В ритме чужих правил

Урок геометрии тянулся медленно, словно кто-то специально замедлил время, растягивая каждую минуту в вечность. Я пыталась сосредоточиться на чертежах, которые учитель вырисовывал на доске, но это напоминало борьбу. Взгляд сам собой то и дело соскальзывал с правильных треугольников и биссектрис куда-то в сторону, будто мне было недостаточно хаоса в голове. Сначала мои глаза остановились на Егоре, который сидел за несколько парт впереди. Он откровенно и без тени смущения спал, положив голову на руки, словно никакие проблемы и треугольники не могли его разбудить. Его полное равнодушие к уроку раздражало, но одновременно завораживало. На лице застыла чуть нахальная улыбка, будто даже во сне он знал, что он хорош собой. Учитель, кажется, давно махнул на него рукой, и это только усиливало мою досаду. Почему он может позволить себе не беспокоиться ни о чем, а я должна сидеть здесь, напрягаясь, чтобы хоть что-то понять? Я перевела взгляд на Милану, которая сидела чуть сбоку от меня и, казалось, вообще не собиралась делать вид, что слушает. Она была увлечена куда более важным делом — красилась, пользуясь компактным зеркальцем, которое держала одной рукой. Её движения были уверенными и точными, ведь это был её привычный утренний ритуал. Милана беззвучно подкрашивала ресницы, не обращая внимания ни на учителя, ни на редкие взгляды одноклассников. Её равнодушие к происходящему вызывало во мне что-то вроде лёгкой зависти. Я попыталась снова обратить внимание на доску. Чертежи начали сливаться в нечто непонятное, и я ловила себя на том, что не могу вспомнить даже начало объяснения учителя. "Почему угол между этими линиями должен равняться сорока пяти градусам?" — спрашивала я себя, но ответа не находила. Даже запись в тетради, куда я вяло выводила формулы, выглядела как хаотичный набор символов. Всё внимание снова уплыло к Егорy, который даже не притворялся, что следит за уроком. "Как он может так спокойно спать? У него вообще бывают заботы?" — мелькнуло в голове, и я с раздражением нахмурилась, не понимая, зачем снова на него смотрю. Я нервно постучала ручкой по тетради, чувствуя, как раздражение и бессилие подступают всё ближе. Я с трудом отвела взгляд и перевела его на Милану. Она заканчивала подводить глаза тонкой кисточкой, так сосредоточенно, будто находилась не в школьном классе, а на подготовке к модному показу. Её движения были быстрыми и точными, но при этом она выглядела абсолютно спокойной, будто шум, объяснения учителя и редкие косые взгляды одноклассников её совершенно не касались. Я нерешительно стукнула пальцем по тетради и тихо позвала: — Мил... — А? — она отозвалась, не отвлекаясь от своего зеркальца. — Скажи, я ужасная? — мои слова прозвучали почти шёпотом, но они эхом отдавались у меня в голове. Милана перестала водить кисточкой и, нахмурившись, слегка повернула ко мне голову. — Чего? — удивлённо спросила она, даже не пытаясь скрыть растерянность. — Про меня ходит много слухов, что я ужасная. Это правда, по-твоему? — я выдавила из себя, чувствуя, как горло предательски сжимается. Я отвела взгляд на свою тетрадь, но всё равно краем глаза следила за её реакцией. Милана замерла на секунду, потом медленно закрыла своё зеркальце и отложила косметику в сторону. Её лицо выражало полное непонимание, смешанное с удивлением. — Кто тебе сказал такую ерунду? — спросила она, её голос прозвучал резче, чем я ожидала. — Егор, — призналась я, чувствуя, как снова накатывает это неприятное ощущение пустоты в груди. — А ещё он сказал, что я ещё хуже, чем говорят. Милана прищурилась, её взгляд вдруг стал серьёзным. Она слегка подалась вперёд, упёрлась локтями в парту и внимательно посмотрела на меня, будто проверяя, серьёзно ли я сейчас это сказала. — Подожди... — начала она, пытаясь осмыслить мои слова. — Это он тебе сказал? Прямо в лицо? Я кивнула, чувствуя, как горло сжимается ещё сильнее. В классе продолжал звучать ровный голос учителя, а кто-то на задних партах захихикал, но всё это отступило куда-то далеко. Сейчас весь мой мир сузился до настороженного взгляда Миланы и того тяжёлого осадка, который оставил после себя Егор. — Вот ведь гад, — прошипела она, откинувшись на спинку стула. Её лицо исказилось от возмущения, и она скрестила руки на груди. — Серьёзно, Лиз, не бери в голову. Этот Лебедев… Он просто завидует. Или у него какие-то свои тараканы. Не слушай его. — Завидует? — слабо переспросила я, не веря своим ушам. — Ему? Завидовать мне? Мил, ты серьёзно? Милана пожала плечами, её губы тронула тень улыбки. — А почему нет? — бросила она с характерным вызовом, чуть приподняв подбородок. — Ты умная, красивая, ответственная. Всё у тебя всегда под контролем, хоть ты и задёрганная иногда. У некоторых, знаешь ли, от этого глаза дёргаются. — Мил… — я хмыкнула, чувствуя, как уголки губ дрогнули в ответ на её слова, но тёплая волна благодарности быстро сменялась горечью. — Не думаю, что дело в зависти. Просто... может, он прав? — Лиза, хватит, — серьёзно сказала она, подавшись вперёд. Её взгляд был резким, но в нём читалась искренняя забота. — Ты не ужасная. Ты просто... сложная. В хорошем смысле! И если кто-то этого не понимает, то это их проблемы, а не твои. Я попыталась переварить её слова, но внутри всё равно оставалась эта глухая тяжесть. Сложная. Она всегда так говорила, будто это комплимент, но мне казалось, что именно в этом и была моя проблема. — Но почему он так сказал? — вырвалось у меня, прежде чем я успела остановить себя. Голос сорвался, и я нервно сжала ручку, чтобы занять руки. — Даже если я ошиблась, я ведь извинилась. Что ещё я должна сделать? Почему он так... так ненавидит меня? Милана слегка нахмурилась, словно подбирая слова. — Может, дело вообще не в тебе, — произнесла она осторожно. — Парни иногда тупые, у них всё через одно место. Может, он сам в себе разобрался наполовину, а вымещает это на тебе. Не знаю. Но точно скажу: ты слишком зацикливаешься на его мнении. Хочешь совет? Забей. Пусть Лебедев живёт со своей злостью, а ты живи с тем, какая ты есть. Её голос звучал уверенно, но мне было сложно согласиться. Я украдкой снова взглянула на Егора. Он всё ещё спал, его лицо выглядело почти мирным, и от этого становилось только хуже. Как он мог быть таким спокойным, когда внутри меня бушевал ураган? — А если я правда всё испортила? — пробормотала я, чувствуя, как снова начинает подступать ком в горле. — Ты не испортила, Лиз, — твёрдо сказала Милана, глядя мне прямо в глаза. — Он просто... дурак. А ты, если хочешь, можешь исправить ситуацию. Но только если это для тебя важно. Не ради него, а ради себя. Ты это понимаешь? Я молча кивнула, крепче сжимая ручку. В голове уже выстраивался план. Если он думает, что я так просто сдамся — он сильно ошибается. Лебедев будет работать со мной. Пусть через уговоры, шантаж или хитрость, но он не отвертится. Парный проект — это не шутки, и я не позволю ему испортить мой результат. — Вот это другое дело, — усмехнулась Милана, явно заметив перемену в моём настроении. Она убрала кисточку для румян обратно в косметичку и облокотилась на парту, с явным удовольствием наблюдая за мной. — А то в последнее время ты ходишь, как тень. Ни ярости, ни гордости, просто какое-то уныние. Тебя не узнать прям. Осення депрессия что-ли? — Уныние? — я скептически приподняла бровь, но внутренне согласилась. — Ну, если я и была унылой, то недолго. Он ещё пожалеет, что так со мной разговаривал. — О, вот это моя подруга! — с одобрением кивнула Милана, глядя на меня так, будто только что получила личный трофей. — Упрямая, но справедливая. Люблю тебя такой. Что собираешься делать? — Заставлю его. Он не оставил мне выбора, — твёрдо ответила я, откинувшись на спинку стула. — Не важно, хочет он или нет. Он будет работать со мной, даже если мне придётся силой усадить его за этот проект. Милана прыснула от смеха, прикрывая рот рукой. — Ну, Лиза, я в тебя верю. Если понадобится помощь, зови. Я всегда готова взять на себя роль отвлекающего манёвра, чтобы ты спрятала труп. — Обязательно, — усмехнулась я, но мысль о том, что мне предстоит бороться с упёртым Лебедевым, слегка щекотала нервы. Тем не менее, решение было принято. Я не отступлю. — Что за урок потом? — я решила переключиться, стараясь хотя бы на минуту избавиться от мыслей о Лебедеве. — Физра, — ответила Милана, продолжая тщательно подбирать оттенок помады, внимательно заглядывая в маленькое зеркальце. — И поэтому ты красишься? — усмехнулась я, наблюдая, как она наносит слой за слоем, будто и не собирается переодеваться в спортивку. — Ты так говоришь, будто я буду заниматься, — ответила она, не отрываясь от зеркала. — Тем более, после школы у меня планы, и я никак не могу быть потной и грязной. — И что за планы? — я подалась вперёд, интересуяясь. Милана, наконец, оторвалась от своего зеркала и посмотрела на меня с лёгкой усмешкой. — Мы с группой Артура идём в кино. Там недавно новая страшилка вышла. Я, конечно, не люблю такие фильмы, но парни были в большинстве, ничего не поделаешь. Ну, хоть пообнимаю кого-то под предлогом страха, — она подмигнула мне, ухмыляясь. — Может даже Артура. — В последнее время ты очень сблизилась с группой Артура, — заметила я, не скрывая любопытства. — Артур тебя приглашал пойти с нами, я в курсе, — продолжила она, аккуратно прокрашивая ресницы. — Так что не надо мне, ты тоже могла пойти. — Ну, а я отказала, — сухо ответила я, чуть сжала губы, не желая углубляться в тему. В голове сразу всплыли обрывки слов мамы, её раздражённый, почти отчаянный голос: "Почему ты не слушаешь? Почему не берёшься за голову? Почему постоянно где-то летаешь в облаках, а не концентрируешься на том, что действительно важно?" О, как же она любила эти словесные вихри, а я снова попадала в них. Это всегда сводилось к одному: я должна была быть серьёзной, взрослой, всегда на виду. Всё, что не соответствовало её строгим стандартам, казалось пустой тратой времени. Я стиснула зубы, пытаясь не вспоминать этот разговор. Это не помогло. Тот скандал по поводу того, как я провела прошлую неделю, как я не уделяла достаточно внимания проекту и опять упустила какие-то детали, продолжал вертеться в голове. Наверное, я не должна была отказываться от того предложения Артура. Но по какой-то причине мне было легче отстраниться, оставить всё как есть. — Почему ты так на меня смотришь? — неожиданно спросила Милана, заметив, как я слегка нахмурилась. — Ты что, не одобряешь, что я с ними всё больше общаюсь? — Нет, не то чтобы... — я пожалела, что вообще затронула эту тему. — Просто... у меня сейчас не до кино и таких планов. — Ну, как знаешь, — Милана закатила глаза и слабо улыбнулась, возвращаясь к своей косметичке. — Только потом не говори, что мы тебе не предложили. Ладно, это твоё дело. В этот момент прозвенел звонок. Милана с лёгким вздохом закрыла крышку зеркальца и убрала его в сумку. Мы поднялись, собрали свои вещи и направились в раздевалку, которая находилась на первом этаже. По пути пришлось пробираться через коридор, полный шумной детворы, которые с энтузиазмом носились туда-сюда, переговариваясь, смеясь и, кажется, вообще не замечая, что они тут не одни. — Господи, что за хаос? — недовольно пробормотала Милана, отодвигая локтём особенно активного мальчишку, который едва не столкнулся с ней. — Что, у них уроков нет? Почему они все тут? И почему они все такие... громкие? Я не удержалась и рассмеялась, наблюдая за её выражением полного раздражения. Милана выглядела так, будто её личное пространство было осквернено, а терпению пришёл конец. — Они просто дети, Мил. Тебе что, жалко? — я пожала плечами, уворачиваясь от ещё одного разбегающегося ребёнка. — Немного шума тебя не убьёт. Тем более, что ты сама была такой лет в семь. — Не была, — фыркнула Милана, демонстративно поправляя волосы. — Я была идеальным ребёнком. Спокойной, воспитанной и невероятно умной. Даже лучше тебя. — О, да, конечно, — протянула я, закатывая глаза. — Умной настолько, что однажды застряла головой в диване, пытаясь найти выпавший пульт. Милана прищурилась, явно припоминая ту историю, и буркнула: — Это был один раз. И вообще, нечего вспоминать прошлое. Нужно жить настоящим, а прошлое пусть остаётся в прошлом. Мы наконец добрались до раздевалки, где, к счастью, было тише, чем в коридоре. Раздевалка пахла пылью и чем-то металлическим — стандартный набор для таких помещений. Я переобулась и принялась переодеваться, стаскивая свитер и натягивая простую спортивную футболку и тренировочные штаны. Милана, конечно же, осталась в своём наряде, заняв скамейку и погрузившись в телефон, изредка посматривая на меня. — Знаешь, мне кажется, ты могла бы почаще ходить с нами куда-нибудь, — сказала она, не поднимая глаз. — Ты всё время только и делаешь, что учёба да проекты. Жизнь проходит мимо, пока ты тут сидишь и переживаешь из-за какого-то там Лебедева. — Лебедев — это не "какой-то там". Это мой партнёр по проекту, от которого зависит моя оценка, — ответила я, затягивая шнурки на кроссовках. — И вообще, не всё сводится к развлечениям. — Вот поэтому ты и ходишь такой напряжённой, — Милана отложила телефон и посмотрела на меня. — Может, тебе действительно стоит расслабиться. Понимаешь, никто не требует, чтобы ты была идеальной круглосуточно. Я натянула резинку на хвост, слегка пригладив выбившиеся пряди, и выдохнула: — Мил, давай не будем. Ты это говоришь каждый раз, а потом снова удивляешься, что я всё-таки выбираю учёбу вместо развлечений. Милана только хмыкнула, сложив руки на груди. — Ладно-ладно, не будем. Но потом не жалуйся, что сидишь одна, делая проект, пока я гуляю с Артуром. Я закатила глаза и решила сменить тему: — Кстати, ты не забыла, что сегодня у нас контрольная по физике? Милана застыла, её глаза резко расширились. — Контрольная? — она почти выкрикнула, а затем приложила руку ко лбу. — Ты издеваешься? Почему я не знала? Почему мне никто не сказал? — Ты была слишком занята выбором нового блеска для губ, чтобы это услышать, — не удержавшись, усмехнулась я. — И я говорила тебе ещё на прошлой неделе. — Вот поэтому я и ненавижу физику, — простонала Милана, уронив голову на колени. — Как будто учителя специально выбирают самые скучные темы для контрольных. И вечно ставят их после физры. — Может, если бы ты хотя бы открыла учебник, то не было бы так сложно? — невинно заметила я, застёгивая молнию на кофте. Она медленно подняла голову и смерила меня взглядом, в котором читалась смесь раздражения и лёгкой обиды. — Ты иногда ужасно надоедлива, знаешь? — Зато полезная, — парировала я, ухмыльнувшись. — Ладно, не переживай. У тебя ещё есть шанс что-то успеть повторить, если перестанешь краситься на каждом уроке. Милана только закатила глаза на это. — Ты просто невыносима, — проворчала она, явно изобразив обиженный тон, но уголки её губ всё равно дрогнули, выдавая лёгкую улыбку. — Да ладно тебе, — я махнула рукой, глядя на неё с притворным укором. — Если что, я тебе помогу. Не переживай. — О, спасибо-о-о, ваше высочество, — протянула она, притворно картинным голосом, а потом, неожиданно для меня, резко бросилась обнимать меня. Её руки обхватили меня с такой силой, что я чуть не выронила сумку, которую держала в руке. — Мил, ты с ума сошла? — воскликнула я, пытаясь удержаться на ногах, пока она чуть не повалила нас обеих. — Нет, просто ты иногда такая хорошая, что я не могу удержаться, — ответила она, сжав меня ещё сильнее. Я не смогла сдержать смех и слабо похлопала её по плечу, будто говоря, что достаточно. — Ты душишь, если что, — пробормотала я, притворно задыхаясь. — Ага, так тебе и надо, — ответила она, наконец отпуская меня. — Это за все твои колкости. Я закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку. — Ладно, пойдем уже, а то сейчас опять опоздаем. Мы с Миланой зашли в спортзал чуть позже остальных, когда разминка уже началась. Зал, как обычно, был наполнен шумом: кто-то лениво махал руками, кто-то перебрасывался мячом, а учитель стоял у стены, делая вид, что контролирует процесс, хотя на самом деле, кажется, был больше увлечён своим телефоном. Милана сразу направилась к лавочке у стены, которая была её традиционным «местом дислокации». Она шла спокойно, игнорируя взгляд учителя, словно её присутствие в зале само по себе уже было подвигом. Я только покачала головой, но ничего не сказала. Это была типичная Милана. А я тем временем подошла к группе учеников, которые уже делали разминку. Среди них я тут же заметила Егора. Он стоял чуть в стороне вместе со своими друзьями — Жучком и Мишей. Все трое явно не утруждали себя выполнением упражнений. Жучок активно что-то рассказывал, размахивая руками, Миша громко смеялся, а Егор, сложив руки на груди, слушал с лукавой ухмылкой. — Ты видел, как он на этот мяч налетел? — смеялся Жучок, показывая руками что-то, видимо, изображая нелепый прыжок. Миша заржал, хлопая Егора по плечу. Тот, в свою очередь, тоже смеялся, чуть качая головой. Я машинально делала наклоны, но мои мысли были не о физре. Я скосила взгляд в их сторону. Егор выглядел расслабленным, его лицо было озарено широкой улыбкой — и это почему-то раздражало меня. Он, видите ли, смеётся, шутит с друзьями, а я тут ломаю голову, как заставить его доделать проект. Несправедливо. Я решила действовать. В конце концов, если я хочу добиться своей цели, то надо начинать прямо сейчас. Я сделала вид, что случайно подошла ближе, заняв место рядом с ними, и начала более активно делать махи руками. Егор, заметив меня, приподнял бровь, но тут же вернулся к разговору с Жучком. — Лебедев, — негромко позвала я, наклоняясь вперёд в очередном упражнении. Он обернулся, на его лице всё ещё играла лёгкая ухмылка. — Ты чего? — спросил он так, будто я его отвлекла от невероятно важного дела. — Просто решила напомнить, что ты всё ещё должен мне, — ответила я с невинным видом, выпрямляясь. — О чём это ты? — лениво протянул он, но уголки его губ дрогнули, намекая, что он прекрасно понимает, о чём речь. — О проекте, разумеется, — я наклонилась в другую сторону, чтобы не привлекать внимания учителя, который слабо подавал видимость контроля над происходящим. — Думаешь, он сам себя доделает? — А зачем тебе вообще я? — спросил он с насмешливой ленцой, складывая руки на груди. — Ты же у нас самая умная. Сама справишься, как всегда. — Очень смешно, — сухо отозвалась я, игнорируя его попытку задеть меня. — Ты прекрасно знаешь, что без тебя я его не сдам. Это парная работа, если ты вдруг забыл. Егор лишь пожал плечами, как будто это вообще не его проблема. — Да что ты заладила. "Парный проект", "без тебя не сдам" — бла-бла-бла. Я же сказал: я не буду ничего делать. Так что отвянь уже. Сбоку послышалось тихое фырканье. Жучок и Миша переглянулись, подавляя смех. Они что, серьёзно? Это они с меня смеются? Типа их дружок только что меня «уделал»? Я шумно выдохнула, стараясь сохранять видимость спокойствия, хотя внутри всё кипело. — Ладно, давай так, — начала я, понизив голос до угрожающего шёпота, чтобы его слышал только он. — Либо ты начинаешь работать со мной, либо я… Егор чуть прищурился, его ухмылка стала ещё шире, словно он ждал этого момента всю жизнь. — Либо что? — протянул он с нарочитым вызовом, склонив голову чуть ближе, так что между нами остались считанные сантиметры. — Либо я не дам тебе спокойно жить до конца года, — выплюнула я, глядя ему прямо в глаза и практически шипя от негодования. В этот момент я была готова сверлить его взглядом до тех пор, пока у него не лопнет терпение. Позади нас Жучок захрипел, зажимая рот рукой, но его плечи предательски тряслись от смеха. Миша издал странное хрюканье, будто давился от попыток не заржать в голос. Егор, конечно же, не удержался — его ухмылка стала настолько самодовольной, что мне захотелось её стереть собственными руками. — Ну что ж, Воронова, попробуй, — протянул он, будто смакуя каждое слово, отступая на шаг назад с тем видом, словно этот разговор его ни капли не задел. — Посмотрим, кто кого. И с этими словами он беззастенчиво вернулся к своим друзьям, как будто я просто зашла поздороваться и сразу испарилась. Меня чуть не затрясло от злости. Этот тип смеет игнорировать мои угрозы? И выставлять меня посмешищем перед этими клоунами? «Ладно, Лебедев, ты сам это выбрал», — подумала я, сверкая глазами и впиваясь в него взглядом исподлобья. — Да что вы ржёте, бараны? — вспыхнула я, резко обернувшись к Жучку и Мише, которые уже задыхались от хихиканья. — И вообще, валите отсюда! Не видите, что я разговариваю с вашим другом-недоразумением?! Жучок на секунду замер с открытым ртом, а Миша даже перестал дышать, обрабатывая мои слова. Но этот эффект длился ровно пару секунд. После короткой паузы они снова залились хохотом — громким, заразительным и абсолютно бесстыжим. — Недоразумением! — захрипел Жучок, держась за живот. — Слышь, Лебедев, тебя так ещё никто не называл! — Миша уже почти рыдал от смеха. А Егор? Егор стоял в центре этого балагана с той же ухмылкой на лице, но теперь его глаза блестели от явного вызова. — Ей, Воронова, не останавливайся, ты сегодня прям жжёшь, — бросил он с ленивым одобрением, будто подливая масла в огонь. Я прищурилась ещё сильнее, ощущая, как внутри разливается обида, жгучая и колкая, словно кто-то запустил мне под рёбра целый пчелиный рой. Мой кулак сам собой сжался, ногти впились в ладонь так сильно, что стало больно, но эту боль я почему-то приветствовала — она хоть немного отвлекала от унижения. — Идиоты, — буркнула я, стараясь, чтобы голос не дрогнул, но предательская нотка всё же проскользнула. Почему-то это только больше злило. — Прочь, я сказала, мешаете! Мне казалось, что их смех звенит прямо у меня в ушах, как назойливая муха, от которой невозможно отмахнуться. Жучок и Миша переглянулись, но, кажется, не восприняли мои слова всерьёз — ещё бы, им-то весело. А Егор, конечно, продолжал ухмыляться своей дурацкой ухмылкой, будто ничего не произошло. Он стоял там, непробиваемый и уверенный, и именно это сводило меня с ума больше всего. Как будто он был выше всего этого, выше меня и моих слов. Я чувствовала, как к горлу подступает ком, но сглотнула его, не позволяя обиде взять верх. — Проваливайте, я сказала! — рявкнула я, так что даже собственное эхо меня испугалось. — Ладно-ладно, уходим, — Миша поднял руки в притворной обороне, но глаза его продолжали весело блестеть, словно он специально подкручивал градус моего раздражения. — Не будем мешать вашему… романтичному моменту. — Какой ещё момент?! — выпалила я, чувствуя, как внутри что-то зашипело и закипело, будто кто-то подлил масла в и без того яростный огонь. — Я тебя сейчас... Но Жучок уже закинул руку на плечо Миши и увлёк его прочь, лениво махнув мне на прощание. Оба ушли, продолжая что-то бурно обсуждать, перекидываясь смехом и откровенно довольные собой. — Тоже мне клоуны цирковые, — пронеслось у меня в голове, но сказать вслух я не успела. Егор, наблюдавший за всем этим, не мог не вмешаться: — Ты всегда такая агрессивная, Воронова? Или это я так на тебя действую? — Да, ты! Бесишь меня! — ответила я, не сдерживаясь. — Я по-нормальному хочу сделать этот проект, а ты всё усложняешь! Егор приподнял бровь, возмущённо посмотрев на меня. — Это я усложняю? — спросил он с лёгким сарказмом. — Да! — выпалила я, сжимая кулаки. — Мне правда важен этот проект, ты не представляешь, насколько. Я стараюсь сделать всё идеально, потому что от меня этого требуют. Знаю, что вышло не очень, когда я на тебя наорала, хотя была не права. Но я ведь извинилась! Вообще, я редко перед кем извиняюсь, но перед тобой извинилась. А ты вместо того, чтобы хотя бы попытаться нормально всё решить, ведёшь себя как гордый индюк, не желая общаться. Егор замолчал, его взгляд стал пристальным и непроницаемым, но он ничего не сказал. Это молчание — холодное и насмешливое — выводило меня из себя куда больше, чем его привычные колкие замечания. Казалось, он ждал, что я сломаюсь первой. — А знаешь что? — наконец выпалила я, больше не выдерживая. — Ты будешь делать этот проект. А иначе я пойду к директору. Ты ведь и так на грани изгнания. Зачем школе такой ученик, который только портит репутацию? Тем более… сирота. На последних словах его взгляд стал ещё жёстче, но он оставался молчаливым, словно взвешивал каждое моё слово. — И что ты ему скажешь? — проговорил он, наконец, медленно и спокойно, как будто бросал вызов. — У тебя ведь нет ничего против меня. — Ну, например, я скажу, кто на самом деле рисует на школьных стенах, — парировала я, ухватившись за рукав его тёмной кофты. Осталось совсем небольшое пятно краски, почти незаметное, но достаточное для того, чтобы его вывести. Я показала на него пальцем. — Вот. Доказательство. На его лице не дрогнул ни один мускул, но я заметила, как он сжал челюсть. — Не думаю, что твоему папочке понравится новость, что его сына вышвырнули из школы, — продолжила я, стараясь звучать уверенно и твёрдо, хотя внутри всё скручивалось в узел. — Ему ведь и так нелегко, да? Воспитывать троих детей одному — ой как непросто. Эти слова повисли в воздухе, как тяжёлая нота. Егор не двинулся с места, но его глаза потемнели. На какую-то секунду мне показалось, что я перегнула палку, и от этой мысли по спине пробежал неприятный холодок. — Ты думаешь, ты меня запугала? — наконец ответил он тихо, но голос его прозвучал напряжённо. — У тебя слишком много фантазии, Воронова. Однако он больше не выглядел таким беспечным, и я знала: я попала в цель. — Не строй из себя такого крутого, Лебедев, — произнесла я, глядя ему прямо в глаза, намеренно медленно и чётко, будто вбивая каждое слово. — Все знают, кто ты на самом деле. Не больше чем неуверенный мальчишка, который отчаянно пытается доказать обратное. Егор резко выдохнул, его взгляд вспыхнул, как будто я попала в болевую точку. — Какая же ты… — начал он сквозь зубы, но не закончил. — Стерва? — усмехнулась я, склонив голову чуть в сторону, почти издеваясь. — Нужно же оправдывать слухи обо мне. Мы замерли, уставившись друг на друга, словно в дуэли. В его глазах мелькнуло что-то — злость, обида или, может, удивление от того, что я оказалась способной на такой выпад. На какую-то секунду мне показалось, что он вот-вот что-то ответит, но вместо этого он лишь молча отвернулся, словно решив, что продолжать бессмысленно. — Лучше иди и подумай над проектом, Лебедев, — добавила я, вновь обретая свой холодный, уверенный тон. — У тебя не так много вариантов. Я развернулась и пошла прочь, оставив его позади. И хотя на поверхности я казалась спокойной, внутри всё ещё пульсировала смесь злости и странного, почти мучительного удовлетворения. Всё. Теперь он точно не отвертится.