. Мэри каждый раз терялась и, чтобы не показывать этого, говорила слова любви сухо, как бы неохотно. Не потому что не любила Джерри, а потому что не умела об этом говорить.       Мэри дошла до кафе, в котором была назначена встреча, и вошла внутрь. Заняв столик, она посмотрела по сторонам, и к ней тут же подлетел официант. Заказав простой чай, Мэри повернулась к окну и стала смотреть на улицу.       Ждать ей пришлось недолго. Очень скоро она услышала шаги, а потом раздался сухой голос того самого случая, который заставил её передумать разводиться с Эриком: — Здравствуйте, Мэри.       Мэри повернула голову и увидела начальницу своего мужа, Гертруду Робинсон. Женщина с острым лицом, вся как будто высушенная на солнце. Её глаза смотрели на мир так, словно уже заранее читали всё и обо всех. Мэри знала, что её Гертруда прочитать не может. — Здравствуйте, Гертруда, — поздоровалась она с улыбкой.       Гертруда села напротив неё и поставила сумку на колени. Мэри наблюдала за ней с такой же безмятежной улыбкой. Рядом с ней она предпочитала притворяться хитрой, а не жёсткой. — Ну, как дела? — спросила Гертруда. — Вы видели моего мужа сегодня, — пожала плечами Мэри. — Думаю, понятно, что всё в порядке. — Как Джерри?       Мэри показалось, что при этом вопросе голос Гертруды несколько потеплел. Однако она не дала себя обмануть. Эта женщина была опаснее всех, кого Мэри знала. Но также она знала, что и сама может быть очень опасной. — Всё в порядке, — повторила Мэри с улыбкой. — Джерри учится, вполне себе доволен жизнью. — Рада слышать, — откликнулась Гертруда.       Подошедший официант принёс Мэри её чай. Она с улыбкой поблагодарила его, и официант повернулся к Гертруде. — Что-нибудь для вас, мэм? — Нет, спасибо, — отрезала Гертруда. — Мэм, если вы ничего не заказываете, вы не можете сидеть в этом кафе, — спокойно сказал официант.       Мэри получила искреннее наслаждение от взгляда, которым Гертруда пронзила её. Именно она выбирала место и специально выбрала то, в котором Гертруде пришлось бы что-то заказать. — Тоже чай, пожалуйста, — процедила начальница её мужа. — Благодарю за заказ! — жизнерадостно пропел официант и исчез.       Гертруда повернулась к Мэри, однако та лишь безмятежно помешала ложкой чай. Она редко ходила в кафе — раз в месяц, когда встречалась с Гертрудой. Но даже несмотря на эту не слишком приятную компанию, ей тут нравилось. Особенно чай, который тут наконец переставал отдавать жестяным чайником. Надо будет купить домой новый, но это при условии, что магазин наконец принесёт прибыль. — Как дела в архиве? — спросила Мэри, чтобы немного разрядить обстановку. Судя по взгляду, Гертруда была готова задушить её. — Эрик порой рассказывает, но не слишком много.       Она лгала, и Гертруда знала об этом. Через мужа и старые связи Мэри знала обо всём, что происходило в архиве и в институте в целом. Но куда предпочтительнее было сделать вид, что они обе об этом не ведают. — Всё в порядке, — вторя ей, ответила Гертруда. — Я как раз собиралась в командировку в Китай. Как думаете, ваш муж сможет поехать? — Он не любит китайскую еду, — усмехнулась Мэри, не показывая, как ей стало не по себе от этих жестоких слов Гертруды. — К тому же он обещал быть у Джерри на школьном выступлении на следующих выходных. В отличие от некоторых, он держит обещания. — Хм… Я тоже держу обещания, Мэри, — проговорила Гертруда. — Как раз хотела спросить вас о книге. — Я нашла некоторые зацепки в Лондонской библиотеке, — Мэри помешала свой чай вновь и осторожно отпила, чтобы не обжечься. Чай был уже почти холодным, и от этого её замутило. Она подумала, что не ела с самого утра, однако и сейчас ей бы кусок в горло не полез. Не тогда, когда она сидела напротив Гертруды. — Очевидно, книга была у них какое-то время, но после отправилась в Бодлианскую библиотеку. — Думаете, сможете её достать? — спросила Гертруда. — Попробую, — уклончиво ответила Мэри. — Но это потребует времени.       «И некоторой изворотливости», — добавила она про себя. Эрик ни о чём не должен узнать. Он и так был в ужасе, когда узнал о том, что на самом деле происходит в архивах, — именно Мэри открыла ему правду о Сущностях, книгах и прочих жутких вещах. С тех пор Эрик поставил жёсткое условие: в их доме не будет ни слова о паранормальном. Мэри с ним, в общем, согласилась, несмотря на то, что всё паранормальное, а в особенности книги Лайтнера, манило её. Она понимала: они не должны были втянуть в это ещё и Джерри.       А потом появилась Гертруда. И все намерения Мэри оставаться подальше от мира паранормального пошли прахом. — Хорошо, я буду ждать новостей, — кивнула Гертруда. — А пока…       Она открыла сумку и достала оттуда книгу с обгорелыми страницами. Мэри подавила вздох раздражения. Ещё одна обжигающая книга. День не может стать лучше. — Я хочу, чтобы вы уничтожили её, — Гертруда протянула ей книгу. — А что, Эмма теряет хватку? — усмехнулась Мэри, беря фолиант, который оказался довольно тяжёлым. — Эмма занята с другим, — отрезала Гертруда.       Но Мэри прекрасно уловила то, о чём Гертруда предпочла умолчать. «Я не доверяю ей, а сама подставляться не хочу».       Она молча осмотрела книгу. Она выглядела абсолютно обычно, но вряд ли стоило открывать его на глазах у людей, учитывая обгорелые страницы. Мэри решила, что откроет ночью, когда муж с сыном будут спать. Она часто так делала: ночью поднималась с постели и шла изучать, как уничтожить очередные книги. Но перед этим изучала сами книги в надежде получить хоть немного власти с их помощью. В надежде, что однажды у неё будет достаточно власти, чтобы уничтожить Гертруду.       Эрик и Джерри ничего не замечали, мирно спали в своих кроватях, пока она работала по ночам. Правда, однажды Джерри проснулся от кошмара и пошёл искать её. Мэри тогда как раз читала вслух выдержку из книги Лайтнера на санскрите, когда в дверном проёме возник сонный Джерри. Признаться, Мэри тогда решила, что вызывала очередного мёртвого или кого похуже.       Ей с трудом удалось уговорить сына лечь спать, но в ту ночь она не рискнула вернуться к работе. Возможно, это была её единственная спокойная ночь за шесть лет. — Эрик остаётся дома, — вместо ответа сказала Мэри, кладя книгу в сумку. — У Джерри ведь школьное выступление, — согласилась Гертруда. — Я бы хотела его увидеть.       Мэри молча допила свой ледяной чай и встала, поправляя рубашку. Взглянув на начальницу своего мужа, она безмятежно, но опасно улыбнулась: — Джерри вам лучше не видеть, Гертруда.       Её собеседница взглянула на неё, однако ничего не сказала. Мэри усмехнулась и направилась к выходу из кафе. Гертруда сделала правильный выбор, когда промолчала. В отличие от неё, к тридцати семи годам Мэри столкнулась лицом к лицу со всеми Сущностями. И до сих пор была жива.       Не стоило переходить ей дорогу.